天狗 | Небесная собака. Спасение души несчастного ГЛАВА 6 — «Спасибо, что верите мне…»

Гора Хэншань, покрытая мраком ночи, была изумительна. Лунный свет освещал всю ее верхушку, словно подсвечивая для тех, кто жил у подножия, а мертвая тишина спящих смертных подчеркивала красоту музыки природы: звук проснувшихся кузнечиков смешивался с шелестом травы, колышущейся на ветру, и волчьим воем на луну. Но в эту ночь ко всему прочему прибавился странный шум, доносящийся с вершины горы: воронье летало стаей над деревьями, громко каркая, а глухие удары о землю, что, видно, и пугали птиц, звучали так, словно неведомых размеров монстр топал ногами или незримая глазам молния прошибала ее в одно и то же место. С каждым содроганием по лесу проходила звуковая волна, возмущая птиц сильнее.

– Учитель!

– Уходи! Слышишь?!

– Но…

– Юэ!

Из-за деревьев на зов выпрыгнуло черное животное с белой головой и бросилось спасать юного господина. Тот уже дернулся бежать на помощь к сидящему на земле наставнику, но волчица потянула его назад, впившись клыками в одеяния.

Земля под их ногами вновь заходила ходуном. У Чан бросил взгляд на сидевшего в пяти метрах учителя, что был не в силах подняться. Они были так близко, но их разделяла трещина в земле, а мужчину словно невидимыми цепями что-то удерживало на месте. Юный господин сопротивлялся потугам волчицы и испуганно глядел на наставника, словно это была их последняя встреча.

– Учитель!

– Уходите! – выкрикнул вновь Го Бохай.

Его обвивало нечто невидимое, оно впивалось в тело при каждом движении, словно металлические струны гучжэн. Каждый раз, когда упорство ребенка заставляло его дернуться и напрячь мышцы, дабы крикнуть громче, путы врезались в одеяния, сдавливали до онемения кожи и причиняли сильную боль.

– Уходите же! Юэ! Уведи его!

Никто на поляне так и не понял, что произошло, лишь волчица успела зарычать, прежде чем появилась первая волна, содрогнувшая землю, и на них напал силуэт человека.

Из кустов раздался голос и эхом разошелся по лесной местности:

– Молодой господин, не стоит покидать мое общество, я лишь хочу вам помочь...

Напавший на них спустя час издевательств над господином Го показал себя, выйдя из укрытия как ни в чем не бывало. Он долгое время пытался словить, пленить мужчину и, сделав это, наконец вышел.

– Кто ты?! – воскликнул У Чан, увидев в свете луны облик незнакомца.

Волчица все продолжала упираться лапами в землю и, жалобно скуля, уговаривала Го Бохая и У Чана уйти, но ей не по силам было противостоять упорству ребенка, поэтому она сдалась и, отпустив одеяния, резко прыгнула, заслонив собой тело хозяина.

– Ох, местные волки такие проницательные… – вновь заговорил незнакомец, не скрывая издевательского тона. – Ваша защитница сразу заметила меня, а учитель, как ни странно, нет.

– У Чан, уходи, прошу…

– Нет, я вас не брошу!

Незнакомец залился смехом, услышав преданные слова мальчика.

– Молодой господин, вы так… милы. Так преданы этому господину. Ха-ха-ха…

Он шагнул вперед, словно плыл по воздуху, и, продвинувшись ближе оказался перед мальчиком. Го Бохай дернулся на помощь, как только это увидел, но смог только издать болезненный стон – струны усмирили мужчину.

– Кто ты?! – не испугавшись, воскликнул У Чан прямо в лицо опасности.

Его сердце бешено заколотилось. Он не понимал: это страх за учителя заставляет все внутри сжаться или из-за незнакомца, стоявшего на расстоянии вытянутой руки и расплывавшегося в хитрой ухмылке. У Чан решил не сдаваться. Он опустил руку к отцовскому мечу и сразу же застыл. Стоящий перед ним мужчина, ничего не сказав, усмехнулся и, проведя рукой по своему лицу, сделал то, от чего сердце ребенка на миг остановилось, а кровь в жилах застыла. Он сделал неведомое ему… Ни одна книга еще не рассказывала о таком… Незнакомец снял с себя лицо, показав другое.

