Шики/Усопшие Глава 1 (часть 5)

Глава 1

После окончания обеда двое детей выскочили на улицу. Маэда Мотоко проводила их, а затем вымыла тарелки и чашки, которыми пользовалась детвора перед тем, как уйти. Эти ребята обещали в начале летних каникул приносить свою посуду в раковину и мыть её, а сами нарушили клятву один за другим, будто уже привыкли к школьным каникулам и вдруг вспомнили, как надо проводить праздное и свободное время. Они, скорее всего, нет, наверняка, так и оставили бы свои тарелки на столе и убежали играть до окончания фестиваля Бон.

«Так уж устроены дети».

Мотоко устало улыбалась, занимаясь уборкой. Она была вынуждена пообещать их учителю, что во время каникул дети будут помогать наводить порядок в доме, но мало-помалу, по мере приближения нового семестра, всё вернулось в первоначальное состояние.

Пусть в школе и были каникулы, но в мире взрослых их не существовало. Муж Мотоко был весь день на работе в Я.С., Японском сельскохозяйственном кооперативе, а родственники женщины отправились в горы. Мотоко расставила на столе посуду и коробку с закусками, чтобы её приемные родители могли воспользоваться ими, если вернутся раньше. Прикрыв всё это полотенцем, Мотоко вышла из дома.

Её дом находился на южной окраине, где не было ничего, кроме сельскохозяйственных угодий. Деревня, открывающаяся с севера, как развернутый бумажный веер, соприкасалась с южными горными хребтами, её закрывавшими. Эти оконечности южных отрогов обозначали границы привольных водных поверхностей рисовых полей. Все они были обильно покрыты зеленью. Похоже, за пределами деревни была нехватка воды, причинявшая серьезный ущерб, но на данный момент на благополучии деревни это никак не сказывалось. Дорожки между полями были похожи на водосточный желоб из-за разросшихся повсюду рисовых растений. А пихты, покрывавшие горы, были более насыщенного зелёного цвета, чем когда-либо прежде. Они освещались яркими солнечными лучами, подчеркивающими оттенок деревьев, цвет самого лета.

Прямо на краю южного горного отрога был установлен трансформатор. Силовые кабели, тянувшиеся от него с горных хребтов навстречу другим горам, образовывали передачу электрического тока между хребтами, петляя от южных отрогов к западным. На фоне безоблачного летнего неба серебром блестела башня.

Мотоко сощурилась и перешла дорогу перед своим домом. Узкая полоса асфальтового покрытия была окружена неровно рассеянными домами, и ничто не отбрасывало на неё тень, заставляя поверхность дрожать дымкой горячего марева, похожего на раскалённый металл. Чтобы спастись от этой жары, Мотоко сошла с дороги на тропинку между рисовыми полями, где кончики растений защекотали ей ноги. Женщина шагала, пока не достигла автомагистрали. Национальное шоссе, проходившее на север с юга деревни, круто змеилось между двумя горными хребтами на юге и востоке. После прохождения по этим поворотам, впереди становился видимым небольшой мостик. На его ограждении была высечена надпись «Мост Сотобы», но, пожалуй, было не так уж много людей, которые запомнили бы это название. Оно ничего не значило для тех, кто жил за пределами деревни, а для её жителей было известно как «дорожный мост».

Возле этого «дорожного моста» случалось много аварий.

Долина между двумя хребтами была широкой и обеспечивала отличный вид на поворот. Это, должно быть, провоцировало небрежность со стороны водителей, побуждая их превышать скорость, что неизбежно приводило к авариям. Особенно на юге. Машины, следующие из Мизобе на север, из-за хорошего обзора, казалось, неверно оценивали протяжённость изгиба. Участок петли был намного короче, чем ожидалось. Из-за этого недоразумения машина разгонялась и не могла вписаться в поворот, разбиваясь. Вот как обстояли дела возле дорожного моста национального шоссе. Проезжавшие машины врезались в ограждение, и каждый год последствия этих крушений вновь и вновь приводили к ремонту мостового сооружения.

И это ещё не всё. Дорожно-транспортные происшествия с участием людей в этом месте тоже были частыми.

Прямо перед мостом шоссе пересекалось с дорогой, ведущей в деревню. Хотя ночью светофоры выключались, а днем повсюду горели стоп-сигналы и были установлены пешеходные переходы, однако не было конца сбитым машинами детям и пожилым людям, переходившим дорогу.

Автомобили деревенских жителей в авариях, как правило, замечены не были. Так как местные знали и о светофорах, и, разумеется, об извилистых полевых дорогах неподалёку, а также об особенности крутого виража. А вот чужие водители часто упускали из виду светофор Сотобы. Кроме того, жители деревни переходили с тропинок между рисовыми полями на шоссе, чтобы его пересечь, как это только что сделала и Мотоко. И в шоке от того, что на дороге внезапно появлялся человек, водители поспешно давили на тормоза. Но так как это было место, где часто происходили ДТП из-за превышения скорости, случалось, сидевшие за рулём не успевали вовремя среагировать. Из-за чего вероятность тяжести аварий возрастала. Поскольку виновники были, в общем и целом, чужаками, проезжающими через деревню, Мотоко судила обо всех них категорично. Она считала таких водителей «посторонними», «теми, кто появляется, чтобы отнять наших детей путем непредумышленного убийства в результате наезда».

