Трудно сбежать Глава 28.2

Наконец-то, не отвлекаясь ни на что, я могла позволить себе погрузиться в танец. Я улучшалась чудесными темпами. Практически каждый раз после того, как он заканчивал съемку, Фрэнку было трудно сдерживать свое волнение. Он сказал мне, что моя душа возвращается ко мне. Каждая мышца в моем теле пробуждалась.

Репетиция ансамблевого танца наконец-то добавила несколько простых гранд-жете. Мы тренировались без остановки. У всех с лиц капал пот. Но чаще всего Ву Ке и другие учителя инструктировали учеников, которые будут танцевать сольные танцы. В течение этого времени я наблюдала за происходящим со стороны.

-«Теперь ты можешь изменить ход Гектора на ход Даффело. Слегка наклони свое тело вперед. Согни колено. Согни ногу. Подними ногу. Я же сказала тебе поднять ногу! Не позволяй своим рукам отставать! Они висят по бокам твоего туловища, как крылья дохлой курицы!» Как всегда, Ву Ке ненавидела студентов за то, что они не соответствовали ее высоким стандартам. Все ее лицо покраснело от гнева из-за студента. –«А еще есть гранд - жете! Ты вообще можешь сделать жете?! Ты даже не овладела основами. В твоем жете нет никакой красоты!”

*Что-то я сомневаюсь в правильности написания «ходов». Если кто знает, как правильно напишите, а я исправлю.

-«Тогда учитель Ву, почему бы вам не продемонстрировать жете, чтобы я могла чему-нибудь научиться!» Студентка подняла бровь и саркастически попросила.

Эти слова заставили Ву Ке остановиться. Она подавила закипающий гнев и ничего не сказала, ее лицо побледнело. Когда-то она была выдающейся артисткой балета. К сожалению, она повредила ахиллово сухожилие в результате несчастного случая, и, поскольку она не получила своевременного лечения, больше никогда не могла танцевать. Ей оставалось только сменить профессию и стать преподавателем балета и хореографом. Как учитель, она была чрезвычайно строгой и жестоко честной и никогда не раздавала ложных похвал. Таким образом, некоторые студенты относились к ней почти злобно.

Ву Ке сжала кулак. В конце концов, она все еще оставалась женщиной средних лет, и среди этой толпы энергичных молодых женщин ее худая фигура казалась еще более одинокой и беспомощной.

Я почувствовала, как во мне нарастает гнев, и, наконец, не смогла удержаться, чтобы не выпалить: -«Миссис Ву не нужно демонстрировать. Моего выступления будет достаточно. В конце концов, я ее ученица». Строгость и дурной характер Ву Ке объяснялись ответственностью, которую она чувствовала по отношению к своим ученикам как учитель, и строгостью, которую она испытывала к балету. Ей не следовало терпеть такое обращение.

Я вышла вперед, чтобы встать перед всеми. Эта студентка включила музыку и подтолкнула меня. –«Тогда давай посмотрим на это, ученица Учителя Ву».

Я начала танцевать под музыку. Я видела, как делают жете в течение многих дней, и тайно практиковалась. Мне показалось, что это немного непривычно, я запомнила каждый указатель, который Ву Ке дала своему ученику.

По мере того как звучала музыка, моя нервозность и застенчивость исчезли. В мире была только я, только балет и я. Я прыгнула с синхронными движениями рук. Как будто мое тело могло определять пространство.

И после того, как я потерялась в танце и, наконец, закончила, наступила полная тишина. Затем, через мгновение, Ву Ке заговорила, не в силах сдержать свое волнение.

-«Ты действительно все это вспомнила! Я никогда не видела такого человека, как ты!»

Другой учитель был так же поражен. – «Это был весь второй акт! И точность ваших движений… Невозможно, слишком невероятно. Ваш гранд-жете и даже ваша позиция в воздухе достигли уровня танцоров-мужчин!”

-«Янь Сяо, у тебя хорошее тело. У тебя действительно природный талант к балету. Это первый раз, когда я вижу, как кто-то исполняет гранд-жете, который выглядел так легко. Как будто тебе даже не нужно было прилагать никаких усилий».

После этого Ву Ке стала уделять больше внимания моим тренировкам и увеличила интенсивность и сложность моих тренировок. Она даже дала мне сольное большое жете на концерте.

Однако в день концерта это не сделало меня счастливее.

Накануне Фрэнка пришлось госпитализировать из-за тяжелого желудочного отравления. Даже сегодня его лихорадка не спала. Ву Ке, с другой стороны, была занята на сцене, управляя реквизитом.

