Шики/Усопшие Глава 2 (часть 3)

Глава 2

3

    ― Каори, когда ты уже, наконец, проснёшься? ― спросила свою дочь Сачико, резко отдёрнув в сторону маленькую занавеску с цветочным рисунком. И тут же ослепительные лучи солнца упали прямо на лицо Каори, вынудив ту, не просыпаясь, перевернуться на футоне на другой бок.

    ― Жарища...

    ― А всё потому, что ты провалялась допоздна. Между прочим, уже десять часов! Вставай-ка и иди завтракать. Твоя порция всё ещё ждёт тебя на столе.

    Каори вздохнула, услышав этот голос, сквозь сон казавшийся ей далёким. Всё тело девушки было покрыто влажным потом, отчего она испытывала легкую удрученность. Вовсе не чувствуя себя голодной, Каори не могла в этом признаться, иначе её непременно отругали бы: «Прояви хотя бы чуточку уважения к тому, кто для тебя готовил!». Девушке пришлось проснуться, поскольку выбора у неё не было. Легкое тонкое покрывало, похожее на полотенце, прилипло к её телу, заставляя испытывать дополнительный дискомфорт.

    На дворе уже стоял август, но осадки до сих пор так и не выпали. С окончанием сезона дождей, который на этот раз оказался таковым лишь по названию, сохранялась всё та же раздражающе ясная погода. От непрерывно палящего зноя раскалялся сам воздух, и за ночь до самого восхода солнца он так и не успевал остыть. Было такое чувство, что жара лишь возрастала день ото дня.

    ― Как же мне не хватает кондиционера…

    Каори расчесала пропитавшиеся потом волосы. Вентиляция в комнате девушки была хорошая. К тому же раньше по утрам было прохладно, так что особой необходимости в кондиционере никогда не возникало, но лето этого года выдалось исключительным. Из-за жары девушка не могла заснуть до поздней ночи, а поутру вставала посреди такого же изнуряющего зноя. Каори вновь сонно прильнула к кровати, но как бы девушке этого ни хотелось, никто не позволил бы ей продолжить сон.

    ― Перестань капризничать! Если тебе слишком жарко, то почему бы не начать подниматься пораньше, когда ещё прохладно?

    Пробубнив «Ладно, мам», Каори проводила взглядом выходящую из комнаты мать. За то время, пока девушка лениво переодевалась, прежде чем спуститься вниз, она почувствовала себя чуть свежее. Ополоснув лицо, Каори направилась в гостиную, где на столе её одиноко ожидала порция завтрака. Когда она вяло принялась за еду, вдруг послышался торопливый глухой топот ног её младшего брата Акиры.

    ― Ух ты! Каори, ты только ещё садишься завтракать?

    Акира был на два года младше сестры и совсем недавно перешёл в среднюю школу, отчего, находясь на самом пике юности, вёл себя невероятно дерзко. Он даже обращался к Каори без всякого почтения.

    ― Гляжу, ты сегодня в очень приподнятом настроении, несмотря на такое пекло.

    ― Ну, у меня же нет столько жира, сколько у Каори, который бы притягивал к земле.

    ― Да-да… ― пробурчала девушка.

    Тепло тела Акиры подняло температуру в комнате ещё выше, и у Каори не было настроения ссориться с братом.

    ― Эй, хочешь, поделюсь новостью, от которой тебя моментально бросит в дрожь? ― с этими словами Акира скорчил гримасу, словно собирался вот-вот разыграть Каори.

    ― Спасибо, не надо. Мне почему-то кажется, что от тебя всё равно не дождёшься ничего хорошего.

    ― Да нет, ты всё неправильно поняла, ― произнёс Акира, поджав губы с кислой миной. ― Представляешь, я слышал, что объявилась семья, переезжающая в особняк Канэмаса.

    С мыслью «не может быть», промелькнувшей в голове, Каори взглянула в глаза Акире: ― Как это может быть, если, насколько я знаю, дом по-прежнему пуст?

    ― Так-то оно так. Вроде бы там никто не проживает, но в окнах особняка люди замечали человеческие тени, как будто из того дома кто-то наблюдает за окрестностями.

    ― Так значит туда всё же кто-то переехал?

    Поникнув плечами, будто все силы разом покинули его тело, Акира ответил: ― Суть вообще не в этом. Послушай, я пытаюсь сказать, что, должно быть, в этом старом доме что-то случилось, раз там начали бродить призраки, показываясь в окнах.

    ―Что-то тут не сходится… ― задумчиво наклонив голову набок и покусывая кончики палочек для еды, заметила Каори.

    ― Почему?

    ― Да хотя бы потому, что пускай это здание и выглядит старым, но построено оно было совсем недавно. А раз уж в особняке никто ещё не жил, то и умереть там тоже было некому.

    ― Да нет же, я имею в виду то, что злые духи преследуют сами владения Канэмаса. Здание было заново отстроено на том же самом месте, где находилось и раньше, так? А значит, что-то нехорошее могло произойти на этом участке земли ещё до того, как возвели новый дом.

    «Что ж, в этом и правда есть смысл», ― подумала Каори, однако она всё же не до конца была удовлетворена таким объяснением. Истории, в которых духи умерших появлялись в домах, где случалось какое-то несчастье, встречались довольно часто. Каори даже слышала такие, где хозяева жилища были настолько испуганы, что сносили свой дом, а затем строили новый, но в конечном итоге те же самые злые духи возвращались. И всё же...

    ― А если бы дом переместили в другое место, призраки тоже перебрались бы вместе с ним? Что-то сомневаюсь...

    Акира подпер подбородок руками с таким видом, будто весь его задор как ветром сдуло.

    ― Ты придираешься ко всяким мелочам. Но поверь мне, призраки в особняке Канэмаса существуют на самом деле. И в деревне есть этому очевидцы.

    ― А может им что-то просто привиделось?

    ― Да нет же, они абсолютно уверены. А один парень рассказывал, что как-то раз слышал доносящийся из-за стены стон. И ещё говорят, что за оградой кроме стенаний иногда слышится странный скрежет, словно кто-то что-то царапает.

    ― Нисколько не сомневаюсь, что это всего лишь слухи, ― нахмурив брови, заявила Каори, которой совсем не нравились подобные истории.

    ― Что ж, это вполне возможно… Именно поэтому мы должны пойти и убедиться во всём сами!

    ― Ни за что! Это так жутко, ― отрезала девушка, убирая наполовину съеденный завтрак из пиалы в кастрюльку с рисом. ― Лично мне этот дом совсем не нравится. Он старый и мрачный, и, глядя на него, мне становится как-то не по себе.

    Каори направилась с пиалой к раковине, и Акира последовал за сестрой.

    ― В том-то и дело! У этого места, думаю, должна быть какая-то своя таинственная история.

    Потом он продолжил: ― Да всё будет в порядке! Сейчас же середина дня, так что ничего страшного с нами не приключится.

    ― Но если ты хочешь острых ощущений, а сам говоришь, что днём в особняке тихо, тогда зачем зовёшь? Если тебя настолько сильно туда влечёт, почему бы не пойти в одиночку ночью, когда стемнеет. А, Акира?

