Шики/Усопшие Глава 1 (часть 3)

Глава 1

3

    Воздух был цвета разбавленного индиго, из кромешной тьмы на горной поверхности проступала зелень пихт. В тишину, окутанную утренней росой, ворвались крики горных голубей. На территорию храма, залитую бледно-голубым, светом, из покоев главного монаха с метлой в руке вышел Сейшин. Неба было не видно из-за утреннего тумана. Каменная дорожка выглядела так, словно на неё были пролиты разведённые чернила, а ворота храма, громоздившиеся за ней, казались иссиня-чёрной кляксой.

    Зароптали голуби, но их бормотание казалось необычайно чётким и резало слух. Воплощая собой спокойствие, Сейшин пересек территорию храма и направился к воротам. Прислонив метлу к их влажной опоре, он отодвинул намокшую задвижку, и как раз в тот момент, когда Сейшин открывал ворота изнутри, распахнулась боковая дверь. Тем, кто в неё вошел, согнувшись, воскликнув «Ого!», и сузив глаза, будто заметил что-то занятное, был Мицуо.

    ― Доброе утро!

    Как только Мицуо склонил в приветствии облысевшую голову, Сейшин в тот же момент тоже с ним поздоровался. Их голоса прозвучали одновременно. Мицуо громко рассмеялся, возможно, посчитав это забавным.

    Тадокоро Мицуо подрабатывал в храме. Монахом он не был, поэтому сутры не читал, а выполнял разные поручения. Ежедневно он приходил из своего дома у подножия горы и проводил здесь весь день, выполняя все необходимые работы. Мицуо и его мать, которая помогала в офисе, были частью храма, и Сейшин не мог припомнить ни одного дня, когда бы они отсутствовали.

    ― Похоже, сегодня снова будет жара, ― сказал Мицуо, взявшись за створку ворот.

    Наклонив голову, он обратил внимание на лицо Сейшина.

    ― Молодой монах, у Вас покраснели глаза. Дайте угадаю, опять засиделись допоздна?

    Услышав это, Сейшин пристыженно кивнул. В прошлом году у его отца произошло кровоизлияние в мозг, и с тех пор Сейшин взял на себя управление храмом, но из-за своего писательства ему часто приходилось задерживаться допоздна. Поскольку утро в храме начиналось около пяти часов, бывали такие дни, когда Сейшин вообще обходился без сна.

    ― Вы справитесь? Разве на сегодня не назначено много поминальных служб?

    С вечера субботы Мушиокури или, точнее, с раннего воскресного утра, а может быть, даже с предыдущего Шинкоусая, в угоду богам деревня была сосредоточена на летних синтоистских ритуалах. На это время откладывались все буддийские поминальные службы, потому что быстро приближался фестиваль Бон, на котором провожали умерших. Две недели между Мушиокури и Праздником фонарей Бон всегда были заняты приготовлениями к поминовениям. Вот и сегодня выдалось много дел. За богослужения отвечали два монаха, а в напряженные времена приходил ещё и главный монах из соседнего храма, так что теоретически замены были возможны, но Сейшину, исполняющему обязанности главного монаха, подремать днем не позволяла совесть.

    ― Если Вы недомогаете, почему бы не попросить Цуруми-сан проследить за службами, а самому пойти немного поспать?

    Цуруми был храмовым служителем, приходящим из деревни.

    Сейшин отрицательно покачал головой.

    ― Нет, я в порядке.

    ― Сезон будет напряженный, поэтому нам надо, чтобы Вы берегли себя. Пожалуйста, отдохните. Мы с Цуруми-сан сами со всем справимся.

    ― Но я действительно в порядке.

    ― Ну, если Вы уверены… ― пробормотал Мицуо, взяв в руки бамбуковую метлу.

    И тут сквозь утреннюю дымку он разглядел фигуру, поднимавшуюся по ступеням храма. Это была Чиё из магазина, расположенного у подножия лестницы. Вместо клюки старуха тоже держала метлу, подметая шаг за шагом. Приблизившись, она с беззвучным церемонным поклоном повернулась к Сейшину и Мицуо.

