Войд Вояж Глава 6

Для кого ты хранишь свою индивидуальность?

‒ Ты чё, старуха? Слушать такое сегодня – это полный зашквар, ‒ компания что из девочек, что из мальчиков одинаково реагировали на музыку в плеере, которую Мороха давала послушать своим, как её самой казалось, потенциальным друзьям.

В средней школе не было никого, кто мог бы разделить с Акацуки её увлечение.

‒ Такого не бывает, я просто не верю! ‒ злостно процедила Мороха себе под нос, одиноко идя по тротуару в сторону дома. ‒ Кучка тупых невежд. Больше ни к кому не подойду и ни с кем разговаривать не буду. Реально, какой смысл подлизываться к этим уродам, если они не уважают мои увлечения? Сами ведь тоже какой-то чепухой занимаются.

Просмотр аниме, чтение манги, видеоигры, популярные певцы и музыкальные группы обсуждались одноклассниками вокруг Морохи со всех сторон, что девочку очень сильно раздражало. Ничем из этого Акацуки не увлекалась настолько, чтобы это могло превратиться в полноценное обсуждение с кем-либо ‒ из аниме и манги у девочки в воспоминаниях остались только детские, уже всеми забытые произведения, самолично играла она только в два шутера от первого лица, а плейлист заполнен треками из восьмидесятых.

Уж очень они понравились Морохе. Слова «фанатизм» Акацуки всячески избегала в своей жизни, так как оно ассоциировалось с чем-то болезненным, но именно что фанаткой Мороха и стала.

Чтобы любить что-то, тебе не нужно иметь с предметом обожания душещипательную историю знакомства. Просто в какой-то момент понимаешь, что не можешь спокойно жить без того, на что ты потратил много времени. Не можешь жить без того, что всегда было рядом с тобой, и, даже если оно находится где-то на фоне, ты продолжаешь прекрасно чувствовать его ценность для тебя.

Чтобы любить музыку восьмидесятых, в которых ты даже никогда не жил, не нужны веские причины. Ты просто любишь и всё.

Примерно такие мысли хотела донести Мороха своим одноклассникам, на что те, переглядываясь друг с другом, лишь едко ухмылялись.

‒ А ты когда-нибудь уважала чужие увлечения? ‒ по внутренней части колена Морохи стукнула чья-то тяжёлая сумка. Это был голос дерзкой одноклассницы Сачи, с которой Акацуки было домой по пути. ‒ Уж очень много лишнего базаришь.

Акацуки развернулась в прыжке и увидела злую девочку с каштановым конским хвостом на голове. Сачи была довольно низкой, но крепко сложенной, потому её боялась чуть ли не вся школа. Внешностью и манерой общения она походила с хулиганку, которая, казалось, могла побить любого, кто с ней просто будет не согласен, но в классе её непонятно за какие заслуги очень даже любили и уважали. Хотя, возможно, эти подробности Мороха успешно прослушала и проглядела, постоянно пребывая у наушниках.

‒ А-а почему я должна первая это делать? ‒ занервничала Мороха.

Сачи закинула свою сумку на плечо.

‒ Никто не должен это делать первым или последним. Взаимоуважение должно быть изначально на одинаковом уровне. А ты только и делаешь, что кичишься своим нетипичным увлечением и вкусом, не давая другим и шанса проявить себя в твоих глазах.

‒ Гм… ‒ Мороха отвернулась от нежданной собеседницы и в быстром темпе пошла дальше.

Это правда. То, что сказала Сачи, было правдой.

Мороху не интересует то, что популярно у других. Быть частью тех, кто сидит на волне обсуждений одних и тех же популярных вещей, на самом деле скучно. Куда интереснее выделиться с чем-то более незаурядным на фоне однотипного «стада».

Как-то раз в классе группа девочек подошла к Акацуки с сияющими и полными интереса глазами.

‒ Акацуки-сан, а ты смотрела «Девочку-волшебницу Мэгури»? По телевизору сейчас выходит.

Мороха, сидя за своей партой, вытащила наушники из ушей.

‒ Это что-то для детей? ‒ спросила она с еле заметной ухмылкой на лице.

‒ Не-ет, ‒ безобидно возмутились одноклассницы, ‒ оно серьёзное, но всё равно очень захватывающее и популярное.

‒ Не смотрю такое, ‒ важно сказала Акацуки и поднесла девочкам наушник. ‒ У меня есть кое-что более захватывающее.

