Лонг Фанг - культиватор против системы Глава 6. Естественный триумф

Глава 6. Естественный триумф.

Длинная неглубокая рана появилась на предплечье Лонга, когда он использовал порыв ветра, чтобы отпрыгнуть назад, едва увернувшись от удара медведя.

Со свежей кровью, капающей из его когтей, зверь зарычал, его глаза наполнились раздражением при виде этого слабого существа, которое было чертовски быстрым. Два дротика торчали из тела медведя, транквилизатор едва замедлил массивное животное. Он снова взревел и набросился.

Дартер, синий автомат, стреляющий дротиками, притаился у куста. Выстрелив одним снарядом, когда зверь появился, и двумя после, в его колчане остался только один дротик. Он подождет, пока не сделает хороший выстрел, или пока медведь не решит взять дело в свои лапы.

Глаза Лонг Фанга сузились, когда медведь приблизился к нему, затем подул ветер, засвистел и зашумел вокруг них. Дао Ветра фокусируется не на абсолютной скорости, гибкости и маневренности. Удар направлялся в голову Лонга, но он успел увернуться, острые когти едва не задели его подбородок. Культиватор был быстр, непредсказуем, и недосягаем. Его тело было сосудом ветра, и пытаться поймать его было все равно, что пытаться поймать качающийся в воздухе лист.

Это казалось не очень сложно, и все же это не так. К сожалению, независимо от того, сколько ветра Ци Лун впускал в свое тело, он никогда не станет по-настоящему похожим на лист. Его глаза не отрывались от тела медведя, считывая каждый удар и корректируя его позу, угадывая его следующее движение. Его одежды развевались вместе с ним, заклинания самой Ци ветра, и, хотя медведь мог дотронуться до них и даже разорвать, они всегда выскальзывали прямо из его когтей, как будто они были самым скользким предметом в мире. Эти одеяния были духовными объектами, и их назначение было именно таким; чтобы никогда не стать проблемой в бою.

К сожалению, несмотря на все преимущества культиватора, медведь был слишком силен; все, что мог сделать Лонг, — это максимально уклоняться от его ударов, постоянно отступая назад, чтобы его не схватили. Одной ошибки было бы достаточно, чтобы покончить с его жизнью, и случайные атаки, которые ему удавалось провести, были незначительными, большое тело медведя, толстый мех и твердая плоть не позволяли ему нанести серьезные раны.

Но он не мог отступить; потому что тогда Фил станет следующей целью, а мастер не протянет и пяти секунд против могучего зверя. Лонгу приходиться сдерживать зверя, и пытаться оставаться в живых так долго, как он мог, или, по крайней мере, пока не заработали автоматы Фила.

Лонг Фанг повернулся, уклоняясь от удара, прежде чем провести своим изогнутым мечом по плоти медведя, вспарывая ее. Хлынула кровь, и животное снова взревело, его налитые кровью глаза расширились, когда его тело, начало падать, пытаясь раздавить культиватора. Глаза Лонга расширились, он рванулся в сторону, но порыв ветра, который он создал, был слишком сильным, и его ноги опоздали на десятую долю секунды, чтобы коснуться земли.

Лапа вдвое больше его головы встретила его в воздухе, столкнувшись с его грудью и отправив его в полет, чтобы врезаться в дерево. Сила удара была настолько сокрушительной, что спина Лонга отскочила от коры, кровь брызнула из его рта, когда он рухнул на одно колено, глядя на высокое животное налитыми кровью глазами.

Я собираюсь умереть от лап гребаного медведя?!

Но именно тогда пришло спасение в виде кавалерии без лошадей.

− Наступающий! — радостно закричал Фил, и глаза Лонга блеснули.

Три маленьких грязных голема, вдвое меньше автоматов Фила, внезапно прыгнули на медведя. У каждого из них были невыразительные лица и конские хвосты, сделанные из земли. Три голема привязались к бегущему медведю, используя свои маленькие конечности, чтобы схватить его за мех, прежде чем начать избивать животное атаками. Мелкие камешки усеивали их костяшки пальцев, нанося удары, которые противоречили их небольшому размеру.