Однажды кто-то чужой, кого Мотоко никогда не видела и не знала, может причинить боль её детям или даже убить их, забрав у матери.

Она была не в силах избавиться от этой тревоги, особенно когда смотрела на мост. Подобная мысль сразу же всплывала на поверхность, вызывая у женщины перепады настроения. Подруга детства Мотоко ― Канами ― с беспокойством заметила, что та, похоже, страдает легким неврозом.

«Но я просто не могу не думать об этом…»

Мотоко с беспокойством посмотрела на мост, заметив выехавшую на шоссе машину, которая набирала скорость. Сделав глубокий вдох и выдох, она пошла по дороге в сторону автостоянки перед светофором. На широкой парковке у закусочной «Чигуса», расположенного на въезде в Сотобу, не было и намёка на транспорт.

Когда женщина с приветственным возгласом открыла дверь, Яно Канами помахала ей рукой. В прохладном воздухе кондиционера Мотоко наконец-то вздохнула полной грудью, понемногу успокаиваясь. За стойкой сидели три человека: пара соседских домохозяек и ребенок. Мотоко повернулась и широко улыбнулась им.

― Ты опоздала на две минуты, ― с улыбкой сказала Канами.

Мотоко извинилась, доставая из-за стойки свой фартук.

Канами легонько ткнула её пальцем в лоб и произнесла: ― Видимо, в это время ты витала в облаках, глядя на шоссе.

Согласившись с её словами, Мотоко выглянула в окно. Закусочная, где она подрабатывала, располагался на участке земли в форме буквы L, с его стойки через окно открывался вид на шоссе, ведущее в Мизобе.

― Да не переживай так сильно! Твои дети, Шиори-тян и Шигеки-кун, ― само послушание. Они не станут выскакивать на шоссе. Всё будет в порядке!

Мотоко согласно кивнула. Если бы она сказала себе это сама, то забеспокоилась бы ещё больше, но загадочным образом, когда это говорила ей Канами, тревога женщины на какое-то время развеивалась.

Подруга детства Мотоко вышла замуж и уехала город, но пять лет тому назад развелась и вернулась в деревню.

Рисовые поля здесь были расчищены, чтобы освободить проезд для дальнобойщиков, въезжавших и выезжавших из деревни, но потом, два года назад, появилась скоростная автомагистраль. Когда закусочная только открылась, она была рассчитана на дальнобойщиков и начинала работать с раннего утра, когда те собирались уезжать, однако два года назад этому пришёл конец. И всё же деревенские жители продолжали в той или иной степени заниматься этим бизнесом. Благодаря мужчинам, приходившим по вечерам пропустить стаканчик, закусочная едва могла оставаться на плаву.

Мотоко взглянула на белую доску в углу у стойки. Специального меню сегодня не было. Обеденные порции Канами приготовила ещё утром перед открытием. Что же касается ужина, заниматься им было обязанностью Мотоко. И за это женщина получала немного денег, похожих на карманные. Сама Мотоко была заинтересована в том, чтобы проводить больше времени со своей подругой детства, чем в получении дохода, поэтому была бы согласна не получать зарплату вовсе, но Канами упорно настаивала на отношении к ней как к работнице.

― Кстати... вы слышали?

Мотоко, не ожидавшая этого вопроса, моргнула.

― Слышала что?

― Говорят, в день Мушиокури, проезжал фургон для переезда. Кто-то упоминал об этом прошлой ночью.

Вероятно, под говорившими имелись в виду либо пришедшие на ужин, либо пришедшие после них выпить.

― К особняку Канэмаса? Туда уже заселились?

― Кто знает? Я просто случайно это подслушала.

Как только Конами закончила фразу, Симидзу Хироко, читавшая за стойкой журнал, подняла глаза.

― Я тоже слышала сплетни. О фургоне, который появился, когда сжигали Бетто. Но, говорят, он развернулся и уехал обратно. Видимо, ошиблись дорогой.

― Что? ― пробормотала Мотоко. ― Если они повернули назад, значит, направлялись не в Канэмаса Хозяева до сих пор не въехали, так ведь? В тот дом.

― Верно, ― сказала Хироко, закрывая свой журнал. ― Полагаю, они вообще построили его как дом отдыха. Я имею в виду, что, скорее всего, из всех возможных мест никто не захотел бы выбрать именно это в качестве жилья.

― Не слишком ли он роскошен для дома отдыха? Всего лишь ради этого новые владельцы прошли через трудности демонтажа и повторного строительства?

― А что, такие люди бывают.

― Это немыслимо, ― возразила Танака Сачико. ― Кто бы зашел так далеко ради какого-то там дома отдыха? Во-первых, если бы они строили такой дом, он бы находился в более подходящем месте для отдыха. Там, где летом прохладно, а зимой тепло, как на курорте.