Девочки безо всяких действий с наушниками прекрасно слышали оттуда звук, выкрученный Морохой на полную громкость, и, развернувшись, тихо произнести:

‒ Нам такое тоже неинтересно.

К Акацуки подошла ещё одна девочка.

‒ Смотрела «Над небесами»?

‒ Какая-то типичная сопливая романтика? ‒ снова усмехнулась Мороха, на что естественно получила не самую положительную реакцию.

К Морохе подошёл мальчик.

‒ Что слушаешь, Акацуки? ‒ скромно поинтересовался он. ‒ Есть что-нибудь из популярного сегодня? Мне вот очень нравится группа «БиБлэттэр».

‒ Что-то тяжёлое про наркоту? Не люблю такие давящие песни.

‒ У них вообще нет таких песен… ‒ нахмурился парень и ушёл.

Ещё один одноклассник великодушно дал Морохе почитать популярную мангу, однако Акацуки отдала книжку уже порванную в некоторых местах. Случайно это вышло или нет, Мороха и сама не до конца понимала.

Когда ты постоянно чувствуешь, что отличаешься от других, так просто объединиться с толпой не выйдет. Даже при всём желании привычная гордость за свою особенность не отпускает меня идти дальше расширять кругозор. Кажется, что если я стану частью толпы, то потеряю настоящую себя. Потеряю свою индивидуальность. Не хочу идти на поводу у популярных штук, они меня… обезличат.

Что-то такое хотела сказать Мороха своей недовольной собеседнице, идущей позади.

‒ Ну, поняла ты, что тебе не по пути с одноклассниками, а оскорблять-то их зачем? ‒ спросила Сачи.

Мороха продолжала путь домой.

‒ Я же им лично в лицо это не говорю.

‒ Своим надменным видом говоришь.

‒ Это вы сами выдумали.

‒ Зачем нам выдумывать, если на тебе, кобыле, хорошо заметно, как смотришь на всех свысока.

Акацуки от возросшей в груди злости вздыбила плечи и, вобрав в лёгкие побольше воздуха, готовая взорваться, резко развернулась к девочке.

‒ Ещё раз скажешь что-нибудь про мой рост…

‒ То что? Побьёшь? ‒ Сачи встала в боевую стойку, согнув колени и приготовив перед грудью крепко сжатые кулаки. ‒ Да я тебя сама побью. Я готова бить морды всем, кто не уважает других.

Сачи, значит, борец за справедливость и по совместительству воплощение добра с кулаками с буквальном смысле. И за это её все любят в классе? С трудом обуздав агрессию, Мороха как можно ровнее выпустила из носа воздух и решила уйти от темы насилия.

‒ Я имею право на своё мнение насчёт других. Я могу думать про других всё, что угодно, пока это не выходит на открытое оскорбление. Но я не настолько зацикленная на людях, чтобы думать о них постоянно. Сейчас мне уже плевать.

‒ А я думаю, что просто думать о людях плохо – это уже оскорбление в их адрес. ‒ Сачи хлопнула кулаком по ладони второй руки. ‒ Конечно, за простое мнение в тюрьму не сажают, но твоё лицо так и просит кирпича. Но если бы меня задержали из-за того, что я тебя побила, я бы ни капли не пожалела об этом.

‒ Ты ненормальная…

‒ Есть такое, ‒ громко усмехнулась Сачи. ‒ Просто я терпеть не могу таких, как ты. Экая молодец – ходишь в музыкальную школу, вся такая занятая, деловая. Знаю я эти оправдания, мол, нет времени, чтобы втягиваться во что-то новое. Да не верю я в это. Когда ты искренне чего-то желаешь, на всё время найдётся. Хоть час, хоть полчаса да выкроишь для своей цели. Хочешь завести друзей, но делаешь всё так, чтобы с людьми вообще ничего общего не иметь. Твоя музыка – это не единственное, что может тебя определять. На одном-единственном увлечении в любом случае далеко не уедешь.

Мороха как можно спокойнее вздохнула.

‒ Я уже не хожу в музыкальную школу и учусь сама дома. Но ты хоть знаешь, сколько времени я трачу на музыку?

‒ Да-да, скажи, что ты ещё ночами не спишь.

‒ Бывает и такое. Я могу ночами не спать, и времени на что-то другое не хватает.