Из четырех автоматов Фила Клонер был самым сложным. Его широкий рот поедал материалы, а затем его внутренние механизмы сжимали их в големов. По сути, это был автоматизированный конвейер производства големов, и все, что требовалось от Фила, — это непрерывно вливать магическую энергию и материалы в его систему.

Розовый автомат в данный момент стоял у ног Фила, который все еще отчаянно сгребал грязь и камни в открытый рот. Его голова была запрокинута назад, рот был неестественно широко открыт, а передняя часть длинного туловища отвалилась, напоминая пандус. Маленькие грязевые големы появились в полой передней половине автоматона, нити грязи вплетались в их форму снизу вверх, и каждый голем производился от пяти до десяти секунд, прежде чем спуститься по пандусу своей матери и присоединиться к драке.

Медведь раздраженно заерзал, потянулся к свисающим с его тела големам и схватил одного лапой, но Лонг Фанг не дал ему времени. Лезвие, подгоняемое ветром, внезапно появилось рядом с медведем, прорезав густую шерсть и оставив глубокую рану на его плоти. Он снова взревел, на этот раз от боли, и метнулся в сторону, но Лонг уже обошел его стороной.

Его клинок снова опустился, слегка задев бок медведя, как смертельная ласка, и брызнуло еще больше крови. Его рука и меч были легки, но его сила осталась прежней; кроме того, свирепый ветер толкнул его руку вниз с еще большей скоростью, а резкий порыв ветра отбросил в сторону густые волосы меха.

Когда лезвие упало, оно без усилий пронзило мех, кожу и плоть медведя, как будто их там и не было; но это было из-за того, что удары были неглубокими, поскольку Лонг знал, что более глубокий удар может привести к тому, что его меч застрянет и его жизнь будет потеряна.

Атака пришлась там, где Лонг ожидал удара, и у него едва хватило времени увернуться в сторону; но к этому моменту на медведя уже прыгнули еще два голема, и он был вынужден в очередной раз защищаться от их нападения.

На самом деле, эти два голема казались умнее предыдущего поколения, поскольку они ползли до самой спины медведя. Там он не мог добраться до них, и они могли свободно сеять хаос.

Почувствовав реальную опасность для своей жизни, медведь снова зарычал, и на этот раз деревья сотряслись от раскатистого эха его ярости. Он попытался дотянуться до големов, но Лонг не позволил ему, и он снова появился рядом со зверем, готовый пустить еще крови, заставив медведя перенаправить свою лапу.

Переведя дыхание, медведь замахнулся, но Лонг отклонился от удара, его клинок провел красную линию на обнаженной нижней стороне ноги зверя.

Еще один голем прыгнул на медведя, и он не сразу ударил, как его предшественники; вместо этого он продолжал ползти по спине зверя, направляясь к его голове.

Окруженный големами, преследуемый клинком Лонга и неспособный нанести ответный удар, медведь, наконец, почувствовал панику. Он полностью проигнорировал одну из атак Лонга, вместо этого схватил голема и отбросил его, но это было бесполезно; на нем было еще четыре голема, еще один был в пути, а тот, которого он только что отбросил, снова стоял на ногах. Кроме того, один из големов вот-вот достигнет головы, и его удары по ней будут намного, намного смертоноснее.

К несчастью для медведя, его телосложение было просто кошмаром на фоне толпы маленьких врагов.

− Да! — закричал Фил, широко раскрыв руки. − Бойся легиона маленьких людей!

Почувствовав приближение смерти, медведь встал на задние лапы, возвышаясь на три метра в высоту, и заревел изо всех сил, яростно тряся телом, пытаясь сбросить големов. Один упал, остальные выдержали. И когда тело зверя снова опустилось на землю, острый дротик пронзил его шею, вызвав глухой вой боли.