    ― Доброе утро!

    ― Вы, как всегда, рано.

    Когда Сейшин и Мицуо окликнули её, Чиё еще раз молча поклонилась.

    Интересно, сколько уже лет этой немногословной и бесстрастной старухе? Сейшин с самого детства видел её каждое утро, но так мало с ней разговаривал, что их беседы можно было пересчитать по пальцам. Это было бремя, которое старуха должна была нести, бесплатная услуга; то смущение, с которым она как-то упомянула об этом, произвело на него глубокое впечатление. Старуха пообещала Будде, что если муж благополучно вернётся с войны, она будет помогать убираться в храме. Супруг её давно ушёл из жизни, но сама Чиё все еще была здорова и каждое утро приходила, кланялась и подметала ступени, ведущие к главным воротам, затем посещала утренние службы и возвращалась домой.

    Вера в деревне была жива. Пожилые люди, живущие поблизости, приходили на каждую утреннюю службу, а многие ещё и выполняли мелкую работу в храме. Среди всего разнообразия храмов в округе, этот был единственным в своём роде, где подавляющее большинство жителей являлось прихожанами, поддерживающими его. И даже несмотря на трёх монахов, Мицуо с его матерью Кацуэ, Сейшина с его матерью Мивако, всё же было недостаточно людей, чтобы управиться. Проще говоря, храм не мог функционировать без поддерживающих его семей.

    Еще раз легонько кивнув Чиё, продолжившей молча подметать, Сейшин снова взялся за свою метлу.

    Храм находился в самой северной точке деревни, на покрытом пихтами южном склоне горы. Сейшин мог охватить одним взглядом раскинувшиеся от горных ворот дома, окутанные утренним туманом.

    Деревня Сотоба была втиснута в треугольник между путаницей горных хребтов.

«Построенная вдоль горного ручья и окруженная с трех сторон в замкнутый треугольник из пихтового леса, она напоминает острие копья».

    Сейшин использовал в книге такое сравнение для описания ландшафта Сотобы. Острие копья было похоже на изображаемую на карте стрелку, обозначающую север. Северная гора находилась на её верхнем кончике, и оттуда храм смотрел вниз на деревню. Хребты, отходящие от этой горы, образовывали западный берег, под прямым углом поворачивающий на юг. У древка копья располагался восточный отрог, идущий параллельно течению горного ручья. За храмом, обращённым лицом к южным хребтам, была скоростная автомагистраль, проходящая через юг. Здесь пролегала южная граница деревни.

    Оттуда, где находился Сейшин, от ворот храма, он мог окинуть всё это одним взглядом. Деревня с её полями и домами, зажатая между северными горными отрогами, развернулась, как бумажный веер, с храмом в качестве основания. Одни строения были разбросаны по отдельности, а другие сгруппированы вместе, и все они плавно спускались к южным горным отрогам, выходя на них. Глядя сверху на этот живописный вид, казалось, что его можно удержать на ладони.

    Сейшин пригляделся, услышав звук, похожий на крик, который издавал скутер, взбираясь на гору. По частной дорожке, ведущей от колокольни в сторону храма, ехал храмовый служитель Цуруми. Одетый в черную рясу и шлем, он кивнул Сейшину и продолжил путь. Тот ответил на его приветствие и вновь переключил внимание на каменную дорожку. Сжав в руке метлу, Сейшин посвятил себя уборке.

    Как обычно бывало в загруженные дни, из соседнего храма после утренних служб пришла Суми. И Кацуэ ― мать Мицуо ― тоже появилась, чтобы помочь в офисе. А незадолго до полудня из летнего межсезонного отпуска вернулся монах Икебе.

    Напряженный день подошёл к концу. Сейшин направился в додзё, расположенное внутри семейных покоев главного монаха, для медитации. Прямо у входа он встретил свою мать Мивако, несущую поднос с чайными чашками и сладостями. За ней шёл Мицуо с большим чайником в руке. В додзё, за открытой раздвижной дверью, сидели пятнадцать приходских помощников.