‒ И для кого ты учишь свою бесполезную музыку?

Акацуки нахмурилась и пробубнила:

‒ Уж точно не для тебя.

Небрежно раскидав на пороге снятые с ног кроссовки, Мороха вернулась домой. В просторной комнате, где у неё обычно кроме кровати и письменного стола ничего не было, теперь стал жить большой синтезатор и акустическая гитара. Скоро папа прилетит из Америки и подарит девочке личный компьютер, и вот тогда-то появится настоящая свобода, большой спектр возможностей и…. полный уход от реальности.

Путь самоучки оказался куда более спокойным и перспективным, чем полные стресса занятия в музыкальной школе под надзором вечно ругающихся учителей. Слуха нет, ритма нет, руки не из того места растут, да когда же ты выпустишься отсюда, полная бездарность, постоянно всё портишь…

Отец поначалу был потрясён неожиданным решением дочки.

‒ Хочу научиться музыке! ‒ торжественно объявила она.

‒ А зачем? ‒ улыбнувшись, поинтересовался Рэн.

‒ Хочу играть и писать музыку. Хочу написать что-нибудь своё с стиле восьмидесятых.

‒ Даже если это будет никому неинтересно?

‒ Я напишу такой трек, который заставит всех заинтересоваться!

Это был первый шаг подальше от реальности, до которой Мороха хочет донести свои чувства.

Успехи пока… никакие. Мороха даже с простыми классическими композициями продолжает тратить уйму времени только на то, какие именно ноты она слышит, и как бы нормально попасть в ритм.

Пальцы, зажимающие струны гитары, судорожно сводятся от боли.

Пальцы на клавишах просто вездесущи, только вот постоянно попадают не туда, куда нужно.

Но нужно продолжать. Сколько бы времени ни ушло на обучение, рано или поздно это принесёт результат. Через полгода, через год, через пять… Девочку совсем не тяготит тот факт, что всё это может длиться очень долго.

‒ Мороха, хватит! Достало слушать твоё хаотичное дребезжание, ‒ в комнату бесцеремонно ворвалась раздражённая мама.

‒ Стучаться нужно! ‒ нахмурилась дочь, оторвавшись от практики на гитаре.

Инори длинной тонкой тенью нависла над девочкой и скрестила руки на груди.

‒ Тоже мне, госпожа нашлась. У тебя тут личный рабочий кабинет? Конференцию проводишь?

‒ Да, я тут работаю, ‒ спокойно и безынтересно ответила Мороха, чуть-чуть покрутив один колок на гитаре.

‒ Это не работа, а тупое просиживание времени впустую. Лучше бы училась нормально. Зачем заниматься тем, в чём у тебя не было, нет и не будет таланта? Музыкальной школы не хватило, чтобы это понять? Только деньги на ветер выкидываем из-за тебя.

‒ Занимаюсь я этим для того, чтобы показать, что таланта не существует.

‒ Кому это?

‒ Уж точно не тебе.

Мать сделала заметный шаг назад.

‒ Не смей тут фамильярничать.

‒ Потому что ты тупые вопросы задаёшь! ‒ вспылила Мороха и пальцем указала на выход, отчего мама раздражённо вздохнула.

‒ Всё равно бросишь, ‒ бросила Инори, выйдя за дверь. ‒ Бесполезный ребёнок абсолютно…

После сестёр Мороха была третьим и самым младшим ребёнком в семье, от которого всю жизнь ничего не требовали и в какой-то момент начали ждать «пользы».

Учись. Учись учиться, готовься к работе, учись готовить, учись строить с людьми связи, учись дружить, ищи парня. Иначе погибнешь.

Однако всё родительское внимание уходило в основном на старших и их дальнейшие перспективы в работе и жизни, в то время как Мороха, будучи ещё слишком маленькой для такого, оставалась не у дел. И вот вроде этот период естественной несамостоятельности окончился, а как и где достать опыта и знаний без нормальной, понимающей родительской поддержки, та ещё загадка. Хотя не сказать, что Акацуки как-то стремилась решить эту проблему. Ей и так нормально. Даже хорошо, ведь она наконец-то с энтузиазмом стала заниматься хоть чем-то.

Но дойдёт ли это занятие до чего-то серьёзного? Появится ли у него элементарная цель?

