Волчье сердце: история перерождения Глава 3 Маска Оками

Глава 3, «Маска Оками»

Они сделали все, что от них требовалось – изолировали станцию всего на пару минут – и пока работники пытались понять, что происходит и все починить, главные силы гетто взялись за дело.

Он лишь пару лет назад окончил университет, уже имел хорошую работу и вполне неплохо жил, но в кратчайшие сроки все перевернулось вверх дном и жизнь вынудила его бежать на улицы закрытых районов. Было не столько страшно перебираться через высокие бетонные стены, чем думать о том, как дальше существовать. В конце концов, но был наслышан о монстре, живущем здесь.

Но в действительности оказалось, что это место почти ничем не отличалось от другой части города. Улицы чистые, женщины спокойно гуляют с маленькими детьми, а подозрительные на внешность люди далеко не всегда оказывались ворами или наркоманами. А за порядком исправно следила мафия.

Их было много, на каждый район своя, а то и несколько сразу. Их методы были ожидаемо грубы, но за пожертвования они могли взяться за любое преступление (если причиной его были не они). Наркотики продавались, по-видимому, только в самом городе, оружие если и было в доступе, то зачастую лишь для защиты от ублюдков, приходящих извне. Улица красных фонарей процветала под присмотром очаровательных, но строгих женщин из Хайнагуми. А на верхушке иерархии были Инугуми, верные псы того, кого звали Нечестивым.

В действительности никто не знал, кто это на самом деле. Что полиция гадала, не разумный ли это зверь, что сами жители гетто ломали голову, не является ли им ученый, создающий чудовищ из ничего. Лишь иногда расходились слухи о том, как кто-то где-то видел человекоподобных монстров, и на этом все быстро заканчивалось. Правду знали лишь некоторые члены Инугуми.

Стараясь изо всех сил на протяжении нескольких лет, он смог расположить к себе нескольких человек из Мадарагуми и смог к ним присоединиться. До появления Нечестивого они были на первых местах в иерархии и имели много власти, но даже сейчас были весьма значимы, а покровительство неизвестной личности давало уверенность в благополучной жизни. Не устраивало это лишь одного человека – босса Мадарагуми. Последние месяцы но ходил сам не свой и в конце концов объявил, что больше не желает быть частью это сообщества и лучше пропадет за стенами города или сгниет в тюрьме, чем останется здесь. Лишь немногим хватило ума не последовать за ним, и теперь он и его товарищи временно были под крылом Инугуми.

Под страхом смерти они молчали о том, что произошло с Мадарагуми, но теперь, вместе с новыми товарищами, они здесь, помогают Нечестивому в его новой афере. Здесь, на станции, откуда в это самое время планируются бежать из города бывший босс с единомышленниками. Как и все прочие, босс Мадарагуми был страшным человеком. Он видел его лишь пару раз, но точно мог сказать, что тот человек не из тех, кто будет подчиняться тому, кто выше, и жалеть тех, кто слабее. Руки и спина покрылись холодным потом от мысли, что кто-то из соратников все рассказал членам Инугуми, ведь если так, то Генрих найдет способ поквитаться с ними со всеми. Но, с другой стороны, он мог понять проговорившегося человека – под защитой всех остальных банд во главе с Нечестивым Герхиха можно было не бояться так сильно.

И даже понимая это, он все еще метался, не знал, стоит ли верная служба в гетто того. Быть может, стоило таки бежать из города с остальными? Насколько велик Нечестивый?

В час, когда их афера сработала, по истечению всего пары минут изоляции в зале станции понемногу началась паника. Люди, приехавшие вместе, начали собираться кучнее, рабочие засуетились. По всей видимости, снаружи уже успели поднять шума и беднягам, не знающим об этом, после восстановления связи сразу об этом сообщили. Наверняка уже весь город был поставлен на уши.

Все стихло, лишь когда в резким грохотом отворились двери, за которые обычно выходят, но редко когда возвращаются – по ту сторону были поезда, что должны были увезти людей из города.

Несколько вооруженных мужчин, одетое во все черное и вооруженные до мозга костей, готовые в любой момент ворваться в бой. А сразу за ними, по середине, шли две необычные персоны.

