Трудно сбежать Глава 25

К октябрю Париж уже начал казаться немного мрачным. Прогуливаясь по его улицам, я была окружена странными лицами и незнакомыми зданиями. Прошло уже больше полмесяца с тех пор, как я покинула Инь Ли и приехала в Париж. Он был прав. В наши дни только мое знакомство с французским языком позволяло мне чувствовать себя непринужденно в этой стране.

Он не знал, в какой день я уехала. Таким образом, он даже не видел меня в последний раз перед моим отъездом.

Ли Цзин снял для меня квартиру в центре Парижа. Он часто приходил ко мне, и его поведение всегда было чрезвычайно вежливым и добрым. Фрэнку удалось выжать немного времени, чтобы поспешить обратно во Францию, чтобы нанести мне визит, но по большей части я вела уединенное существование. В то же время это был единственный случай, когда в такой чужой обстановке мне еще больше захотелось побыть одной.

Без Инь Ли общение один на один с Ли Цзин заставляло меня чувствовать себя неловко. Он любил водить меня в самые дорогие, самые ослепительные западные рестораны. Потом он приглашал меня в оперу, и, наконец, мы медленно прогуливались по берегу Сены.

- «Мы как будто вернулись в прошлое. Беззаботно и непринужденно», - говорил он с довольной улыбкой. – «Совсем как при нашей первой встрече».

Каждый раз, когда он говорил это, его теплый взгляд задерживался на мне. Иногда он читал стихи в красивом ритме, который напоминал о временах древнего прошлого.

Именно так мы взаимодействовали в прошлом. Я отчаянно хотела вспомнить, и он тоже. В молчаливом согласии мы попытались таким образом пробудить мои утраченные воспоминания.

Но иногда я действительно не чувствовала себя очень романтичной. Я только почувствовала, что ветер у Сены был немного сильным.

За эти полмесяца Ли Цзин изо всех сил старался воспроизвести прошлые сценарии. Он надеялся, что любая часть будет тем рычагом, который вызовет возвращение моих воспоминаний. Однако мой затуманенный разум ничего не мог вспомнить. Я чувствовала себя безмерно виноватой, и Ли Цзин, без сомнения, тоже испытывал некоторое разочарование. Взгляд, которым он смотрел на меня, все чаще, казалось, проходил сквозь меня, как будто он смотрел на другого человека. Оно было окрашено болью и печалью, и такое выражение инстинктивно заставило меня захотеть убежать.

-«И Юнь, как насчет того, чтобы я привел тебя в мою студию сегодня вечером? Мне уже удалось найти различные картины, которые были выставлены на выставке». В этот вечер голос Ли Цзина был неудержимо веселым. Он написал для меня довольно много работ. Чтобы помочь мне восстановить мои воспоминания, он даже не позволил перспективе отказа от контрактов удержать его от просьбы вернуть работы с текущих выставок раньше времени.

Даже зная, что студия будет заполнена моими картинами, когда придет время увидеть это лично, я все равно была ошеломлена.

Студия была просторнее, чем балетный зал Инь Сюань. Все предметы были разных размеров, и все они беспорядочно висели на стене. Это вызывало совершенно другое чувство по сравнению с фотографиями Инь Сюань, которые были аккуратно выстроены в линию. Это было хаотично и необычно. А прямо на стене передо мной висел мой портрет в натуральную величину.

- «Я нарисовал его прямо на стене. Мне потребовался целый месяц, чтобы закончить», - сказал Ли Цзин, довольный собой. – «Я целый месяц никуда не выходил. Когда я, наконец, закончил, я взволнованно пошел искать тебя. Моя неряшливая борода и внешний вид сильно напугали тебя, и после этого ты постоянно дразнила меня по этому поводу… Ты сказала, что я художник, которому плевать на "лицо"».

Он улыбнулся и посмотрел на меня. Затем он повернулся и пристально посмотрел на фреску, его глаза были нежными и теплыми.

Фон фрески выглядел так, как будто это была церковь, если смотреть под углом. Я могла видеть большую статую Иисуса рядом с передним планом и украшенные рождественские елки повсюду. Священник держал в руках Библию. Позади него стояла группа скрипачей, сопровождавших колядующих. Светловолосый мальчик играл на пианино. На фреске было много людей, склонивших головы в благочестивой преданности. Они, молча стояли на скамьях, держа в руках по свече. Интерьер церкви был погружен в тень, и только свет их свечей освещал небольшую часть лица каждого человека. Но эти лица были размытыми и не в фокусе, и я едва могла разглядеть их брови. Только мое лицо было ясным.

Я стояла посередине фрески, с серьезным лицом обхватив свечу и закрыв глаза. Это было похоже на то, как если бы я произносила тихую, тайную молитву. Я ясно видела, сколько усилий Ли Цзин приложил, чтобы нарисовать мое лицо. Тени были в самый раз, и мой силуэт имел смутную мягкость. От этого мои ресницы казались длинными и красивыми. Выражение моего лица было мягким, как будто я стояла отдельно от мира. По сравнению с портретом, на который Мо Син Чжи водил меня раньше, красота этой фрески была не такой суровой. Там было не так много острых краев, и, наоборот, это давало немного нежное и хрупкое ощущение.

Я подумала о том, что тогда сказал Мо Син Чжи. –« Художник должен действительно любить человека, который является центром этой картины». Стоя перед этой стеной, я также чувствовала эмоции и тихую любовь, ощутимо исходящие от фрески.