    ― Благодарю за сегодняшний день.

    Сейшин вошел в додзё и кивнул, когда Мивако опустилась на колени, выражая благодарность.

    ― Я искренне всем вам признательна. Пожалуйста, наслаждайтесь отдыхом.

    При словах Мивако, люди, окружившие низкий столик, склонили головы. Вытирая шеи полотенцами, они прервали приятную беседу, чтобы поблагодарить в ответ. Некоторые из них до сих пор не переоделись.

    Многие совершали поминальные службы у себя дома, но были и такие прихожане, которые уезжали далеко или те, у которых сложились обстоятельства, приведшие к тому, что люди пришли именно в этот храм. В нынешние времена в деревне не было ни еды на вынос, ни услуг доставки, поэтому обязанность готовить пищу прихожанам и священникам ложилась на храм. Когда дело доходило до выполнения работ по благоустройству территории и обслуживанию здания, постоянно не хватало работников. Поэтому, когда проходили какие-то праздники или другие мероприятия, необходимо было заранее встретиться со всеми помощниками, чтобы распределить между ними обязанности. Но для ежедневных поминальных служб это не практиковалось. В обычные дни храм поддерживался благодаря негласной опеке.

    ― Молодой монах, вероятно, тоже измотан. Тяжеловато после Мушиокури, не так ли? ― с улыбкой спросила Ясумори Сэцуко. ― И вам тоже спасибо, госпожа, ― молвила она, кивнув в сторону Мивако.

    ― Мы действительно справляемся только благодаря помощи, которую вы все оказываете.

    ― Я стараюсь не мешать, ― пошутила Сэцуко.

Сэцуко, вторая жена Ясумори Токудзиро, была членом приходского комитета. Она пока ещё не достигла того возраста, когда слишком углубляются в религию, но организовывала прихожанок и регулярно присматривала за храмом. Сегодня был очередной день, потраченный на привлечение работниц для контроля над деятельностью храмовой кухни в течение трапезы, разделяемой между священниками и плакальщиками. Сэцуко следила за всем процессом, начиная от рассаживания на места и заканчивая последующей уборкой.

    ― Такая загруженность будет продолжаться до самого Обона, верно? Завтра ведь тоже состоятся буддийские поминальные службы?

    ― Так и есть, ― с улыбкой ответила Мивако.

    ― Тогда мне хотелось бы знать, могу ли я и завтра рассчитывать на помощь всех?

    В ответ на слова Сэцуко девять женщин согласно кивнули.

    Пожилые люди, как им и подобает, окликали Мицуо, наполнявшего их чайные чашки.

    ― Мицуо-сан, мы уверены, что и завтра Вы будете очень заняты.

    ― Тропинка на кладбище сильно заросла, и я думаю, что буду косить, ― ответил Мицуо с расплывшейся на лице улыбкой.

    ― Да, действительно. Обон уже близко; я тоже думала, что кладбище нужно обкосить. Мы должны убедиться, что, по крайней мере, по дорожкам можно пройти.

    Своих умерших хоронили в деревне, хотя необходимости в копании могил уже не было, потому что на кладбище не хватало места, а некоторые усопшие подвергались кремации. Но могилы для своих родственников хотели бы иметь все жители. Именно для таких целей у храма было кладбище на западном склоне горы. Хотя считалось, что ухаживать за захоронениями ― долг общины, на самом деле этим занимался только Мицуо в своё свободное время.

    ― Тогда, думаю, завтра и скошу.

    ― Ну, если Вы будете делать это регулярно, то к Бону как раз должны управиться.

    Послышался легкий смех. Довольная собой, Сэцуко поклонилась смеющимся.