Первая – некто в длинном темном плаще едва не до самого пола, с капюшоном на голове и бело-красной маской волка на лице. Маска самая обычная, какие всегда носили на осенних фестивалях в городе, но было видно, как вручную на ней дорисовали некоторые красные линии, и выражение на ней теперь было не то грустное, не то радостное – кривая улыбка и узкие глаза всегда показывали ту эмоцию, которую желает видеть наблюдатель. Но за ними – белоснежные глаза, казалось, без тени, светящиеся в тени маски, всматривающиеся в душу.

А рядом с этим человеком было существо, которое впору было назвать чудовищем. Оно имело человеческий силуэт, широкие плечи и такую горбатую спину, что казалось чудом, что оно могло ходить. Оно шло на задних лапах, лишь иногда опираясь на лапы-руки подобно тяжелой горилле, и шло медленно, мотая головой то туда, то сюда, принюхиваясь. Его голова была точно волчьей, а затылок казался много больше, морда – короче, но точно было видно, что зубов в пасти от этого не убавилось – по 4 пары клыков в каждой челюсти выглядывали из под губ, ядовито поблескивая от скапливающейся слюны. Несмотря на дикий и ужасающий образ, на шее у него покоился тяжелый ошейник, цепь от которого тянулась по полу и скрывалась под плащом мужчины в маске.

Это – монстр Орсейла, и это – Нечестивый. Должно быть, это был первый раз, когда человек, управляющий гетто, показал себя людям, и совершенно точно первый, когда вот так просто можно было увидеть зверя, что, будучи вдвое больше человека, смиренно стоял поодаль своего создателя на цепи, которая ничуть не могла его сдержать.

Превосходно.

***

Целью сегодняшней операции был публичный захват Мадарагуми. Показать свою власть, устрашить людей, пустить слухи – это было одной из лучших подвернувшихся возможностей, хоть и действовать пришлось не совсем так, как обычно. Слаженная работа подчиненных Медведицы поражала – они за столько короткое время смогли провернуть все это так, что люди даже понять ничего не успели. Торак в очередной раз понимал, что он здесь, в общем то, почти и не нужен – его работа лишь своего рода разведка и шпионаж в свободной части города, и редкие появления на улицах для понижения морали населения.

— Хорошая работа, — поздравила Змея уже у входа в убежище, и передала парню телефон, — Город такой большой, было тяжело не потеряться, но ты теперь чист. О вашем появлении, кстати, все метро гудело! Люди жужжали, как пойманные пчелы, до чего же весело!

Тот принял комплимент и начал проверять переписки – и вправду, девушка успешно справилась с отправкой сообщений от его имени и даже стиль речи идеально скопировала.

— Думаю, город еще долго будет говорить об этом и не вспомнит о версии оборотничества, — продолжала Змея, — Химера – звучит намного лучше.

Если раньше люди полагали, что Нечестивый – оборотень, то сейчас склоняются к версии о том, что это лишь созданная кем-то химера, и было бы крайне невежественно не воспользоваться этим. Они уже долгое время думали, как лучше это преподнести, но главной проблемой было то, что Торак должен быть оказаться в одном месте, но в двух разных экземплярах – как волк уродливой формы и как человек в маске. В этот раз они идеально решили эту проблемы, просто уговорив Орла, прежде остававшегося в стороне, притвориться им.

Его волчья форма была идеально похожа на то звероподобное существо, которое воображали себе люди, думая об оборотнях, и в то же время недостаточно похожее на волка, чтобы люди поверили, что это химера. Тому потребовалось лишь немного приблизить некоторые свои черты к звериным – искривить скину, вытянуть морду, оставить клыки и многое прочее – и из-за схожего окраса шерсти с Тораком вряд ли кто-то сумел бы отличить это существо от волка, что появлялся и тут же исчезал с глаз сотни и тысячи раз до этого. Люди и друг друга порой едва различают, а животное и подавно не смогут.

Ну, а Торак же надел старый плащ, скрывающий все его тело, и дешевую маску бога Оками, в которой всегда был на территории гетто.