Поначалу У Чан подумал, что это маска, мастерски сделанная кем-то, но, когда его глаза, провожая руку незнакомца, увидели лицо, снятое и находившееся в ней, он понял, как ошибся. То, что держал мужчина, не было маской, то была обескровленная часть человека, плоть, что ранее с кого-то срезали и сделали из нее «запасное» лицо. Мальчика замутило, и он шагнул назад. Незнакомец произнес:

– Молодой господин, вам не стоит меня бояться, разве вы не узнаете вашего обожаемого продавца?

Он шагнул за юношей и сразу же отпрыгнул назад от клыков защитницы.

– У Чан! Уходи! Это демон, разве ты не видишь?! – захрипел Го Бохай, превозмогая боль.

Но слова наставника не доходили до юноши. Он стоял, словно статуя: неподвижная и бледная. В его голове не укладывалось, как этот продавец с блошиного рынка мог быть демоном. Что ему нужно? И почему он ходит по миру людей, будучи демоном, как ни в чем не бывало? Он же был с ним так добр, мил и каждый раз встречал… Да, словно ждал только его! У Чан только сейчас осознал: этот господин почти все знал о нем, о клане У, о его жизни и детских проделках… Неужели душа будущего небожителя настолько приглянулась демону, что тот вжился в роль продавца, чтоб заполучить желаемое? Или же… он сожрал душу того продавца, надев его плоть на себя, как очередную маску?

– Что тебе от него надо? Он всего лишь ребенок! – закричал Го Бохай и вывел своим голосом воспитанника из задумчивого транса.

Не такой уже и незнакомый мужчина с лицом продавца усмехнулся:

– Ха, такому отродью, как ты, незачем это знать...

– Не смей! – ворвался в разговор У Чан. – Не смей так обращаться к учителю! Из всех присутствующих только тебя можно назвать отродьем! Ты... ты…

Он замялся, а демон, смекнув, принялся издевательски растягивать каждое слово:

– Ну же, молодой господин, назовите меня тем самым словом, что висит у вас на языке...

– Мерзкий демон!

– Ха-ха, да! Наконец-то! Спешу представиться, – сказал продавец и изящно поклонился, – Кукловод. Так меня многие называют, но вы можете звать меня Ми.

«Кукловод?» – У Чан лихорадочно пытался вспомнить, слышал ли он это имя раньше.

Так случилось, что молодому господину, по совместительству будущему небожителю, судьба сама привела одного из самых опасных демонов. Из книг У Чан знал, чем славился этот Ми: Кукловод пленит своих жертв демоническими нитями, ломая им кости и вынуждая их пойти на сделку, продав душу. В книге «Тьма и демоны» много раз упоминалось, как этот самозванец смог подняться с низов демонической иерархии до ранга чистокровных. Но зачастую в летописях говорилось не о его становлении, а о грязных и изощренных способах получать желаемое. К примеру, во втором томе рассказывалось, как он сломал одну из лап красной паучихе только лишь для того, чтобы при всех демонах унизить ее и посмеяться от души над калекой. Это было подло и низко даже для его мира, черного и грязного, что считается дном всей гнили. Там были свои заповеди и правила поведения, но даже для них он походил на одичалого.

У Чан бросил взгляд на учителя, что держался до последнего в демонических путах, и осознал: Кукловод не желал заполучить душу будущего небожителя, будь это так, он бы пленил и его, но тогда…

– Не вздумай трогать учителя! Если он пострадает…

– Ну-ну, молодой господин, вы глубоко заблуждаетесь... Он вам не нужен, – перебил его демон, отбросив первое лицо в сторону, и завел руку над головой.

Лесная чаща мигом заполнилась страданиями плененного. Нити, обвивающие тело мужчины, усилили хватку, и в месте, где сжались сильнее, проступила кровь. Белое ханьфу Го Бохая быстро окрасилось в красные пятна, и, не в силах сопротивляться, наставник упал.

– Прекрати! – закричал У Чан, вынул меч и направил его на демона. – Немедленно!

Отцовский меч в руках юноши задрожал, играя отблесками луны. Он все еще был неудобен и тяжел для ребенка, но У Чан уже неплохо умел его держать, вселяя этим страх противникам.

– О-о-о, меч главы У. В наших краях говорили о нем, что он должен пугать, а по факту...

Демон не успел договорить язвительную фразу, как меч в воздухе нарисовал серебряную дугу и прошел прямо перед его глазами, коснувшись щеки. Стоял бы он чуть ближе к наследнику этого самого главы и тогда после одного удара лишился бы возможности видеть.

– Освободи учителя немедленно! – прорычал сквозь зубы У Чан, снова поднимая меч.

После первого взмаха У Чану показалось, словно наставнику стало легче, по крайней мере он уже не вопил от боли, а тихо хрипел в землю.

