Наруто : Убей Своих Героев! Глава 3. Сомнифобия

Глава 3. Сомнифобия*.

Рыдания не приносили никакого облегчения, как то было, когда она плакала в объятиях Ино или мамы. Но сейчас она чувствовала только чужие взгляды и осуждение.

Она плакала не громко, пыталась подавить всхлипы и теперь они больше походили на тяжелое, неровное дыхание. Сакура чувствовала себя ребенком, который узнал, что чем громче ты плачешь, тем больше тебя задирают, поэтому она остервенело терла ладонями щеки. У нее было такое чувство, пусть оно и было ложное, будто жители о ней шептались.

Это чувство также нашептывало Сакуре, что Какаши-сенсей был разочарован. Она пыталась прекратить плакать и не смотреть на него, но это оказалось выше ее сил. Она начала шмыгать и потянулась в сумку за салфеткой. Сакура была девушкой, которая никогда не выйдет из дома без пачки салфеток и блеска для губ. Даже Ино не будет выглядеть привлекательно с красным зареванным лицом.

Сакура высморкалась и вытерла слезы, пытаясь хоть как-то привести себя в порядок. Раны на тыльной стороне руки и на лице все еще кровоточили, и девушка опустила взгляд на сжатую в пальцах салфетку.

- Какаши-сенсей, я… - слова застряли в горле. Ей одновременно и хотелось, и не хотелось говорить о произошедшем. Какая-то часть нее думала, что будет лучше, если Какаши-сенсей скажет, что все будет хорошо. Другая же настаивала на том, что сенсей не поймет ее чувства – эту жгучую смесь вины и облегчения.

Разговаривать было тяжело, не только эмоционально, но и физически – раны, которые и без того болели даже в самый разгар битвы, сейчас снова давали о себе знать.

Ее рука рефлекторно потянулась к порезу на лице, и в этот момент она заметила, что Какаши-сенсей не нависал над ней, как она ожидала. Вместо этого он присел рядом. Не очень близко, но это каким-то образом успокаивало. Какаши-сенсей не был отстраненным и холодным, по крайней мере каким был во время битвы с Забузой, но и особо эмоциональным человеком он тоже не был.

- Сакура-чан, - произнес он, голос звучал почти ласково, - почему бы тебе не пойти с этим молодым человеком и не подлечиться? – он жестом указал на ее раны. – Они, должно быть, болят. Я тут обо всем позабочусь. Позже поговорим, ладно?

Сакура кивнула и осторожно встала, хоть ее ноги все еще дрожали и в какой-то жуткий момент ей показалось, что она просто свалится на землю. Но Сакура сделала вид, что она просто наклонилась, чтобы поднять клинки, но, когда они оказались в ее руках, она даже и не знала, что с ними дальше делать. Ей хотелось с визгом откинуть их подальше и помыть руки, потому оба клинка были липкие, а один из них к тому же все еще теплый. Ее снова начало тошнить, но все же она крепко сжала их. Если Сакура не хотела проиграть Ино, то она не должна показывать слабость на глазах публики. На кону стояла не только ее гордость ниндзя, но и женское самолюбие.

И вот, сделав глубокий вдох, который никак не помог ей успокоиться, а только ударил по носу едкими запахами смолы и жженого пластика, Сакура позволила отвести себя в больницу. Врачом оказалась коренастая женщина средних лет, которая ужаснулась состоянием Сакуры. Из-за этого Сакуре стало только хуже, а врач даже еще не достала иглу и нить. Однако жжение и покалывание от дезинфекций помогали отвлечься от непрекращающегося потока мыслей.

Сакура внимательно слушала все занятия по методам рационализации и адаптации к стрессу, которые ниндзя должны знать. Она смотрела все те же фильмы, картинки и посещала все те же демонстрации, что и ее класс. Она считала себя достаточно подготовленной.

Никто никогда не спрашивал Сакуру о том, хочет ли она быть ниндзя, но и в это же время она не хотела быть никем другим.

Это было семейным делом. Даже если они не были большим кланом, такими как Сенджу, Хьюга или Учиха. Они не особо хорошо справлялись во время войн, поэтому семьей они были маленькой – ее отец потерял всех братьев и сестер, а у матери была сестра, которая пережила битву только потому, что после неудачной миссии она считалась непригодной для сражений. У них не было каких-то особых техник, но все они были верными защитниками деревни.