Представление тогда задалось на славу. Интересного было мало, но то, сколько эмоций испытали люди, как боялись и смотрели на него в ужасе и непонимании – это именно то, что было нужно. Жители центральных районов, не верящие даже в существование гетто и нечестивого, и представить себе не могли, что, уезжая из города ненадолго, теперь никогда больше не захотят сюда вернутся. У города появится стимул лучше следить за работой полиции и, быть может, на улицах станет чуть спокойнее.

Разные мысли все никак не выходили из его головы. Постоянно в раздумьях он, казалось, даже не замечал что делает и все движения делал уже автоматически – убрать телефон, закрыть дверь, повернуть на лестнице, не забыть перешагнуть сломанную ступеньку. Даже обратился он, для маскировки, не задумываясь, и очнулся лишь когда глухое это лестничной площадки стихло и одной ногой он уже заходил в помещение, сплошь пропахнувшее жареным мясом и шерстью.

Посреди зала уже стоял высокий и крепкий мужчина с чрезвычайно широкими плечами и массивной грудью. Погладив густую бороду, Кляйн, босс Инугуми, взглянул на вошедших и, выпрямившись, слегка кивнул в знак приветствия.

— Дело Мадарагуми решено, они не скажут ничего лишнего, — сказал он без прелюдии.

— Полиция хорошо приняла их?

— Без проблем, мы передали им все записи о их делах.

«Все, что требовались, разумеется» — дополнил он уже одними глазами.

Никто, кроме Кляйна, не знал Нечестивого достаточно, чтобы отличить зверя с вокзала от зверочеловека, что стоял сейчас перед ним. Когда бедняг нашли и привели члены Инугуми, их попросту швырнули на пол прямо под лапы Орла. Торак хорошо запомнил те искривленные от ужаса лица, смотрящие на возвышающего над ними монстра через отражение в идеально вычищенных плитках. Прежде они видели таинственного правителя гетто лишь как человека в бело-красной маске и редко когда воспринимали всерьез. В некотором роде он действительно не так важен – в действительности управляют гетто Инугуми и остальные группировки, коих он и Медведица иногда направляют в нужную сторону, но… то, как на него полагались Кляйн и остальные - никто не мог этого не заметить.

Его злило то, что для послушания нужен лидер. Почему, чтобы жить обычной безопасной жизнью, без вечного риска и без преступлений, нужно чего-то бояться? Неужели их всех, всех этих людей, нужно запугивать, чтобы не давать им делать то, что вздумается? Лидеры, коих он направлял, боялись его, но и понимали и разделяли его мнение, и наверняка не изменили бы своего мнения, даже если бы он чудесным образом стал несмышленым ребенком. Перед ними нет нужды подтверждать свой авторитет хищными клыками и глубоким рыком.

Но перед теми, кто стоял теперь перед ним – надо. Если остается лишь применить устрашение – он сделает это. Даже если надо будет публично кого-то убить – он сделает это.

Перед ним на коленях и с опущенными до самого пола головами стояли чуть больше двадцати человек, и впереди – Генрих, лидер Мадарагуми. В нем не было сожалений. Лишь чистый гнев. Пока товарищи дрожали, боясь открыть глаза и вновь увидеть в отражении волчью пасть, его трясло от мыслей об убийстве. Наверняка так и было. Что он представлял? Как срывается с места и хватает его за шею? Как срывает с лица маску, как простреливает голову из пистолета, что все еще был спрятан за спиной? Или, может, как снова и снова бьет его по лицу до тех пор, пока от него не останется живого места?

Возможно даже, что все сразу, но значения это не имело.

Важно лишь то, что стоило только сказать одно тихое слово, и голова мужчины была отсечена одним укусом звероподобного существа.

Остается надеяться, что какое-то время в городе часть преступников затаится и прекратят свои дела.

Торак и Кляйн обсуждали все еще некоторое время и вскоре второй ушел, а парень плюхнулся на диван вздохнул. Ему еще предстояло переодеться и с минуты на минуту возвращаться в город, но пока что он никуда не спешил и позволил себе отключить голову, но почти сразу его прервала Медведица.