Медведь упал и из его рта вырвались только хрипы, так как он уже не мог нормально дышать.

Битва закончилась, и на лице Лонга появилась грустная улыбка. Он доживет до следующего дня, а это животное — нет. И его единственная вина заключалась в том, что он бездумно решил напасть на них, будучи хищным животным, которым он был. Но таков закон природы, закон сильного; справедливость — это концепция, созданная людьми, и, когда дело доходит до дела, она часто дает сбои.

Но медведь оказался живучим, пробуждаясь зверь устремил полный ненависти взгляд на Лонг Фанга, игнорируя ползающих големов на его спине, дротик, торчащий из его горла, и отсутствие дыхания, и истекая кровью. Лонг этого не предвидел.

С последним хрипом, не в силах дышать, медведь бросился на культиватора, бросив все для последней, мстительной атаки на эту добычу, которая стоила ему жизни.

К своему удивлению, Лонг едва успел увернуться от челюстей, которые захлопнулись там, где раньше была его голова, но он не смог отклониться от траектории удара. Медведь был ослаблен, но его лапа все-таки сломала несколько его ребер, когда яростно врезалась в них, лишив его дыхания и отправив культиватор в полет через кусты, улетев прочь, как тряпичная кукла из пушки.

− Лонг! — раздался отчаянный крик Фила, когда Лонг Фанг скрылся из его поля зрения, но культиватор не смог ответить, его разум изо всех сил пытался остаться в сознании и изменить свое падение, чтобы не умереть.

К его счастью, он пролетел несколько десятков метров по лесу, но не встретил ни одного дерева, и его полет, наконец, остановился, когда он подпрыгивая, покатился по мягкой траве поляны. Каждый раз, когда он касался земли, его ребра посылали толчок жгучей, всепоглощающей боли по всему телу, но решимость и большое количество адреналина не давали боли одолеть его; культивирование восьмого дыхания было столь же болезненным, и он делал это ежедневно.

Тело Лонга, наконец, остановилось, и он остался лежать на траве с закрытыми глазами и жгучей болью.

Но когда он уже собирался позволить себе потерять сознание, чувство успокаивающего облегчения охватило его, как любящие объятия, похоронив боль в успокаивающих волнах тепла. Звук смеющихся цветов наполнял его уши, звук, которого ни в коем случае не должно было существовать.

Он открыл глаза от удивления и обнаружил протянутую к нему гладкую, нетронутую руку.

— Встань, сын богов, — раздался голос, чистый, как плеск хрустальной воды о скалы, и мягкий, как шелест листьев на утреннем ветру. –Твоя боль уходит.

Глаза Лонга расширились. Над ним стояла фигура женщины, но она не была человеком. Ее ноги были босыми, когда она стояла в мерцающем солнечном свете, в ее зеленых глазах отражалась красота цветов, которых Лонг никогда раньше не видела, а ее улыбка была приятной прохладой послеполуденного ветра. Длинная мягкая трава покрывала ее волосы, а каждое мгновение она резонировала с окружающим их лесом, чьи деревья, кусты и цветы, казалось, танцевали в ее присутствии.

Она была единым целым с лесом, и Лонг знал, как звали это существо; Дриада, дочь природы.

Однако духовное присутствие Лонга, которое все еще продолжалось после боя, не смогло поднять ее. Казалось, что ее там не было, иллюзия, и культиватор знал, что это означает, что ее понимание Дао было далеко, далеко за его пределами. Настолько, что его духовное восприятие интерпретировало ее как часть окружающих энергий.

Но самое поразительное… Она была очень красивой, и к тому же совершенно голой.

Даже находясь шоке Лонг Фанг поспешно закрыл глаза, надеясь, что этот невольный взгляд не вызовет ее гнев.

— Старший… — пробормотал он дрожащим голосом. − Этот младший был просто удивлен и не хотел смотреть. Пожалуйста, прикройтесь.

