Долг персикового цветка Глава 8

Я резко поднял голову, мое бесстыжее лицо стало горячим, и увидел посасывающего палец Цзиньнина, который уставился на меня, хлопая иссиня-черными, совершенно круглыми глазами. Мордашка прячущегося Цзиншу наполовину выглядывала из-за его спины.

Я кашлянул.

— Этот дядя упал в воду, я передаю ему воздух.

Цзиньнин склонил голову и спросил:

— Передаешь воздух? Что за передача воздуха? Я видел однажды, как папа сделал что-то подобное с мамой. Старший дядя сказал, что это называется поцелуем и что это можно делать после свадьбы. Дядюшка, вы поженились с этим дядей? Почему вам нравится целоваться? Почему вы называете это передачей воздуха?

Я сухо рассмеялся, уж несколько тысяч лет как я веду аскетическую жизнь бессмертного, мое лицо едва не залила краска стыда.

— Э-э-э, это самое… хоть это и очень похоже на поцелуй, я на самом деле спасаю человека. Только мужчина и женщина могут вступить в брак — как я и этот дядя можем быть женаты? Поэтому это просто передача воздуха, а не поцелуй, — я поднял руку и прикоснулся к его макушке. — Не следует рассказывать об этом другим.

Глаза Цзиньнина ярко вспыхнули. Выпятив грудь, он произнес:

— Дядюшка, не беспокойся, конечно я никому не расскажу. Я все понял: когда мужчина делает так с женщиной — это поцелуй, а когда мой дядюшка делает такое с мужчиной — это называется передачей воздуха.

Я поперхнулся слюной и едва не скончался от удушья.

Цзиньнин присел рядом со мной на корточки, уставился, посасывая палец, на Му Жояня и совершенно серьезно произнес:

— Дядюшка, я тоже хочу помочь этому дяде, могу ли и я передать ему воздух?

Почувствовал вселенскую усталость и отбросив всякий стыд, я торжественно сказал:

— Передача воздуха — это боевое искусство. Ты еще мал, тебе нельзя его практиковать и ты не можешь его использовать. Когда повзрослеешь, ты поймешь. Я с этим дядей вернусь в дом, а ты, деточка, поиграй здесь со своим братом, — подняв Му Жояня, я быстро направился в сторону своего двора. По пути я оглянулся и увидел, что Цзиньнин все еще стоит на прежнем месте и выжидательно наблюдает за мной.

В спальне на кровати Му Жоянь откашлялся и, имея возможность дышать, наконец-то медленно пришел в себя.

Я присел рядом с ним на кровать, посмотрел на него и немного приподнял одеяло.

— У утопленника живот раздувается, как колесо, голова распухает, словно ковш. Этот призрак самый безобразный.

Му Жоянь глядел черными бездонными глазами. Я продолжил:

— У призрака самоубийцы, который перерезал себе горло, на шее появляется отверстие, и рисовый отвар, попадая в рот, выходит из дыры на шее. Он не может насладиться жертвоприношениями.

У души умершего, который бросился с обрыва, нет рук и ног, он только и может что передвигаться ползком. У отравившегося ядом чернеет лицо, из семи отверстий его головы* постоянно течет кровь, он не может говорить, потому что извергает и вновь поглощает ядовитые испарения. Тот, кто сгорает заживо, обугливается, и его призрак выглядит так же, как в момент смерти. Еще есть души, которые проглотили золотую пластину с целью самоубийства… — я улыбнулся. — Так что если ты хочешь благополучно отправиться на тот свет и мирно вознестись на небеса, тебе только остается, спокойно приняв свою судьбу, скромно и с достоинством ожидать своего конца.

[*семь отверстий в голове человека: уши, глаза, ноздри, рот].

Тяньшу не мигая смотрел на меня, я убедительно произнес:

— Пусть это будет в последний раз, хорошо?

Му Жоянь все так же молча смотрел на меня, ситуация была немного странной.

Этот бессмертный владыка под его взглядом внезапно почувствовал вину и не сдержался, чтобы произнести:

— Не беспокойся, я…

Неожиданно в этот момент входная дверь распахнулась, и нечто резко влетело внутрь.

— Дядюшка.

Я устало прикрыл глаза. Зачем этот мелкий негодник прибежал сюда.

— Разве я не сказал тебе играть в саду. Где Цзиншу? Веди себя хорошо, у меня есть дела.

