Шики/Усопшие Глава 2 (часть 5)

Глава 2 (часть 5)

    ― Добрый вечер, Фуки-сан! ― такими словами Яно Таэ, державшая небольшую пиалу в руках, окликнула женщину, находившуюся в ярко освещённой гостиной.

    Будто опомнившись, Готода Фуки в удивлении обернулась к двери.

    ― Ну надо же! Таэ-тян! ― подала голос женщина, направившись к веранде. 

    Фуки страдала от артрита и поэтому при ходьбе едва волочила ноги. Она приоткрыла раздвижную дверь и, слегка поморщившись от боли, опустилась на колени.

    ― Так уж получилось, что я наготовила слишком много гарнира и решила угостить Вас, Фуки-сан.

    ― Как всегда, очень Вам благодарна.

    ― Вы же знаете, моя дочь ужинает на работе в «Чигуса», поэтому дома я одна. Рассчитать нужное количество продуктов на одну порцию при готовке не так-то просто. Но несмотря на это вместо того, чтобы есть с дочерью в закусочной что-то жирное, я всё же предпочитаю домашнюю пищу. 

    ― Понимаю. С возрастом питаться едой в западном стиле хочется всё меньше, ― согласилась Фуки, с благодарной улыбкой принимая от женщины протянутую пиалу. 

    Женщина поднялась, опершись рукой о колено, и было заметно, что это движение далось ей совсем нелегко. 

    ― Ну что ж, проходите и, пожалуйста, присаживайтесь.

    Таэ устроилась на веранде, провожая взглядом Фуки, заковылявшую внутрь дома. Из видневшейся гостиной не доносилось ни звука. В ней царили безмятежность и покой, возможно потому, что телевизор был выключен. К тому же нигде не было заметно признаков присутствия сына Фуки ― Сюдзи, и это показалось Таэ довольно необычным.

    Должно быть, он куда-то ушёл. Как странно... Сюдзи было тридцать восемь лет, или нет, погодите-ка, кажется ему уже исполнилось тридцать девять. Он был младшим сыном Фуки. Жениться Сюдзи не удалось, и поэтому он продолжал жить в одном доме со свой матерью. Вроде бы дочь Таэ ― Канами ― рассказывала, что мужчина частенько по вечерам захаживал в закусочную «Чигуса», чтобы пропустить стаканчик. Но друзей у Сюдзи не было, и компанию ему никто не составлял. Более того, как только мужчина переступал порог заведения, атмосфера тут же становилась мрачной. Похоже, другие посетители его не очень-то жаловали.

    Сидя на веранде, Таэ размышляла о том, куда так поздно мог запропаститься Сюдзи, хотя нельзя сказать, что его отсутствие так уж сильно женщину волновало. Просто, заглянув с веранды в ярко освещённую гостиную, Таэ разглядела внутри сидевшую в полном одиночестве Фуки, и от этой печальной картины у женщины появился в горле комок. Уже сам вид того, как пожилой человек сидит один одинёшенек заставил и саму Таэ почувствовать себя подобным образом. Женщина представила, что, ужиная в одиночестве в то время, когда Канами находится на работе, она выглядит в глазах людей точно также. И осознание этого заставило её почувствовать себя ещё печальнее.

    ― Хотелось бы и мне Вас попотчевать, но, к сожалению, нечем, ― проговорила Фуки, вернувшись с подносом на веранду.

    ― Ну что Вы, не стоит из-за меня хлопотать, ― отмахнулась Таэ, прежде чем перевести разговор на интересующую тему. ― Кстати, Фуки-сан, Вы не в курсе, новые владельцы уже заселились в особняк Канэмаса?

    ― Я ничего об этом не слыхала. А что, они и правда переехали?.. ― рассеянно повторила вопрос Фуки.

    ― Похоже, что так. Когда утром, после пробуждения, я как обычно умывала руки, вдруг случайно заметила, что в том доме горит свет.

    ― Вы уверены, что ничего не перепутали?

    ― Абсолютно уверена. Это случалось и раньше, но в прошлый раз я подумала, что могла ошибиться, поэтому сегодня пригляделась внимательнее. Свет, без всяких сомнений, горел в особняке Канэмаса. Поскольку уличных фонарей поблизости от того дома нет, то свет мог исходить только оттуда. А кто ещё мог зажигать и гасить в особняке свет? Только хозяева.

    ― Что ж, вполне логично.

    ― Однако есть во всём этом что-то жутковатое, Вам так не кажется? Я точно уверена, что свет горел именно в том доме, но ведь там сейчас никто не живёт. Как такое возможно?

    ― Да кто его знает... ― лаконично изрекла Фуки. 

    Женщина выразилась именно таким образом, чтобы дать понять собеседнице о своей незаинтересованности, но при этом постараться, чтобы ответ не прозвучал слишком грубо.

    ― Наверное у новых владельцев особняка есть какая-то веская причина, чтобы сюда переехать, ведь с деревней их ничто не связывает. Надеюсь, эти люди окажутся не слишком странными.