Может, я поторопилась с ответом, ‒ подумала Акацуки. ‒ Хочу показать всем и себе, что таланта не существует, а есть только упорный труд, но я ещё ничего не достигла. Есть ли надежда на то, что я вообще не брошу музыку и не разочаруюсь в ней? Ну, это будет зависеть только от меня. Эх, если бы можно было заглянуть в будущее…

В классе Морохи появился новый ученик. Зажатая, забитая девочка с непримечательной внешностью, из которой нельзя было вытащить ни одного чёткого и внятного слова. Она тихо говорила, можно сказать, пищала как самая настоящая мышка, потому с такой зашуганной писклёй никто не водился – слишком много времени тратили одноклассники, чтобы завязать с ней хоть какой-то осмысленный диалог, и это им быстро надоело.

Звали девочку Такасэ, и она сидела на последней парте рядом с Морохой, проводя, как и Акацуки, все перемены в наушниках. Будучи такой же одиночкой, Акацуки быстро провела с ней параллели, хотя углубляться в сравнения здесь бесполезно – Мороха на вид всегда была достаточно уверенной и гордой, в отличие от Такасэ. Но всё же интересно, какую музыку она слушает?

Такасэ еле заметно улыбалась, слушая в маленьком хлипком плеере какой-то трек. Плеер с пластиковым корпусом в её руке, казалось, могу в любой момент развалиться на две части – даже жаль девочку, что ей приходится ходить с такой рухлядью.

Заметив любопытный взгляд Морохи, Такасэ вытащила один наушник из уха и с дрожащими губами обратилась к соседке:

‒ А-акацуки-сан, т-ты что-то от меня хотела?

‒ А… э, ‒ Акацуки, подняв брови, искренне удивилась, что Такасэ начала диалог первой. Обычно та сама ни к кому никогда не обращалась. ‒ Д-да вот, смотрю ты тоже музыку слушаешь. Просто интересно… немного.

Может, хоть Такасэ слушает что-то интересное и нетипичное? Может, если они нормально познакомятся друг с другом, у Морохи получится втянуть её в своё увлечение? Или же… сама Акацуки сможет принять вкусы Такасэ и узнать что-то новое. Это ведь… несложно?

Такасэ криво улыбнулась.

‒ Я слушаю дабстеп.

‒ Дабстеп? ‒ переспросила Мороха, поняв, что ничего не мыслит в модных штуках. ‒ Что это?

‒ Довольно новый жанр электронной музыки. Совсем недавно стал популярен. Я вот слушаю Маэно Амэно – она пишет классные песни, а ещё выступает с ними как айдол.

От такого количества незнакомой информации голова Акацуки пошла кругом.

‒ Ничего непонятно…

‒ Я могу тебе дать послушать, ‒ оживилась Такасэ и вместе с наушниками протянула Морохе свой хлипкий плеер.

‒ Ты уверена, что мне надо брать и плеер? ‒ напряглась Мороха, увидев, как в класс вошла вечно буйная Сачи, у которой от интенсивной ходьбы грозно покачивался из стороны в сторону её густой хвост из каштановых волос. Сейчас-то она была спокойной, ведь несла к своему месту кучу всего съестного, но услышав разговор Акацуки и новенькой, с подозрением стала косо посматривать на девочек.

Сачи вроде бы всегда выступает за справедливость и взаимоуважение, и вполне можно представить, как она находит общий язык с каждым членом класса, однако к Такасэ она не проявляла ни толики интереса. Доблестная хулиганка, как и все, просто игнорировала существование серой мышки, но когда дело касалось взаимодействия с Морохой, Сачи, сидя на первой парте в противоположном углу, как страж порядка бдила за ситуацией.

Такасэ дрожащей рукой подала своей соседке плеер, отчего Морохе нехотя пришлось всё-таки его взять – если она не будет аккуратной, то он просто развалится прямо у неё в ладонях.

И как только Акацуки об этом подумала, плеер будто просочился сквозь её руки и упал на пол, окончательно расколовшись на две части ‒ пластиковый корпус разлетелся на несколько кусочков, а вторая половина с платой хоть и осталась внешне целой, но, вероятно, тоже как-то могла повредиться.

Неуклюжесть и неаккуратность Морохи никуда не делись, но оправдаться ими у неё уже нет права. Она не маленький ребёнок, чтобы ронять вещи на ровном месте. Но всё равно совладать с самовольными действиями рук не получилось.

