Трудно сбежать Глава 26.1

Инь Ли спокойно стоял на тротуаре с большим букетом роз в руке, привлекая внимание бесчисленных прохожих. Я вошла прямо в свою квартиру, даже не оглянувшись. Следующие два дня прошли по той же схеме. Он не звал меня и не беспокоил. Он просто стоял там с новым, свежим букетом роз каждый день. Тем временем дома лилии, которые прислала мне Ли Цзин, распустились с тяжелым ароматом.

Еще через день у него в руках уже не было просто роз. У его ног даже стояла табличка, на которой большими буквами по-французски было написано: - «Простите меня».

Я бы никогда не подумала, что Инь Ли может сделать что-то подобное. Не зная, как встретиться с ним лицом к лицу, я убежала через заднюю дверь.

Фрэнк помог мне связаться с мадам Тейлор, и сегодня была наша встреча.

Мадам Тейлор - всемирно известная балерина. Она получила известность и признание в юности. Когда она ушла из труппы, то стала хореографом. Однажды она публично объявила, что никогда не возьмет ученика по собственной воле. Я была исключением.

В настоящее время она опаздывала, и тем временем я все больше нервничала. На сердце у меня было неспокойно.

Она была моей единственной надеждой разгадать все загадки.

Однако, как только мой взгляд остановился на уважаемом, элегантном лице этого знаменитого учителя, я почувствовала, как по моему телу пробежал холодок. Она явно узнала мое лицо, но ее реакция не была похожа на счастливое воссоединение. Вместо этого она была спокойна до безразличия.

- «Покажи мне пируэт на пуантах и удар ногой назад» Ее голос звучал отчужденно, она даже не поздоровалась со мной и не обняла. Она бросила только одно ледяное предложение.

- «Я потеряла память» Мне стало немного нехорошо. – «Я попала в автомобильную аварию и все забыла. Я не помню, кем я была, и вас тоже не помню».

Только после этого мадам Тейлор посмотрела на меня с легким удивлением. Но это был только один взгляд. Затем она продолжила: - «Дай мне взглянуть на твою ногу». С этими словами она подошла, чтобы осмотреть мою икру. Она присела передо мной на корточки, ее лицо было серьезным и безразличным. Она ущипнула меня от пальцев ног до пятки и до икры. После этого она попросила меня покрутиться.

-«Учитель, есть какие-то проблемы? Мы можем посидеть и поболтать».

При этих словах ее лицо стало еще холоднее. –«Я думаю, что нет необходимости в дальнейших дискуссиях. И не называй меня учителем. Я не узнаю в тебе Алисию. У тебя нет ног танцовщицы» Она посмотрела на меня, и ее тон был как у судьи, выносящего смертный приговор. –« Те, у кого нет сильных ног, никогда не смогут стать великолепными танцорами, способными ошеломить публику со сцены. С такими ногами, как сейчас, ты не сможешь стать профессиональной балериной. В истории балета никогда не было балерины с такими дряблыми, бессильными ногами».

Ее жестокие слова заставили меня почувствовать обиду и горечь. – «Но я - Алисия. Вы же знаете это! Я могу заново научиться танцевать! Я не боюсь боли!»

-« Часто бывает недостаточно просто иметь правильное отношение. У тебя есть только желание танцевать балет, но нет ног для этого. Каждый танцор ради танца способен пожертвовать жизнью, полной крови и пота. Они жертвуют всем, но, в конце концов, тех, кто способен стоять на вершине мира, смотреть свысока на всех остальных и получать всеобщее поклонение, очень мало».

- «Это прискорбно. Алисия- балерина, которую я очень уважаю. Но реальность сейчас такова: Алисия без балета - это не Алисия. Ты - не она».

Мое сердце было в полном смятении. Я чуть не умерла, сама не зная за что. Я мучительно жила среди гигантской лжи. Как только я узнала правду, я хотела вернуть свое прошлое, но обнаружила, что я больше никому не нужна.

Без ног балерины у меня ничего нет.

Я сдержала слезы. Не желая принимать все это, я спросила: - «Тогда почему в прошлом у меня никогда не было ни одного публичного выступления? Я выполнила все ваши требования, но почему у меня даже не было возможности предстать перед миром? Почему?»

Почему мне не сохранить даже прекрасное воспоминание о себе? У меня никогда не было возможности даже узнать всем, чего я когда-то могла достичь.

