Песня о юности Глава 3. Юэ Цзи с улыбкой отправляет письмо, а Мин Хоу в ярости убивает людей

— Непроцеженное зеленое вино из красного глиняного кувшина... Вечером наверняка пойдет снег, так что не желаете выпить чашечку? — невозмутимо хмыкнул сидевший на повозке мужчина в черном, оглядев преградивших дорогу людей.

Их было человек шестнадцать, и все они были вооружены. Когда же тусклый свет зимнего солнца падал на лезвия их мечей, то казалось, что они сделаны изо льда.

— Дорогой друг отлично чувствует прекрасное, — хохотнул мечник, казавшийся среди них главным, и направил на мужчину клинок. — Мы могли бы выпить вместе твоего вина, только вот все, что в твоей повозке, останется здесь.

— О? — уголки губ мужчины в черных одеждах едва заметно приподнялись. — Вам, наверное, было тяжело идти по моим следам, ведь в эти дни был такой сильный снегопад... А теперь вы еще и с пустыми руками останетесь. Моя воля – угостил бы вас вином до того, как...

— До того, как..? — вскинул брови мечник, крепче сжимая рукоять своего оружия.

— До того, как вы умрете! — мужчина в черном взвился в воздух, а в руке его что-то сверкнуло.

Главарь взмахнул своим мечом и взревел:

— Вперед!

Тонкий звон раздался в зимнем воздухе, и из правой ладони мужчины в черном навстречу мечу главаря вылетела серебристая вспышка.

— Ножи между пальцами[1], — похолодел мечник. Он успел услышать какой-то звон, потому поспешно отскочил назад, но было уже поздно – лезвие меча, что он держал в руках, разбилось на осколки.

Мужчина в черном усмехнулся и поднял руку, меж пальцами которой главарь увидел метательные ножи, лезвия которых в толщине своей могли сравниться с крыльями цикад. Мужчина, явно забавляясь, качнул чудесными ножами, и на лезвии их мелькнула изысканная гравировка. Вот распустился один лепесток, другой, мгновенно они превратились в тысячу, в десять тысяч и вместе образовали прекрасный лотос, на котором достоин сидеть сам Будда.

Но мечник уже этого не видел: один из метательных ножей мужчины в черном чиркнул поперек шеи бандита, оставляя за собой кровавый след. В следующую секунду голова его отделилась от тела и с глухим стуком покатилась по земле, забрызгивая снег алыми каплями. Мужчина в черном как ни в чем ни бывало отпрыгнул на три шага назад.

— Человек, что подослал вас, видимо, не затруднился рассказать вам о том, кто я, — мужчина в черном вновь спокойно уселся на повозку и взял в руки чашу вина. — Может быть, теперь вы согласитесь выпить со мной?

— Метательный нож.... Ты один из людей семьи Тан? — мечники испуганно попятились назад.

— Может и так, — мужчина в черном взмахнул рукой, и дротик[2] с красным хвостом вонзился в лоб одного из мечников. — Ты сказал, что я из семьи Тан. Что ж, вот тебе в дар красный дротик.

Все умолкли, и лишь тихий шелест падающего снега нарушал тишину. В живых осталось тринадцать мечников, но никто из них не осмеливался даже и рта открыть. В конце концов, черт его знает, когда в кого-нибудь из них опять полетит какое-нибудь скрытое оружие. Затаив дыхание, они следили за мужчиной, осознавая, что, раз им не повезло столкнуться со скрытым оружием семьи Тан, то шанс на выживание будет невелик.

Мужчина в черном хохотнул и потянул за поводья, больше не обращая внимания на оробевших бандитов.

- Но!

Повозка медленно тронулась в путь, оставляя позади тринадцать мечников, и никто из них не посмел помешать ей.

Стоило только повозке отъехать от бандитов на три ли, как мужчина в черном наконец опустил чашу с вином, позволяя прежней улыбке сойти с лица. Прокашлявшись, он вытер кровь из уголков рта и пробормотал:

— Что же все-таки учитель поручил мне перевозить на этот раз? Всю дорогу меня преследуют мастера.