― Ты думаешь, это один из тех самых комплексов? ― призадумалась Хироко, повернувшись к ней лицом. ― Пансионат в западном стиле?

― О, я в этом сомневаюсь.

― Но такое уже однажды случалось. Помнится, в прошлом году примерно в это же время или раньше кто-то приезжал с инспекцией посмотреть, можно ли здесь построить курорт, или что-то в этом роде.

― Ага, ― подтвердила Мотоко, прислушиваясь к разговору.

Нечто подобное происходило и в самом деле. Кажется, это было незадолго до начала лета. Место было действительно подходящее, потому что, свернув на объездную дорогу, можно было вскоре оказаться на въезде в Мизобе. А если ехать по скоростной автомагистрали, то до окраин любого крупного города можно добраться всего за три часа.

Сидя рядом с Сачико и размеренно потягивая газировку, Танака Каори посмотрела на свою мать. Девочка находилась на третьем году обучения средней школы, то есть в девятом классе. Она была довольно неухоженной, невзрачной молодой особой.

― Они могут построить пансионат?

― Конечно же нет! ― ответила Сачико, состроив гримасу. ― Здесь ведь деревня. Очевидно, всё это пустая болтовня. А тебе что, хочется, чтобы так и произошло?

― Э-э-э… Мне просто было любопытно, правда это или нет.

― Думаю, в возрасте Каори-тян кажется, что было бы неплохо, если бы деревня стала немного цивилизованней, ― не обращая внимания на её возражение, продолжала Хироко.

― Не совсем, ― слегка покачала головой Каори. ― Мне бы и в голову такое не пришло, если бы не появились незнакомцы. Я имею в виду, если бы прибыло много нового народа, стало бы шумно и...

― Да неужели? Раз уж мы об этом заговорили, разве тебе не приходится садиться в автобус каждый раз, когда хочется пройтись по магазинам? А вот если бы стало больше приезжих, тогда бы увеличилось и количество автобусов. Тогда не пришлось бы долго стоять на остановке и ждать транспорта, ― со вздохом сказала Хироко. ― Но сколько ни размышляй, этот разговор бессмысленный. Хотя бы потому, что старики никогда бы не согласились на нововведения.

Мотоко, в свою очередь, тоже кивнула. Ходили слухи и о транспортной развязке, выходящей на Сотобу. Были выдвинуты на обсуждение разные проекты, и предшественник Канэмаса предпринимал всевозможные шаги для их осуществления, утверждая, что всё это для собственного блага Сотобы. Сама же деревня и отклонила эти предложения. Даже свекор Мотоко от возмущения был сам не свой. На собраниях пожилые люди неоднократно высказывались о планах Канэмаса в том ключе, что деревне это всё вовсе не нужно. И что подобное принесёт только лишь вред и ничего больше. То ли поэтому, то ли по какой-то другой причине, но в итоге транспортная развязка была перенесена на более подходящую окраину города Мизобе, и с тех пор он стал быстро развиваться.

― Каким бы удобным это ни казалось на первый взгляд, но здесь будут появляться и люди со странностями, знаете ли. Я, например, не буду кланяться этим чужакам, лишь бы урвать любые деньги, которыми они будут сорить направо и налево.

Выслушав слова Сачико, Хироко подперла руками подбородок.

― Ну, хорошо, допустим, этот особняк не пансионат. Но для дома отдыха это здание слишком уж неоправданно огромное. Мне интересно, может быть, владельцы просто не хотели здесь жить? Дом построен в западном стиле. Я впервые вижу такой с близкого расстояния.

Словно ища согласия, Хироко посмотрела на Мотоко. Та в ответ ей рассеянно кивнула.

― А ведь и правда. Интересно, этот фамильный особняк был таким на протяжении многих поколений? В таком случае, уж не переселится ли сюда пожилая пара? Думаю, они не хотели расставаться с привычным для себя интерьером дома, в котором жили.

Хироко рассмеялась, словно подшучивая над ней.

― В таком случае, тебе не кажется, что они могли бы вовсе и не уезжать оттуда?

― Я имела в виду, что, когда они состарятся, то возможно, захотят жить в сельской местности на свежем воздухе. Думаю, что пройти через трудности, связанные со сносом дома и его перестройкой, можно только из глубокой любви к нему.

― Или они просто хотели похвастаться им, если ты понимаешь о чём я, ― игриво рассмеялась Хироко. ― Возможно, хозяева хотели подчеркнуть, что в чем-то отличаются от деревенских жителей.

Сидящая рядом с ней Сачико тихонько рассмеялась.

― Едва ли этот особняк стоит того, чтобы выставлять его напоказ. Это всего лишь старое здание в западном стиле, и если говорить о возрасте, то они могли бы подобрать более подходящий вариант. В конце концов, за такие деньги можно построить совершенно новый дом!

