Принц-полукровка Глава 24

Следующие несколько дней разговор с Альбусом никак не мог выйти у меня из головы. Теперь, когда я понимал силу защиты, которой обладал Поттер, я впервые позволил себе мысль, что, возможно, план директора был не таким уж безумным. Конечно, я никогда не пойму, как он мог быть уверен в том, что Квиррелл не применит Аваду Кедавру или другое проклятье, которое с легкостью убило бы Поттера, но факт остается фактом — мальчишка жив, Квиррелл уничтожен, Темный Лорд снова бежал.

И, тем не менее, я не мог заставить себя поверить в слова Дамблдора: «Все закончилось». Нет, не закончилось — все только начинается. Будут новые попытки Лорда вернуться к власти, новые рискованные планы с участием Поттера — остается надеяться, что впредь они будут не настолько опасны.

Глубоко вздохнув, я поднял взгляд на Кубок школы, стоящий у меня в комнате.

Кубка по квиддичу в этом году мы лишились, и, хотя баллы факультетов указывают на победу Слизерина, мне почему-то кажется, что и Кубок школы будет отобран. Альбус не поздравил меня, как обычно, а лишь таинственно улыбнулся и не сказал ни слова.

Что ж, церемония награждения начнется всего через несколько минут — там все и прояснится.

Окинув свое отражение в зеркале безразличным взглядом, я вышел из подземелья и направился в Большой зал.

— Поздравляю, профессор! — радостно воскликнула Аурелия Свонденсон, проходя мимо.

— Очередная ежегодная победа! — гордо добавил Гленз. Его лицо тоже сияло, и мой желудок скрутило от плохого предчувствия.

Большой зал был украшен в зелено-серебряных цветах, и я непроизвольно расслабился, ощущая неожиданный прилив спокойствия.

Может, я и правда излишне параноидален.

Альбус улыбнулся, увидев меня, и я кивнул ему в ответ, усаживаясь на свое место.

Постепенно зал заполнялся все большим и большим количеством студентов, которые переговаривались и выжидающе глядели на дверь.

Ждут Поттера. Да, после случившегося в подземельях мальчишка стал героем: хотя никому точно не было известно, что именно произошло, слухи все равно успели облететь всю школу.

Какая до омерзения знакомая ситуация.

Нахмурившись, я оглядел стол гриффиндорцев. Уизли и Грейнджер уже на месте, стало быть, Поттер чувствует себя достаточно хорошо для того, чтобы передвигаться самостоятельно.

Внезапно повисшая тишина сразу дала понять, кто почтил нас своим присутствием.

Поттер, к моему безграничному удивлению, покраснел и поспешил усесться между друзьями, старательно игнорируя взгляды вокруг.

Странно, а где же победная улыбка? Или это такой новый вид привлечения еще большего внимания? Меня бы это не удивило, но...нет. Не похоже, что он этим наслаждается. Наверное, еще не пришел в себя окончательно.

— Итак, еще один год позади! — воскликнул Дамблдор. — Но перед тем как мы начнем наш фантастический пир, я немного побеспокою вас старческим брюзжанием и пустой болтовней. Итак, позади остался отличный учебный год. Я надеюсь, ваши головы немного потяжелели от полученных знаний по сравнению с тем, какими они были вначале. Впрочем, впереди у вас все лето для того, чтобы привести свои мысли в порядок и полностью избавиться от них до начала следующего семестра. А сейчас, как я понимаю, мы должны определить, кто выиграл соревнование между факультетами. Начнем с конца. Четвертое место занял факультет Гриффиндор — триста двенадцать очков. Третье — Хаффлпафф, у них триста пятьдесят два очка. На втором месте Рейвенкло — четыреста двадцать шесть очков. А на первом Слизерин — четыреста семьдесят два очка.

Слизеринский стол тут же взорвался аплодисментами и радостными выкриками. Я не смог сдержать полуулыбку, наблюдая за их реакцией.

— Да, да, браво, Слизерин. Однако мы не учли последних событий.

Повисла мертвая тишина. Я крепко сжал зубы, видя, как лица слизеринцев искажают тревога и подозрение.

— Итак. В связи с тем, что в свете последних событий некоторые ученики заработали баллы... Подождите, подождите... Ага... Начнем с мистера Рональда Уизли — за лучшую игру в шахматы в истории Хогвартса я присуждаю факультету Гриффиндор пятьдесят очков! — все ученики тут же зашептались, многие зааплодировали. Я молча слушал, уже зная, что последует за этим. — Далее... мисс Гермиона Грейнджер. За умение использовать холодную логику перед лицом пламени я присуждаю факультету Гриффиндор пятьдесят очков. И наконец, мистер Гарри Поттер, — тишина снова стала абсолютной. — За железную выдержку и фантастическую храбрость я присуждаю факультету Гриффиндор шестьдесят очков.