Позже, сидя в гримерной за кулисами, я посмотрела на других девушек, которые были окружены своей семьей и друзьями. У каждого из их близких было нежное, но в то же время гордое и выжидательное выражение лица.

Мне оставалось только разделить с собой мои невзгоды.

Посмотрев в зеркало, я коротко улыбнулась себе. Наложив свой собственный макияж, я бросилась на сцену, готовясь к танцу, который никто не разделит со мной.

Перед моим появлением занавес только что опустился на ансамблевые танцы и сольные вариации, и раздалась волна аплодисментов. Я тайком отодвинула занавес за кулисами и посмотрела на сцену внизу. Группы поднимали фанатские плакаты в поддержку своих друзей на сцене.

Наконец заиграла музыка, и шторы были раздвинуты. Прожектор осветил меня и кончики моих пальцев. Я чувствовала себя разочарованной и одинокой одновременно.

Ни одна волна аплодисментов не могла считаться моей.

Зрители пристально смотрели на сцену. Возможно, они не являются поклонниками балета, а некоторые, возможно, вообще не понимают балет. Они присутствовали только потому, что после моей сцены их любимый человек появлялся на сцене с гордостью и славой.

По сравнению с теми продвинутыми танцорами, мои танцевальные па были простыми и незамысловатыми. Но я надеялась и молилась, чтобы хотя бы один взгляд упал на меня, спасая меня от одиночества.

Мои мысли были в беспорядке. Музыка достигла кульминации, и я отказалась от хореографии Ву Ке, вместо этого танцуя тяжелую техническую последовательность из записей.

Я вложила всю свою энергию в прыжок, поворот и снова прыжок. Как будто пара невидимых рук подталкивала меня к прыжкам. Наконец, из-под сцены донеслись громкие вздохи и аплодисменты.

Однако с каждым прыжком никто не знал, какое давление и боль я испытывала в ту долю секунды, когда была в воздухе. Каждое приземление прыжка требовало, чтобы мои пальцы ног выдерживали нисходящую силу, в три раза превышающую вес моего тела. Мне нужно было за очень короткое время приспособить свою опору к наиболее оптимальному положению. Но вместо того, чтобы выбрать положение, которое облегчило бы мою боль, как бы рефлекторно, мое тело стремилось принять наиболее изящное положение для приземления, даже если это означало, что мне придется терпеть больше боли.

-«Каждый твой шаг должен быть наполнен характером, музыкой и воображением! Ты-ткач снов. Ты должна вытанцовывать внутренних демонов и желания людей, а также самое истинное существо того, кто они есть. Ты должна быть грациозной, хитрой, сдержанной, дикой и величественной. То, чего они желают, ты должна исполнить. Они здесь не для того, чтобы видеть боль, которую ты будешь терпеть. Они здесь, чтобы увидеть, как ты освобождаешь свою душу».

За мгновение до того, как я приземлилась, эти слова вспыхнули у меня в голове. Это был голос более строгий и бессердечный, чем Ву Ке.

- «Никому нет дела до того, как тебе больно», - снова прозвучал тот женский голос, сказавший последнее.

Ее голос выражал холодную, решительную позицию. Мое сердце внезапно сжалось. Внезапно отвлекшись, я неудачно приземлилась в последний раз и тяжело рухнула на землю.

Я почувствовала резкую боль, пронзившую меня от позвонков до поясницы. В тот момент, когда я рухнула на землю, я потеряла чувствительность в конечностях от силы удара.

Как и ожидалось, под сценой произошло какое-то волнение. Моя своеволие и импульсивность испортили этот концерт.

Я хотела встать и извиниться перед всеми, но мои мышцы содрогнулись от боли. Я даже не могла самостоятельно выползти обратно. Шум публики, казалось, становился все более отдаленным. Я устало лежала в центре сцены, уставившись на эти ослепительные огни сцены.

В своем оцепенении я чувствовала, как кто-то поднимает меня и непрерывно целует в лоб. Я слишком долго смотрела на эти огни, и мое зрение все еще было размытым. Возможно, из-за того, что я смотрела слишком долго, из моих глаз, наконец, потекли слезы.

Я крепко вцепилась в лацкан человека, который нес меня, и начала рыдать.

-«Прости, прости. Мне не следовало быть такой упрямой. Мне очень жаль». Мои воспоминания были в полном беспорядке. Я небрежно выпалила путаные мысли, которые были у меня в голове. Человек, несший меня, провел пальцами по моим волосам, разглаживая спутанный беспорядок. Они хотели меня успокоить, но я чувствовал себя только хуже.

-«Это больно. Я хочу сказать им, что это больно».

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

Окончание главы