До этого момента Сакура считала, что она готова к этому. Она понимала, что значит быть шиноби.

Это значило, что придется забирать чьи-то жизни. Рисковать своей собственной. И проделывать это снова, снова и снова. И Сакура не могла решить, что хуже – сама битва или ее исход. Даже после сражения сложно подавить ужас от того, что за тобой гнался более сильный противник, готовый без колебаний расправиться с тобой. А еще она чувствовала жар пламени на коже.

Она вздрогнула, за что получила выговор от врача. После этого Сакура старалась сидеть спокойно, и вроде бы из-за усталости это должно было быть легко, но почему-то ощущалось очередной пыткой. Как будто, если она будет сидеть смирно, то воспоминания вновь догонят ее. Она пыталась отогнать их подальше, пыталась заменить их мечтами о Саске-куне, но мысли все равно просачивались и возвращались к ней, такие же яркие и острые.

В мыслях были преследующие, выжидающие ее серебряные глаза, а не те темные, за взгляд которых она отчаянно боролась.

Но все закончилось.

На порез, что шел от края губ до щеки, наложили швы. И хоть сейчас порез закрывала повязка, Сакура, глядя в зеркало, все равно стыдилась своего будущего шрама. Ссадину у брови ничего не закрывало и на нем начала образовываться уродливая корка. Сакура почувствовала резкий укол обиды от осознания того, что ее улыбку всю жизнь теперь будет подчеркивать шрам.

Врач нашла для Сакуры резинку на замену куфии Масы, и теперь девушка перебирала пальцами поношенную, но чистую – как он сказал – ткань. То же самое она раньше делала с лентой Ино, перекручивая и наматывая ее на пальцы. Раньше ее это успокаивало. В те беззаботные времена, когда худшей ее проблемой были задиры.

Вскоре Сакура вышла из уборной и попыталась вернуть Масе куфию. Однако, он просто широко улыбнулся, взял шарф и надел его на шею девушки.

- Прими это в знак благодарности, ты ведь нас спасла, - сказал он. – Вот так его подверни. – объяснил мужчина и ловким движением завязал шарф так, что он теперь немного закрывал лицо Сакуры. – Вот. Теперь рана будет не так заметна. Было бы еще лучше, будь шарф поновее, но даже так выглядит очень мило.

Сакура растерянно моргнула и повернулась к зеркалу. Шарф не закрывал ее лицо полностью, только если она не втянет голову в плечи, но все-таки это был какой-никакой барьер, который отводил внимание от повязки. И это почему-то немного приподняло ей настроение, но то, что принесло облегчение, была та искренняя благодарность в голосе Масы.

Она сегодня убила людей.

И она почти что забыла о том, что она также людей спасла.

Сакура не запомнила, что она ответила Масе, но что бы это ни было, она сомневалась, что смогла полностью выразить свою безграничную признательность.

Раньше Сакура Харуно была куноичи лишь по воле случая.

А сейчас…у нее было что-то значительнее, чем просто случай.

У нее не было таких же амбиций, как у Саске-куна, и она не следовала оживленному гордому «пути ниндзя», как Наруто, но сейчас у Сакуры появилась первая причина делать что-то большее, чем просто быть. Это понимание не изменило ее жизнь, не было чем-то большим и грандиозным. Этого не хватало, чтобы полностью избавить ее от чувства страха, но все же смогло его немного подавить. Смогло дать ей возможность снова хоть какое-то время спокойно дышать.

Это придало ей сил вернуться на мост, она даже смогла продержаться там до конца дня. Тазуна и его бригада быстро пришли в себя, все вели себя как обычно, и Сакуре было от этого немного легче. Часть ее сознания была за это благодарна, а другая же хотела, чтобы и все вокруг было в таком же потрясении, как и она сама. Но это спонтанное желание было слабым. Прикоснувшись к куфии Масы и немного успокоившись, она подняла голову и обнаружила, что солнце все еще неизменно плыло по небосводу.

В конце концов оно опустилось к горизонту, и Тазуна с бригадой начали собирать инструменты. И Сакура заговорила с Какаши-сенсеем в первый раз с того момента, как вернулась из больницы:

- Почему…почему вы так задержались? – тихо спросила она.

Какаши повернул голову и взглянул на нее.