― Ну, по сравнению с нами, простолюдинами, они явно живут в другом измерении, ― сказала Хироко со вздохом. ― Хотя бы потому, что мы не можем позволить себе реконструировать даже кухню. Это настолько затруднительно, что мне становится грустно от одной лишь мысли.

― Ваш дом всё равно лучше нашего. Вы его построили, когда поженились, ведь верно? А вот наша кухня не менялась со времён моей бабушки.

Слушая диалог Сачико и Хироко, Мотоко мыла овощи для ужина. Возникшее в ее груди неприятное ощущение, вызванное образом появившихся в деревне чужаков, снова возросло.

«Чужаки... они приближаются…»

В сознании Мотоко образы «посторонних» и «тех, кто отнимет её детей» были слишком сильно переплетены, чтобы их можно было отделить друг от друга.

― О, боже… ― произнесла Сачико.

Мотоко взглянула в сторону шоссе и увидела одного из таких чужаков. Она почувствовала поднимающийся к горлу ком.

Не подозревая, что так тяготило сердце Мотоко, Сачико громко и грубо воскликнула: ― Это не мальчик из мастерской, вон там?

* * *

― Эй, Нацуно!

Это был Муто Тору, негромко посигналивший своим клаксоном. Он опустил стекло машины и окликнул парня в школьной форме, шагавшего по шоссе. Нацуно обернулся и, увидев кто это, остановился, а лицо его искривилось в напускной гримасе.

― Куда это ты направляешься в школьной форме?

― У учащихся есть такая штука, называемая школой, которую они обязаны посещать. И я, кажется, много раз просил не называть меня по имени.

Тору рассмеялся и жестом пригласил его на пассажирское сиденье. Нацуно вытер лицо рукавом рубашки и залез в машину.

― Ух, ну и пекло...

― Почему ты по такой жаре идёшь пешком?

― Я устал ждать автобуса.

Тору хохотнул над этим унылым ответом, и машина тронулась. Хотя закрытие средней и начальной школы в этой деревне отнюдь не было неожиданностью, старшеклассникам приходилось ездить на автобусе в соседний город. Не все автобусы ходили в середине дня, и поэтому, если неправильно рассчитать время, пришлось бы ждать больше часа. В долгом ожидании транспорта, Нацуно выбросил всё, что нёс, и решил прогуляться до следующей остановки. Изредка он действительно встречал там автобус, но чаще всего тот проезжал мимо Нацуно, и в конечном итоге парню приходилось топать пешком в течение трёх часов, чтобы вернуться в деревню.

Ещё два года назад с Тору зачастую происходило то же самое.

― Так и знал, что следовало отправиться на велосипеде. Кстати, Тору-тян, что ты здесь забыл? Разве тебе нечем заняться?

― Сегодня тренировочный день. Как только тренировка закончилась, нас всех отпустили по домам. Тебе повезло, что я здесь оказался.

― Должно быть, здорово, что тебе за это ещё и платят.

― Если завидуешь, тогда поскорее заканчивай школу. Или сдай на права, и больше не придется мучиться.

― Как бы я ни спешил, год от этого короче не станет. Да и ты всерьёз думаешь, что как только я окончу школу, то планирую здесь остаться? ― сказал Нацуно, снова вытирая лицо рукавом. ― Здесь даже поезда не ходят. Как, черт возьми, тут вообще можно жить?

Тору криво улыбнулся. Нацуно был одним из немногих, переехавших в Сотобу. Его родители были чудаковатыми людьми, променявшими из прихоти город на деревню год назад. Были, конечно, и случайные люди, перебравшиеся сюда из близлежащих районов, но среди них не было никого, кто бы прибыл из города. Однако те немногие, кто переехал из окрестностей, как правило, имели кровные узы с Сотобой. Да и сам Тору принадлежал к их числу, но отличался тем, что переселился сюда вместе с родителями ещё в детстве. Хоть семейство Муто тоже не имело никаких связей с деревней, но отец уже работал в деревенской клинике, поэтому нельзя сказать, что они не имели совсем никакого отношения к Сотобе. И тем не менее, это скорее было исключением из правил. Было бы справедливо заметить, что единственными людьми, достаточно эксцентричными, чтобы переехать в деревню, не имея с ней ничего общего, были родители Нацуно.

― Такими разговорами ты расстроишь мать и отца. Ведь они перебрались за город, чтобы в горной деревне быть в окружении природы, жить по старомодным правилам добрососедства и тому подобное, ― сказал Тору, когда Нацуно скорчил гримасу.

Родители Нацуно переехали в сельскую местность, истосковавшись по природе. Они купили пустой дом, отремонтировали его и открыли в деревне мастерскую, где выпускали мебель, изготовленную из пихт.

Что касается семьи Муто, она действительно прибыла сюда из окрестностей, но поскольку Тору вырос в Сотобе, он относился к ней с большим пониманием. Хоть порой и возникали некоторые затруднения, Тору не особо от этого страдал. Но и довольства тоже не испытывал. Так уж вышло. Вот потому он и пытался понять тех, кто внезапно сюда переехал.