Теперь бурными аплодисментами взорвался не только стол Гриффиндора: к ним присоединились Рейвенкло и Хаффлпафф, а я яростно уставился на Дамблдора.

Пятьдесят очков Уизли — что ж, я бы не дал и двадцати, но все же это как-то можно понять.

Грейнджер — даже я вынужден признать, что девчонка довольно умна и именно ее сообразительность спасла жизни двум юным идиотам.

Поттер...Не могу оспорить эти шестьдесят баллов. Хотя, с другой стороны, это неправильно. Что именно поощряет Дамблдор? Храбрость или же безрассудство, которое могло привести к смерти? Будем надеяться, это единичный случай. Не хватало еще с детства внушать мальчишке, что то, что он рискует своей шеей, потом непременно получит вознаграждение.

Дамблдор поднял руку, и я крепко вцепился в край стола, продолжая испепелять директора взглядом.

— Храбрость бывает разной, — снова начал он, и я мысленно взмолился:

«Не делай этого! Не нужно!»

— Надо быть достаточно отважным, чтобы противостоять врагу. Но не меньше отваги требуется для того, чтобы противостоять друзьям! И за это я присуждаю десять очков мистеру Невиллу Лонгботтому!

Одновременно с громкими торжественными воплями я ощутил такую волну гнева, что стоящий передо мной кубок задрожал. Быстро взглянув на слизеринцев, я сразу отмел мысль об отдыхе сегодня. Нет, я проведу ночь вместе с учениками своего факультета, успокаивая их и предлагая необходимую поддержку.

Хлопок в ладоши — и зелено-серебряные декорации сменились на красно-золотые.

Желая продемонстрировать слизеринцам, что лицо нужно держать, несмотря ни на что, я повернулся к МакГонагалл и протянул ей руку.

— Поздравляю, — выдавил я, и ее лицо засияло улыбкой.

Чувствуя всепоглощающую обиду за свой факультет, я отвернулся и тут же встретился взглядом с Поттером.

Несколько секунд он оценивающе смотрел на меня, а потом, презрительно усмехнувшись, вернулся к разговору с друзьями.

Маленький, неблагодарный щенок!

Я почувствовал, как ярость готовится выплеснуться наружу, и изо всех сил затолкнул ее обратно, пытаясь очистить сознание.

Я разозлюсь. Позже. Сейчас ко мне приковано внимание слишком многих людей.

* * *

Утром слизеринцы пришли в Большой зал невыспавшимися, но собранными и демонстрирующими холодное безразличие. Я, наблюдая за ними из-за преподавательского стола, ощущал гордость и злорадство.

Одним унижением их не сломить — они выше всего этого.

Смотреть на Дамблдора я упорно отказывался.

Когда ученикам пришло время отправляться на Хогвартс-Экспресс, я стоял на смотровой площадке одной из башен, провожая их взглядом. Очередной учебный год подошел к концу — очередные несколько месяцев, которые можно провести в тишине и спокойствии. Наверное, я должен радоваться, но ощущались почему-то только горечь и странное опустошение. Как будто я лишился чего-то важного.

— Снова здесь, Северус?

Я даже не обернулся, услышав голос Дамблдора за спиной.

— Что вам нужно?

— Я подумал, нам стоит поговорить.

— Не имею ни малейшего представления, о чем.

— Северус, — Дамблдор тяжело вздохнул. — Будет вам. Глупо расстраиваться из-за второго места в межфакультетском соревновании вместо привычного первого. К тому же, вы ведь не можете отрицать, что причисленные Гриффиндору баллы весьма и весьма заслужены.

— Поттеру — да. Грейнджер — да. Уизли — возможно. Но не Лонгботтому. Вы намеренно сделали это, для того чтобы обеспечить своему драгоценному Гриффиндору победу. Вы не подумали о других детях, которых унизили там, прилюдно, о детях, чью радость уничтожили, как будто она ничего не стоила. Вы хоть знаете, сколько эта победа значила для них? Как они на нее рассчитывали? А вы... — я поджал губы, пытаясь подобрать нужные слова. — Вы повели себя с ними так, словно они заведомо хуже, показали, что ни во что их не ставите, а ведь среди них были и семикурсники, для которых это унижение будет последним, что они запомнят, и первокурсники, для которых с подобного несправедливого проигрыша наоборот все началось! И, самое главное, вы не считаете это неправильным. А я считаю! Вы директор, а потому вам нельзя так явно демонстрировать свое предпочтение одним ученикам и пренебрежение — другим!

Я замолчал, жалея, что поддался этому сентиментальному порыву. Все равно ведь моя речь ничего не изменит и Дамблдор продолжит поступать так, как считает нужным.