Слушая мои сдавленные слова, мадам Тейлор, казалось, была немного тронута. – «Это было то, о чем просила твоя мать. Путь танцора долог, от его первого появления на сцене до великолепия его последнего выступления. Она не хотела, чтобы у тебя слишком рано появилась великолепная репутация, и ты слишком увлеклась внешним миром. Ей также не нравились эти бесконечные концерты, и она не хотела, чтобы твоя энергия тратилась впустую на молодых людей французского бомонда (аристократии). Внешний мир слишком заманчив. Многие девушки, более талантливые, чем ты, потеряли свои дары из-за такого легкомыслия».

- «Ты должна танцевать одна, до того момента, пока не повзрослеешь. Затем, когда ты расправишь свои крылья, с этого момента никто никогда не сможет связать тебя или забрать твое сияние». Казалось, она что-то декламировала, пока говорила. – «Действительно, ты самый одаренный и жизнерадостный танцор, которого я когда-либо встречала. Я уже говорила тебе об этом раньше. Предположим, в один прекрасный день ты бросишь нас всех, возможно, из-за моей неспособности все обдумать, а затем, как мой ученик, ты ослепишь публику. Средства массовой информации начнут преследовать вас. Мы с твоей матерью разделяли одни и те же заботы. Раннее освещение в СМИ только сделает тебя рассеянной».

Однако момент моей зрелости так и не наступил. В конце концов, я все равно преждевременно увяла в автомобильной аварии.

Мадам Тейлор опустила глаза. – «Когда-то ты была нашим тайным семенем. Но теперь ты больше не можешь прорасти».

Она произнесла эту фразу с полной уверенностью, не оставляя места для сомнений. В ее глазах я была просто сосудом для балета. Наконец я не смогла сдержать слез. – «Я хочу заново научиться танцевать. Пожалуйста, мадам, продолжайте учить меня».

Но мадам Тейлор покачала головой. – «Что ты вообще сейчас помнишь о балете? Я не принимаю танцоров, которые не оставят никаких следов в истории балета, не говоря уже о ком-то, у кого нет будущего балерины, и которого мне пришлось бы полностью переделать. Ты даже не знаешь ни капли основ. Я не хочу видеть неуклюжую Алисию. Моя память о тебе навсегда останется, о твоих точных, плавных движениях».

-«И, возможно, таким образом, это не будет так жестоко. Ты никогда не появлялась на публике и никогда не испытывала ожиданий мира от тебя. Кроме того, не так много зрителей останется с разбитым сердцем из-за твоего падения с величия. Напротив, это не окажет на тебя никакого давления и станет для тебя счастливым концом».

Однако разве это не жестоко? Для художественного мира работа моей жизни подобна стрекозе, скользящей по поверхности воды, - простое, эфемерное прохождение. Время может стереть все его следы. В конце концов, все будет так, как будто этого никогда и не было. Если да, то, что останется, чтобы показать, что он был уничтожен?

-« Значит, Вы готовы признать только ту Алисию, которая умеет танцевать, а в ваших глазах я - ничто? Вам не кажется, что это несправедливо по отношению ко мне? Как вы можете называть это хорошим концом для меня?! Предположим, если бы я вместо этого получила свой шанс блистать, было бы сейчас предпочтительнее, чтобы я просто умерла, а не стала калекой, который не умеет танцевать? Вам не кажется, что это эгоистично?»

- «Танец всегда был эгоистичным искусством. Балет тем более. Если бы это было в прошлом, ты бы поняла это на собственном опыте, даже в большей степени, чем я. Каждый танцор, чтобы стать ведущим, должен быть чрезвычайно эгоистичным человеком. Балет украдет взоры всей публики ».

Глаза, которыми смотрела на меня мадам Тейлор, казалось, смотрели на меня сверху вниз, жалея меня. – «Ты даже об этом забыла. Балерина должна быть достаточно равнодушной, чтобы выдержать вес всего тела на кончике пальца ноги. Достаточно равнодушной, чтобы выдержать вес пристального внимания всей аудитории. Балет всегда был жестоким искусством. Теперь у тебя не только нет ног для балета, ты даже потеряла мышление, необходимое для этого. Ты не Алисия. Ты не балерина. Я не признаю тебя».

Она односторонне закончила разговор, таким образом, и оставила меня сидеть там со слезами, которые неудержимо текли по моему лицу.

Окончание главы