— Хочу поговорить о пятой семье из списка Реки, — сказала она, едва только парень, заметив ее приближение, успел открыт глаза, — Та девушка видела меня сегодня.

После каждого выхода Волка в город несколько доверенных лиц остаются неподалеку от места происшествия, чтобы убедиться, нет ли какой ошибки или лишнего свидетеля. В этот раз к ним присоединилась Медведица, и парень был уверен, что никаких проблем не возникнет, и был крайне удивлен.

Прежде, чем он спросил, девушка пояснила:

— В нескольких кварталах от вокзала, я перепроверяла округу и она видела мою звероподобную форму. К сожалению, не в той же, в какой был Орел на вокзале, поэтому сомневаюсь, что она могла принять меня за него, то бишь, тебя. Я оставила воронов следить за ней.

Парень опустил глаза и задумался.

Тот человек достаточно сильно отличался от прочих жителей города – видимо, настолько велика была разница менталитетов. В гражданской жизни он окружил себя людьми, которых знал уже достаточно хорошо, чтобы понимать и предсказывать все их действия и реакции, но Тара, совсем недавно присоединившаяся к ним, никак в эту категорию не входила. Понять ее, казалось, невозможно. Чем больше жутких историй и мифов о городе она слышала, тем больше был ее интерес, чего точно не должно было происходить. Люди ее типа должны опасаться всего опасного и бояться иной раз оказаться на улице одни, а не жаждать новых историй и приключений.

Таких, как она, он находил в городе совсем немного. Большинство их них были связаны с полицией и представляли опасность. Неприятие очевидной угрозы, непонимание того, кто стоит перед ними, любопытство и глупое любопытство – всем этим обладали люди, бывшие к его разоблачению ближе всего. И, как показал опыт, выхода здесь есть лишь два: нейтрализовать их, либо переманить на свою сторону.

В самом деле, тех, кто мог бы его разоблачить, было много больше, чем он брал в счет. Он забывал о них сразу же, как узнавал ровно потому, что их влияние на общество столь же ничтожно, как и они сами. При их упоминаниях о монстрах, обращающихся в людей, их попросту начинали избегать, а были даже случаи, когда и вовсе увозили лечиться. Когда была популярна версия об оборотничестве Нечестивого, многие такие люди вовсе исчезали наравне с другими жертвами. Волк старался обеспечить ту же судьбу тем, кто имел шансы ему помешать- следователи, медики, пусть даже студенты, ни разу никогда толком не учившиеся, но вдруг напавшим на нужный след – таким мог оказаться кто угодно и в их выявлении заключалась значительная часть его работы.

Кого-то приходилось убирать с дороги ровно также, как обычных жертв. Кого-то было достаточно просто подставить, лишив статуса, семьи, быть может и нормальной жизни. Большинство таких людей ныне были мертвы, проживали жизнь бродяги, либо же скрывались в гетто под присмотров его товарищей.

Этой судьбы было легко избежать. Каждый раз Торак предлагал им альтернативу – молчание взамен на безопасность. Лишь немногие выбирали это и сейчас неплохо работали у тех же Инугуми, Мадарагуми, Хайнагуми и прочих. Но случалось это так редко, что это предложение было уже словно вежливое предложение, оглашая которое ты прекрасно знаешь, что получишь отрицательный ответ. Как бы это не печалило, он к этому привык.

Девушку было бы легко убрать, если бы только не ее семья. Исчезновение кого-то из семьи следователя, что втайне приехал в город, непременно вызовет подозрения и подставиться таким образом будет слишком легко. А упрямство той особы не знает границ – она просто не сможет отказаться от идеи разоблачить такого монстра, как он.

Оставался лишь небольшой шанс, что эта же ее черта направит ее в ровно противоположное русло, на что оставалось лишь тихо надеяться…

***

Скорый день в школе был чрезвычайно скучным, и судя по ужасному шуму из коридора, кто-то нашел способ, как этот день скрасить. Двери большинства кабинетов так и остались закрытыми и, ворча про себя, учителя продолжали свою работу, но несколько классов таки сорвались посмотреть, что же случилось. Возможно надеялись, что члены клуба по фехтованию повздорили.