Долгое время стояла тишина, и я уже начал думать, что он ушел, но тут снова раздался его грустный голос:

— Факультету Слизерин невероятно повезло, что у них есть вы, Северус, и я знаю, что вне зависимости от обстоятельств, вы никогда не дадите их в обиду.

— Я могу только поддержать их. Это предел моих возможностей.

— И этого вполне достаточно.

— Нет, — выплюнул я, покачав головой. — Вы сами делаете из них изгоев, а потом говорите, что из Слизерина выпускается самое большое количество темных волшебников. Но это вы делаете их такими — вам наплевать на них, эти дети никому не нужны в школе, кроме меня! Я прекрасно все помню, директор. Прошло не так много лет с тех пор, как я сам закончил Хогвартс.

— Я думаю, в вас говорят эмоции, Северус. И это понятно. Но все же надеюсь, что на самом деле вы так не думаете, а если и думаете...Что ж, хочется верить, что когда-нибудь вы поймете мои мотивы.

Я не ответил, продолжая сосредоточенно изучать взглядом горы.

Послышались тихие шаги — Дамблдор ушел, и я, наконец, остался в одиночестве.

Понять его мотивы. Не думаю, что когда-то такое случится: в этом человеке слишком много загадок и тайн, порой таких мрачных, что я не уверен, хочу ли вообще их знать.

Пускай благополучие слизеринцев никого не волнует, но они действительно нужны мне. Возможно, нужны куда больше, чем те же гриффиндорцы — МакГонагалл.

Гриффиндорцы.

Поттер.

При мысли о нем у меня на губах появилась усмешка.

Даже если мальчишка победил Темного Лорда на этот раз, он все равно остается самодовольным лентяем, которому позволяют слишком многое. Жду не дождусь, когда он вернется в школу и у меня вновь появится возможность сбивать с него спесь.

Да, из-за Поттера жизнь больше не будет прежней. Но, может быть, это не так уж обременительно — защищать его.

***

— Северус! Северус, мне нужно с тобой поговорить. Северус, черт тебя побери, иди сюда!

Яростные выкрики, доносившиеся из гостиной, резко прервали мой сон. Я моментально вскочил на ноги, хватая палочку с тумбочки, и только спустя мгновение, различив голос Люциуса, опомнился. На смену тревоге пришло раздражение.

Накинув мантию, я вышел из комнаты и недовольно уставился на голову Малфоя, висящую у меня в камине.

— Люциус, — мой голос не скрывал враждебности, — могу я поинтересоваться, что такого случилось, что ты поднимаешь меня с постели в половину шестого утра?

— Министерство устраивает очередной рейд! — воскликнул он. — На этот раз они могут прийти ко мне, а уж ты-то должен знать, чем это может грозить!

— Догадываюсь, но это все равно не объясняет, почему ты решил связаться со мной.

— Хватит, Северус, — в глазах Люциуса засверкал такой гнев, что я невольно напрягся. — Что затеял Дамблдор? Это ведь его рук дело, а ты, если мне не изменяет память, обязан следить за ним, контролировать каждый его шаг!

— Ты заблуждаешься, если считаешь, что мои возможности безграничны, — проговорил я холодно. — Дамблдор не докладывает мне о всех своих действиях, я обладаю исключительно той информацией, которой он считает нужным поделиться. Без его ведома узнать что-либо практически невозможно. И потом, с чего ты вообще взял, что за организацией рейдов стоит Дамблдор? Я думал, их проводит Министерство.

— Фадж — жалкий дурак, — рассерженно выплюнул Люциус. — Он у меня под колпаком, я сам руковожу его действиями, и, будь уверен, по своей воле против меня он не пойдет. Более того, в этих рейдах участвует Артур Уизли. Ни о чем тебе не говорит?

Я на секунду задумался, а потом осторожно произнес:

— Насколько я знаю, он работает в отделе, занимающимся контролированием использований маггловских изобретений.

— Именно! И это не имеет ни малейшего отношения к поиску магических артефактов и прочего. Фадж, разумеется, пытается уверить, что им людей не хватает, но я не настолько глуп, чтобы удовлетвориться подобным объяснением. Уизли выполняет приказы Дамблдора, и именно старик руководит всей операцией. Только ему Фадж не посмел бы возразить!

— Все же, Люциус, не понимаю, чего ты хочешь от меня, — я устало откинул волосы с лица. — Пристальнее следить за Дамблдором? Я и так делаю все, что в моих силах. Если оступлюсь — вызову подозрения, а я не собираюсь рисковать своим положением. Ты ведь в курсе, что, пока Дамблдор предоставляет мне защиту, я в безопасности, — на моих губах появилась усмешка. — И я могу не волноваться, что Министерство нагрянет с обыском в мои подземелья.