Цзиньнин крепко вцепился в полы моей одежды и, скорбно скривив мордашку, произнес:

— Дядюшка, мне больно.

Я сильно надавил на свои пульсирующие виски.

— Где болит? Ты ушибся в саду? Иди к своей матушке, пусть она позовет врача.

Цзиньнин схватил меня за руку и широко открыл рот.

— Здесь. Зуб шатается. Больно.

Я потрогал его шатающийся зуб, который должен был вот-вот смениться на коренной.

— Твои зубы сейчас меняются, когда этот выпадет, вырастет новый. Как при смене молочного зуба может быть больно?

Цзиньнин, работая руками и ногами, вскарабкался на мои колени.

— На самом деле, мне не больно. Папа сказал, что сегодня могут приехать дедушка и дядя, и мы будем есть мясо дикого оленя. Я хочу есть оленину, но зуб шатается, это неудобно, я хочу его выдернуть!

Я в высшей степени возрадовался, что, к счастью, обрел бессмертие и вознесся на небеса будучи молодым, если бы я женился и завел такого ребенка, моя жизнь сократилась бы лет на десять.

Цзиньнин крутился на моих коленях. Му Жоянь откинул одеяло и сел. Цзиньнин тут же повернулся в его сторону, взглянул на него, хлопая глазами, и крикнул:

— Дядя.

Му Жоянь вскинул брови, неожиданно его губы тронула едва заметная улыбка. Цзиньнин тотчас же, словно рыба, увидевшая воду, соскользнул с моих колен.

— Дядя, у меня зуб болит.

Му Жоянь спросил:

— Очень больно?

Цзиньнин подскочил к изголовью кровати и с силой закивал головой. Я увидел, что он уставился на Тяньшу горящими глазами, намереваясь залезть на него, и подумал, что нужно помешать ему. Тело Му Жояня сейчас слабо, словно его только-только склеили клейстером, как оно сможет выдержать вес этого пухлого негодника.

Цзиньнин вцепился руками в колени Му Жояня. Моргая блестящими глазами, он разинул ненасытный рот* и заискивающе улыбнулся, в дыре между зубов повисла серебристая слюна.

[*буквально: пасть размером с таз для крови (о твари, животном); образно: ненасытная утроба, прорва].

— Зуб болит. Дядя, вылечи меня, передай воздух...

Прикрыв его ужасный рот, я с холодным выражением лица схватил это ходячее бедствие за воротник и потащил из дома. Цзиньнин беспорядочно пинался ногами и нахально орал:

— Дядюшка — тухлое яйцо*!!! Дядюшка не дает дяде передать мне...у-у-у...

[*тухлое яйцо; браное: негодяй, прохвост, мерзавец, гадина].

Я вытащил Цзиньнина во внутренний двор, мелкий негодник громко плакал, пачкая соплями всю мою одежду. Находящиеся в галерее служанки тихонько хихикали. Я сделал вид, что ничего не заметил и громко крикнул:

— Няня? Кто-нибудь, проводите этого молодого господина в его комнату!

Две маленькие служанки с поджатыми губами подошли, взяли маленькое бедствие и с уговорами увели его. Некий человек поспешно вошел во двор и, преклонив колени перед этим бессмертным владыкой, произнес:

— Третий господин, ван и старший господин вернулись вместе с уважаемым гостем. Ван приказывает третьему молодому господину немедленно прийти в главный зал.

Этот бессмертный владыка быстро сменил одежду и поспешил в главный зал. Сысянь и Сыюань уже стояли там, на почетном месте для гостей за столом сидел молодой господин в повседневной одежде, часть его чернильно-черных волос была стянута в узел нефритовой заколкой, часть легко и изящно ниспадала на плечи.

Когда я перешагнул через порог, ван Восточного округа сказал:

— Почему ты такой медлительный, ты проявляешь неучтивость к дорогому гостю. Позволь отцу представить тебе господина Чжао, я пригласил его в качестве помощника и отныне он будет жить здесь. Ты должен относиться к нему с уважением и не допускать невнимательного обращения.

Облаченный в повседневные одежды молодой господин встал, и этот бессмертный владыка изумился и одновременно обрадовался. Как будто восточный ветер пронесся сквозь три тысячи распустившихся ярких персиковых деревьев.

И среди тысячи пышно цветущих изящных персиковых цветов он мне мягко улыбнулся.

— Скромный Чжао Хэн приветствует господина Сымина.

Окончание главы