К их сожалению, это оказалось в корне неверно: два среднеклассника, учебный день которых уже должен был закончится, яростно рычали друг на друга и, перекатываясь по полу, то и дело пытались сделать другому больнее. Вокруг валялись два рюкзака, один из который был раскрыт, а все еще содержимое раскидано рядом, но понять, что кому принадлежало, да и кто из ребят кто, возможным пока не представлялось. Было видно лишь, что выигрывает явно тот, что заметно меньше своего противника.

— Извинись! Немедленно извинись!

— С какой стати…

Первый сжал руку, лежащую прямо на шее второго, немного сильнее, от чего тот издал глухой хрип, но и слова о сожалении не произнес.

— Ты можешь оскорблять меня, но не вздумай так говорить о Року! – паренек перешел на крик и сжал руки еще сильнее. Он держал обидчика всеми своими конечностями, точно обезьянка, совершенно не давая тому возможности высвободиться и позволяя ему только перекатываться из стороны в сторону в тщетных попытках. А первый, кажется, от этого даже не выдохся.

— Ты и имя-то этой девки нормально прочитать не можешь! – сказал второй, и тут же был безжалостно ударен головой о пол.

И на этом едва начавшаяся драка была закончена. Не только потому, что противник теперь едва мог встать, чтобы дойти до туалета и умыться от крови из носа, но еще и потому, что в коридор пришли старшие классы, как принято, ответственные за поведение младших. И пока они пробирались сквозь толпу, парнишка поднялся.

Теперь было тяжело поверить, что победителем вышел он – даже во время драки было видно, что он меньше своего оппонента, но когда встал, это стало заметно еще больше. Он был обычного для сверстником роста, но, казалось, слишком худощавый, чтобы вообще лезть в какие-либо драки. Волосы было золотистые, едва выше плеча и завязаны в небрежный хвостик. Если бы только не уже видный кадык на горле и немного грубоватая, мешковатая одежда, его было бы слишком легко спутать с девочкой. Кажется, кто-то в толпе уже подшучивал над этим.

— Надо же, он снова на высоте, — отшутилась Мари, слегка толкнул Тару в плечо, и сразу пояснила, — Если происходят драки, что в одной трети случаев в ней участвует эта красотка.

Девушка замялась:

— Но… это ведь парень, верно?..

— Ага, но скажи же, что красавчик! Жизнь бы отдала за такие чудесные глазки.

В момент, когда она закончила, часть толпы из среднеклассников уже была разогнана и остались только старшие из них, и сами старшеклассники, собравшиеся наводить порядок. Пара ребят отправились по следам капель крови за вторым ребенком, а к первому подошел Питер.

Цель – профилактическая беседа для устранения проблемы, но разговор их явно был похож на беседу о правилах поведения.

Из фраз, что девушка улавливала, она поняла, что они братья. Слова о семье, обидах, прошлых нравоучениях, но больше всего ей запомнилась одна фраза от мальчишки:

— …просто уйди обратно в свои приюты и найди кого-нибудь равного ранга, сраный бастард, — сказав которую, тот, щелкнув зубами, поспешил удалиться, всем своим телом источая злость.

Питер же только устало закрыл глаза и, сжав кулаки, глубоко вздохнул.

Тару так тронуло увиденное, что на протяжении всех остальных уроков ни о чем другом думать уже не могла. Она знала Питера уже несколько недель, почти каждый день он оставался после уроков, чтобы помочь ей нагнать материал и в целом прижиться в школе. Она бегала за ним хвостиком на каждой перемене, почти не отходила во время клубных занятий и уже думала, что они хорошие друзья, и только сейчас узнает, что у него есть брат, учащийся в этой же самой школе.

Злая на саму себя за такую оплошность, она дождалась окончания уроков у его класса, в то время как ее день уже вскоре закончился, и подкараулила парня прямо у кабинета. Едва заметив ее у двери, он сказал:

— Сегодня у меня выходной от тебя. Разве твои уроки не закончились полтора часа назад?