— Ты ведь не живешь в Хогвартсе постоянно, Северус, — теперь усмехнулся Люциус. — У тебя тоже есть дом, и, пока ты находишься в школе, любой может его посетить.

— Боюсь, охранные чары, наложенные на него, настолько сильны, что ни одному аврору их не взломать, — с довольным видом возразил я. — Следовательно, ни у кого нет возможности войти незаконным путем, а официального разрешения им ни за что не получить. Дамблдор будет против, и если Фадж действует по собственной инициативе, с ним он, как ты сам недавно заметил, ссориться не станет, так что мне не о чем беспокоиться.

С лица Люциуса сошло насмешливое выражение, и он негодующе фыркнул.

— Да уж. Ты неплохо устроился, Северус. И все же, я пришел к тебе не только для разговора. Я хочу попросить тебя об одной услуге. Именно из-за тех причин, что ты только что привел.

— Правда? — заинтересовался я, придвигаясь ближе к камину. — Что ж, внимательно слушаю.

— У меня есть некоторые вещи, — поколебавшись, начал он. — Несколько артефактов, несколько зелий. Как ты понимаешь, я не могу оставить все это у себя. Мне нужно место — безопасное место, где можно было бы спрятать их на время. Я решил обратиться к тебе.

На сердце каким-то непостижимым образом потеплело оттого, что, несмотря на десять лет пропасти между нами, Люциус все еще доверяет мне. Доверяет настолько, что готов отдать на хранение ценнейшие вещи, которым наверняка очень много лет и каждая из которых, скорее всего, обладает внушительной историей.

С другой стороны, выбор Люциуса был вполне обоснованным и понятным: покровительство Дамблдора делало меня практически неприкосновенным.

Вслух я скептически осведомился:

— А больше тебе их некуда переместить? Ты ведь не думаешь, что я с легкостью спрячу у себя незаконные и — вне всяких сомнений — темные объекты?

— Я говорю не обо всем, а о какой-то части, — нахмурился Люциус. — Разумеется, у меня есть и другие варианты: что-то я оставлю в тайниках дома, что-то передам Горбину. Ты же знаешь, старик всегда готов скупить все, что предложат, и отдать при этом неплохую сумму. Но в то же время у меня есть кое-что, что я не могу ни продать, ни оставить в поместье, поэтому и обратился за помощью к тебе.

Несколько секунд я сверлил его пристальным взглядом. Потом уже хотел было открыть рот, но тут Люциус тихо прибавил:

— Я буду твоим должником, Северус.

Люциус Малфой в должниках. Кто в здравом уме откажется от такой возможности?

— Хорошо, — как можно небрежнее произнес я. — Думаю, никаких проблем мне это не создаст.

— Отлично, — Малфой довольно улыбнулся. — Тогда займемся этим прямо сейчас. Жду тебя у себя, — и он исчез в пламени.

Выждав минуту, я шагнул в камин и проговорил:

— Малфой-мэнор.

* * *

Когда я вернулся, было уже восемь. Еще час я потратил на то, чтобы разместить у себя все те вещи, что мне передал Люциус, предварительно исследовав каждую из них на наличие темной магии.

Интересно, одобрил бы Альбус то, что я сделал? Скорее всего — да, ведь поддерживать хорошие отношения с Люциусом входит в мои обязанности, и даже если бы я отказал ему сегодня, он без труда нашел бы кого-то еще.

Глубоко вздохнув, я вновь взглянул на часы и решительно вышел из подземелий.

Альбус почему-то настаивал на том, чтобы все преподаватели, остающиеся в школе на каникулы, собирались за столом вместе. Как по мне, только из-за подобного безумства в летнюю пору от Хогвартса благоразумнее держаться подальше, но в этом году директор попросил меня остаться. Вот уже несколько недель я безуспешно пытался выяснить, зачем, и если бы не присутствие отличной лаборатории для зелий, уже давно вернулся бы в Тупик Прядильщиков, игнорируя сбивающие с толку указания.

Напряжение, царившее в Большом зале, почувствовалось, едва я зашел внутрь. Помрачнев, я оглядел стол и с изумлением заметил, что мое обычное место занято странным на вид человеком, всем своим обликом до отвращения напоминающим амбициозного актера дешевого балагана.

Презрительно скривив губы, я приблизился, и до меня донеслось шипение МакГонагалл:

— Я ведь сказала вам, что здесь сидит Северус.

На незнакомца устремились неприязненные, враждебные взгляды всего преподавательского состава. Пораженный таким редким единодушием, я вопросительно посмотрел на Дамблдора, который изо всех сил старался сдержать улыбку.

Улыбающийся таким образом директор — всегда повод для паники.

