Письма Чарли Чаплину 14. “В час ночи”

"Знаешь, я скучаю по своей прошлой жизни. Говорят, что человек скучает не по жизни, а по себе тогдашнему, который был моложе, легче, веселее – не стану спорить, наверное, это так и есть. У других. А я скучаю именно по той жизни. По тем событиям, по тем людям вокруг.

Некоторые так далеко, и морально, и физически, что даже разница во времени - словно бы пропасть… Нет больше ничего общего, что связывало, некому сказать "а помнишь?" - и посмеяться вместе...

А кого-то уже вообще нет. И никогда больше не будет, хоть на краю света его ищи...

Этот наш мир придумал какой-то очень жестокий Боженька. Это он придумал так, что мы не знаем, когда останемся одни, когда потеряем того, кто нам дорог, или того, кому дороги мы.

Он очень, очень жестокий, потому, что ему все равно. Ему плевать, успели ли мы признаться в любви. Или сказать о чем-то очень важном. Ему плевать, как больно нам понимать, что мы опоздали: сказать, услышать, почувствовать, обнять. Он, этот жестокий Боженька, по какому-то своему почину вертит людьми, как стекляшками в калейдоскопе, перемешивает их, встряхивает, и едва ты успел ухватиться за свой красивый узор, как – оп! – нет больше этого узора.

Я так много хотел бы сказать тому, кого уже нет рядом. Так много накипело в душе, что обязательно нужно было бы сказать – ему. Только ему. И когда приходит понимание - "никогда", тогда и становится по-настоящему страшно. В момент, когда только потерял – еще не страшно. Горько, да, больно, но не страшно. Ты еще не осознал до конца, еще не понял, еще болевой шок.

Но шок рано или поздно проходит. Ты живешь дальше, занимаешься своими делами, дружишь-работаешь, все вот это вот, мышья суета. И даже начинаешь думать, что уже больше не болит, прошло, смирился, привык. А потом внезапно приходит в голову это "а помнишь?" в пустоту - и словно бы содрали с зажившей ранки корочку. Наживо содрали, рывком. И снова болит, снова кровоточит, только теперь прибавляется осознанное понимание: это по-настоящему, парень. Идет время, а чудес не происходит. Пустота остается пустотой, как будто перед твоим носом захлопнули дверь, и отрезали от тебя твое прошлое именно в этом кусочке жизни. Возможно, там был твой любимый кусочек, и ты скучаешь по нему, и хочешь туда обратно, но дверь закрыта. Навсегда. Тех, кто был за этой дверью, больше нет, и возвращаться больше некуда.

И во сне - знаешь, так бывает часто – снится, что обязательно нужно доехать до станции, выйти из вагона, и пойти по улице, до поворота - и еще немного, туда, к тому дому, где всегда был тот, по кому ты очень скучаешь. Тебе срочно нужно ему что-то успеть сказать, объяснить, просто улыбнуться или услышать голос.

И во сне ты каждый раз опаздываешь на поезд, проезжаешь станцию, забываешь что-то, попадаешь в пробки – и все едешь, едешь, едешь, идешь к тому повороту… иногда даже уже открываешь дверь, видишь лестницу - уже совсем близко, совсем!... Но опять что-то отвлекает, мешает, ноги отказываются идти, или лестница ведет куда-то в другую сторону, или… просто просыпаешься.

Ни разу за все это время мне не удалось дойти.

Я никогда не был человеком глупым. Когда это было необходимо, умел посмотреть правде в глаза. Я просыпался десятки раз после таких снов, и ничего не оставалось, кроме как признаться самому себе: слушай, это - вина. Ты не успел чего-то сказать, что-то исправить – да бог знает, чего еще не успел. Мы все чего-то не успеваем каждый день и каждую минуту. Вот и ты не успел... Мог, наверное, но не успел. Поэтому в своем сне будешь снова и снова идти к этому повороту. Снова и снова будешь стремиться дойти до дома, где тебя ждут.

И никогда не дойдешь. Уже никогда...."

Тед сидел, поставив это самое многоточие, и смотрел на экран ноутбука.

Интервью с Бо на самом деле получилось не тем, что он задумывал изначально, но Тед словно бы знал, как нужно.

Бо рассказывал весь вечер: глуховато, ровно, отвернувшись от мужчины, словно стыдился своих эмоций. Он часто прерывался ненадолго, и Тед понимал: пытается скрыть близкие слезы.

А вот Тед не пытался. Он набирал текст, и его слезы, ничем не удерживаемые, падали со щек на джинсы, на диван, на клавиатуру ноутбука... ему было почему-то больно слышать эту историю. Черт его разберет, что за чувство - сопереживание? Сочувствие? Нет, совсем нет... Теду было жаль. Внутри жгло и царапало чувство сожаления, словно бы это ему адресованы негромкие слова, словно бы именно он мог что-то когда-то изменить - но не изменил...

