Принц-полукровка Глава 10

В целом, день прошел весьма продуктивно.

Устало вздохнув, я прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла, потирая переносицу рукой.

В конце занятия у каждого из шести слизеринцев получилось по три практически идеально сваренных сложных зелья, да и я продвинулся как минимум на шаг вперед в приготовлении одного из редчайших и древних ядов. Уверен, почти никто из ныне живущих не помнит о нем и его свойствах, что дает мне определенные преимущества, а если я еще и изобрету антидот...

Мои мысли прервала яркая вспышка в камине.

Машинально схватив палочку, я резко выпрямился и осторожно приблизился к огню, пристально всматриваясь в горящие языки пламени.

Через секунду, к моему изумлению, в камине возникла голова Люциуса Малфоя.

— Северус, — с холодной вежливостью поприветствовал он. — Могу я войти?

Быстро взяв себя в руки, я равнодушно ответил:

— Конечно.

Еще несколько мгновений — и Люциус грациозно ступил в мою комнату, взмахом палочки убирая со своей одежды несуществующие пылинки.

— Присаживайся, — я кивнул в сторону другого кресла. Потом, вспомнив об обязанностях хозяина, спросил: — Что-нибудь налить?

Какое-то время Малфой изучал меня внимательным взглядом, а потом все так же сдержанно произнес:

— Нет, благодарю.

На моих губах медленно появилась насмешливая улыбка.

Подозрительность. Отличная черта, и я полностью понимаю Люциуса. Принимать напиток из рук зельевара, который являлся Пожирателем Смерти, действительно не самое лучшее решение.

За прошедшие десять лет нам приходилось встречаться. И не один раз: старая дружба, хоть и отравленная постоянными подозрениями, все-таки продолжала что-то значить. Несколько раз мы виделись по необходимости, еще несколько — из чистых формальностей, и всего трижды Люциус приходил ко мне как друг. Настоящий, отчаявшийся друг, который нуждался в поддержке.

Как же давно это было.

Вырвавшись из воспоминаний, я посмотрел на Люциуса, который все это время продолжал вглядываться мне в лицо, словно надеясь там что-то отыскать.

— Итак. — Прекрасно зная о неспособности Малфоя к легилименции, я все же предпочел укрепить блок, просто на всякий случай. — Чем обязан твоему визиту?

— Мы давно не виделись, Северус. Полагаю, есть множество вещей, которые мы могли бы обсудить. Однако больше всего меня на данный момент волнует мой сын.

— Драко. Хочешь поинтересоваться его успехами?

Люциус склонил голову, подтверждая, и я произнес:

— После одной недели, проведенной здесь, слишком рано судить, хотя некоторые выводы уже можно сделать. Насколько мне известно, Драко проявляет себя довольно неплохим образом. Говоря о зельеварении, я бы отметил его врожденные способности.

Губы мужчины тронула довольная улыбка.

— Никогда в этом не сомневался.

— Ты обучал его дома?

— Нет, но давал почитать несколько полезных книг. Подаренных тобой, кстати.

Повисло молчание.

Снова поднявшись на ноги, я медленно прошелся по комнате.

— Это ведь не единственная причина твоего появления, не правда ли, Люциус?

Около минуты стояла тишина, а потом он проговорил:

— Ты чувствуешь.

Это был не вопрос, и мне не требовалось уточнять, что именно он имел в виду.

— Да.

— Значит, это действительно так, Северус? Он возвращается. После стольких лет он, наконец, даст о себе знать.

— То, что Темный Лорд набирает силу, еще не значит, что стоит рассчитывать на его возвращение, — сдержанно ответил я, и серые глаза Малфоя прищурились.

Я спокойно выдержал его взгляд, ожидая, когда он перейдет к тому, ради чего пришел сегодня.

Наконец Люциус прошептал:

— Я не понимаю тебя, Северус…Совсем не понимаю. В какую игру ты вступил? Чего на самом деле хочешь добиться? Все эти годы…неужели ты так успешно изображаешь из себя марионетку Дамблдора? Или ты и правда предал нашего Лорда? После всего, что случилось, на чьей же ты стороне?

— Тебе следовало бы знать, Люциус, что нашего Лорда невозможно предать, — мой голос звучал мягко.

— Но тогда что все это значит?

— Насколько я помню, ты сам заявил о воздействии «Империуса», не так ли?

— Это другое! — в его словах появилась злость. — Тогда Пожирателей Смерти преследовали, и, конечно, все прикрывались «Империусом»! Никто не хотел быть посаженным за решетку, особенно в такой момент, когда всё, о чем мы знали и во что верили, полетело к черту!