По чаще раздался вопль демона:

– Сучоныш!

Он топнул о землю, и к мальчику что-то мигом поползло. У Чан отпрыгнул назад, бросив взгляд на Кукловода: тот согнулся в три погибели, гневался про себя и, схватившись за лицо, принялся браниться:

– Мразь! Малолетняя мразь! – он откинул руку в сторону и продолжил: – Посмотри, что ты сделал с моим лицом!

На щеке демона красовалась красная полоса, а из нее вытекала алая кровь.

«У демонов красная кровь?» – подумал про себя У Чан.

– Я пришел тебе помочь, а ты! – демон продолжал кричать как ошпаренный. – Так решил отблагодарил спасителя?!

– У… Чан, уходи… – Го Бохай приподнял голову и тихо проскулил в сторону ученика.

– Нет! – воскликнул мальчик и обратился к демону: – Так тебе и надо! Ты получишь больше, если немедленно не отпустишь учителя!

Юноша только успел договорить, как то, что кралось по земле, взмыло в воздух, блеснув под светом луны, и обвило его горло.

Секунду помолчав и усмехнувшись словно над своей наивностью, демон произнес:

– Видимо, я рано явился… Тебе стоило побольше почитать то, что я тебе продавал.

Путы слегка обвили шею ребенка, а после сдавили ее, словно отражая внутреннее раздражение их хозяина. Раз за разом нити пытались заставить мальчика усмирить свой пыл и донести главное: этот демон не желает ему смерти.

– Говоришь мне, что я мерзкий демон, а сам хвостом вшивой псины таскаешься за своим учителем! Я столько раз пытался тебя предупредить, столько давал тебе информации о нас, а ты так и остался слепым щенком!

Под его недоброжелательную реплику металлические по ощущениям струны сдавили горло сильнее, и кожа под ними начала гореть. В голове появилась пугающая легкость, дыхание стало прерывистым, и, выронив меч, У Чан принялся ногтями выцарапывать струны оттягивая их.

– Посмотри! Посмотри на своего учителя! Думаешь, он такой жалкий, что не может отразить мою атаку? Считаешь, что он нуждается в твоей защите? Наивный!

Демон вновь завел руку над собой, и нити, удерживающие тело Го Бохая, подняли его над землей, позволяя ему слегка цеплять ее ногами.

– Давайте, уважаемый господин отродье, может, достаточно дурить юного господина, и вы нам наконец явите свой облик?!

Происходящее вокруг и слова Кукловода не сильно волновали сейчас У Чана. Та легкость в голове, что появилась от удушья, заполнила уши шумом закипевшей крови, а он сам почувствовал огромный прилив злобы, слепой, свирепой, что никак не желала осознать, в каком безвыходном положении хозяин, а хотела лишь перейти границы дозволенного. Ранее он уже ощущал схожее чувство, когда матушка верещала на него, как обезумевшая, или когда местные вельможи отчитывали его, не дав шанса оправдаться. Но тогда эта злоба была вызвана чувством несправедливости, сейчас же она появилась из ниоткуда, заняла места опасения и страха и, словно гуляя по венам, подходила к голове, нашептывая: «Убей».

Не в силах побороть боль, жадно глотая воздух, он бросил взгляд на подвешенного наставника и ужаснулся: тело мужчины безвольно свисало. Из его уст не вылетало ни стонов от боли, ни криков, словно он… он...

– Учитель! – прохрипел У Чан, и та злоба взяла свое.

Он ощутил прилив сил – мощный, рвущийся наружу. У Чан, ни капли не задумываясь, сорвал струны, прорезая кожу на шее и пальцах. И новая боль не уняла его гнева, не отрезвила от бешеного желания пустить демону кровь, и, склонившись над мечом и слегка пошатываясь, он выкрикнул: «Убью!»

Юэ заскулила и попятилась назад, как только увидела лицо хозяина. У Чан поднял свой взор на демона, и тот, мигом успокаивая его, запел:

– Ну-ну, господин, не стоит так злиться, я… я лишь пытаюсь вам помочь.

Но в ответ лишь последовал злобный рык. У Чан выпрямился, поднял меч и тихо проговорил:

– Я пущу тебе кровь, и пусть так и запишут: «Мерзкая тварь не выстояла против сучоныша горы Хэншань!»

Демон отступил назад, увеличил дистанцию и, словно испугавшись, выпустил тело Го Бохая из плена.

– Что ж ты отступаешь от своего спасительного пути? – прорычал У Чан.