    ― Угу... ― ещё короче чем прежде отозвалась старушка. 

    Таэ, наконец обратив внимание на неразговорчивость Фуки, растерянно предположила: ― Наверное, Вы были чем-то заняты, а я помешала...

    Фуки не решилась подтвердить, что так оно и есть, а вместо этого произнесла: ― Дело в том, что Сюдзи очень болен и лежит в постели.

    ― Вот оно что... Уж не подхватил ли он летнюю простуду?

    ― Я так не думаю. Но то, что человек, ни разу в жизни не болевший, вдруг оказался прикованным к постели, сбивает с толку.

    ― И верно. Простите, что заявилась к Вам так не вовремя.

    ― Ну что Вы, ничего страшного...

    ― Нет-нет, всё в порядке. Пожалуй, мне лучше пойти домой ― сказала Таэ. Затем она с беспокойством добавила: ― Вы выглядите сегодня какой-то рассеянной. Конечно, я понимаю, что вы переживаете о самочувствии Сюдзи, подхватившего летнюю простуду, но всё же, заботясь о больном сыне, не забывайте и о себе.

    Получив в ответ согласный кивок, женщина встала, попрощалась с Фуки и, покинув веранду, отправилась вниз по дорожке, погружённой в сумерки. 

    «Не перегнула ли я палку?» ― подумала Фуки, испытывая лёгкое чувство вины. 

    Таэ жила со своей дочерью Канами, работавшей в придорожной закусочной и возвращавшейся домой очень поздно. Испытывая от этого острое чувство одиночества, женщина постоянно придумывала какую-нибудь причину, чтобы придти в гости к Фуки, хотя для этого ей приходилось преодолевать довольно долгий путь.

    ― Мне так неловко, Таэ-тян...― шёпотом попросила прощения Фуки, а затем перевела взгляд на особняк Канэмаса. 

    Точнее на склон, где этот дом должен был находиться, так как само здание женщина разглядеть не могла из-за сгустившейся в том месте тьмы. Фуки быстро потеряла к нему всякий интерес и отвернулась. Затем, вернувшись обратно в гостиную, она миновала широко открытую раздвижную дверь и шагнула в коридор.   

    ― Послушай-ка, Сюдзи! Ты не проголодался? Заходила Таэ-тян и принесла немного варёной еды. Может попробуешь? ― с такими словами женщина обратилась к сыну, пока шла по коридору к его комнате. 

    Дойдя до нужной раздвижной двери, которая была оставлена открытой, Фуки заглянула внутрь и увидела, что свет выключен. Воздух в комнате, смешанный с запахом от противомоскитной спирали, которую женщина зажгла ещё днём, был немного застоявшимся.

    ― Сюдзи?..

    Её сын лежал на футоне, уставившись в потолок широко открытыми глазами. Казалось, взгляд мужчины был обращён в какой-то другой, потусторонний мир.

    Фуки тяжко вздохнула. Поскольку младший сын до сих пор жил с ней, то и ухаживать за ним приходилось матери, так как за свои почти сорок лет Сюдзи не обзавёлся ни женой, ни детьми. Как Таэ жила вместе со своей незамужней дочерью, так и Фуки ― с холостым сыном. Старушка не знала, что делать с Сюдзи, чьё состояние не поддавалось объяснению после возвращения из поселения Ямаири, находившегося к северу от деревни.

    ― Как себя чувствуешь? Ты же целый день не притрагивался к пище.

    Фуки положила ладонь на лоб сына, но, вопреки ожиданиям, почувствовала, что его кожа на ощупь отдавала приятной прохладой. Однако Сюдзи никак не отреагировал ни на прикосновение руки матери, ни на произнесённые слова. Прищурившись, будто что-то вспоминая, мужчина таращился в потолок.

    Обособленное поселение Ямаири располагалось к северу от деревни по другую сторону горы. Поначалу оно являлось обычным населённым пунктом у основания гор, но по мере уменьшения надобности в лесном хозяйстве число жителей пошло на убыль, и в настоящее время там осталось всего-навсего трое стариков. Одним из этих стариков был старший брат Фуки ― Хидэмаса. Пять дней назад Сюдзи отправился навестить его в Ямаири. Фуки позднее вспоминала, что сын позвонил ей из придорожной закусочной, куда всегда заходил после работы пропустить стаканчик, и сообщил, что собирается в гости к дяде как раз тогда, когда мать уже собиралась ложиться спать.

    Сперва Фуки списала эту идею сына на его пьяное состояние, но Сюдзи объяснил, что захотел навестить дядю Хидэмаса, услышав в закусочной «Чигуса», что тому очень нездоровится. Должно быть эту новость Сюдзи сообщила жена дяди ― Миеко ―, которая заехала в деревню за покупками. В тот вечер, когда Сюдзи сказал, что беспокоится о дяде и собирается его навестить, Фуки не сочла нужным отговаривать сына, а лишь попросила быть осторожнее и повесила трубку. Сюдзи вернулся из гостей поздно ночью, и с тех самых пор ему нездоровилось. Весь первый день после возвращения мужчина выглядел вялым, а на следующий ― слёг, прикованный болезнью к постели. При этом у Сюдзи не наблюдалось ни высокой температуры, ни кашля. Однако лицо мужчины было ужасно бледным, и, пролежав вплоть до сегодняшнего дня, Сюдзи выглядел так, словно душа его была унесена духами. Когда Фуки к нему обращалась, сын даже не поворачивался, чтобы взглянуть на мать.