Если бы речь шла только о природе, то, хоть здесь и было много гор и рек, но вот леса из пихт выросли не сами, они были посажены людьми. Тору не был уверен, где пролегает граница между естественным и искусственным, и если бы кто-то назвал это место захолустьем, отставшим от времени, он не смог бы никак возразить. Принимая это во внимание, Тору мог понять, почему Нацуно может быть здесь таким несчастным. Тот родился и вырос в городе, и, похоже, не мог смириться с тем, насколько некомфортной может быть местная жизнь. И потому казалось вполне естественным, когда он пробурчал: «Причуды моих родителей ― тот ещё геморрой. Как бы мне хотелось поскорее закончить школу…».

Под ворчание Нацуно Тору повернул на светофоре в сторону Сотобы. У русла реки, чуть дальше по деревенской дороге, прямо напротив начальной школы находился магазинчик канцелярских товаров, рядом с которым в поле зрения появилась группа стариков.

― Вечно они торчат там без дела…

Тору улыбнулся словам Нацуно. Магазин канцелярских товаров Такемура был рассчитан в первую очередь на детей. Если не считать школьников, заглядывавших сюда по дороге из школы домой, другие посетители были такими же редкими, как интервалы между криками кукушки. У входа в магазин стояли складные стулья, и со временем это место стало излюбленным пунктом сбора стариков.

― Целыми днями напролёт они просто сидят и обмениваются скучными сплетнями. Ой, они на нас смотрят!

Тору взглянул в зеркало автомобиля и увидел, как один из стариков поднялся со стула, будто хотел заглянуть в машину.

Нацуно вздохнул: ― Встал, чтобы «сопроводить нас». Они наверняка только что проверяли, кто это с тобой едет.

― Не может быть.

― Говорю тебе, так оно и есть. Всякий раз, когда я прохожу мимо, они пристально пялятся на меня, будто следят за чужаком.

Тору снова натянуто улыбнулся.

― Да им просто любопытно. Нечем больше заняться и развлечься.

― Если им настолько скучно, почему бы не пойти поиграть в гейтбол или что-нибудь наподобие?

Тору перестал улыбаться, подумав, что это, пожалуй, действительно было бы лучшим для них занятием. Дело в том, что новоприбывшие являлись редкостью в деревне, поэтому местные жители необычайно ими интересовались. Пристальные взгляды не были вызваны какой-либо недоброжелательностью, но для тех, кто был объектом наблюдения, это казалось угнетающим.

Тору размышлял об этом, ведя автомобиль вдоль русла реки. Через некоторое расстояние в его поле зрения появились две фигуры. Они принадлежали неспешно передвигающимся молодым парням в школьной форме. Тору посигналил им.

― Эээй, Тамоцу!

Этот оклик предназначался брату Тору, который шёл вместе со своим одноклассником ― Мурасако Масао.

Тамоцу в удивлении обернулся.

― Вот это нам подфартило! Эй, Масао, поедем-ка на машине.

Тамоцу повернулся и позвал его, но Масао бросив взгляд на пассажирское сиденье остановившегося авто, отрицательно помотал головой.

― Нет, спасибо.

― Да почему? В машине же прохладнее.

― Я сказал, нет, спасибо. Я лучше пойду домой пешком. Тамоцу, если уж тебе так хочется прокатиться, тогда вперёд.

Получив такой резкий отказ, Тамоцу перевёл взгляд с Масао на Тору и обратно, а затем выдавил улыбку и махнул брату, чтобы тот продолжал ехать без них. Ему хотелось бы прогуляться с Масао. Тору не стал настаивать, помахал на прощание рукой и поехал дальше.

― Редкостный чудила.

Тору не отреагировал на недовольное замечание Нацуно. Масао был третьим сыном владельца рисовой лавки Мурасако. Было что-то такое, что ему не нравилось в Нацуно, непонятное предубеждение против парня. Возможно, причиной было недоверие из-за того, что Нацуно приехал из города.

В Сотобе имелась своя небольшая община, но если бы вы здесь жили, то поняли бы, что в ней присутствуют все типы людей. Нацуно не считал, что это был другой мир, вопреки словам своего отца. Это была просто деревня, как и любая другая. Пока он об этом размышлял, машина свернула на дорогу, шедшую вдоль горного ручья, повернув у моста на запад. Оказавшись за пределами области, густонаселённой домами, проезжая мимо зелёных полей, в районе западных гор их взорам открылся необычный вид: странный особняк, ни в коей мере не подходивший для этой деревни.

― Мне тут подумалось, а сколько ещё они будут тянуть с переездом? В тот дом.

Нацуно безразлично взглянул на западные горы.

― Да кто его знает?

Не было никаких сомнений в том, что, как только появятся новые жители, интерес к семейству Нацуно убавится. Так работала рыночная конкуренция, рыночная стоимость определялась прихотью самих сплетников.

― Любопытно, они тоже экологи, как и твои родители, Нацуно?

― Никакие они не экологи. И перестань называть меня по имени.