    ― Ты же сама говорила, что это всего лишь слухи, не так ли, Каори? Мы просто посмотрим, соответствует ли особняк чужим ужасающим рассказам. Кроме того, если мы пойдём туда, то возможно случайно встретимся с жильцами особняка.

    ― Они же ещё не въехали.

    ― Да, но ходили разговоры о фургоне, который однажды проезжал по деревне, помнишь? Давай просто поглядим одним глазком, и всё.

    Каори тяжко вздохнула: младший брат явно пропустил мимо ушей всё, что она говорила. По выражению лица Акиры девушка могла сказать, что тот будет надоедливо ходить за ней по пятам весь день, пока она не согласится пойти с ним в особняк.

    ― Ладно, твоя взяла. Но тогда мы просто прогуляемся перед домом, и на этом всё.

    ― По рукам! ― расплылся в улыбке Акира.

     Едва брат с сестрой оказались на улице, как на них со всех сторон обрушилась жара. Ребята подошли к собачьей конуре у черного входа, чтобы забрать с собой пса Лава. Тот лежал, высунувшись наполовину, а остальная часть тела была скрыта в яме, которую он вырыл, спасаясь от зноя. Животное выглядело обессиленным. Даже когда Каори потянула за поводок, пёс отвернулся. Лав был длинношерстной упитанной дворняжкой и, похоже, по этой причине он страдал от высокой температуры ещё больше.

    ― Смотри-ка, Лав тоже не хочет никуда идти, ― сделала попытку переубедить брата Каори, но Акира не обратил на это внимания, пристегнув поводок к ошейнику пса. Выражая всем своим видом, что выбора нет, и его всё равно силой потащат за собой, Лав приподнял зад. Каори понуро поплелась за ними следом.

    Дорога была выжжена солнцем добела, и призрачное марево колыхалось над ней. Акира торжественно шествовал впереди в погоне за миражом. Вокруг зеленели поля, и голоса цикад, рассыпаясь отовсюду подобно дождю, назойливо звенели в ушах Каори. Возможно, из-за того, что асфальт был горячим, Лав избегал его насколько возможно, бредя кустами следом за Акирой.

    Дом Каори и Акиры находился в Шита-Сотобе, так что от него до особняка Канэмаса добираться было не близко. Но на тропинку, которая вела от основания Суэ-но-Яма, Концевой горы в западной оконечности деревни, падала хотя бы небольшая тень от деревьев, поэтому брат с сестрой избрали излишне длинный обходной путь. Ветер, дующий сквозь пихты у подножия гор, обдавал приятной прохладой, но из-за того что стрёкот цикад нарастал всё громче, жара стала казаться Каори вдвое мучительнее. Когда девушка уже начала сожалеть, что позволила Акире уговорить себя пойти вместе с ним, они подошли к пересечению Суэ-но-Яма с западными горами, где у ближайшей тропинки была установлена хокора.

    ― Хм?

    Акира, шедший впереди и первым заметивший небольшое святилище, остановился. Когда Каори спросила, в чём дело, младший брат указал на хокора.

    ― Каори, глянь-ка!

    Каори и Лав уставились на святилище. Из-за слепящего солнца, отражающегося от асфальта, поначалу было довольно трудно разглядеть то, что находилось внутри хокора и поначалу казалось размытым.

    Это маленькое святилище вполне могло бы вместить в себя троих взрослых, хотя им бы пришлось для этого потесниться. В огороженной внутренней части помещался каменный столб, настолько обветшалый, что трудно было разобрать, что ещё находилось рядом с ним помимо камня и ящика для пожертвований. Но весь вид хокора казался абсолютно неестественным, как будто в этом месте случилось что-то странное.

    ― О, боже... Что же здесь могло произойти?!

    Камень, который должен был находиться на видном месте, был опрокинут на бетонное основание, а вещи внутри поломаны и раскиданы. Центральный камень был раскроен посередине, ящик для пожертвований разбит вдребезги, а монеты беспорядочно рассыпаны по полу.

    ― Это же хокора Косин-сама, верно?

    ― Угу, ― кивнула Каори.

    Судя по тому, что повсюду были разбросаны монеты, весьма маловероятно, что этот разгром ― проделки вора, охотящегося за подношениями. Сразу же бросалось в глаза, что курган был разрушен не для того, чтобы разгромить ящик для пожертвований, а скорее цель вандала состояла в том, чтобы переломать всё, до чего только дотянутся руки.

    ― Скверные дела, сеструха. Хокора досталось сильно.

    При этих словах Каори неосознанно отшатнулась. Ещё с самого раннего детства ей строго запрещали играть в местах расположения хокора. Её пугали, что если девочка сделает там что-то нехорошее, она будет наказана. Поэтому, увидев развернувшееся перед глазами зрелище, у Каори возникло такое чувство, будто случилось то, чего никогда не должно было произойти.

    ― Слушай, Акира... давай-ка лучше вернёмся домой.

    Мальчик повернулся с изумлённым видом, как бы спрашивая «а зачем это нужно?».

    ― Нам надо сейчас же рассказать кому-нибудь обо всём, что мы только что увидели!

    По какой-то непонятной причине Каори не могла оставить всё как есть. Тот запал, которого ей хватило, чтобы отправиться по такому солнцепеку на долгую прогулку, был полностью сведён на нет.

    Акира упрямо смотрел на север западных гор в сторону особняка, но похоже, что только что увиденная хокора тоже тяготила его, потому что, послушно кивнув, мальчик потянул за поводок.

    ― Мы возвращаемся, Лав. Сходим на разведку как-нибудь в другой раз. 

* * *

    ― Эй, Тацу-сан!

    Такемура Тацу присматривала за своим магазинчиком, вяло занимаясь делами, когда к ней торопливо стали приближаться Яэко и Такеко, с нетерпеливым видом подзывая ту энергичными взмахами рук.

    Тацу, обмахиваясь веером, смерила обеих женщин, , ворвавшихся в магазинчик с душной деревенской улочки, безразличным взглядом

    ― Ты уже это видела?

    ― Видела что?

    ― Да статую Дзидзо! ― Яэко указала в направлении третьего моста. ― У неё отвалилась голова! Дзидзо обезглавили!

    Тацу нахмурилась, прищурившись от солнечных лучей, и устремила пристальный взгляд на мост. Там она увидела Ойтаро, склонившегося над маленькой хокора и осматривающего её внутреннюю часть.

    ― На другом конце моста мы повстречали Ойтаро-сана, и он сказал, что хокора в Мидзугути разрушена! Полностью разбита вдребезги! После этого мы обе шли и обсуждали, что это очень дурной знак, и представь, каково было наше удивление, когда мы пересекли мост и увидели около него статую Дзидзо, которая тоже была повреждена: у неё не было головы!

    ― Ой, ну надо же… ― пробормотала Тацу.