‒ Я не хотела, ‒ стыдливо прошептала Акацуки, чувствуя желание провалиться сквозь землю.

Такасэ, дрожа как лист, впилась взглядом в пол, где лежали части её определённо драгоценной вещи, и не проронила ни слова.

‒ Так и знала! ‒ цыкнув, громко крикнула Сачи и направилась к виновнице.

Она с разбега пнула парту Морохи так, что мебель могла запросто проехать по полу несколько метров, однако Акацуки быстро ухватилась за парту и вжалась в стул, чтобы самой никуда не уехать и не упасть, приняв весь удар в живот, куда со всей силы вдавился край стола.

Мороха чудом выдержала удар. Боль была резкой, но терпимой. Осталось только помолиться, чтобы задетые рёбра не проломились от такой силищи. Одноклассники разом все замолкли и устремили ошарашенные взгляды на внезапную потасовку, которую Сачи опять устроила, верша так своё правосудие.

‒ Пошли со мной, быстро! ‒ приказала Сачи и, крепко схватив Мороху за запястье, повела её за собой.

Акацуки лишь неловко извинилась перед растерянной Такасэ и смиренно подчинилась Сачи.

Вершительница правосудия привела Мороху на крышу, где ветер, окутав кожу холодным потоком, не предвещал ничего хорошего. Сачи прижала Акацуки к стене, агрессивно выхватила у неё из рук плеер и, замахнувшись со своей силы, кинула его на землю. Маленькое устройство с глухим звуком приземлилось прямо под ноги Сачи. Буквально под ноги. Сопровождаясь хрустом от крутящейся стопы, которая хотела превратить все расколотые детали в пыль.

Сознанием оставаясь до сих пор где-то в классе, Мороха в полном потрясении и непонимании, что вообще сейчас происходит, лишь смотрела на остатки плеера, который только что принадлежал ей.

‒ Чё, приятно?! ‒ съязвила Сачи, внимательно всматриваясь в пустое лицо Акацуки. ‒ Что-то ты не особо расстроилась. А, я поняла, ты, наверное, богачка. Тебе купят другой да получше.

Мороха подняла какой-то болезненно-спокойный взгляд на одноклассницу.

‒ Это было… не по-умному. В качестве извинения я могла бы подарить этот плеер Такасэ.

‒ Да не гони ты! ‒ сплюнула та. ‒ Сомневаюсь, что ты бы это сделала.

Акацуки промолчала. Она и сама не до конца понимает, как бы она поступила, если бы Сачи не встряла во всю эту ситуацию. Может, и правда Мороха бы не стала проявлять такой акт великодушия и обошлась простым «извини».

‒ С такой брезгливостью ты взяла у неё этот плеер! У тебя всё на лице написано – «я всех презираю, я не такая, как все»! Ты когда-нибудь прекратишь этот парад высокомерия?

‒ Ты всё не так поняла.

‒ Да с чего это я должна думать, что всё произошло не так, как я поняла? Всё произошло как обычно! С тобой по-другому быть не может.

Сачи имеет полное право так думать, всё-таки на вид похожие ситуации повторялись не раз. Оправдываться и доказывать перед ней тот факт, что причины произошедшего были иными, на самом деле бесполезны. Остаётся лишь покорно принять от буйной хулиганки новую порцию агрессивных нападок.

‒ Ты пойми и, главное, прими то, что твои устаревшие беззаботные свистопляски в наушниках никому не нужны, ‒ Сачи ткнула пальцем Мороху в грудь. ‒ Твоя сраная исключительность никому здесь не нужна. Если ты не умеешь с находить с людьми точки соприкосновения, будь добра, прекрати делать вид, что здесь виноваты все, кроме тебя самой. Это только твоя вина и твои проблемы. Ты сама выкопала себя яму и страдаешь от какой-то херни.

Мороха сжала кулаки. Её густые брови низко нависли над веками.

‒ Это не херня…

‒ Не пойму, что сложного в том, чтобы глянуть какой-то популярный двухчасовой фильм и не сидеть как сыч в углу весь учебный день, ‒ немного отошла назад Сачи.

‒ Экая молодец – беспокоишься обо мне. Почему тебе на таких, как я, не всё равно?

‒ Мне не всё равно на тех, кто надеялся с тобой завести дружбу.

‒ А это уже вообще не твоё дело, ты в курсе?