Не успел я вымолвить и слова, как вдруг недоразумение, совершенно не смущенное моим выражением лица, жизнерадостно заговорило:

— Думаю, профессор не будет против уступить мне сегодня. В конце концов, такой прекрасный день: мы все, наконец, познакомились!

От возмущения я некоторое время молчал. Опомнившись, вкрадчиво отозвался:

— Хочу заметить, я по-прежнему не имею ни малейшего представления о том, кем вы являетесь.

На лишенной всякого намека на интеллект физиономии отразился шок.

— Вы никогда обо мне не слышали? Неужели наш уважаемый директор Дамблдор не сообщил вам замечательные новости? Что ж, тогда позвольте представиться, — вскочив на ноги, он церемонно поклонился. — Гилдерой Локхарт, рыцарь ордена Мерлина третьей степени, почетный член Лиги защиты от темных сил, пятикратный обладатель приза «Магического еженедельника» за самую обаятельную улыбку и... — он сделал драматическую паузу, словно давая остальным время наполниться чувством запредельного уважения к творцу таких выдающихся подвигов. — Профессор защиты от темных искусств школы Чародейства и Волшебства Хогвартс — в нынешнем году, надо заметить. Другая работа не ждет, дорогой коллега, другая работа не ждет.

Прежде чем я успел взорваться от негодования и проклясть идиота, поспешно заговорил Дамблдор:

— Северус, думаю, на сегодня вы можете присоединиться ко мне, — он благожелательно улыбнулся и наколдовал еще один стул, втиснув его между своим и Синистры. — Не стоит омрачать столь чудесный день нелепыми недопониманиями.

Нелепые. Недопонимания.

Оскалив зубы в безмолвном рычании, я резко развернулся и двинулся к директору, перечисляя про себя названия зелий по алфавиту и мысленно расписывая их свойства. Сочувственная и понимающая полуулыбка Минервы, посланная через стол, заставила меня почувствовать себя немного лучше. По крайней мере не один я разозлен настолько, что с трудом сдерживаю вертящиеся на языке проклятья. Интересно, чем пытается отвлечь себя МакГонагалл? Наверное, прикидывает, какое заклинание для трансфигурации лучше подойдет, чтобы превратить волосы этого кретина во что-то более подходящее его дурацкой мантии.

— Будет вам, Северус, — миролюбиво заметил Дамблдор, наблюдая, как я с непроницаемым видом гипнотизирую пустую тарелку. — Гилдерой уезжает сегодня, он просто решил остаться на завтрак. А вас я бы попросил зайти ко мне, если у вас нет планов. Мне бы хотелось кое-что обсудить.

Как всегда. Летом ничего не изменилось, каникулы наступили только для студентов.

Профессор защиты. Должно быть, это шутка. Не мог же Альбус действительно нанять кого-то еще безумнее, чем Квиррелл? В этом году ученикам нужны настоящие практические занятия, а только по одному виду этого самозванца можно понять, что уроки станут пародиями.

Хотя я не имею ничего против того, чтобы ошибаться. Пусть он и ведет себя, как клоун, но если у него и правда есть опыт...

От смехотворности этого предположения захотелось фыркнуть.

Завтрак казался бесконечным. Наверное, в частности из-за того, что никто из моих коллег — настоящих коллег — не притронулся к блюдам. Говорливый полудурок — Локхарт, кажется — сбивал всех с толку постоянными рассказами и историями, которые, как мне показалось, сочинял прямо на ходу, отказывался понимать намеки и не оставлял в покое, увлеченный потоком своих примитивных суждений.

— Мерлин, сколько уже времени! — воскликнул он несколько минут спустя. — Боюсь, мне пора идти. Не хочется оставлять вас, друзья, но ведь мы еще увидимся, причем не один раз. А меня сейчас ждут в Министерстве: им снова нужна консультация. Не могу же я отказать, верно? — Локхарт, ухмыляясь, повернулся к Дамблдору: — Благодарю за ваше предложение, директор! Польщен, чрезвычайно польщен. Что ж, до следующей встречи!

Я наблюдал, как он гордо прошествовал к выходу, оставляя позади себя безмолвствующий коллектив. Стоило ему скрыться за дверью, как Минерва, лопаясь от злости, проговорила:

— Что все это значит, Альбус? Не можете же вы всерьез рассматривать кандидатуру этого человека на должность учителя нашей школы!

— Вынужден признать, Минерва, что не просто рассматриваю, а уже одобрил ее, — удрученным голосом известил Дамблдор. — Более того — я сам попросил мистера Локхарта занять это место.

— Подобное абсолютно невозможно! Немыслимо!