Стоило только ему договорить, как он, что-то почувствовав, натянул поводья и запрыгнул на крышу повозки. Там стоял человек. Ему было около тридцати, но волосы на голове его были белы и развевались на ветру. В руках незнакомец держал нефритовый меч, что в целом делало его похожим на небожителя.

— Тан Лянь? — усмехнулся мужчина, оборачиваясь. Легко оттолкнувшись, он спрыгнул с повозки и мягко приземлился на стоявшее неподалеку высохшее дерево.

Свет отразился от метательного ножа Тан Ляня, но в цель оружие не попало.

— Ты знаешь мое имя? — зрачки мужчины в черном резко сжались.

— Совсем скоро мы снова встретимся, — сказал беловолосый незнакомец вместо ответа, возвращая меч в ножны и усмехаясь.

В этот миг повозка быстро тронулась дальше, оставляя позади себя лишь комья снега.

— Белые волосы и нефритовый меч... да еще и такой хороший цингун[3]. И почему учитель раньше никогда не упоминал об этом мастере?

С приходом ночи метель лишь усилилась, и Тан Ляню пришлось ненадолго остановиться и завести повозку в полуразрушенный храм. Там он сел у костра, но все мысли его все еще занимал таинственный беловолосый мужчина. Когда тот появился на крыше повозки, то от одной его жажды убийства снег, казалось, мог полететь в другую сторону. Но стоило Тан Ляню напасть на него, как стало ясно, что незнакомец вовсе не собирается драться. Правда, приняв во внимание его цингун и жуткую жажду убийства, Тан Лянь не был уверен в своей победе в том случае, если бы они все же сразились.

— До чего странный человек... — мужчина бросил соломинку, что до этого мусолил между пальцами, в костер. У входа в храм послышалось ржание лошадей. Взмахом руки потушив огонь, Тан Лянь быстро подпрыгнул высоко вверх и притаился за потолочной балкой.

— Эта метель слишком уж сильная... Сколько времени пройдет, прежде чем снег поуляжется? — громко жаловался один голос, широко распахивая двери храма и плюхаясь на землю. Кажется, это был юноша.

— Гм! Если б не мои прекрасные кони, что могут за день пробежать тысячу ли, этой ночью мы бы вообще спали на открытом снегу! — лениво откликнулся другой голос. Он был нетороплив, но, судя по всему, принадлежал человеку, на несколько лет постарше юноши.

— Эй-эй-эй, ты постоянно твердишь о своих конях с тех пор, как мы выехали! Ты их продать пытаешься? — в голосе юноши слышалось недовольство.

— Сперва давай разожгем костер, — другой человек не обратил ни малейшего внимания на возмущения своего спутника.

— Кстати... в этом храме почти не холодно, — в голосе юноши послышалось недоумение, — Как будто...

— Будто кто-то совсем недавно жег здесь костер? — другой человек присел на корточки и коснулся золы, а затем обернулся к юноше. — Теплая.

Тан Лянь, до этого просто лежавший на балке, открыл глаза. Беззвучно перевернувшись на живот, он свесился вниз и замахнулся; метательный нож нацелился прямо на человека, нашедшего золу.

— Отлично! Нам же лучше, — восторженно воскликнул юноша. — А то я боялся, что солома будет мокрой и нам не удастся разжечь костер.

"Может быть они простые путники?" — удивленно подумал Тан Лянь. Выпустив из рукава тонкую веревку, он быстро скользнул по ней в дыру в потолке.

Тем временем двое в храме уже разожгли костер и теперь сидели рядом, грея руки. Тан Лянь окинул взглядом их лица, озареные мягким подрагивающим светом. На одном из путников была красная мантия, и сам он выглядел изящно. Другой же, поплотней укутавшись в толстую шубу, лениво привалился к колонне.

— Лэй Уцзе, ты говорил, что идешь в город Сюэюэ, но мы уже дважды свернули не туда. Ты уверен, что хотя бы на этот раз мы идем по правильному пути?

Конечно же эти два спутника были никем иными, как Лэй Уцзе и Сяо Сэ. Вот уже десять дней как они покинули поместье Сюэло, но сильная метель мешала им двигаться быстрее.