— Сегодня у тебя сверхурочные.

И они пошли в клубную комнату.

Поскольку определенного названия у них не было, почти каждый год давалось новое, конечно же с учетом того, что нельзя заниматься тем же, чем занимались остальные клубы. Вариантов было немного и через каждые несколько лет цикл смены профиля повторялся: в этом году они были оккультным клубом.

К тому времени, как Питер и Тара пришли, в кабинете уже были Мари, Кевин и еще пара ребят – все сидели вокруг сдвинутых вместе столов перед спиритической доской. Довольствуясь тем, что на открытие двери они как не отреагировали, Питер прошел к одному из свободных столов в стороне, разложил вещи и как будто бы приготовился к несуществующему уроку.

Значит, в эти дни он делает домашнюю работу в клубе?

— Семпа-ай, — протянула девушка, развернув стул у впереди стоящей парты и сев прямо напротив парня, — А расскажите о себе. Мы так давно знакомы, а я столького о вас не знаю…

— Всего пара недель, — сказал он, приподняв бровь и раскрыв одну из тетрадей, — И что же ты хочешь знать?

— Та драка сегодня в коридоре, ее устроил ваш брат? Не знала, что у вас есть брат.

— Его зовут Остин, он хороший, но немного вредный. Как я понял, тот парень оскорбил его одноклассницу и Остин ее защитил.

Девушке подумалось, что с его стороны было странно защищать ее: со слов второго, он даже имя той девочки неправильно произносил – но закрыла на это глаза.

— А еще, — продолжала Тара, — Что он имел ввиду под «возвращайся в приюты и найди кого-нибудь равного ранга»?

— Это про детские приюты.

— А?

— У вас нет такой системы? У нас есть два вида приютов: обычные и особые. В особые принимают только детей, попавших в город из гетто. Два раза в год все жители проходят тесты, зачастую только для галочки, но у детей из особых приютов от результата напрямую зависит их будущее – чем выше ранг, тем больше у них шансов попасть в хорошую семью. Никто не захочет брать ничейного ребенка с плохими данными.

Больше всего она не ожидала услышать, что ее юный учитель из детского дома. Старые стереотипы заставляли ее думать, что такие люди едва ли чего добиваются в жизни, и ее интерес только возрос:

— И какая тогда у вас система рангов? И какой у тебя?

— Ну, — он оторвался от письма и взглянув куда-то вверх, — Первому классу приписывают особо одаренных, десятому – отстающих в развитии., шестой считается средним и его дают всем, кто еще не прошел тесты. Ты еще не проходила его и у тебя, как у приезжей, по умолчанию пятый, но, думаю, после теста ты наверняка получишь третий. Какая бы глупая не была, ты по-своему умна. На последнем тестировании три месяца назад меня повысили с третьего до второго.

Девушка издала только удивленный писк, а ребята позади засмеялись и загоготали, частично поддерживая их разговор и будто бы хваля парня за его достижения.

— Но все члены приемной семьи также должны проходить это тестирование, результаты которого не должны быть ниже определенного значения. Если ранг седьмой и ниже – им даже не позволят никого взять. Десятый дают тем, кто даже не имеет места жительства, либо имеет физические и психологические проблемы, нулевой достается единицам, выдающимся личностям, первый – зачастую богатым, и, что особенно важно, умным людям, у которых огромный потенциал сделать большой вклад в развитие и будущее, — он вдруг сделал голос чуть тише, — Мою семью в прошлом году понизили с пятого до шестого. Когда меня забирали, у них был четвертый. Если он упадет до седьмого, то поднимется вопрос о моем уходе из семьи, а вместе со мной уйдет и брат с пятым рангом.

— Почему так получилось? Родителей понизили в должностях и они стали меньше зарабатывать? Или…

— С этим проблем нет. Работает у нас только отец. Не сказать, что у него сильно престижная работа, но он частично помогает в деле Нечестивого, за это дают неплохие набавки. Дело в матери и Остине. Мать в последнее время плохо показывает себя, агрессивна и совсем не следит ни за своим поведением, ни за домом, вообще ни за чем. А брат все больше скатывается по учебе.