— У меня такое чувство, словно мы участвуем в комедии абсурда, — кисло добавил я. Надеяться, что директор, никогда не меняющий своих решений, передумает, не приходилось, поэтому оставалось предположить, что он либо окончательно лишился рассудка, либо перешел к исполнению очередного безумного, но, тем не менее, гениального плана.

Слушая громкие протесты возмущенных профессоров, я мог только мрачно задаться вопросом, сколько времени на этот раз у меня уйдет на то, чтобы его разгадать.

* * *

— Прошу, присаживайтесь, Северус.

— Могу ли я рассчитывать, что вы вызвали меня для того, чтобы прояснить, по какой причине мои студенты будут лишены возможности изучить полноценный курс защиты от темных искусств? — поинтересовался я, стараясь придать тону нейтральный оттенок.

Глаза Дамблдора весело заблестели.

— С чего вы так категоричны, Северус? Вы же увидели Гилдероя впервые.

— Лучше бы не видел, — немедленно парировал я. Директор тяжело вздохнул.

— Не буду лукавить — этот человек начисто лишен преподавательского таланта, не говоря уже об опыте. Скажу больше: я вообще сомневаюсь, что он смог бы сдать экзамены, предназначенные второму курсу.

От негодования я на несколько секунд лишился дара речи. Потом воскликнул:

— Но это же сумасшествие, Дамблдор! Что и кому вы пытаетесь что-то доказать? Ради чего все это?

— Ради Гарри, Северус.

Который раз за день я впал в ступор.

— Поттер? Причем здесь он?

— Вы несколько раз давали понять, что считаете его удивительно похожим на отца своими выходками в частности и поведением — в целом. Это по-прежнему так?

— Конечно! — я завелся с пол-оборота. — Самовлюбленный и эгоистичный, ни во что не ставит других, считает, что ему все позволено только из-за совершенно надуманной славы! Более того — абсолютно ленивый, недалекий, не знающий благодарности мальчишка! — на последних словах я осекся, уловив, сколько горечи в них прозвучало. Не хватало еще в очередной раз показаться директору незрелым ребенком. Меня ведь на самом деле не волнует, насколько Поттеру безразлично то, что я спас его бесполезную шкуру несколько раз за прошедший год.

— Вообще-то я полагаю, что вы несколько преувеличиваете, Северус, — осторожно произнес молчавший до этого Дамблдор. — Но в общих чертах вы, возможно, и правы. В будущем мальчику не раз придется пройти искушение славой, и нужно позаботиться, чтобы в ближайшее время у него перед глазами появился наглядный пример того, что бывает с людьми, которые пресыщены чужим вниманием. Пресыщены настолько, что забывают о настоящей жизни и в итоге теряют даже то, что имели до этого.

Я заскрежетал зубами.

— Прекрасно понимаю, что вы имеете в виду, директор. Но меня приводит в замешательство тот факт, что вы готовы поставить под удар образование учеников всей школы только для того, чтобы попытаться наставить на верный путь одного испорченного сопляка. Что может не получиться, учитывая степень его избалованности. Вполне вероятно, что он просто найдет в Локхарте своего кумира.

— О, я сомневаюсь, Северус, — хмыкнул Альбус. — Видите ли, Гилдерой излишне склонен к театральным эффектам и драматизации своих действий. Ничего, кроме отвращения, в Гарри он вызвать не должен, но на всякий случай в эту игру также включитесь вы.

— Правда? — это заинтересовало меня до такой степени, что я на время забыл о своем негодовании. — Каким же образом?

— Уверен, задача доставит вам искреннее удовольствие. Вам стоит изредка, так сказать, ставить нашего дорогого профессора на место, на глазах у Гарри.

— Хм, — я не смог скрыть кривую улыбку. Возможно, этот год не будет таким уж плохим.

— Но не переусердствуйте, — поспешил предупредить Альбус. — В конце концов, Гилдерой — наш новый сотрудник и, как бы то ни было, постоянно опускать его перед лицом всей школы было бы негуманно.

Да, гуманно — только если изредка.

Но возражений у меня не было.

— Так я могу рассчитывать на вашу помощь, Северус? — Дамблдор не мигая смотрел на меня. — Вы согласны помочь мне в убеждении Гарри, что слава — это еще не все?

— Естественно. В конце концов, весь последний год я именно этим и занимался, — язвительно напомнил я, чувствуя странное удовлетворение от осознания того, что хоть кто-нибудь в этой школе со мной солидарен. Обнаружить, что директор, наконец, начал разделять мою точку зрения насчет Поттера — просто предел ожиданий. — Не имею ничего против того, чтобы несколько ужесточить меры.

— Только немного, Северус. Не заходите слишком далеко.

Я усмехнулся краешком рта, но потом снова нахмурился.

— И все же, Дамблдор, нанимать некомпетентного преподавателя на весь год только из-за мальчишки...Не кажется ли вам это излишне радикальным методом?