-«Эта фреска изображает нашу первую встречу. Это было на Рождество, пять лет назад. Я сам приехал в Париж из южной Франции. Поскольку мне было одиноко, я хотел провести Рождество в церкви со всеми. А потом я увидел тебя», - тон Ли Цзина смягчился, и это прозвучало так, словно он предавался воспоминаниям. –«Всю поездку я искал вдохновения. Я никогда не думал, что поселюсь в каком-то конкретном городе. Но с того дня я остался жить в Париже»

Я осмотрела все работы в студии. Там были множество разных версии меня. Я кружилась. Я была в воздухе в прыжке. Но в подавляющем большинстве случаев на мне не было балетного костюма. Было так много меня за столько периодов времени, отдыхающую вдоль многих перил разных улиц Парижа. Выражение моего лица было легким, а лицо – молодым и гордым.

Ли Цзин подошел и снял ткань, которая была накинута на картину. Это была незаконченная работа.

- «Я уже слышал новости о том, что балетная труппа планировала подписать с тобой контракт. У тебя было бы первое выступление на публики. Мир впервые услышал бы твое имя и преклонился перед ним. Я планировал нарисовать это в подарок тебе. Но потом с тобой произошел несчастный случай, и я больше не мог заставить себя продолжать».

Словно околдованная картиной, я потянулась вперед и провела пальцами, поэтому незаконченному лицу. На картине я сидела на земле, согнувшись в неистественном положении. Одна рука прижалась к моей левой ноге, и мышцы ног напряглись. Шнурки одного из моих пуантов были развязаны. Ли Цзин уже закончил рисовать детали на руках и ногах, и только лицо все еще было незавершенным. Я на картине наклонила голову вверх, и там, где у меня должно было быть лицо, остался только набросанный силуэт.

- «Ты что-нибудь вспомнила? Эта картина изображает тебя во время тренировки, когда ты случайно поскользнулась на собственном поту. В тот раз ты потянула мышцу и была вынуждена восстанавливаться в течение двух месяцев. В течение этих двух месяцев ты отказывалась кого-либо видеть, думая, что это может повлиять на твою ногу. И ты не могла принять такую возможность. Я хотел подарить тебе эту картину, потому что ты принесла такие огромные жертвы ради того, чтобы стать примой. Твоя слава, твоя кровь и твои слезы - я был свидетелем всего этого на протяжении всего пути».

Эта картина опечалила меня. И все же я не знала, как определить источник моего горя.

Каждый раз, когда Ли Цзин проходил мимо картины, он подробно объяснял ее. Каждая из них рассказывала много воспоминаний. Жаль, что мы познакомились всего пять лет назад, так что он знал меня только с того короткого промежутка времени. Так что он видел мою маму всего три раза.

На второй день моего пребывания в Париже я отправилась на кладбище. На кладбище было чистое, простое надгробие, окруженное одеялом из зеленой травы. В стороне цвел ряд алых тюльпанов, влажных от дождя. На надгробии было выгравировано имя моей матери: Мария Тан. Ли Цзин сказала мне, что ее зовут Тан Юань (唐苑).

- «Что она была за человек?» Стоя под дождем, я спросила Ли Цзина.

Он казался немного смущенным. –«Я действительно не знаю, как описать ее. Мы встречались всего три раза, и все они были очень краткими. Я знаю только, что твоя мама говорила по-французски как на родном языке. Она не любила разговаривать ни с кем, кроме тебя, и казалась очень загадочной. Вы двое вели не очень гламурный образ жизни, и у вас не было других родственников. Но каждое ее движение и жест казались благородными. Она была очень грациозна».

- «Тебе следует навестить мадам Тейлор. Я никогда не встречался с ней, но она твоя учительница. И ты ее единственный ученик. Она и твоя мать, казалось, были очень хорошо знакомы друг с другом. Если бы она знала, что ты жива, она определенно была бы очень счастлива. Я уверен, что она тоже сможет помочь. Ты также должна спросить ее о прошлом. В мире балета она самая близкая к тебе».

В это время в настоящем Ли Цзин, вероятно, заметил мои эмоции и повторил то же самое предложение, которое он сказал мне в тот день на кладбище.

Я благодарно улыбнулся ему, а затем из любопытства задала еще один давно волнующий вопрос

-«Ли Цзин, у меня есть вопрос. Я не знаю, уместно ли спрашивать, но мне всегда было очень любопытно. Если наши совместные воспоминания так прекрасны и сладки, то почему я тогда отвергла тебя?»

Ли Цзин замолчал. Через мгновение он ответил: -«Я не знаю. Ты не сказала, почему. Ты только что сказала, что никогда не выйдешь за меня в этой жизни. Ты даже сказала мне никогда больше не появляться перед тобой».

Это было немного выше моих ожиданий, потому что эти слова были настолько резкими, что причиняли боль. С некоторым смущением я извинилась перед ним от имени своего прошлого «я» -«Прости». Я даже подумала про себя, что, возможно, мое прошлое «я» на самом деле не было таким симпатичным.

Ли Цзин, на удивление, казалось, не очень возражал. Он только улыбнулся. – «Я уважаю твое решение. Прямо сейчас, пока ты жива, это благословение для меня. Более того, ты потеряла свои воспоминания. Может быть, это тоже новое начало для тебя».

Его голос был полон эмоций, но мое сердце дрогнуло. Я не осмелилась сказать ему, что два дня назад видела Инь Ли возле своей квартиры.

Окончание главы