Тору заставил себя улыбнуться. Похоже, Нацуно действительно ненавидел имя, данное ему отцом в честь какого-то представителя знати периода Хэйан. Парень жаловался, что терпеть не может это имя, которое звучит как девчачье, и был очень настойчив в его неприятии.

― Но что же я поделаю, если отношения в твоем доме настолько запутаны?

Супружеская пара сохранила свои добрачные фамилии. И поэтому родители Нацуно не были внесены в единый семейный реестр. Нацуно числился в реестре своей матери Койдэ Адзусы, но по школьным правилам он посещал учебное заведение под фамилией отца ― Юки.

― Не хотелось бы об этом говорить, но… ― пробубнил Нацуно, глядя в сторону того самого особняка. ― В такое место могла переехать только семья завзятых чудаков. А если уж не они, тогда преступники в бегах.

* * *

― Всё-таки это был мальчик из мастерской.

Сато Ойтаро вернулся обратно к магазину, и лицо его озарила улыбка, словно он сделал важное открытие; в свою очередь, Такемура Тацу обмахиваясь веером, казалось, заставила себя улыбнуться.

― Я же вам говорила! ― горделиво провозгласила Оцука Яэко. ― Это была машина сына офис-менеджера.

Под офис-менеджером они подразумевали старшего офисного служащего в клинике Одзаки ― Муто. Он не был уроженцем деревни, имевшим семейное предприятие, под которым его можно было бы узнать в разговоре. Поэтому-то пожилые люди и называли Муто «офис-менеджером».

В прошлом году семья Юки ― или их следует называть семьей Койдэ? ― была такой же, и называть их по наименованию ремесла, то есть «мастерской», стало привычным явлением.

― Она ведь сзади так и выглядит, верно? ― Яэко указала на очертания машины вдалеке. ― Белый Coup, да? Всего с двумя дверьми. С этими тремя цифрами на номерной табличке. Я их хорошо знаю.

― О боже, ― возмущённо сказала Хиросава Такеко. ― Да мне и без тебя это известно.

― А не ты ли спросила, кто там был?

― Я имела в виду человека на пассажирском сиденье. Вроде бы не похоже, чтобы это была девушка, но...

― Это же мальчик из Мастерской ― Ойтаро с самодовольной улыбкой сел на складной стул. ― Я узнал его с первого взгляда по форме головы. Уверен, что прав.

― Он ведь был в школьной одежде, верно?

― В будний день это неудивительно. Я видел, как дочь Шимидзу тоже ходила в школу в похожей форме.

В углу на стуле молча сидела Ито Икуми, которой, казалось, эти сплетни неинтересны. На её худощавом лице будто бы крупным шрифтом было выведено «как всё это по-детски».

Тацу выдавила улыбку, перестав обмахиваться веером, и включила электрический вентилятор. Поднялся легкий ветерок, но, из-за того, что он гонял один и тот же воздух, не становилось ни на йоту прохладнее.

К тому же, ветерок от вентилятора не достигал сидений. Жар исходил от асфальта, и без кондиционера в магазине было бы знойно, как в парилке. Пожалуй, только пожилые люди и могли, забыв обо всех делах и заботах, неспешно сплетничать при такой температуре.

Магазинчик Такемура находился прямо у шоссе, через дорогу от начальной школы. За ним не было ничего, кроме учебного заведения и закусочной «Чигуса», но, поскольку никакой другой дороги не существовало, то большинство машин, появлявшихся в деревне, обязательно проезжали мимо магазинчика. Это было идеальное место для наблюдения за теми, кто приезжал и уезжал из Сотобы (разве что, исключая лишь несколько машин, которые съезжали с шоссе на сельские дороги, но таких было совсем немного).

Однако Ойтаро и компания собирались вовсе не для того, чтобы глазеть на движущийся транспорт, просто у них было слишком много свободного времени.

Тацу следила за дорогой исключительно из деловых соображений. Хотя она была родом из семьи земледельцев, но однажды отремонтировала переднюю часть своей гостиной с раздвижными стеклянными дверьми, и соорудила полку, на которой расставила свои товары. Тацу расчистила и расширила пространство у входа, поставила несколько стульев и открыла магазинчик. Это случилось сразу после войны.

Семья Тацу жила за пределами деревни, но потеряв на войне мужа, женщина вернулась в Сотобу одна с пустыми руками и открыла свое дело, продавая в магазинчике тетради, краски, транспортиры и циркули. Сюда приходили дети, чтобы купить логотипы для спортивных рубашек, бейсболки, или что-то другое, чего им недоставало для школы. После занятий детвора покупала какие-нибудь дешевые закуски, мороженое или соки. В отличие от городской начальной школы, в этой было всего лишь шесть классов: на каждом году обучения по одному. В каждом из них ― около десяти учеников. Такая малочисленность не способствовала процветанию бизнеса, но для одинокой пожилой женщины и этого вполне хватало, чтобы зарабатывать на жизнь.