— Речь не об обычном мальчике, — тихо возразил он, — а о Гарри Поттере.

Не успел я выдать очередную уничижительную ремарку в ответ на эту возмутительную фразу, как дверь кабинета с грохотом распахнулась и внутрь ворвался Хагрид. По его щекам водопадом струились слезы, исчезая в косматой бороде, и мне едва удалось сдержать возглас отвращения.

— С Гарри что-то случилось! — заголосил он. — Что-то плохое...ужасное!

Я оцепенел, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Ладони судорожно сжались в кулаки, и я резко поднялся на ноги, выжидающе взглянув на Альбуса.

Одно слово. Только одно его слово — и я тут же отправлюсь на поиски невыносимого мальчишки, который продолжает отравлять мою жизнь даже на каникулах.

— Не мог бы ты прояснить, Хагрид? — хмуро поинтересовался Альбус. Великан, размазывая слезы, проговорил:

— Сколько ж времени-то прошло уже! Я, это, письма ему писал, но он еще ни на одно не ответил. Ни на одно, профессор! Думаю он, того...в беду попал! Выручать его ехать надо! Вдруг эти треклятые магглы с ним что-то сделали? Они ж, вы знаете, они его...

— Довольно, Хагрид! — громкое восклицание Дамблдора заставило меня округлить глаза. Давно в его голосе не звучало таких стальных ноток. — Я уверяю тебя, ты преувеличиваешь. За Гарри тщательно присматривают, а причин, по которым он не отвечает, может быть достаточно.

— Но...но...вдруг что-то все ж случи...

— Да что с ним могло случиться?! — не выдержав, прошипел я. — Мальчишке, должно быть, элементарно лень браться за перо и пергамент, а вы развели ничем не обоснованную панику! Неужели в вашу громадную голову не приходила такая мысль? Или, вопреки пламенным заверениям директора, ваш мозг слишком мал, чтобы додуматься до этого самостоятельно?

— Хватит, Северус! — сердито воскликнул Дамблдор. — Хагрид, — его голос заметно смягчился, — мы поговорим об этом позже, ладно? Но уверяю тебя, нет никаких причин для беспокойства. С Гарри все хорошо.

Растерянный великан еще несколько секунд потоптался на месте, а потом кивнул.

— Хорошо, я тогда....того...пойду, что ли... Но вы там проверьте, а то неспокойно мне, предчувствие нехорошее!

Только предостерегающее выражение лица Альбуса заставило меня удержаться от очередной резкой реплики.

Когда лесничий, наконец, вышел, Дамблдор укоризненно покачал головой.

— Это было не очень-то вежливо, Северус. Или вы уже вошли в роль?

— А что, есть нечто необъяснимое в том, что идиоты меня раздражают? — огрызнулся я.

— Хагрид заслуживает уважения. Хотя бы из-за своего доброго сердца.

Я в очередной раз заскрежетал зубами, рискуя стереть их в порошок.

— Как бы там ни было, давайте вернемся к нашему разговору, — предложил Дамблдор. — Есть еще кое-что, что я считаю нужным вам сказать. Я знаю, что вы и так все время настороже, но все же остерегайтесь Гилдероя. У него есть одна чрезвычайно скверная привычка: он любит стирать память людям о неугодных ему моментах. Именно так он и получил свою славу, хотя об этом мало кому известно.

— Он популярен только потому, что безнаказанно корректирует память другим?!

— Боюсь, что да. Видите ли, из-под его пера вышло множество книг о якобы совершенных им подвигах, но совершал их совсем не он.

— Омерзительно! — с отвращением выплюнул я. — Это нужно остановить!

— Согласен. Так мы и сделаем, но только через год, Северус. Его слава нам еще понадобится.

Брезгливо скривившись, я неохотно кивнул.

— Это все?

— Пока да, можете идти. А мне еще необходимо переговорить с Хагридом... Если хотите — заглядывайте вечером на чашечку чая. Я всегда буду вам рад.

Скупо улыбнувшись, я кивнул и двинулся к выходу, но на пороге остановился.

— Вы же проверите Поттера? — поколебавшись, спросил я. — Просто на всякий случай?

— Разумеется, Северус, — слова директора прозвучали тепло.

Успокоенный ответом, я снова кивнул и вышел за дверь.

* * *

— Вот как? Значит, Гилдерой Локхарт. Кто бы мог подумать, — Люциус насмешливо фыркнул, откидываясь на спинку высокого стула. — Дамблдор решил повысить репутацию своей школы с помощью привлечения яркой, но, увы, безмозглой знаменитости.