    «Так вот из-за чего поднялся такой переполох этим утром», ― подумала она. Сегодня, проснувшись и выглянув из окна на улицу, женщина увидела несколько стариков, собравшихся возле моста. Сама Тацу не имела благовидной привычки первым делом с утра пораньше ходить к хокора, но пожилые люди по соседству, как только просыпались, сразу же направлялись прямиком к небольшому святилищу, чтобы, объединив усилия, прибрать его. Один из этих стариков, должно быть, и заметил царивший там хаос, а затем позвал остальных.

    ― Так или иначе, похоже, что статуя Дзидзо была разбита в ночное время. Голова и плечи непоправимо испорчены. Ума не приложу, кто мог совершить такое греховное деяние!

    ― И в самом деле, кто же на подобное способен?! ― возмущённо поддакнула Такеко, преувеличенно гримасничая. ― Это ужасный поступок! Быть может, это сделал сын Окавы, который в прошлом по малолетству уже хулиганил подобным образом.

    Тацу подумала, что такое действительно вполне возможно. Но какой вообще был смысл в уничтожении такой старой и ветхой статуи как Дзидзо? Вероятнее всего, целью человека, совершившего это, было не богохульство, а сам по себе разгром, но Тацу сомневалась, что найдется кто-то, кто опустится до такой низости.

    Как только она об этом подумала, внутрь магазинчика, отворив дверь, заглянула Икуми. Яэко, увидев это, вскочила со стула и звенящим голосом воскликнула: ― Послушай, Икуми-сан, ты знаешь про статую Дзидзо?!

    ― Я знаю всё, ― сухо рассмеялась Икуми.

    ― И о хокора в Мидзугути тоже?

    ― Да, и о той, что в Мидзугути. И о тех, что в Ками и Шита.

    ― Как, и там тоже? Ты имеешь в виду те две хокора, одна из которых у второго моста, а вторая самая отдалённая из всех? Эти? ― изумлённо уточнила Такеко.

    ― Верно. Сегодня утром я обнаружила ту, что в Шита. Эта находка в нашем районе так меня обеспокоило, что я решила сделать обход по всем окрестностям. Были осквернены хокора у второго моста и та, что напротив первого моста на побережье Кобо-сама. Той же участи не избежала и хокора в Ками-Сотоба, на самом севере деревни.

    Яэко и Такеко в удивлении разинули рты.

    ― Погоди-ка... так значит, все хокора в районе Мидзугути и вдоль деревенской дороги в таком плачевном состоянии?

    ― По-видимому, да. Интересно, осквернены ли остальные хокора в других частях деревни? ― с триумфальным видом выкрикнула Икуми и опустилась на один из складных стульев. А затем, после небольшой паузы, она добавила с тонкой ухмылкой: ― Как вам известно, хокора оберегают деревню, и раз они разрушены, значит, скоро здесь произойдет нечто ужасное. Попомните мои слова! Лето нынче будет весьма неблагоприятным.

* * *

    Шимидзу Мегуми спускалась по дороге, освещаемой косо скользящими солнечными лучами.

    Она направлялась на север, пробираясь между полями и рядами домов. Едва миновав мост над небольшим ручьём, девушка столкнулась с пожилой женщиной, которая была ей мельком знакома.

    ― Батюшки, Мегуми-тян, ну ты и вырядилась! Никак решила прогуляться?

    ― Мм… ― уклонилась от ответа Мегуми. Она терпеть не могла разговаривать со стариками и по возможности старалась этого избегать.

    ― Как же ты выросла! Наверное, уже ходишь в старшую школу? Ты стала по-настоящему самостоятельной юной леди.

    Сперва Мегуми хотела было огрызнуться, что слышала эту фразу от неё и в прошлый раз, но колкость так и осталась не озвученной. Ведь стоит только заговорить со стариками, и от них уже не отвяжешься. Девушка убедилась в этом на собственном опыте.

    ― О, послушай, послушай… ― хотела было чем-то поделиться пожилая женщина, но Мегуми оборвала ту на полуслове, решительно заявив, что очень спешит, и продолжила путь. О чём бы ни зашла речь, но скорее всего весь рассказ старухи, в конечном счете, свёлся бы к хокора Косин-сама. С тех пор как Мегуми вышла из дома, уже двое стариков успели её остановить и поведать ту же самую новость.

    Оказалось, что курганы и каменные святилища по всей округе прошлой ночью были кем-то разорены. Крайне суеверные старики подняли по этому поводу такую шумиху, словно произошло что-то ужасающее, но в голове Мегуми пронеслась мысль: «Что уж так и суетиться из-за кучки камней?». А ещё более странным ей казалось то, что в наше время люди прибирают эти якобы святые места, да ещё и подношения там делают.

    ― До чего же всё это глупо… ― пробормотала Мегуми, стремительно двигаясь вперёд от дороги к дороге, не сбавляя шага. Конечная цель путешествия девушки находилась у северо-западных гор, к которым она постепенно приближалась.

    Дойдя до конца улицы, Мегуми завернула за угол и, чтобы избежать крутого подъёма, обогнула косогор. Видневшийся вдали особняк выглядел так, будто сошёл с экрана зарубежного фильма. Девушка остановилась и оглядела начало дороги, перед которой оказалась. Та представляла собой постепенно нарастающий подъём: слегка возвышающийся гребень, который огибал заднюю часть лесопилки в Монзене. Также в поле видимости Мегуми находилась и постепенно восходящая в гору частная дорога, ведущая до самых ворот дома, запертых крест-накрест. Двери были сделаны из старинной древесины и отделаны черным металлом. Столбы ворот были кирпичными. Красноватый оттенок их был ярким, а окружающая особняк высокая ограда сияла ослепительной белизной, как новенькая. Железные прутья на её вершине упирались в небо острыми концами.

    Оттуда, где находилась Мегуми, всё, что можно было разглядеть, ― это недавно установленную ограду с изящными прутьями, верхушки которых напоминали острия копий, и крышу. Стена была построена из потемневших серых камней, а в неё втиснуты дверь и оконная рама, довольно мрачные на вид. Парадный вход находился справа, а чуть левее от него выпирало замысловатое эркерное окно.

    Вот и всё, что могла видеть Мегуми. С самого начала работ по его возведению особняк был окружён высоким забором, однако, несмотря на это, в наружной стене здания были проёмы, через которые девушка могла заглянуть внутрь. Но поскольку дом в то время ещё не был обустроен, того, что Мегуми хотела бы увидеть, там не оказалось. Её терзало любопытство: что же представляет собой интерьер дома и, главным образом, каково убранство комнат?

    Со времени возведения особняка и по сей день не было никаких намёков на то, что владельцы собираются заселиться. Когда же, наконец, они объявятся? Мегуми так долго ждала их появления…

     «До чего же мне хочется увидеть дом изнутри!» ― подумалось девушке.

    Ей хотелось бы знать, как будут выглядеть комнаты, когда появятся хозяева. Какую мебель они расставят? Какие шторы повесят на окна? Какое ковровое покрытие расстелют на полу? Мегуми была убеждена, что на стенах в таком доме непременно повесят живописные полотна. Почему бы и нет? А ещё, по её мнению, повсюду должны разместить роскошные вазы с цветами.