— Тебе незачем смущаться или бояться, молодой человек, — мягко улыбнулась она, хотя Лонг и не мог этого видеть. − Только ваши родственники прикрываются. Мое тело — лес, и с каких это пор леса прячутся? Открой свои глаза.

Нерешительно он подчинился, не отрывая взгляда от ее лица, и снова был ошеломлен ее потусторонней красотой.

− Это гораздо лучше, хотя все еще не хватает, — засмеялась она, и в ее радостном голосе звучала весна.

— Старший… — начал Лонг, боль которого внезапно исчезла. Он все еще чувствовал это глубоко под успокаивающим теплом ее присутствия, и все же ему казалось, что это больше не его боль, а чья-то еще. И даже это чувство постепенно угасало, кости медленно срастались, а плоть восстанавливалась. Только его одежда осталась прежней, оборванной и разорванной.

На самом деле он чувствовал себя так хорошо, что мог стоять. Так он и сделал, прежде чем немедленно поклониться.

— Спасибо, старший, — серьезно сказал Лонг, зная, что его предыдущие раны, возможно, были тяжелыми. − Этот младший навсегда выгравирует вашу благосклонность в моем сердце.

− Слова излишни. Ты должен благодарить только себя, — ответила дриада. − Моя дочь нанесла вам эти раны в своем отчаянии, но вы все равно жалели ее кончину. На таких, как ты, мои силы не тратятся впустую.

Лонг какое-то время не отвечал, а когда ответил, его слова были прямыми. — Ты не сердишься, что я убил твоего ребенка, старший?

— Ее смерть была справедливой, как вы хорошо знаете. Жизнь и смерть обычны в лесу, и все они естественны, кроме тех, которые совершаются вашими родственниками из удовольствия, жадности, зависти и вожделения.

— Это всего лишь некоторые из нас, старший, — пробормотал Лонг в защиту и страхе, все еще кланяясь. Хотя эта дриада спасла его, не было никакой гарантии, что она оставит его в живых, если он скажет что-то не то. Старшие культиваторы, как известно, непредсказуемые чудаки. − Мы не все одинаковы.

— А откуда мне знать, дитя? она рассмеялась, ее жемчужные зубы были острыми, как у змеи, потому что это тоже было частью ее владений. − Ваш вид прячется за масками, и все, что вы показываете, — фальшивка. Во-первых, вы покрылись одеждой, научив своих детей прятать свое тело и показывать себя так, как они хотят. Тогда это были манеры и общество, учившие держать в тайне свои истинные чувства и мысли. Как могут маски характера не преобладать среди вас, когда даже ваша плоть и разум скрыты за слоями вашего выбора, когда ваше общество является храмом лжи?

— Это.… Этот младший не сразу понял твои слова, старший, но я постараюсь.

− Тогда встань прямо и избавь меня от твоей культивируемой лжи, — мягко, но твердо приказала она. − Я спасла тебя, потому что вижу в тебе надежду. Передо мной ты можешь быть правдой. Ничего не скрывай. Пусть все будет чисто.

− Тогда я так и сделаю, - он выпрямил спину, глядя этой прекрасной, смертоносной женщине в глаза, отказываясь от манер, укоренившихся в нем с рождения. Эта старшая была сумасшедшей, по человеческим меркам, но Лонг не испытывал к ней неприязни. Действительно, почему мы должны лгать? Почему мы должны скрывать себя и свои мысли? Это стыд или страх? Лонг привычно не чувствовал ни того, ни другого.

Действительно, только люди покрывают себя; тело, разум и душа одинаково следуют друг за другом. Но перед природным духом, разве он должен был это делать?

Он расслабился. Внезапно он больше не был в замешательстве, а был свободен. Если она хотела быть обнаженной, почему он должен был чувствовать себя неловко? Если бы она хотела говорить без почетных званий, ну и что?