- Мне нужно было кое с чем по пути разобраться. Гато явно не хотел, чтобы выжившие смогли добраться до поселения.

Сакура издала тихий, невнятный звук и снова замолчала. Когда они уже добирались до дома Тазуны, она поняла, что причина для задержки была…уважительной. Какаши-сенсей был джонином, а не всемогущим.

Но чем ближе они подходили к дому, тем больше она нервничала. Ее рука то и дело норовила разгладить складки шарфа, девушка начала волочить ноги. Несмотря ни на что, ей не хотелось попадаться в таком виде Саске-куну на глаза. Ей даже не нравилось, когда он видел ее всю раскрасневшуюся и потную после тренировок. Сакура всегда старалась представать перед ним в лучшем виде.

Сейчас проблема не только в том, что она вся испачкалась, а ее волосы растрепались, так еще и в том, что Наруто обязательно будет задавать вопросы. И если уж говорить о его качествах, хороших или нет, то он никогда не умел вовремя остановиться. Сакура не могла вспомнить ни одного момента в своей жизни, когда бы ей меньше всего хотелось разговаривать с кем-либо, уж тем более с шумным блондином.

Девушка немного потопталась у двери, а когда Какаши-сенсей бросил на нее многозначительный взгляд, она все же вошла внутрь и обнаружила, что парни рано поужинали и завалились спать. Так что не было никаких вопросов, только встревоженный взгляд Цунами, любопытные глаза ее сына, и тишина. А судя по тому, что Саске-кун практически не шевелился даже тогда, когда Сакура вошла в комнату после душа, то они с Наруто опять занимались до упора.

И Сакура понимала их состояние.

Но даже с такой физической усталостью, с которой девушка никогда раньше не сталкивалась, она не хотела ложиться спать. Поэтому она села и начала тихонько чистить клинки, которые зачем-то принесла в дом. Один клинок было легко отчистить. Сакура знала основы того, как выводить кровь с различных материалов. А вот со вторым клинком возникли…трудности. Причем много трудностей.

В конце концов, она срезала шнур, который был обмотан вокруг рукояти, и протерла ее тряпкой, щедро намоченной взятым у Цунами спиртом. Но что делать с выцветшей сталью - она понятия не имела.

Девушка все еще глядела на злосчастный клинок, когда в комнату вошел Какаши-сенсей, он вытирал волосы полотенцем. Он на мгновение остановился, а затем молча сел у двери, что вела к веранде, и достал свою потрепанную книжку.

И, наверное, в первый раз в жизни Сакура была не против. Почему-то в ее голове это ассоциировалось с отсутствием какой-либо настоящей угрозы.

Только тогда девушка начала замечать, что ей все труднее и труднее было держать глаза открытыми. И что все ее тело понемногу заваливалось на бок.

Она устроилась на футоне, но не могла себя заставить совершить тот своеобразный ритуал, который совершала практически каждый раз, когда у нее выпадал шанс спать в одной комнате с Саске-куном. Раньше она одними губами произносила «доброй ночи, Саске-кун», и это был ее маленький секрет, благодаря которому любой, даже самый плохой день становился гораздо лучше. Однажды она скажет это вслух. И однажды Саске-кун ей ответит.

Но сегодня все было по-другому. И сама Сакура была какой-то другой. Вскоре она заснула.

***

Сакура, как и все, не понаслышке знала о ночных кошмарах. И ей казалось, что после событий сегодняшнего дня начнет их видеть постоянно.

Но она никак не думала, что вдруг проснется от липкого чувства страха. Сердце бешено колотилось в груди, пересохшее горло сжалось настолько, что она даже не смогла закричать. Под тяжелым одеялом Сакура чувствовала себя как в печке, поэтому она скинула его с себя, но ночная прохлада тут же начала пробирать ее до костей. В темноте девушка растерялась, комната казалась странной и незнакомой, и повсюду ей мерещились неуловимые тени.

Сакура не потянулась за кунаем после того, как скинула одеяло, как будто это простое действие лишило ее всех сил. Она могла просто сидеть и дрожать. В комнате было холодно, но самой Сакуре было очень жарко. Какие-либо приятные сны растворились и исчезли, словно сладкая вата на языке; и остался один, который никак не покидал ее голову. В этом сне погоня длилась дольше. Взгляд серебряных глаз преследовал ее до тех пор, пока девушка не почувствовала, что вот-вот выплюнет легкие, что горло нещадно горело от частых рваных попыток глотнуть воздух, и пока бок не свело болью, словно в нее попал кунай. И она просто…сдалась. Упала на колени и зарыдала. А потом пришел он.