    «Интересно, какие люди будут здесь жить?»

    Нет ли у них дочери того же возраста, что и Мегуми? Если да, то девушка очень хотела бы с ней подружиться. Любопытно, какая будет комната у дочери хозяев особняка? По крайней мере обстановка там должна быть в западном стиле, чтобы идеально вписаться в общий интерьер дома. С превосходной крупногабаритной мебелью и плюшевой кроватью с тремя пружинными матрасами, стоящей в углу. Несомненно, обыкновенная комната Мегуми не пойдёт бы ни в какое сравнение с комнатой этой девочки. У дочери новых жильцов непременно будет изготовленная на заказ изящная мебель: письменный стол и туалетные столики, совсем как у взрослых, а ещё узорчатый пышный ковёр. А уж если Мегуми разрешат заглянуть в шкаф этой девочки… это будет так весело!

    «А вдруг у владельцев особняка не дочь, а сын?»

    Будет просто замечательно, окажись он юношей чуть постарше Мегуми. От одной лишь мысли об этом её охватило смущение.

    У дальней стенки выдвижного ящика письменного стола, которым девушка пользовалась со времён начальной школы, была спрятана одна фотография. Хотя Мегуми пока что не призналась в чувствах тому, кто был запечатлён на этом фото, она всё же чувствовала себя виноватой перед ним за то, что грезила о вымышленном сыне владельцев особняка.

    В таком случае юноша из особняка мог бы стать ей кем-то наподобие старшего брата! Будучи единственным ребёнком в семье, Мегуми всегда об этом мечтала. Особенно ей хотелось, чтобы названный брат был образцом галантности. Тем, кто мог бы стать её доверенным лицом, и кому она могла бы безоговорочно доверять всё что угодно. Тем, кто мог выполнить любую её просьбу, и кем она могла бы похвастаться перед всеми девчонками в классе, а те завидовали бы ей. И раз уж Мегуми была ему как младшая сестра и хорошо с ним ладила, то, наверное, девушке было бы разрешено посещать его комнату. Но вот в комнату Мегуми юноше заходить воспрещалось бы!..

    И каждый уголок дома благоухал бы нотками теплого пряного аромата.

    «Самое главное, чтобы у хозяев особняка были дети старшего школьного возраста» ― с тех пор как в прошлом году началось строительство этого здания, Мегуми множество раз возносила подобную молитву.

    Ну, а если детей у хозяев особняка всё же не окажется, тогда пусть эти люди будут импозантной пожилой парой, балующей Мегуми, словно та их внучка. Впрочем, самый идеальный вариант ― это если владельцам дома случится быть одинокой парой среднего возраста, которая будет обходиться с девушкой как с собственной дочерью.

    «Боже, как же я хочу попасть в этот дом!»

    Если бы только Мегуми была вхожа в этот дом и могла ознакомиться с каждым его укромным уголком, каждой его щёлочкой словно с личной собственностью, она была бы на вершине блаженства.

    «Ну почему мне было не суждено родиться в этом доме?»

    Это было бы гораздо лучше, чем жить с суровым отцом и придирчивой матерью, да ещё с ворчащими от восхода до заката стариками ― бабушкой и дедушкой.

    «Хочу туда…»

    Мегуми стала подниматься по склону, будто особняк притягивал её к себе словно магнит, но всего через пять метров прервала восхождение. Если бы девушка продолжила свой путь, она почувствовала бы горькое разочарование от несбыточности этих желаний, поэтому не смогла заставить себя двигаться дальше.

    Мегуми уставилась на этот дом, вдруг ставший ей ненавистным, и будто отвергавший её одним видом своих крепко запертых ворот.

* * *

    ― Вот, поглядите-ка! Как вам это нравится? ― обратился Окава Томио к посетителям магазина, расположившимся по обе стороны прилавка.

    В винном магазине «Окава» была небольшая стойка, как в баре. С той стороны, где размещалась касса, стояло несколько стульев, чтобы желающие могли перед покупкой продегустировать напитки, но со временем магазин как-то незаметно превратился в место, где люди стали просто собираться за рюмочкой.

    Окава продемонстрировал ссадины на своих руках посетителям, заглянувшим пропустить стаканчик перед ужином. Эти раны были результатом травмы, полученной им вчера, когда машина незнакомца протащила Окаву по дороге, а затем сбросила, и он, как бочка, покатился в кювет.

    ― Чёрт побери, вот же сукин сын! ― сочувственно закивал один из посетителей. ― Чужак, разъезжающий на дорогущей тачке, что-нибудь да натворит. Вы ведь не думаете, что это один из новых жильцов, прибывших в особняк Канэмаса?

    ― Кто его знает? Таками-сан так в этом сомневается, но всё может быть. В любом случае, на этом всё и закончилась. Номеров машины я не запомнил и с тех пор больше её не видел.

    ― Вполне возможно этот водитель… ― протянул старик с раскрасневшимся от выпивки лицом. ― А вдруг разбитая буддийская статуя у первого моста прошлой ночью ― его рук дело?

    ― Что?! ― Окава возмущённо вытаращил глаза. ―Какое свинство! Только чужаки на это и способны. Они никогда не уважают чужие традиции!

    Большинство посетителей безоговорочно согласились с ним, но всё же нашёлся один пожилой мужчина, который, взглянув на сына Окавы, расставлявшего по полкам товары, задумчиво произнёс: ― Уж больно всё это странно…

    ― Уж не намекаешь ли ты, что это мог быть он? ― с интересом подключился к разговору другой посетитель.

    Услышав подозрения в свой адрес, Окава Ацуши оторвался от работы и поднял голову.

    ― А вдруг он и вправду взял, да и разгромил все святыни. Как ты думаешь?

    ― Небось, пытался стибрить подношения, ― вторил ему ещё один посетитель, посмеиваясь над Ацуши. ― Он всегда был на руку нечист.

    На усеянном оспинами лице Ацуши появилось пакостное выражение, которое он не пытался даже скрыть. Парень принялся злобно зыркать на посетителей и тут же отворачиваться.

    ― Это ещё что?! Ты как себя ведёшь?! ― цыкнул на сына Окава. ― А ну-ка, перестань наглеть! Или ты думаешь, что можешь быть самоуверенным только потому, что вымахал таким здоровенным бугаем, оболтус?

    Ацуши ничего не ответил на это замечание, старательно делая вид, что занят изучением содержимого магазинных полок, а затем небрежно засунул консервированные закуски на свободное место на полке, взял пустую картонную коробку и поднялся на ноги.

    ― Эй, давай-ка там поаккуратнее!

    ― Я так и делаю, ― сухо ответил Ацуши и с коробкой в руках вышел из магазина. За спиной он расслышал, как брюзжал Окава, обращаясь к посетителям, что за все двадцать лет его сын ни разу не рассортировал товары должным образом.

    ― Судя по всему, ему позволили закончить школу только из жалости. Но даже если бы Ацуши решил поступить после выпуска куда-то ещё, ничего хорошего из этого не вышло бы. Хоть мой сын и довольно взрослый, но у него не хватает мозгов ни на что, кроме диких выходок в погоне за крутизной. И как угораздило, что у меня вырос такой никчёмный дармоед?!