Когда он посмотрел на ее лицо, его глаза, естественно, скользнули и по ее телу, но он сдержал свои желания. Быть правдивым - это одно, а быть безмозглым - совсем другое; здесь должен быть баланс. Лонг позволил какой-то мере естественной похоти существовать внутри него, поскольку она тоже была частью его самого, но не для того, чтобы завладеть им. Он дал себе чистоту животных, но сохранил благоразумие людей.

− Ты быстро соображаешь, — улыбнулась она, ее взгляд был сильно удивленным, и глаза Лонга, естественно, были прикованы к ней, когда она говорила. — Спасти тебя было действительно правильным решением.

— Но почему ты? — спросил он с легкой улыбкой на губах, предыдущая боль была почти забыта. — Почему ты спасла меня?

Он стоял перед обнаженной женщиной, но в их общении не было абсолютно ничего сексуального. Это было просто более расслабленное состояние, и он принял перемену, даже если оно должно было показаться неловким.

Это было волнующее чувство; он чувствовал себя по-настоящему свободным, свободнее, чем когда-либо прежде. Он был необременен, легок во всех смыслах этого слова, и огонь внутри него горел, не обжигая его. Он был свободен, но в то же время имел абсолютный контроль. Он был так поглощен этой освобождающей честностью, что мысли его текли легко, перескакивая с одной мысли на другую, словно следуя за кувшинками в озере.

Возможно, дриада говорила мудро.

До этого Лонг был близок со многими женщинами, но такого рода раскованное, разблокированное общение не было чем-то, с чем он когда-либо сталкивался. Это тоже не было эротично, по крайней мере, с ее стороны; в то время как его душа свободно колебалась в такт его эмоциям, так же поступала и душа дриады.

Она посмотрела на него и сквозь рваную одежду видела тело, словно высеченное из мрамора. В то время как Лонг Фанг был худощавым, его тело много лет закалялось боевыми искусствами и Дао, достигая жилистой мускулатуры и почти идеальных пропорций.

Он был сдержанным человеком, когда дело касалось гордости, но все же знал блеск в женских глазах, когда они смотрели на его обнаженное тело. И этого блеска в глазах дриады нигде не было видно.

− Тело, которое ты видишь, хоть и может вызвать у тебя вожделение, — не что иное, как проявление, — рассмеялась дриада, видя разочарование, которое он пытался и не смог скрыть. − − Наш род так не размножается, и мы не чувствуем наслаждений и мук плоти. Я лес, а не женщина.

− Тогда прошу прощения за свою неосмотрительность, — улыбнулся Лонг в ответ.

− Я спасла тебя, — ответила она на его предыдущий вопрос, одобрительно скривив губы, — потому что ты это заслужил. Я часто убиваю таких, как вы, когда они приближаются к моему лесу со злыми намерениями, но, в конце концов, у меня не хватает сил, чтобы по-настоящему защитить своих детей. Нужно позволить добрым семенам прорасти среди людей, чтобы вы сами уберегли нас от зла.

— Понятно, — ответил он, сузив глаза. − Я говорил правду раньше; Я буду помнить эту милость, дриада леса. И если у меня когда-нибудь появится возможность, я верну ее.

Она кивнула, светясь слабым зеленым светом.

− Люди зовут меня Фаэнор, но меня зовут Люсия, — она улыбнулась ему еще раз, и эта улыбка была еще прекраснее предыдущей, — и мой лес признает тебя. Но ты должен идти сейчас, молодой человек. Ваш спутник ищет вас, и мне больше нечего сказать.

− Тогда иду, я пойду, — он низко поклонился, прежде чем обернуться. Внезапно его одежда вернулась в первозданное состояние, прощальный подарок дриады. − До свидания, Лючия. Я надеюсь увидеть вас снова.

− Я тоже, молодой человек, - сказала она за его спиной, когда он гордо уходил, и ее слова смягчались по мере того, как он шел дальше. − Если ты когда-нибудь станешь достаточно сильным, пожалуйста, вспомни эту дриаду, ту, которая однажды спасла тебе жизнь. Лес, который нуждается в твоей помощи.

Окончание главы