— На самом деле, — неловко хихикнул Лэй Уцзе. — Я в первый раз еду в город Сюэюэ... Но сейчас я точно уверен, что мы идем в правильную сторону!

Стоило Тан Ляню услышать слова "город Сюэюэ", как сердце его екнуло, и взгляд сразу же остановился на Лэй Уцзе.

Кажется, его фамилия была Лэй? Может быть, он имеет какое-то отношение к семье Лэй из зала Пили, что в Цзяннане? Но все же Тан Лянь никогда не слышал о ком-то с таким именем.

В последний раз окинув взглядом юношу, мужчина отвернулся, равнодушно хмыкнув. Этот паренек его больше не интересовал.

— Сяо Сэ... — вдруг нахмурился Лэй Уцзе, старательно втягивая в себя воздух. — Ты чувствуешь этот запах?

— Запах? — Сяо Сэ открыл глаза и тоже принюхался. — Пахнет цветами... Думаю, это розы.

Лэй Уцзе встал и оглянулся на входную дверь.

— Откуда посреди снежных полей возьмутся розы?

— Ниоткуда. Пахнет розовой водой. Ее делают лишь в Арабском халифате, в городе Чань, на острове Ява и у хуэйхуэй, так что нигде, кроме как в столице в павильоне Байхуа эту розовую воду купить нельзя.... — сказав так, Сяо Сэ перевел взгляд на вход, где неизвестно уже сколько времени стояла женщина.

Она была невероятно красива и изящна, облаченная в тонкое пурпурное платье, легко развевающееся на ветру. Серебристый свет луны струился по ее телу, и вся она казалась прекрасной статуей, выточенной из чистейшего нефрита. Незнакомка вошла внутрь и едва заметно улыбнулась путникам. В храме отчетливо запахло розами, и женщина улыбнулась шире, отчего морозный воздух будто потеплел.

— Кто бы мог подумать, — произнесла она, и голос ее мягкими переливами ласкал слух, — В этих диких землях все еще можно повстречать столь культурного и понимающего стиль человека. Я долго упрашивала хозяйку павильона Байхуа, и она продала мне лишь одну бутылочку, но ты отгадал что это, только почувствовав запах.

Сяо Сэ улыбнулся.

— Снаружи ветер и холодный свет луны, у нас же внутри горит костер и очень тепло. Девушка, не желаешь ли зайти и посидеть с нами?

— Нет необходимости, — мягкое лицо женщины украсила улыбка. Она приподняла руку и пригладила развевающиеся волосы.

— Ты очень красива, особенно когда ветер играет в твоих волосах, — Сяо Сэ оглянулся на Лэй Уцзе. — Однако моего младшего братца[4] это не заботит, в его сердце лишь грезы о геройствах. Боюсь, что он не сможет постичь всю красоту женщин.

Тем временем Лэй Уцзе вертел между пальцами золотую карточку, вылетевшую из рукава красавицы, когда она поднимала руку, чтобы пригладить волосы. Естественно, юноша тотчас поднял блестнувшую вещицу. Она была правильной четырехугольной формы, а на ее золотистом покрытии четко виднелся единственный иероглиф.

Смерть.

Лэй Уцзе вдруг вспомнились слухи, которые он любил слушать еще до того, когда вошел в мир боевых искусств. Например, поговаривали, что...

— Юэ Цзи с улыбкой отправляет письмо, а Мин Хоу в ярости убивает людей.

Примечания:

[1] - Главарь говорит 指尖刃 (zhǐjiān rèn), что дословно можно перевести как "лезвие на кончике пальца".

[2] - 小箭 - Звучит как "маленькие стрелы", но и в английской версии, и в дунхуа были дротики, так что я решила поддаться стадному чувству.

[3] - 輕功 - (qīng gōng) цингун. Часто упоминается как искусство двигаться с нечеловеческой скоростью и легкостью. Например, развивая цингун, можно с легкостью бродить по воде, как один небезызвестный персонаж.

[4] - 小兄弟 - (xiǎoxiōngdi) Имеется в виду парень, по возрасту младше говорящего.

Окончание главы