    Ацуши отошёл на задворки магазина, чтобы выбросить пустую коробку. Он швырнул её на землю, растоптал ногами и пинком отправил в кучу остального мусора.

    «Да пошли вы все», ― мысленно выругался парень, направляясь обратно. Будто ему нечем было больше заняться, кроме как разбивать эти старые каменные статуи! В детстве Ацуши и в самом деле приворовывал из ящиков с подношениями, но теперь-то он не стал бы тратить время и силы на это ради каких-то жалких монеток в пять или десять йен. Окружающие то и дело припоминали истории о проделках, учинённых парнем в юном возрасте, и Ацуши бесило, что из-за тех старых выходок люди решили списать на него и нынешнее происшествие.

    Перейдя дорогу у магазина, парень очутился в торговом квартале, но куда пойти дальше он так пока и не решил. В такие моменты Ацуши хотелось на бешеной скорости погонять на машине или мотоцикле, чтобы как следует развеяться, но ни байка, ни авто у парня не было. Во времена учёбы в старшей школе у него, конечно, были друзья, которые одалживали свои транспортные средства, но после выпуска деревня засосала Ацуши, как болото, и его связи с однокашниками оборвались. За ключами от машины и мотоцикла, принадлежавшими магазину, пристально следили его родители. Мать Ацуши, которая отличалась скупостью, опасалась, что сын потратит впустую весь бензин, и наотрез отказывалась давать ему ключи, за исключением тех редких случаев, когда это было необходимо по работе. Если бы у парня водились собственные деньги, то всё было бы иначе, но Ацуши приходилось вкалывать в магазине целыми днями, при этом не получая никакой зарплаты. Родители парня почему-то считали, что, раз уж они его кормят, то этого вполне достаточно, и он должен помогать в магазине бесплатно.

    Ацуши терпеть не мог, когда ему напоминали об этом при каждом удобном случае. А самое неприятное заключалось в том, что ему даже некуда было податься, чтобы спастись от их нотаций, негде потусоваться и избавиться от плохого настроения. Не иметь в таком возрасте машины было настолько позорно, что в школьные годы парню было стыдно смотреть в глаза друзьям, и потому он всячески старался скрыть от них свою несостоятельность. Конечно, Ацуши мог бы ездить на автобусе или просить приятелей заезжать за ним, но не делал этого из страха выглядеть в их глазах полным неудачником, если правда всплывёт наружу. А когда он опомнился, было уже слишком поздно: парень застрял в окружении гор без малейшей возможности выбраться. Старики не спускали с Ацуши глаз, чтобы тот ничего не натворил, помня о старых детских проказах парня, а ровесники обходили его стороной. Что же касается родителей и младшего брата Ацуши, то они глядели на него с презрением, и поэтому даже в кругу собственной семьи парень считался белой вороной.

    Из-за невыносимости своего положения и отсутствия радостей, у парня часто случались неконтролируемые вспышки гнева. Вот и сейчас Ацуши нёсся по улице, впечатывая каждый свой шаг в землю со всей злобой, на какую только был способен.

    Бесцельно прослонявшись по округе до самого вечера, парень не заметил, как ноги будто сами вывели его к подножию западной горы.

    Стояла удушливая жара. В сумерках громко трещали цикады. Деревенские жители спешили по домам, и ни один из них не удостоил Ацуши даже случайно брошенным взглядом.

    Ну и ладно, как будто ему тоже было до них дело! Даже если бы парня кто-то и окликнул, то, скорей всего, это был бы какой-нибудь старикан, который держал бы себя свысока и при разговоре глядел бы на Ацуши, как на букашку. Парень уже представил, как тот будет читать ему мораль: «хватит слоняться без дела, иначе твои родители будут беспокоиться», «прекрати сидеть у них на шее и возьмись за ум», «почему бы тебе не брать пример со своего младшего брата?». Но даже если ничего такого и не будет сказано, старик всё равно прицепится к нему, как пиявка, словно подозревая парня в каком-то преступлении, и не оставит в покое, пока не выведет из себя всякими дурацкими вопросами.

    «Эти сволочи только и делают, что выставляют меня на посмешище...» ― с ненавистью подумал Ацуши.

    Временами им овладевало желание ураганом промчаться по деревне, круша всё, что встретится на пути, а потом оказаться как можно дальше отсюда, навсегда позабыв это проклятое место. Но если хорошенько подумать… стоит ли игра свеч? Ведь если парень исчезнет, все только обрадуются.

    Ацуши с досадой сплюнул на обочину дороги, как будто пытаясь избавиться от какой-то горечи во рту, но поскольку это фантомное ощущение было вызвано обидой и злобой, крепко засевшими в груди парня, оно так никуда и не делось.

    Чуть впереди виднелась тропа, ведущая к западным горам, а дальше за косогором находился особняк Канэмаса. Карабкаться к нему по горам не было никакого смысла, но, несмотря на это, после преодоления половины пути до вершины и любования открывшимся взгляду величественным строением, Ацуши вдруг осенило…

    После завершения строительства особняка жильцы-то до сих пор так и не объявились. Хотя поговаривали, что те вселились в дом тайком, и что кто-то из деревенских даже видел человеческие силуэты по ту сторону окон и слышал чьи-то голоса. Но, несмотря на это, Ацуши всё же сомневался, что в доме есть хоть одна живая душа. Особняк был возведён людьми неместными, и потому в нём проглядывалось нечто чужеродное, помпезное, в корне отличающееся от заурядных деревенских построек. Это здание нагло вклинилось в здешние края, чтобы высокомерно взирать со склона горы на всех жителей и, в том числе, на Ацуши.

    Парень дошёл до наглухо закрытых ворот и остановился. Особняк зловеще выделялся на фоне закатного неба маренового цвета и казался абсолютно чуждым любому человеческому присутствию. Ацуши безмятежно окинул взглядом окрестности. Как и следовало ожидать, вокруг было безлюдно.

    Ни души… Никто и не заметит…

    Парень вновь принялся разглядывать внушительные ворота.

    «Никто и не узнает, если я втихаря проникну в чужие владения».

    Ацуши прикоснулся к калитке из старой древесины. Калитка была высотой примерно с его собственный рост. Взгляд парня заметался из стороны в сторону.

    А что если забраться и в сам особняк? Даже если Ацуши разобьёт стекло и напакостит внутри комнат, никто и не догадается, что это его рук дело, потому как свидетелей-то нет. Напротив, поскольку особняк на данный момент пустует, ещё не скоро узнают о том, что в нём произошло. Парень не знал, когда именно сюда переедут владельцы, но его грела мысль о том, что как только хозяева заселятся, они тут же увидят, что внутри всё обезображено.

    «А что, не так уж плохо придумано!»

    Губы Ацуши искривились в ухмылке. Как только эти ублюдочные жильцы войдут в дом, от увиденного у них отвиснут челюсти.