    Мивако же перешла из соседнего храма в этот, получив его в результате брака по расчёту. Будучи и раньше служительницей храма, она была хорошо знакома с трудностями управления домом с храмовыми владениями. Но здешний храм насчитывал около двухсот прихожан, так что он не принадлежал к той же лиге, что и храм родителей Мивако, который не отличался такой большой нагрузкой. Женщина была готова к тому, что храм большой, несмотря на то, что деревенский, но когда столкнулась с реальностью, размеры дома превзошли все её ожидания. Между Мивако и её мужем, вступившим в поздний брак, была большая разница в возрасте, поэтому у них родился только один ребёнок. Их семья состояла всего лишь из трёх человек. Именно она должна была быть краеугольным камнем храмовой деятельности, несмотря на то, что была минимальной. Хотя постоянных посетителей было много, но всё же это была деревня, поэтому подношения и пожертвования были небольшими, что не позволяло храму нанимать много служителей. Если бы не добрая воля людей, готовых с улыбкой протянуть руку помощи, храма бы не было. Мивако испытывала к ним глубокую признательность.

    ― Мне тут вдруг вспомнилось, ― заговорил старик Такемура Гохэй, ни к кому конкретно не обращаясь. ― Вчера, нет, пожалуй, даже сегодня... Вы слышали о проезжавшем мимо фургоне?

    ― Фургон? ― повторил кто-то.

    ― Машина для переезда. Ко мне заходил старик Мацуо и рассказал об этом.

    ― О Господи! Ехали в дом Канэмаса?! ― удивленно воскликнула Сэцуко.

    Там, где сходились северная и западная горы, располагался фамильный особняк Такэмура под названием Канэмаса. Однажды его снесли, но позднее на том месте возвели странный дом. Строительство было закончено ещё во время сезона дождей, но обитатели пока что не заселились.

    ― Я точно не знаю. Но старик Мацуо сказал, что юге-сю видели фургон. Машина проехала, когда они сжигали Бетто, а потом повернула назад.

    ― Ах, старший сын Мацуо ведь исполнял обязанности юге-сю! Но разве Бетто жгли не глубокой ночью?

    ― Так оно и было.

    Сейшин слегка нахмурился. Перед рассветом он видел в окно свет фар машины, въезжающей в деревню. В тот момент он подумал, что очень уж неподходящее время для подобных вещей.

    ― Люди обычно не переезжают посреди ночи, верно ведь?

    ― Ты уверен, что они не ошиблись дорогой? ― вмешался Мицуо, хотя Сэцуко его слова не убедили.

    ― Любопытно, можно ли вообще так ошибиться?

    Сейшин задумчиво склонил голову. Там, где вдоль ручья деревенская дорога выходила к шоссе, в действительности была развилка с тремя путями, но, разумеется, никто бы не смог перепутать деревенскую дорогу с магистралью.

    Старик Гохэй согласно кивнул.

    ― Но всё же так никто и не заселился, поэтому можно принять это за недоразумение. Но за тем фургоном ехали ещё две машины, так что история весьма странная… ― сказала Сэцуко, получив в ответ поддерживающий кивок Мицуо.

    ― Кстати говоря, жильцы так и не въехали, верно ведь? Здание-то давно уже достроено. Напомните-ка мне, как звали хозяев?

    ― Никто не знает. Таблички с фамилией там нет. Кроме того, дом строила сторонняя организация, не имеющая никакого отношения к Сотобе. Вот никому ничего и не известно. Хотя есть сведения, что они были из Токио или его окрестностей.

    Семейство Сэцуко часто называли подрядчиками, работающими в сфере строительства. Эту работу в деревне по большей части выполняли именно они, но Сейшин вспомнил, что к этому дому Ясумори не имели никакого отношения.

    Сэцуко смущённо улыбнулась, посмотрев на Сейшина: ― Боже, раз уж они проделали такой долгий путь, очень бы хотелось, чтобы и людьми они оказались славными.

    Оглядев кивнувших в знак согласия людей, Сейшин перевёл взгляд на окно додзё. Всё вокруг было залито солнечным светом. Вдали виднелось кладбище, раскинувшееся на западном склоне храма, у подножия которого располагался склад лесопилки. Сбоку от него стояло бетонное здание, служившее единственной деревенской клиникой ― «Клиника Одзаки» ―, а на склоне горы позади неё находился особняк Канэмаса. Пихты, росшие между двумя этими строениями, загораживали их друг от друга. Над верхушками деревьев едва были видны чёрная шиферная крыша и часть фронтонов.