– Молодой господин, прошу, не злитесь! – начал, запинаясь, приговаривать Кукловод, как только увидел смотрящие на него желтые глаза.

Юношу, стоявшего перед ним, будто подменили: он шатался из стороны в сторону, словно ожившая нежить, а изо его рта вырывался зловещий рык. Изменения в мальчике заметил и наставник, он приподнял голову и увидел те самые желтые, словно у зверя, глаза. Словно через его – черные, как сажа, – смотрел кто-то другой…

Приподнимаясь на руки, Го Бохай закричал:

– У Чан, нет! Держи себя в руках!

Его ученик завел меч за голову и, не слушая, кипя от злости, перешел в наступление, размеренно переваливаясь с ноги на ногу и сближаясь с противником.

– Молодой господин… Прошу, прислушайтесь к учителю.

Демон стал отступать от свирепого юнца, а у того от злости все помутилось: в глазах резко потемнело, а жажда крови взяла вверх над рассудком. Он перестал слышать любые слова, будь то учителя или демона, и просто шел на свою цель. На его белоснежном лице, слегка освещенном светом луны, проступила невероятная злоба: брови сошлись на переносице, скулы скрипели от напряжения. Приближаясь, он словно желал не пронзить демона мечом, не пустить ему кровь и кишки, а сожрать, разорвать его плоть, помогая руками, раз за разом отрывая от него кусок за куском и наслаждаясь предсмертными воплями.

– Ну же, юный господин, прошу, не гневайтесь… Этот слуга предан вам, не нужно на него злиться!

Демон Ми все продолжал отступать, хотя ранее этот же так называемый слуга поднял руку на господина, и это так разнилось с его словами о помощи и противоречило им – неужели в действительности он сейчас понял, что, попади он в руки свирепому юному господину, от него ничего не останется? Или же у него была иная причина изменчивого поведения?

И к ужасу Кукловода наступающий ринулся на него, отчего он завопил, а между ними ударила молния. Разряд, содрогая землю, прямо из неба, как столб света, появился перед ними, отчего У Чан, словно проснувшись, пришел в себя, а демон сжался, прикрываясь руками. Юноша обернулся к учителю и замер, не понимая, как реагировать на случившееся.

Го Бохай стоял во весь рост с вытянутой перед собой рукой: его окровавленные одеяния взмывали вверх, словно от ветра, волосы, как волны встревоженных вод, кружили в воздухе, а вокруг, как электрические змеи, вились маленькие заряды, распространяя аромат разряженного ветерка точно как после проливного дождя.

У Чан сразу почувствовал знакомый запах, присущий учителю, прям как тогда, когда учитель разозлился на него за окрашенные ежевичным вареньем сиденья вельмож.

– Учитель…

– Вот видите, молодой господин! – пискляво воскликнул демон. – Я лишь желал открыть вам глаза! Посмотрите, посмотрите на него – ваш учитель никакой не человек!

И этому была подтверждением огненная печать на лбу наставника. Красная и яркая, она не могла не насторожить. Разве не этот господин говорил, что честен с воспитанником во всем? Разве не он дарил речи о том, как У Чан дорог ему… Но тогда почему, почему все это всплывает сейчас и при таких обстоятельствах?

– Тебе стоило тысячекратно поразмышлять перед тем, как вынуждать меня прибегнуть к силе. Ты очень глуп, раз считаешь, что молодой господин поведется на твои речи, – хладнокровно и так знакомо заговорил Го Бохай.

– Господин, видите…

Демон не успел договорить, как меч мальчика нанес новый удар и прошелся по тому же месту на лице.

– А-а-а!

У Чан ринулся вперед сделать еще один удар, но перед ним пролетела молния и вошла в тело демона. Он опасливо шагнул назад, а электрический змей, растворяясь в лохмотьях продавца, мигом прошелся разрывающимся электрическим разрядом по телу, призывая Небеса ответить еще одним ударом. Демон лишь успел издать всхлип, как белый свет мигнул наверху и громким ударом вошел в его тело. Земля под их ногами содрогнулась, и перед глазами молодого господина вспыхнула яркая вспышка. Ослепленный светом, он был вынужден прикрыть лицо и обернуться к учителю – это он, он был тем, кто приказывал молниям ударять раз за разом взмахом своей руки.

«Учитель...»

Мужчина, стоявший сейчас позади, так называемый Го Бохай, был ужасен. Возможно, любой из смертных, кто увидел бы этого человека, что так ловко управляет электрическими змеями, так запросто заставляет небеса разверзнуться и так кровожадно смотрит на обидчика, понял бы: гнев этого господина может прийтись и на него.