    «Они-то отгрохали такой выпендрёжный домишко, чтобы смотреть на всех свысока,  а тут какой-то нахальный сопляк буквально макнул их лицом в грязь…» ― от одной лишь этой мысли всё скопившееся в парне раздражение и все свалившиеся на него напасти будто ветром сдуло.

    ― Ну ладно, вперёд! ― решительно проговорил Ацущи и полез через ворота. Парню доставило неописуемое удовольствие уже одно то, что на недавно выкрашенных в желтовато-коричневый цвет воротах и на новёхоньких чёрных металлических креплениях останутся грязные следы от его ног. Наконец, забравшись на самый верх, Ацуши нарочно пнул ногой по воротам. К тому времени на широкий внутренний двор уже опустились сумерки, придавая этому месту чувство какой-то обособленности от всего мира, и от этого у парня появилось необъяснимое тягостное ощущение. Ацуши спрыгнул вниз, в этот изолированный мир. Сам не зная, к кому конкретно обращается, парень подумал: «Так вам и надо».

    Выпрямившись, Ацуши прикинул, откуда будет удобнее всего проникнуть внутрь здания. Он осмотрел стену, украшенную вычурным каменным орнаментом, и разглядел справа от громоздкого, мрачного фасада особняка то, что и искал, ― окно. За стеклом виднелись элегантные занавески, а в небольшую щёлочку между ними проглядывала всё обволакивающая кромешная тьма.

    «Может разбить окно, чтобы пролезть внутрь?» ― задался вопросом парень.

    Но даже если Ацуши так поступил бы, он всё равно не смог бы пролезть через тонкую оконную раму из-за её причудливой формы, да и к тому же парню казалось, что это будет слишком уж просто.

    Ацуши не хотел, чтобы его хулиганство сразу бросалось в глаза. Нет, он должен проникнуть более незаметным способом… Чтобы при заселении в особняк хозяева не заметили неладного, пока не шагнут за порог своего милого домика. И в таком случае разруха внутри обернётся для них огромным сюрпризом.

    С заигравшей на лице подленькой улыбочкой Ацуши последовал вдоль внешней стены к тыльной стороне здания. В архитектуре он не разбирался, но обратил внимание, что этот дом не лишён экстравагантности. На это указывали величественные стены и высокая крыша. Каменные стены, стилизованные под старину, замыкали в себе обширное пространство. Именно в нём и подстерегала та самая тьма, которую парень чуть раньше заметил сквозь небольшие зазоры между занавесками.

    Обогнув заднюю часть дома, Ацуши прошмыгнул в тень. Сбоку от особняка проходила узкая дорожка, втиснутая между ним и другим строением, которое, судя по всему, было гаражом. Его новёхонькие подъёмные ворота с белой обшивкой были опущены.

    Парень огляделся по сторонам, чтобы на всякий случай удостовериться, что полностью скрыт от нежелательных посторонних взглядов с обеих сторон. Потом он дважды пнул по подъёмным воротам гаража, но этого Ацуши показалось мало, и он пнул в третий раз. Пронзительный скрежет, изданный металлом, отразился от ближайшей внешней стены строения оглушительным эхом. Не отдавая себе в этом отчёта, парень инстинктивно съёжился и присел. Грохот, оказавшийся громче ожидаемого, слегка выбил его из колеи.

    «Да никого здесь нет…»

    Или, во всяком случае, никого не должно быть. Особняк был изолирован западными горами, и никаких построек по соседству не наблюдалось. Даже если бы Ацуши устроил здесь самый настоящий погром, это всё равно осталось бы незамеченным. Но, тем не менее, парень не сдержался и невольно ещё раз с опаской огляделся по сторонам. Мысль, что в любую минуту кто-то может сюда заявиться и потребовать объяснений, немного испугала его. Сперва Ацуши собирался так пнуть по воротам гаража, чтобы на них осталась вмятина, но потом решил, что вполне хватит и оставленной им глубокой царапины. Главное ― пробраться внутрь особняка и вволю там покуролесить.

    На узкую дорожку, около которой стоял Ацуши, уже опустилась мгла, из-за чего ему было трудно что-либо перед собой разглядеть. Вряд ли в конце дорожки что-то окажется, но надо проверить: вдруг всё же подвернётся какое-нибудь окно или дверь, через которые можно попасть в особняк. Парень шагнул на тускло освещенную луной дорожку, уже подыскивая на ходу путь к отступлению.

    Однако Ацуши не повезло, в конце оказался тупик: дорожка заканчивалась у глухой стены. По-видимому, она предназначалась всего лишь для связи дома с гаражом. Но в этой глухой стене всё же имелось одно окно, выглядывающее на дорожку, которое находилось приблизительно на уровне головы Ацуши, и поэтому, чтобы забраться в него, необходимо было на что-нибудь встать. Но ничего подходящего поблизости не наблюдалось. Да и к тому же, окно было закрыто деревянными ставнями. Ацуши раздражённо цокнул языком. Когда парень уже было развернулся, чтобы пойти обратно и поискать другой вход в дом, он вдруг застыл на месте.

    Неожиданно Ацуши явственно почувствовал, чьё-то присутствие у себя за спиной. Парень не знал, откуда неожиданно появилось это ощущение, но был твёрдо убеждён, что кроме него в узком пространстве между каменной стеной и гаражом скрывается кто-то неизвестный. И Ацуши кожей чувствовал, что этот таинственный незнакомец не сводил с него взгляда. У парня возникло ощущение, что если он двинется обратно к началу тропинки, то этот некто непременно преградит ему путь к выходу.

    «Да ну, какая ерунда…»

    Здесь не может никого быть. В особняке ведь пока никто не проживает. Ацуши сделал медленный разворот на сто восемьдесят градусов и вгляделся вдаль в начало тропинки. Чуть дальше за тёмной дорожкой парень разглядел сад, утопающий в остаточных отблесках заката. Само собой, нигде не обнаружилось и намёка на кого-то постороннего.

    И в тот момент, когда Ацуши достиг уже середины дорожки, списав жутковатый чужой взгляд на игру своего расшалившегося воображения и испытывая лёгкое чувство стыда, он вновь застыл, как вкопанный. В этот раз пристальный взгляд чувствовался уже не от начала тропинки, а из тупика, из которого парень только что вышел. Точнее, откуда-то сверху.

    Парень вздрогнул и посмотрел в том направлении. На мрачного вида стене на высоте второго этажа виднелось окно. В отличие от ранее виденного высокого окна, закрытого деревянными ставнями, это защищала железная решётка из прутьев.

    В особняке не должно быть ни единой живой души, поэтому от этого невидимого взгляда Ацуши стало как-то не по себе. Парень уже практически не сомневался, что за ним ведётся слежка.

    «Окно второго этажа! Именно оттуда и наблюдают!»

    Конечно, по деревне ходили слухи, что владельцы особняка заселились тайком... Но неужели это и в самом деле правда?

    Теперь уж Ацуши и сам засомневался. Кроме этих сплетен, в которые ещё худо-бедно можно было поверить, ходили и другие, совсем уж дурацкие. Например, что в доме якобы обитают призраки, которых там и быть-то не должно, потому как он совсем новый и необжитый. Все эти истории о привидениях, оборотнях, вампирах и прочей нечисти ― детские сказочки.