Весь послевоенный период Тацу провела здесь, сидя на месте, похожем на сторожевой пост, наблюдая за детьми и деревенской дорогой. За исключением визитов соседей, делать было особенно нечего, кроме как следить за шоссе, поэтому, даже без намерения запоминать, она знала, какие машины каким семьям принадлежат. Да и не только машины. Те, кто ездил на автобусах, также проезжали мимо магазинчика Такемуры. Многие из них ранее посещали начальную школу, поэтому Тацу знала их по имени и в лицо. Так женщине было известно обо всех приезжавших в деревню и уезжавших из неё. Хотя нет, пожалуй, не обо всех...

С наступлением темноты Тацу закрывала ставни и оставалась в доме. Находясь там всю ночь, она не могла знать о машинах, появлявшихся и исчезавших в этот промежуток времени. Также как и о том фургоне для переезда, проехавшем мимо глубокой ночью.

― Фургон, значит… ― со вздохом пробормотала Тацу.

Она не собиралась говорить об этом громко, но всё же привлекла внимание Ойтаро.

― А? Что там насчёт фургона?

― Да не обращай внимания, ― ответила Тацу. ― Не о чем и говорить. Я просто подумала, что означало его появление?

― О чём это вы? ― спросила Яэко.

― Разве тебе об этом никто ничего не рассказывал, Яэко-сан? О фургоне, проезжавшем во время проведения Мушиокури.

― Семьи Канэмаса?

― Нет. Но я видел его, когда сжигал Бетто, ― сказал Ойтаро с ноткой гордости в голосе. ― Всё же мой дом находится сразу за мостом Саннохаши. Бетто горели как раз там, на противоположном берегу реки. Оттуда-то я их и заметил, эти три появившиеся машины. Фургон для переезда и два легковых автомобиля позади него.

― Вот как?!

― Они приблизились к мосту, а затем развернулись и уехали обратно. На фургоне был знак с изображением сосны. Думаю, это была сосна Такасаго, потому рядом с ней было написано «Перевозки Такасаго». Я удостоверился в этом с помощью камеры, так что уверен, что не ошибся.

Тацу тихонько прыснула. Ойтаро владел хорошей камерой, которая не подходила человеку его возраста. Она была уже не новой, подаренной ему сыном из города, и имела объектив, позволяющий производить съёмку на большом расстоянии. Несмотря на то, что Ойтаро ходил с камерой повсюду, он никогда не покупал плёнку и не печатал фотографии. Разумеется, старик так никогда и не продемонстрировал ни одного сделанного снимка.

Вдруг заговорила Икуми, до сих пор не вступавшая в беседу: ― Видимо, приезжие убедились, что ничего хорошего из их затеи не выйдет.

― Что ты имеешь в виду? ― Ойтаро с интересом придвинулся поближе.

― Они были изгнаны церемонией, предназначенной очищать от скверны, а значит сами ей и являлись. Было бы поистине ужасно, появись здесь нечто подобное!

Старики ничего не ответили, лишь покачав головами. Из собравшихся Икуми являлась самой молодой. Ей было ещё не так уж много лет, чтобы называться «пожилой», но в круг женщин своего возраста Икуми не вписывалась из-за того, что была немного эксцентричной.

― Но история всё же странная…

Яэко пробормотала это себе под нос, однако Тацу поймала себя на том, что в глубине души согласна с ней. Посреди ночи в деревню приехал фургон, а затем почему-то уехал обратно.

Насколько помнила Тацу, ничего подобного раньше не случалось.

Перемен в Сотобе почти не происходило. Даже если некоторые из людей и выделялись, это можно было списать на то, что они всего лишь деревенские жители. Всё необычное или непредвиденное находилось в рамках разумного понимания. Это было то, от чего можно было отмахнуться, сказав: «Ну что ж, бывает». Однако фургон, появившийся посреди ночи, объяснению не подлежал.

И дело не только в нём.

Тацу с задумчивостью наблюдала, как от дорожного покрытия поднимается испарение.

А ещё и в этом особняке Канэмаса… Не было бы ничего странного, если бы туда вселились чужаки, но само по себе здание не поддавалось здравому смыслу. Одно дело просто переехать, но совсем другое ― придать этому особняку такой фантастический вид. Для чего это кому-то понадобилось? Были ли владельцы настолько привязаны к его виду или же хотели показать превосходство перед жителями деревни? А возможно...

Была ли в нём необходимость? В этом старомодном каменном строении?

* * *

Хиросава занял своё парковочное место перед домом и вышел из машины. Он выгружал мешок с подержанными книгами, купленными в городе, когда маленькая дочь выглянула из-за шторы и помахала рукой. Из дома доносился запах жареной рыбы. Поскольку спустились сумерки, повсюду был зажжён свет.

Прежде чем войти в дом и приветственно кивнуть дочери, Хиросава взглянул на западные горы. Судя по цвету неба, до наступления ночи было ещё долго, а с горного хребта можно было разглядеть особняк. С тех пор как Хиросава увидел, фургон по какой-то причине повернувший назад во время Мушиокури, тот почему-то не выходил у мужчины из головы. Но теперь, посмотрев на особняк, Хиросава чётко осознал, что раз было здание, то и появление приезжих было не таким уж странным явлением.