Но У Чан не ощущал страха от давно знакомого ему мужчины, наоборот: увидев яркое представление, он почувствовал себя в безопасности. Он верил, верил безгранично этому господину, что бы тот сейчас ни выкинул.

Го Бохай излил всю свою злобу на тело демона, расслабил руку и с выдохом опустил ее. По тому, как этот наставник твердо стоял на ногах и как, успокоившись, не пал, хватаясь за раны, читалось: он умышленно терпел эти издевательства над своим телом, но для чего? Неужели мерзкий Кукловод был прав, и наставник…

У Чан уже шагнул навстречу учителю, но вдруг передумал. Многое сегодня было неясным для него, начиная с демона, что столько лет жил в затишье и пробудился именно сегодня, и заканчивая премного уважаемым учителем, которого он считал частью семьи. Неужели и правда всё в жизни мальчика, что бы его ни окружало, было грязной ложью? Но позволить себе только подумать так об учителе он не мог. Каждый раз, когда это предположение появлялось в голове, его сердце больно сжималось.

Го Бохай не торопясь подошел к мальчику, который, только услышав его шаги, опустил голову. Учитель сказал:

– У Чан… этот... – он запнулся и, замолчав, медленно опустился на колено, дабы увидеть лицо ученика.

Глаза У Чана заблестели при виде наставника. Мальчик застыл, осознав, насколько близко тот к нему подошел. Перед его взором предстало лицо мужчины с тонкими чертами и вздернутым носом. Затаив дыхание, юный господин начал бороться с собой, запрещая себе дышать, словно боясь, что, как только он издаст свой волнительный вздох, иллюзия знакомого белоснежного лика, покрытого легким румянцем, исчезнет и так близко юноша уже больше никогда не увидит его. Го Бохай дрогнул, и его одеяния зашуршали, спугнув медленно скользящий по его лицу взгляд воспитанника. Губы мужчины затрепетали, и он мягко произнес:

– У Чан... я ни в коем случае не желаю ничего от тебя скрывать…

Наставник провел своей тонкой ладонью по щеке юного господина, дабы убрать упавшую прядь с его лица, и тот сразу же перестал сторониться, откликнувшись на прохладное ощущение чужой руки. Го Бохай страшился, что ребенок испугается, убежит и более с ним не заговорит, это было бы для него концом всего, но молчать он не мог. Мысли путались, и, собрав их в кучу, дав себе внутренней хорошей порки, он попытался как можно мягче заговорить с мальчиком:

– Не нужно меня бояться… Я никогда в жизни не сделаю тебе больно, ты для меня как чернолистник, который я буду оберегать до конца жизни…

И эти слова подействовали. Сердце У Чана разжалось и наконец принялось размеренно выстукивать. Но не столько добрые слова наставника, сколько сравнение с чернолистником растопило его. На горе Хэншань наставник и его воспитанник, наверное, единственные поняли бы, о чем говорит сейчас этот господин: цветок демонов, что оберегает и защищает, словно свое сердце, демон Душ, прозвали чернолистником – в честь его черных распахнутых листков.

У Чан медленно поднял голову, встретившись глазами с учителем: они все так же были добры и словно улыбались ему. А сам мужчина произнес:

– У Чан, мне следовало давно тебе рассказать…

Го Бохай хотел открыть завесу тайны, но рука ученика, оказавшаяся на его губах, заставила замолчать. У Чан почти сразу убрал ее, покраснев из-за неуважительного поступка, и, опустив взгляд на плечо учителя, сказал:

– Учитель… Я не нуждаюсь в таких познаниях, мне не нужно знать, кто вы, – человек, демон или еще кто-то, для меня вы всегда будете учителем, вне зависимости от вашего происхождения… Этот ученик верит вашим словам, как и вы его, полностью.

На лице мужчины расплылась улыбка, и это не могло не привлечь внимание мальчика. Он украдкой глянул на нее и тут же закрыл глаза.

– Спасибо… – услышал У Чан во тьме, и тепло на душе расползлось по всему телу, снимая всю усталость и боль: ни раны на шее и пальцах, ни мышцы, что так ныли от тяжелого меча, больше не беспокоили. Он аккуратно, словно боясь, что обожаемый, родной господин пропал, открыл глаза и увидел все то же знакомое лицо, только без печати на лбу.

– Учитель…

– М-м-м?

– Спасибо, что верите мне…

Окончание главы