— Беллатрикс Лестрейндж отправилась в Азкабан.

— Беллатрикс была сумасшедшей!

— Следовательно, ты считаешь, что сохранять преданность нашему Лорду даже в критический момент — сумасшествие? — я прошипел это так тихо, что Люциус несколько мгновений пытался осознать то, что услышал. После этого от его лица отхлынула кровь.

— Я…Я не это имел в виду, Северус. Ты же знаешь.

— Объясни.

— У меня был сын! Жена, которая едва ли смогла бы дать ему подходящее воспитание — черт бы тебя побрал, Северус, мне было, что терять!

— Звучит разумно, — иронически усмехнулся я.

— В любом случае я сам разбирался со своими проблемами, а за тебя заступился Дамблдор. Он сказал, ты был его шпионом!

— Но ведь Темный Лорд знал это, Люциус, — я снова неспешно двинулся к креслу. — Он сам поручил мне добиться расположения директора Хогвартса.

— И ты хочешь сказать, что Дамблдор так легко поверил в твое раскаяние? Поверил настолько, что за всё это время ни разу не усомнился в тебе?

— А ты считаешь, мне удалось обмануть самого Темного Лорда?

Повисло молчание, Малфой продолжал тревожно смотреть на меня. Неожиданно напряжение на его лице сменилось расслабленностью, и его губы тронула чуть заметная усмешка:

— Ты все еще с нами. Ты на нашей стороне.

Я холодно улыбнулся, но ничего не сказал.

— Он вернется, Северус. И тогда нам придется отвечать за свои ошибки.

— Даже если ты считаешь трезвомыслие ошибкой, я готов держать ответ перед Темным Лордом.

— Он может убить нас.

— Может, но не думаю, что он это сделает. После возвращения ему будут необходимы союзники.

Казалось, это окончательно успокоило Малфоя: он совершенно расслабился.

— А что насчет Поттера?

Я мгновенно почувствовал резко вспыхнувшее напряжение.

— Что ты имеешь в виду?

— Мальчишка здесь, в замке. Рядом с тобой. У тебя есть доступ, ты можешь сделать с ним все, что угодно.

— Что ты предлагаешь — убить его? Не лучшая из твоих идей, Люциус. Пока Темный Лорд не вернулся, я не собираюсь рисковать расположением Дамблдора, тебе бы следовало догадаться.

— А что, если жизнь мальчика — единственное, что мешает Лорду вернуться немедленно?

— Очень слабо себе это представляю, — сухо отрезал я.

Люциус дернул плечом.

— Может, и так. Но меня уже тошнит от всего этого: вокруг одни грязнокровки. Ты не работаешь в Министерстве и не видишь, как эти идиоты выдвигают безумные проекты, строят свое будущее. И они везде, от них невозможно избавиться…Это сводит меня с ума, Северус, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не уничтожить их всех, вместе с их запятнанными родословными.

— Я преподаю в школе, — напомнил я. — Мне, как и тебе, приходится каждый день видеть целую толпу этих самых…грязнокровок.

Прости, Лили.

— Да, думаю, ты лучше других понимаешь это, — тяжело вздохнул Малфой, пытаясь взять себя в руки, — но, как мне кажется, довольно тяжело постоянно…

Договорить он не успел. Едва уловимая боль в левом предплечье застала нас обоих врасплох, и я крепко сжал челюсть, призывая себя к спокойствию. Справившись, снова посмотрел на своего собеседника и замер, увидев, как он побледнел. В его глазах застыл настоящий ужас.

В этот момент все то, о чем я догадывался, окончательно выплыло наружу, но никакого удовлетворения от своей правоты я не ощутил.

Что бы Люциус ни говорил, как бы ни выступал за скорейшее возвращение Темного Лорда, в глубине души он отчаянно этому сопротивлялся. Его надменность ничего не значила по сравнению со страхом, который он чувствовал всякий раз, когда Метка начинала оживать. Не думаю, что он боится исключительно за свою жизнь. Скорее — за жизнь всей своей семьи, за ее репутацию и положение.

Когда Темный Лорд только начинал вербовать сторонников, многие сами страстно желали к нему присоединиться. Кого-то манила власть, кого-то — аристократические предрассудки. Других, как и меня, в частности, влекла к себе жажда знаний, которую можно было бы получить, находясь рядом с Лордом. Он был и, я уверен, по сей день остается величайшим из волшебников, поэтому возможность быть на его стороне казалась невероятным везением, удачей. И, надо признать, так оно и было до тех пор, пока он не начал медленно терять рассудок.