‒ В курсе, но зубы скрипят от одного твоего только вида!

‒ Так сходи к врачу и усмири свою тупую агрессию!

‒ Да я бы с радостью! ‒ всплеснула руками Сачи. ‒ А вот тебе вообще не нужно к врачам ходить, чтобы решить свои проблемы! Ты сама можешь со всем разобраться, если наконец включишь свою белобрысую башку!

‒ Ты реально беспокоишься обо мне, ‒ ухмыльнулась Мороха, отведя в сторону взгляд.

Сачи вдруг расслабилась и заговорила с Акацуки как закадычная подружка:

‒ Землю засоряют всякие надменные недоумки вроде тебя, и я хочу их устранить. Уничтожить. Искоренить. Это моя цель. И таким, как ты, здесь не место.

‒ Жестоко.

‒ Мне не нужны фактические смерти. Достаточно того, чтобы ты больше не вела себя как отсталое мудачьё.

‒ Я не веду себя так…

Сачи вновь в порыве злобы подняла голос:

‒ Именно так! Не такая, как все, кичишься своими вкусами и ни во что не ставишь увлечения других. Хвастаешься тем, что занимаешься музыкой, в то время как «другие просиживают время за популярными штуками, тупо потребляя готовое творчество и ничего сами не создавая» ‒ это у тебя тоже на лице написано, так, к слову. Ты своим существованием позоришь свою любимую музыку.

‒ Что ты сказала? ‒ обескураженность и злоба в груди Морохи выросли в тёмное тягучее пятно.

‒ Твои весёлые песенки совсем на тебя не похожи. Даже не смей продвигать в массы свой любимый жанр, оставаясь такой же презрительной.

‒ Песни не обязаны быть похожими на своих же фанатов. Песни существуют отдельно, но они всё равно продолжают быть частью нас всех. Музыка для того и создаётся, чтобы стать частью чьей-то жизни.

‒ Ты тупая?! Я тебе вообще про другое говорю! ‒ от усталости схватилась за голову Сачи. ‒ К тебе постоянно все тянулись, потому что ты вся такая красивая и высокая. Всем казалось, что ты интересная, а на деле реально тупая.

‒ Может, так и есть. Но у меня тоже есть цель, ‒ Мороха убрала волосы с плеч назад. ‒ Может… я сейчас реально скажу что-то глупое и смешное, но мне не жалко. Мне не нужно, чтобы меня любили и интересовались лично мной. Я просто хочу, что все узнали о моей любимой музыке. А популярные вещи, за которые ты так цепляешься… да в принципе как и все люди, они мне особо-то и не нужны. На то они и популярны – их все знают и любят – а от моей любви им не станет ни холодно, ни жарко. Я уверена, что популярные фильмы, аниме, манга, игры и музыка спокойно проживут без моей любви. Я же хочу потратить свою любовь на что-то действительно забытое и малоизвестное… на что-то, что нуждается сейчас в любви не меньше, чем какой-нибудь… дабстеп.

Сачи, лишь подняв брови, недоумённо хлопнула глазами.

‒ Ну и бредятина… Ну, удачи, ‒ с едкими нотками напускного дружелюбия сказала она. ‒ Продолжай так думать, и сдохнешь в одиночестве где-нибудь в канаве. Бесполезно с тобой базарить. За плеер извиняться не стану. Ты как хочешь – можешь пожаловаться учителю или моим родакам – компенсацию в любом случае можешь получить, но лично я ничего делать не собираюсь, ‒ она махнула Морохе рукой на прощание, будто они больше не встретятся (хотя они сейчас всё равно будут пересекаться в классе), отчего Акацуки в ответ лишь пожала плечами.

Спокойно подобрав кусочки разбитого плеера, девочка несильно горевала от потери устройства – как богатенькая дочка она обязательно получит новое, а выдавать Сачи не было никакого желания.

Всё-таки она говорила правильные вещи.

Акацуки не держит на неё зла.

Мороха подняла глаза на уходящую Сачи, которая почему-то как вкопанная стояла у выхода с крыши. Только посмотрев немного под другим углом, Акацуки заметила перед хулиганкой разъярённую учительницу, строго уперевшую руки в бока.

‒ Такигава-сан! ‒ обратилась сэнсэй к Сачи. ‒ На каком основании вы решили зайти на крышу? Это запрещено! Ну, сколько можно говорить одно и то же?

Окончание главы