    ― Эй, Сюдзи...

    Как и ожидалось, ответа не последовало. Устремив взгляд в потолок, мужчина пребывал в полузабытьи.

    Фуки подумала: уж не вызвать ли ему врача. Доктор Одзаки, в отличие от своего предшественника, никогда не отказывался выезжать к больным на дом. Но женщина сомневалась: а надо ли ему звонить?

    Сын Фуки пришёл домой посреди ночи, когда женщина давно спала, поэтому его возвращения она не застала. Но когда наутро мать зашла в комнату Сюдзи чтобы того разбудить, то заметила нечто необычное: летнее постельное бельё, на котором мужчина лежал, было перепачкано чем-то похожим на кровь. В изумлении Фуки откинула одеяло футона и увидела сына, спящего прямо в одежде, покрытой тёмно-коричневыми разводами, источавшими зловоние. В таких же пятнах была и его рука. Женщина бегло осмотрела спящего Сюдзи, но никаких повреждений на его теле не нашла.

    «Во имя всего святого, скажи мне, что с тобой стряслось?!» ― хотела было спросить Фуки сына, но не решилась, потому что знала, что он всё равно ничего не рассказал бы. Вместо этого женщина попыталась дозвониться до своего брата в Ямаири, чтобы узнать, что случилось, но никто не взял трубку. Фуки заподозрила что-то неладное... По какой-то неизвестной причине Хидэмаса и его жена не выходили на связь, да ещё и Сюдзи вдруг впал в какое-то непонятное состояние. Если бы Фуки умела водить машину или мотоцикл, то непременно отправилась бы выяснить у них в чём дело, но... даже размышляя в таком духе, женщина осознавала, что это всего лишь пустая отговорка. Фуки не могла себе признаться, что она испытывала какой-то подсознательный страх.

    ― Эй, Сюдзи... Ты что-то хочешь сказать? ― спросила сына женщина, когда тот издал какой-то булькающий звук. 

    Из горла Сюдзи послышался гортанный стон. Казалось, мужчина силился что-то ответить, но не мог как следует произнести.

    ― Сюдзи?.. ― ещё раз позвала Фуки сына, но тот, замолкнув, закрыл глаза, словно в попытке отгородиться от чего-то раздражающего, и поверхностно задышал. Женщина подумала, что Сюдзи уснул, и собралась уходить. 

    «Если завтра сыну не полегчает, то придётся вызывать на дом Молодого врача», ― приняла решение она.

    Впрочем, о пятнах крови Фуки во время осмотра доктора собиралась умолчать, ведь ей казалось, что они не имели никакого отношения к болезни Сюдзи.

    Выйдя из комнаты сына, женщина поплелась по коридору обратно в гостиную, прокручивая в голове одну и ту же мысль: «похоже, с Сюдзи что-то произошло». Стук при каждом сделанном шаге подкреплял эту мысль, будто бы вторя: что-то определённо случилось той ночью в Ямаири. Наверное, поэтому-то Сюдзи и был перепачкан в крови, а старший брат и невестка не отвечали на телефонные звонки.

    «Боже, какие глупости! И о чём я только думаю?» ― отругала себя Фуки за такую мысль, но избавиться от тревожного чувства так и не смогла. 

    Ей, как никому другому, было хорошо известно о вспыльчивом характере своего замкнутого сына. К тому же, Сюдзи и Хидэмаса накануне крупно поссорились из-за чего-то связанного с работой. Сын Фуки обычно был спокойным человеком, но стоило хоть капле спиртного попасть ему в рот, как мужчина будто с цепи срывался, и выглядело это ужасно. Особенно агрессивно он вёл себя по отношению к родным.

    «Придёт же такое в голову... Ни к чему сейчас об этом вспоминать».

    Погруженная в раздумья, Фуки с низко опущенной головой добрела до пустой гостиной.

    ...На следующее утро, войдя в комнату Сюдзи и взглянув на его футон, женщина обнаружила, что сын мёртв.

Примечания:

1. Противокомариная спираль — благовоние, репеллент от комаров, обычно выполненный в форме спирали и изготовленный из высушенной пасты пиретрума Такая спираль либо подвешивается горизонтально за центральную часть, либо вставляется между двумя огнеупорными сетками, что позволяет ей постоянно тлеть. Тление обычно начинается с внешнего конца спирали и постепенно продвигается к её центру, производя отпугивающий комаров дым. Типичная противокомариная спираль имеет порядка 15 см в диаметре и тлеет около 8 часов. Широко применяется в Азии, Африке и Южной Америке. (Источник:wikipedia)

Окончание главы