    Дом Такэмура, в народе называемый Канэмаса, раньше принадлежал деревенскому старосте и построен был для того, чтобы семья-основательница могла наблюдать за деревней сверху. Позже староста воспользовался возможностью переехать. Теперь он жил в соседнем городе администрации Мизобе, но связи с Сотобой не терял. Два поколения семьи переняли обязанности городского старосты, и обладали большим влиянием в парламенте; более того, благодаря их тесным узам с Сотобой, Канэмаса даже сейчас имели значительный вес в качестве рупора деревни, продолжая оставаться в ней авторитетами. Так продолжалось до тех пор, пока в июле прошлого года глава семьи Канэмаса не скончался, а затем в августе снесли особняк. Вероятно, покойный предшественник перед смертью землю продал. И позднее на том месте был построен странный дом.

    Никто не знал, что за люди были его хозяевами. Канэмаса по-прежнему считались семьёй, поддерживающей храм, и Сейшин был знаком с наследником, но даже тому было неизвестно, почему была продана земля. Похоже, его предшественник решил сделать это втайне. Что касается того, почему он так поступил, никто понять не мог. Ведь потеря владений была равносильна отчуждению от Сотобы. Для семьи Канэмаса, которая так много сделала для деревни, это было слишком безрассудно, и наследник был в достаточно здравом уме, чтобы искать причину.

    Зачем новые владельцы переехали в сельскую местность ― это один вопрос, а другой ― что это были за люди и при каких обстоятельствах они приобрели земельный участок? И ещё одно: о чем думал предшественник Канэмасы, продавая землю, дом и территорию вокруг него? Ответов на всё это не было.

    Вдобавок ко всему, таинственный фургон для переезда, прибывший глубокой ночью... Своей странностью он был даже чем-то схож с этим домом. Но, кто бы ни собирался туда переехать, они определённо не принадлежали к семье Канэмаса.

    Задумавшись, Сейшин продолжал смотреть на гору.

    «Пожалуй…  нет, конечно же».

Примечания:

1. Бон (или Обон) ― японский буддийский трёхдневный праздник поминовения усопших, проходящий в разные даты в зависимости от местоположения, с середины июля до середины августа. Некоторые считают, что сезон Бон длится целый месяц, включая более ранние приготовления, уборку могил и т. д. В Сотобе, как утверждается, он проходит с 13 по 16 августа. Многие едут в свои родные города, чтобы отпраздновать Бон, как и в Новый год.

Точный характер празднований варьируется от региона к региону, но общей традицией является строительство огуречных лошадей и баклажанных коров. Пример: style="margin-left:0cm;margin-right:0cm;">Семьи посещают могилы предков и приносят подношения до и во время главных фестивальных торжеств. Поскольку это религиозный праздник, молитва составляет большую его часть, и некоторые ходят от дома к дому, молясь, или приходят монахи, чтобы помолиться у домашних алтарей. Закрывается праздник торжественным «торо нагаси»: красочные бумажные фонарики со свечами пускаются по реке или морю, указывая душам безопасный путь в царство мёртвых. Иногда вместе с ними по воде отправляются подношения. Включают ли они лошадей и коров, зависит от региона; иногда их просто оставляют на берегу реки.

2. Отро́г — короткий и узкий горный хребет, отходящий от крупной горной цепи, понижающийся к её периферии.

3. Додзё (дословно: «место, где ищут путь») — изначально это место для медитаций и других духовных практик в японском буддизме и синтоизме. Позже термин стал употребляться и для обозначения места, где проходят тренировки, соревнования по японским боевым искусствам.

Это место, где дисциплинируют и совершенствуют себя, чтобы стать лучше.

4. Фронтон — верхняя часть переднего фасада здания, ограниченная двумя скатами крыш и карнизом. Она завершает фасадную стену.

Окончание главы