Тед впервые услышал про Тедео Ниши.

Точнее, он видел его лицо, конечно, на обложках, в фильмах, в интервью и в разных шоу, но про него самого не знал ничего. Экзотически красивый мужчина с немного задумчивыми глазами - только это и мог вспомнить Тед, когда слышал имя Ниши. А сегодня... Бо словно открыл портал в другое измерение, и на Теда выплеснулся океан, в котором он захлебнулся.

Бо говорил - а Тед проживал все сказанное, и казалось, что это он, Тед, стоит рядом с Бо на палубе яхты, и это ему больно от газетной клеветы... Каким-то странным образом Тед примерил на себя Тедео Ниши. И застрял в нем. Запутался. Никак не мог выбраться...

Внутри болело так сильно, что даже дышалось с трудом.

Мужчина давно уже отправил спать Бо, уложив его на своей кровати, а сам все сидел на диване перед ноутбуком, и писал, писал, писал... Статья, начинавшаяся как сдержанный рассказ о травле четыре года назад, заканчивалась исповедью Бо, и Теду очень хотелось ему ответить. Он и сам не понимал своего желания вклиниться в этот монолог, объяснить что-то, попросить прощения... за что? Он не знал. Тед не был виноват перед Бо, но все сильнее и сильнее ощущал потребность высказать то, что накопилось внутри, пока он писал статью.

В конце концов, зачем бороться с этим желанием, если оно так невыносимо? Тед никогда не боролся с тем, что сильнее его. Он знал, что его силы воли не хватит на победу ни в одной мало-мальски серьезной схватке. Вот и сейчас, ведомый необоримым чувством высказаться, он открыл чистый файл и быстро начал печатать.

"Прости меня, малыш Бо. Это, конечно, очень эгоистично - решить все для самого себя, и совершенно не подумать о тех, кто рядом... но человек - эгоистичное создание. Он приходит в этот мир один - и уходит из него тоже один, и минуту, когда ему невыносимо плохо, он чувствует и переживает тоже в одиночку... Именно в такой момент и принимаются решения, от которых потом больно тем, кто любил. Когда безысходность захлестывает с головой, когда кажется, что никто в мире больше уже не может помочь - тогда нет сил помнить ни о чем, кроме собственного отчаяния... Конечно, это неправильно. Но разве есть люди, которые совершают только правильные поступки?

Малыш Бо, ты должен был бы меня ненавидеть. Но в тебе нет ненависти. В тебе еще живет любовь, совершенно необъяснимая и нелогичная, к тому, кто испортил твою жизнь, изранил душу, безответственно бросил тебя выкарабкиваться в одиночку из каши, которую сам же и заварил... И в твоем сердце больше нет места никому другому. Никому, кроме того, кто так бездарно распорядился твоей любовью. И я не знаю, что нужно сделать, чтобы ты смог двигаться дальше, без цепей, приковавших тебя ко мне... Прости меня, малыш Бо".

Тед печатал, не глядя на клавиатуру. Он смотрел прямо перед собой, беззвучно слизывая катящиеся слезы, и единственное, чего он хотел - дописать это послание. Почему ему в голову приходили эти слова? Почему он ощутил себя совсем не в шкуре Бо, о котором - и про которого - писал? Он не собирался оправдывать Тедео, он вовсе не считал, что такой поступок можно понять и простить! Но почему же тогда он пишет и пишет слова сожаления?...

- Ты просто сволочь, Тедео Ниши, - тихо бормотал Тед, - почему ты позволил этому произойти? Ты разве не понимал, что рушишь и чужие жизни? Твой брат, твой Бо - они так старались, так любили тебя, а ты...

- Он просто больше не захотел, чтобы мы старались, - раздался сзади негромкий голос, и Тед вздрогнул, поспешно оборачиваясь.

Бо стоял, прислонившись плечом к стене позади дивана, и на лице его совсем не было сонливости.

- Я тебя разбудил? - виновато спросил Тед.

- Нет. Я так и не смог заснуть. Дай мне прочесть вот это, последнее... то, которое начинается с "Прости меня, малыш Бо".

Тед покраснел.

- Ты видел?...

- Заметил начало. Но издалека не рассмотрел остальное...

- Я... это ерунда. Мои обрывочные мысли, непонятно, почему и зачем, просто бред, не бери в голову, там совершенно нечего читать.

- Тед, - Бо подошел и присел рядом, осторожно вынимая ноутбук из рук мужчины, - даже если это твой бред... он адресован мне. А значит, я должен его прочесть.

И Тед послушно выпустил из рук ноутбук...

Окончание главы