Умнейший человек. Превосходный учитель. С каждым днем он сходил с ума все больше: остатки разума покидали его, оставалась лишь дикая потребность власти, желание подчинить себе не просто мир, а что-то куда более значительное.

Смерть, например. Или вечность. Не думаю, что кто-то из нас до конца понимал, за что же мы все-таки выступаем, поскольку вместе с безумием Повелителя цели становились все непонятнее, расплывчатее. Вскоре к нему начали присоединяться только из-за страха, и по этой же причине никто не мог позволить себе уйти. Рабство. Пожизненное служение, которое не сильно отличало нас от домашних эльфов.

Гордому Люциусу Малфою было непросто с этим смириться. Однако и он, и я оставались одними из самых приближенных Пожирателей — вместе с Лестрейнджами, Эйвери, Мальсибером, Долоховым и остальными, которые стали первыми сторонниками Лорда. Думаю, он ценил нас именно поэтому. По той же причине мы значительно превосходили других последователей по силе, ведь Темный Лорд сам учил нас, долго, старательно и качественно. Когда на его сторону начали переходить остальные, он уже был не в себе и не мог дать нужные знания, потому что не видел в этом необходимости, ожидал, что все сами должны со всем справиться. Сколько раз, выходя на различные рейды, мы теряли союзников из-за их неопытности, неподготовленности, а один и тот же состав всегда возвращался практически невредимым.

Наш состав.

Однако, несмотря на свое…элитное положение, мы все чаще становились объектами для низвержения ярости Повелителя. Когда он исчез в ту памятную ночь, практически все ощутили беспомощность. Растерянность. Они привыкли жить под строгим контролем, привыкли, что не имеют права принимать собственные решения без приказа Хозяина. Оказаться внезапно брошенными в одиночку с уже запятнанной репутацией…Только единицы смогли выпутаться и сохранить положение в обществе: такие хитрые, сильные личности, как Люциус Малфой. Мне же к тому моменту уже было все равно.

И теперь, спустя долгих десять лет, которые Люциус потратил на то, чтобы полностью восстановить свою честь, добиться какой-то власти, построить все заново — начавшая реагировать Метка. Темный Лорд возвращается, и едва ли за время отсутствия в нем прибавилось человечности. Он заставит заплатить каждого, не задумываясь о выгоде, которую может извлечь из того, что многие остались на свободе.

Стать рабом сейчас, после того, как уже почувствовал себя могущественным и свободным, — куда тяжелее, и никакие давние пристрастия Люциуса не смогут перевесить его теперешний страх.

И еще сын, ради которого он, я уверен, готов на все. Не думаю, что он может позволить себе всем этим рискнуть.

Но я не думаю, что у него есть выбор.

Правильно истолковав мой взгляд, Малфой облизнул пересохшие губы и хрипло проговорил:

— Мне все еще непривычно, когда я чувствую растущую силу нашего Лорда. Безусловно, ничего лучше быть просто не может.

Я промолчал.

— Спасибо, что рассказал о Драко, Северус. Было приятно снова увидеть тебя и развеять некоторые сомнения, — к нему стремительно возвращалось самообладание. Люциус протянул мне руку, и я пожал ее, по-прежнему не говоря ни слова.

— Я в скором времени снова навещу тебя, если ты, конечно, не против.

— Разумеется, не против. Увидимся. Передай мое почтение Нарциссе.

Кивнув, Малфой зашел в камин и через несколько секунд исчез.

Только тогда я позволил себе сделать глубокий вздох и, приблизившись к креслу, медленно опустился в него, машинально потирая предплечье.

Появление Люциуса — это только начало. Думаю, скоро мне придется встретиться еще с несколькими обеспокоенными бывшими соратниками.

Что ж, я буду готов. И надо непременно сообщить о визите Дамблдору.

Однако несмотря ни на что, я не мог заставить себя снова подняться на ноги. Не сейчас.

Люциус. Лучший друг, который всегда значил для меня очень многое. Друг, который даже теперь в какой-то степени дорог мне. Прошедшие годы не смогли убить нашу привязанность, но полностью уничтожили любое, даже самое хрупкое доверие.

Боюсь, это одна из тех бесчисленных вещей, что уже никогда не изменятся.

Одна из вещей, что я потерял, о чем очень жалею.

Окончание главы