Каждый его шаг отдавался жутким, неестественно громким звуком. И в этот раз в огне тонула она.

Попытки убедить себя в том, что это всего лишь сон, не работали. Поэтому Сакура просто сидела на коленях, вцепившись пальцами в волосы и чувствуя головокружение от учащенного дыхания. Сакуре казалось, что она вот-вот потеряет сознание, но тут на ее голову осторожно опустилась рука. Теплая, знакомая рука.

- Сакура-чан, - и все. Он больше не произнес никаких слов утешения, кроме этой фразы, но и этого хватило, чтобы остановить приближающийся приступ гипервентиляции. Он сидел рядом с ней, пока паника наконец-то не отступила и девушка не пришла в себя. Только тогда она смогла лечь и сжаться в клубок.

За ночь Какаши-сенсей проделал это еще два раза. Даже если она случайно разбудила Наруто или Саске-куна, то они ничего не сказали на этот счет. Третий раз был более щадящим, и сковывающий страх сменился непреодолимым желанием двигаться.

Хоть она не смогла нормально отдохнуть и выспаться, это желание к утру все еще не пропало. Из-за этого с палочками она обращалась неловко, словно неумелое дитя. Сакура была очень рада, что Саске-кун ушел еще до того, как она проснулась, а Наруто все еще храпел, да так громко, что было слышно по всему дому.

Закончив завтракать, она подняла взгляд на Какаши-сенсея. Он прищурил глаз в знакомой манере:

- Сегодня ты пойдешь со мной, Сакура, - бодро сообщил он. – Будем вместе патрулировать.

Сакура заметно оживилась, хотя какая-то часть нее понимала, что Гато будет действовать, не дожидаясь выздоровления Забузы, и теперь Какаши-сенсей не сможет доверить ей защиту Тазуны. Но его слова обнадеживали. Сакура пошла собираться, все еще чувствуя легкое волнение.

Клинки остались лежать под подушкой. У нее не было для них ножен, и они были слишком длинными, чтобы свободно носить с собой. Сакура вообще не была уверена, что она когда-либо захочет их носить и использовать. Но и не могла заставить себя выбросить их. Глупо, ведь эти клинки были просто кусками металла. И воспоминанием.

Однако свою черную майку она выбросила на сожжение без всякого сожаления. Теперь на девушке снова красовалось ее нетронутое битвой красное платье. Раз она сегодня была с Какаши-сенсеем, то вряд ли ей придется снова расхаживать вниз головой по обратной стороне моста. Подаренный Масой шарф смотрелся с ее платьем немного странно, но она все равно его не снимала.

До захода солнца еще далеко, Какаши-сенсей рядом, а Саске-кун ее не видел. И когда они добрались до моста, все было так, будто здесь ничего никогда и не происходило. Тела убрали, смолу и песок расчистили.

И все же, пока они патрулировали территорию, Сакуре было неспокойно. Она все ожидала, что из тумана появятся шиноби.

Какаши-сенсей, видимо, заметил ее беспокойство, потому что, как только рабочие занялись делом, он жестом указал Сакуре следовать за ним. Она с удивлением наблюдала за тем, как Какаши-сенсей спрыгнул с края строительной конструкции на берег. Рабочие укрепили это место валунами, но ниндзя с лёгкостью перепрыгивали с камня на камень. Теперь с пониманием, как еще можно использовать чакру, можно не бояться даже разрастающегося на камнях скользкого слоя ила.

Какаши-сенсей улыбнулся, когда Сакура нагнала его у самого берега, где волны мягко омывали скалы.

- Тебе, наверное, будет скучно весь день только патрулировать. Поэтому сегодня мы перейдем ко второму уроку основных движений ниндзя. Хождение по воде. У тебя есть целый день и воды тоже предостаточно, - его улыбка стала шире. – С теорией, думаю, ты знакома. А если нет, то несложно догадаться. Остальное за практикой.

Сомнифобия* - страх перед засыпанием, боязнь сна.

Окончание главы