— Ты знаком с ним? — отстраненно поинтересовался я, рассматривая темно-рубиновую поверхность вина в своем бокале. Зная Люциуса, можно с уверенностью сказать, что это один из самых дорогих и редких сортов, который мне, однако, совсем не пришелся по вкусу. Будет чудом, если удастся допить и не выдать истинную реакцию.

— Не то чтобы знаю, но кое-что слышал. Обыкновенный мошенник, хоть и не лишенный фантазии. Нравится? — полюбопытствовал он, заметив направление моего взгляда.

— Вполне, — сухо ответил я, заставляя себя сделать еще несколько глотков.

— «Шато Лафит», выпуск 1890 года. Таких вин уже почти не осталось, — польщено пояснил Люциус, с наслаждением рассматривая вычурного вида бутылку.

«Возможно, чистокровные действительно рождаются со всеми этими привычками», — раздраженно подумал я, наблюдая за ним.

Ничего удивительного, что я потерпел неудачу, пытаясь войти в их круг — перед самим собой, по крайней мере. Люциус ведь еще давным-давно закрыл глаза на мое происхождение и, кажется, всегда считал меня ровней. Насколько, естественно, это вообще возможно для представителя семьи Малфоев.

На самом деле, за столько лет я так и не сумел привить себе любовь ко всем тем вещам, которые никого из членов старинных аристократических родов не оставляли равнодушными. От большей части древней поэзии меня неизменно клонило в сон, в выборе вин я ориентировался на свой вкус, а не на год выдержки, а смысла во всех правилах этикета, свойственных тем же Малфоям, по-прежнему не видел.

Именно эти причины заставляли меня чувствовать себя неловко каждый раз, когда я оказывался в мэноре. Что ж, за прошедшие годы действительно ничего не изменилось.

— Куда, ты сказал, отправились Нарцисса и Драко? — вслух спросил я.

— К Паркинсонам. Элизабет — одна из подруг Нарциссы, да и Драко там есть с кем пообщаться. Они вернутся поздно, и я подумал, что было бы неплохо провести вечер со старым другом. Давно мы не собирались просто так, верно, Северус?

— Да, — выдохнув, я отставил от себя пустой бокал и самодовольно усмехнулся.

Допил, наконец.

— Знаешь, Северус, есть и другие люди, которые хотят с тобой встретиться, — заметил Люциус. — Старые знакомые, с которыми мы когда-то были весьма и весьма дружны. Помнишь?

— Нет, по крайней мере, пока ты не назовешь мне имена, — отрезал я. Из «старых знакомых» есть всего несколько человек, с кем я, возможно, был бы не против встретиться, да и то, лишь когда придет время.

— Эйвери, Селвин, Гиббон, Макнейр, Нотт, Яксли. Крэбб с Гойлом. Только ближайший круг.

— Интересно, с каких пор Крэбб и Гойл входят в мой ближний круг, — не удержавшись, язвительно проговорил я. Всего восемь имен, а сердце колотилось, как бешеное, стоило только вспомнить все, что нас когда-то связывало.

— Ладно тебе, Северус, главное — собраться вместе.

— Не думаю, что это хорошая идея. Дамблдор и так не в восторге от нашего с тобой общения. Если я встречусь с целой компанией бывших Пожирателей Смерти, как ты считаешь, не вызовет ли это подозрений?

— Ты слишком зависишь от мнения старика.

— Нет, но не хочу рисковать без особой на то причины. И тебе тоже не советую — не тогда, когда Министерство устраивает свои рейды.

Повисло напряженное молчание, а потом Люциус иронически улыбнулся.

— Как скажешь, Северус. В таком случае давай вернемся к Локхарту. Как ты относишься к тому, что тебя в очередной раз лишили возможности преподавать защиту от темных искусств? Да еще и предпочли тебе напыщенного, ничего не смыслящего в этой области кретина?

— Поверь, я найду, как извлечь из этого собственную выгоду. Дамблдор, должно быть, и не подозревает, что Локхарт из себя представляет. В следующий раз, возможно, должность достанется мне.

— Возможно, — согласился Люциус и прищурился. — Но все же год обещает быть для тебя не из легких. По твоим словам, Локхарт занял твое место еще и в прямом смысле, верно? Забавно! Жаль, что я не присутствовал в Большом зале. Может, удастся в следующий раз.

— Следующего раза не будет, — прорычал я.

— Ты так уверен?

— Да. Я проклял свое место так, что любой неугодный мне человек, который на него посягнет, искренне раскается в этом. Очень искренне.

Люциус весело рассмеялся и потянулся к бутылке.

— Узнаю своего лучшего друга. Думаю, стоит выпить за Слизерин. Налить тебе еще — у тебя бокал пустой?

Мне с трудом удалось сдержать гримасу отвращения на лице.

— Да, — процедил я сквозь зубы.

Окончание главы