    «В реальной жизни такой фигни не бывает» ― успокоил себя Ацуши.

    Но вопреки собственным мыслям, парень всё же ускорил шаг. Ацуши всё никак не мог отделаться от навязчивого ощущения, что на него кто-то смотрит, и оно преследовало парня, даже когда тот соскочил с дорожки, нырнув в сад. Оказавшись на некотором расстоянии от особняка, Ацуши ещё раз на него взглянул. Дом с необъяснимо пугающей аурой был погружён во тьму.

    И когда парень воскресил в памяти недавнее чувство тревоги, возникшее на дорожке, ему вдруг почудился какой-то звук. Будто кто-то ступал по гравию, рассыпанному вдоль неё

    Откуда мог взяться этот шорох, если в стене, где кончалась дорожка, не было двери, а окна были расположены высоко, да и те закрыты? Казалось бы, там никого не могло быть, но Ацуши всё же краем уха мог уловить чьи-то медленно крадущиеся шаги. Они постепенно приближались…

    Парень со всего духу помчался обратно к воротам. Ацуши подумал, что раз подъёмные ворота гаража поцарапаны, то усилия не пропали даром. Что ж, пожалуй, этим можно и ограничиться. Без конца оглядываясь через плечо, Ацуши кое-как вскарабкался по входным воротам. Близлежащие горы, представшие перед ним во всём своём великолепии, были сплошь покрыты пихтовым лесом. Благодаря густым теням деревьев, словно бы приманивавшим ночь, казалось, будто та наступает быстрее обычного.

    Спрыгнув с ворот, Ацуши припустил вниз по склону. И тут, со стороны подлеска, всем своим тёмным видом как бы поторапливающего ночь опуститься, парень вдруг услышал громкий шелест. Ацуши, не оборачиваясь, прибавил скорость. Кто-то явно гнался за ним! Даже когда парень перестал бежать трусцой и рванул во весь опор, некто неизвестный, не останавливаясь, последовал за ним в деревню.

    Ацуши, которому было глубоко плевать, что он неуклюже размахивает на бегу руками, стремительно бросился вниз по склону. Когда парень добрался до поворота, звук, как будто кто-то или что-то продирается через подлесок, внезапно стих. Заметив это, Ацуши затормозил, и после, как ему показалось, секундного колебания, вернулся вверх по склону, чтобы выяснить: куда делся таинственный преследователь. В подлеске парню показалось, будто он мельком заметил, как скрылось из виду что-то похожее на собаку.

    «Так это был пёс?..»

    Ацуши перевёл дыхание. Он и в самом деле слышал, что в последнее время в округе развелось много бродячих собак.

«Только и всего-то…» ― подумал парень с облегчением, но тут же разозлился, что пошёл на поводу у собственных эмоций.

    Хорошо ещё, что его позора никто не видел. Ведь это курам на смех, испугаться собаки и пуститься от неё бежать! В кои-то веки Ацуши удалось пробраться на территорию особняка, как он вскоре побежал обратно, не оставив после себя ничего, кроме жалкой отметины на воротах гаража.

    Парень не мог удержаться от разочарования, что из всех своих грандиозных планов, он смог осуществить только это. Ацуши была противна сама мысль, что он позволил себе допустить такую оплошность.

    Как же он был сыт всем этим по горло … Ацуши всей душой ненавидел и этот склон, и этот особняк… и вообще всё и вся на свете.

* * *

    Детская игровая площадка представляла собой замкнутое пространство, расположенное у русла горного ручья. По ту сторону моста находилось синтоистское святилище, служащее в качестве Отабишо ― ме́ста, где в перерывах между проведением фестивалей под тенями пихт временно оставляли паланкины с божествами.

    Юскэ пересёк мост, расположенный за углом своего дома, и направился к синтоистскому святилищу. После захода солнца территория вокруг него обезлюдела. Мальчик точно знал, что в такое время никого там не встретит, потому что недавно видел, как другие дети от святилища через мост возвращались домой. Когда они проходили мимо Юскэ, тот сидел на корточках и возился со своей новой игрушечной машинкой. Ни один ребёнок не обратил на него внимания и не предложил вместе поиграть.

    Като Юскэ был единственным учеником начальной школы в округе. Ближе всего по возрасту к нему из детей помладше был Макото, которому исполнилось всего лишь три года, а из тех, что постарше ― группа из троих старшеклассников.

А в том районе, откуда переехала семья Като, и где мальчик родился, ребят насчитывалось совсем немного, поэтому Юскэ привык ещё с тех пор проводить время в одиночестве.

У каждого из детей постарше были свои приятели по играм. Мальчик видел, как они часто пересекали мост с бейсбольными битами и мячом, выглядя при этом такими счастливыми, будто святилище и правда было весёлым местом. Но на самом-то деле оно было самым обыкновенным

    Юскэ остановился под аркой святилища, всё ещё не выпуская из рук свою миниатюрную машинку. Он стал осматривать большое открытое пространство с расположенными посреди него Главным Холлом и Кагура Холлом. Двери Главного Холла были плотно закрыты, будто не позволяя вырваться на свободу чему-то таинственному, находившемуся внутри. А Кагура Холл, наоборот, поражал своей полной открытостью и отсутствием стен. В углах были установлены небольшие статуи Инари (лис-покровителей урожая), выцветшие баннеры и священные деревца, мрачные и напыщенные.

    Юскэ приходил в синтоистское святилище довольно часто. Бабушка Юки приводила его сюда каждое утро, и они вместе занимались уборкой. Нахождение в святилище по утрам было для мальчика равнозначно пребыванию в чужой комнате. В этом месте не было ничего необычного, но оно почему-то вызывало необъяснимую тревогу. А в полдень святилище походило на чужую чайную комнату или кухню. И из-за этих неприятных ощущений Юскэ входил туда нехотя, испытывая при этом смутное беспокойство.

    «Как будто бы приглядываешь за собственным домом», ― мысленно подытожил Юскэ, закончив осмотр святилища в сумерках. Находиться здесь после заката было равносильно нахождению у себя дома. Мальчик отлично знал в этом месте каждый закуток, каждую трещинку, но всё же по какой-то причине святилище по-прежнему казалось ему чуждым местом. И оттого, что совсем недавно, во время проведения фестиваля, здесь было полно народу, это ощущение только усиливалось.

    Юскэ положил машинку на землю, а взамен подобрал камешек. Подражая старшим детям, мальчик попытался перебросить его через арку святилища, однако после нескольких попыток не нашёл в этом занятии ничего особо увлекательного. Почему же это так нравилось другим детям? Предположив, что машинка привнесёт в игру больше интереса, Юскэ поднял её и крепко сжал в руке. Но веселее от того что он одновременно швырял одной рукой камешек, а второй держал игрушку, тоже не стало.