Тот дом был старомодным. Хиросава видел возведение многих зданий, но впервые на его памяти строение демонтировали. Мужчину очень заинтересовало строительство, так сильно отличающееся от традиционных японских методов с использованием древесины. В августе прошлого года старый особняк снесли и на том же самом месте начали строить новый, а закончив, построили вокруг него ограду. Потом временные жилища рабочих на территории объекта были разобраны, стройматериалы вывезены, а ворота закрыты. И с тех пор, к большому интересу жителей деревни, особняк стоял в безмолвии.

Хиросаве не было известно о владельцах дома. До мужчины доходили лишь обрывки слухов, что те, похоже, были с окраин Токио. Если кому-то приходилось что-то строить в деревне, то всегда обращались к семейному предприятию Ясумори. Никакой другой информации не просочилось, но Хиросава знал, что на сей раз они были не при делах. На грузовиках, приезжавших строить ограду, были указаны название крупной строительной компании и номера другой префектуры. Вероятно, это был не тот проект, который могли бы выполнить простые строители из захолустья.

На первый взгляд здание было двухэтажным. По всему периметру оно было украшено сложным зубчатым узором. В остроконечной крыше было окно, поэтому можно было предположить наличие чердака. Судя по фундаменту, в особняке, вероятно, было и обширное подвальное помещение. Внушительная наружная стена из каменной кладки была отделана деревянной обшивкой. Дом был витиевато декорирован, но в то же время прост.

Хиросаве было интересно, когда же он был построен. Здание выглядело ужасно старомодным, но древним всё же не казалось. Если бы оно действительно было очень старым, то разобрать и воссоздать дом в другом месте было бы не так-то просто.

Окон было немного, и как будто бы нигде не было ни крыльца, ни веранды. Хиросава вспомнил, что когда наблюдал за строительством особняка, заметил, что на первом этаже было что-то вроде эркера или двух. Окна были незатейливыми, четырёхугольными, без каких-либо арок и тому подобного. На них были плотно закрытые решетчатые ставни больше похожие на единичные доски, которые было бы лучше назвать штормовыми жалюзи. Из-за этого в доме были плохими освещение и вентиляция. Но высокие потолки всё равно обеспечивали в здании прохладу в течение лета.

Особняк был красивым и величественным, и все же у Хиросавы было стойкое ощущение, что здание похоже на крепость. Дом был построен на склоне холма, обращенном к деревне, как будто для того, чтобы наблюдать за ней сверху. Иначе говоря, чтобы следить за жителями. Если он и был твердыней, то она была предназначена не для Сотобы; это был плацдарм, принадлежащий чужакам, чтобы обозревать всю деревню. Но что это были за чужаки?

С гор, покрытых пихтами, дом проецировался на Сотобу:

«Деревня окружена смертью…»

― Пааааапа! ― его дочь распахнула входную дверь. ― Пора ужинать!

― А где же «добро пожаловать домой»? ― Хиросава погладил девочку по голове, пока она примеряла на себя роль хозяйки.

― Я уже говорила это из окна. А папа даже не сказал «я дома».

― Я дома.

Хиросава слегка подтолкнул дочь в спину и шагнул на крыльцо. Прежде чем войти в прихожую, он еще раз бросил взгляд на дом, возвышавшийся на горном склоне.

«Пихты ― воплощение смерти…»

Не та ли это метафора, которую монах из храма использовал в своей книге?

Примечания:

1. Японские номерные знаки ― На японских номерных знаках указана префектура или муниципалитет, где была выдана лицензия. Также имеются серийные номера, три сверху, четыре снизу; Старики в Сотобе запоминают их, чтобы идентифицировать машины из деревни.

Пример: style="margin-left:0cm;margin-right:0cm;">

2. Киёхара Нацуно ― Нацуно упоминает, что он был назван в честь дворянина эпохи Хэйан (с 794 по 1185 год); это относится к Киёхоаре Нацуно (Киёхара-но Нацуно), принцу и политику из клана Киёхара. Он пользовался большим доверием народа и принимал активное участие в написании Рё-но-Гиге, комментария к административному кодексу и правительству.

3. Гейтбол ― разновидность крокета в Японии, изобретенная в 1947 году Судзуки Казунобу.

В отличие от официального крокета игра длится не более 30 минут. Задача игроков каждой команды набрать как можно больше очков при последовательном прохождении специально расставленных ворот на поле, а затем "выбить" молотком финальный колышек.

4. Сосна Такасаго ― огромная сосна на берегу залива Такасаго (переводится как "Песчаные Холмы"). Также зовется Сосной любящих Ей обязана своим возникновением одна из самых возвышенных и знаменитых в истории театра Но пьеса, в основу которой положена легенда о двух соснах-супругах. Сосна в Японии является символом долголетия и процветания.

Окончание главы

отчет