    Мальчик легонько пнул ногой камень, и тот укатился в заросли кустарника. Неожиданно поднялся сильный ветер, и под его стремительным порывом ветви деревьев жалобно застонали. Доносившийся отовсюду стрёкот цикад стал громче, словно они, как люди, подпрыгнули от неожиданности и издали испуганный вскрик.

    И в этом не было ничего забавного. Даже наоборот, окружающая местность разом сделалась какой-то жуткой.

    Юскэ отшатнулся. Но даже несмотря на то, как это место только что разительно преобразилось, мальчика не покидало чувство, что если он сейчас пошёл бы обратно домой, то упустил бы что-то весёлое. Хотя в действительности, ничего подобного здесь не было и в помине из-за того, что святилище обезлюдело.

    Погруженный в свои мысли, мальчик сравнил это мрачное место в тени деревьев с мостом и тем, что за ним находилось. Ему вспомнилась освещённая витрина магазина электроники, которой вдобавок являлся ещё и домом Юскэ. Отец мальчика вечно был занят чем-то, называемым "доставкой" и "настройкой", и часто уезжал из дома на своей машине, а за магазином присматривала бабушка. Ежедневно, возвращаясь из школы домой, мальчик страдал от одиночества. Матери у Юскэ не было. Он видел, как она выглядела, только по фотографиям, да ещё навещал могилу с надгробным камнем, но ничего толком об этой женщине не знал. Отец объяснил сыну, что та умерла, когда мальчик был ещё совсем маленьким и потому не мог её помнить. Хотя, честно говоря, Юскэ не понимал что такое «смерть». Он полагал, что «умереть» ― это, наверное, сродни тому, как если бы человека схватил и утащил с собой один из О́ни, спустившийся с гор.

    «О́ни!..» ― испуганно вздрогнул мальчик.

    И верно ведь, ни в коем случае не следует оставаться на улице после захода солнца. Даже если отец задержится где-то из-за «доставки», и ужин будет отложен до его приезда, даже если бабушка будет занята на кухне, и Юскэ придётся со скукой пялиться в телевизор одному, всё равно ради собственной же безопасности ему следует добраться домой до наступления темноты. Потому что после захода солнца наступает время О́ни.

    Покрепче сжав в руке игрушечную машинку и готовый в случае появления О́ни швырнуть её в них, чтобы защититься, мальчик потихоньку начал пятиться от святилища. Оказавшись под аркой святилища, Юскэ развернулся к мосту и бросился бежать. Преодолев половину пути, мальчик увидел свет родного дома и остановился, чтобы перевести дыхпние. Вдруг где-то вдалеке, за крышей своего дома, Юскэ заметил странный огонёк. В том месте, где над западными горами распростёрлась чёрная тьма

    «Известное дело… ― подумал Юскэ и побрёл дальше по мосту, ― Вот там-то и водятся О́ни!»

    Бабуля, кажется, рассказывала, что О́ни восстают из своих могил, но мальчик сомневался, что даже такие страшные порождения Ада захотели бы весь день провести под землёй. Поэтому Юске подозревал, что О́ни находятся в том жутком особняке. Они наверняка прятались от солнечного света внутри дома, дожидаясь наступления ночи. Именно там эти кровожадные создания и держали в плену своих похищенных жертв. Тут и спорить было не о чем.

    Мальчик, затаив дыхание, стоял и наблюдал за маленьким далёким огоньком, пытаясь не упустить его из виду. Тот мерцал вдалеке на западе, намного дальше горного храма и в разы выше клиники Одзаки или рядов жилых домов района Монзен, чьи окна лучились уютным домашним светом.

    «Вот то место и служит им логовом…»

    Прямо на глазах у следившего за ним Юскэ, мистический огонёк мигнул ещё пару-тройку раз и исчез.

    Мальчик принял это за предзнаменование какого-то страшного события. Он боязливо пересёк шоссе у берега реки, домчался до магазина и скрылся за дверьми.

Примечания:

1. Косин-сама ― что-то вроде забытого народного божества, возникшего в результате смешения буддизма, синтоизма и даосизма. Каждую шестидесятую ночь он препятствует выходу из тел последователей трёх духовных сущностей (санси), имеющих форму червей. Они обязаны докладывать верховному божеству обо всех проступках людей, за которые те подвергаются наказанию в виде болезней. За серьёзные грехи из жизни человека вычитается триста дней, а за меньшие ― три дня.

Предположительно, в этой вере и сложился символ трёх обезьян, закрывающих глаза, рты и уши. Этим подразумевается, что верховному божеству и червям не позволено слышать, видеть или рассказывать о людском зле.

Кроме того, Косин является покровителем сельского хозяйства, благословляющим урожаи и посевы, когда на шестидесятый день проводятся коллективные ритуальные бдения (косин-мати).

Хокора с Косин-сама для наглядного примера: />

 

2. Курганы ― мемориальные места, обычно представляющие собой сооружённые из земли или камней насыпи, которые возвышаются над местом захоронения. Курганы бывают как маленькие, так и большие, и каждый из них связан с местной легендой. Иногда курганы можно заметить благодаря растениям и статуям, на них расположенным. Обслуживание и уход за курганами ― дело благое и достойное.


3. Кобо-сама, также известный как Кукай, ― это японский буддийский монах начала эпохи Хэйан. Он является основателем буддийской школы Сингон, название которой означает «истинное правильное слово» или «мантра». Кобо-сама ― одна из самых известных личностей своего времени, почитаемая за культурный, религиозный и общественный вклад. Он получил посмертный титул Кобо-дайси. Кобо означает «распространитель буддийского учения», а Дайси  ― «Великий Учитель».

Пример статуи Кобо: />

 

4. Синтоистские храмы принято показывать на картах в виде арочных ворот, отмечающих начало священной территории. У этих арок с плоским верхом створок нет, поэтому они больше походят на тории, чем на обычные ворота.

Пример: />

У буддийских храмов тоже могут быть арочные ворота, но чаще всего со створками; Возле входа находится фонтанчик для омовения рук или очищения их от грязи.


5. Кагура Холл ― это священное место в виде открытой сцены, изначально предназначенное для постановок театра Но. Позднее оно стало использоваться для исполнения ритуальных синтоистских танцев, сопровождающихся игрой на барабанах и флейте, чтобы выразить почтение богам, а также получить от них послание или благословение.

Пример: />

6. Главный Холл ― это обитель храмового божества, которое представлено в виде статуи, зеркала или другого символа. Это место всегда остается закрытым для прихожан, поэтому звонят в колокола и проводят общее богослужение в молитвенном зале.

Пример: />

7. Отабишо ― место, служащее в качестве временного пристанища для отдыха ритуальной процессии во время проведения фестивалей, когда в паланкине или переносном святилище носят по городу божество. В такие дни божество может покидать своё постоянное обиталище только на сутки, как, например, во время праздника Шинкоусай. В особых случаях божество может отсутствовать несколько дней.


8. Инари ― посланники богини Инари ― покровительницы урожая (чаще всего риса) и предпринимательства. Они представлены в виде лис и обладают магическими способностями. Об этих существах сложено множество разных историй и легенд.

Пример статуи Инари:

Окончание главы