— Должно быть, он много старается, чтобы сохранить семью.

— Только ради брата. Когда он достигнет возраста, когда сам сможет выбрать, с кем из родителей остаться, они разведутся и эта женщина наконец уйдет из нашей жизни. Не думай, что я говорю жестокие вещи или вроде того, просто этот человек действительно ужасен и Остин сам же из-за нее страдает.

Девушка задумчиво покрутила карандаш, лежащий на столе без дела:

— Если заняться делом Нечестивого чуть больше, твой отец сможет и зарабатывать больше, и тем самым повысит ранг семьи. Тогда вам не нужно будет беспокоиться, что Остина заберут прежде, чем он сможет выбрать себе опекуна.

— Это слишком, — вдруг сказал он с заметным раздражением в голосе, — Если влезет в это, то нет никаких гарантий, что все не станет хуже. Я не хочу, чтобы он пострадал.

«Поэтому ты стараешься хотя бы удержать брата от понижения ранга» — додумала девушка, молча приняв все услышанное.

— Вот как, — протянула она, казалось бы, уже заканчивая разговор, но только подвинулась еще ближе, — О, и раз уж мы начали говорить об этом… Что, если Нечестивый, который зверь, и в самом деле человек и скрывается где-то среди нас?

И без того негромкая комната стала еще тише. Школьники, с таинственным шепотом играющие с доской позади, разом замолчали, и прекратился шелест бумаги под рукой Питера. Лишь тихий гул школьного отопления и тихий рев машин снаружи остались на месте. Но прошло несколько секунд и кто-то позади с противным скрипом отодвинул стул и поднялся с места, зашагал к ним.

— Тара… — сказал Торак, улыбнувшись, но выглядело ничуть не дружелюбно. Сразу за его словами сзади подошел, как оказалось, Кевин, и, положив ладонь на плечо девушки, продолжил за первого, — Давай-ка выйдем на минутку.

Парни вывели ее в коридор – никто из присутствующих даже вопросов задавать не стал, так и сидели за столом, прислушиваясь и выжидая, когда они уйдут. В конце концов они оказались на лестничном пролете между двумя этажами, в той части корпуса, где даже на переменах мало кто проходил из-за неудобного расположения лестницы, а сейчас, в самом конце учебного дня, и подавно никого не будет. Все звуки отдавались от стен глухим эхом и попадали в глубинах пустых коридоров, так что становилось понятно, что поблизости никого нет, и все было слишком похоже на типичные разборки школьников.

Мрачные лица ребят лишь усиливали беспокойство, но Тара думала об этом, как о том, что она и хотела увидеть.

— Каждый раз, когда заходит речь об этом, вы двое вдруг меняетесь, — улыбнулась она, — В чем же дело?

Кевин, и так стоящий к Питеру полубоком, подвинулся ближе:

— Ты ей не сказал?

— Она еще до вступления в клуб думала об этом. Я предупреждал, но она ни в какую.

— Ну э-эй, о чем это вы?

Кевин вдруг обернулся, всеми силами стараясь говорить как можно спокойнее:

— Зачем ты каждый раз спрашиваешь о нем? Ты даже при Лари не стеснялась заводить разговоры о Нечестивом, вас совсем манерам не учат?

— Тише, — отрезал Питер, протянув между парнем и девушкой руку, но первого это не остановило.

— Почему меня это беспокоит больше, чем тебя?! Ты должен был спохватиться в первую очередь!

Прежде, чем Тара, очевидно начинающая беспокоиться и все больше теряющая нить разговора, подняла шум, Питер слегка толкнул друга в плечо, отбрасывая чуть назад и заставляя замолчать, и, вздохнув, глянул на девушку.

— Ладно, об том уже долгое время никто не говорит и тебе неоткуда было узнать, так что в какой-то мере можно понять, — пробурчал он себе под нос и поднял голову, — За пару лет до того, как Нечестивый появился, количество беженцев из гетто было в несколько раз больше нормы каждый год. Церковь распространила идею о оборотничестве, и поскольку вместо того, кого мы наблюдаем в последнее время, тогда на местах преступления появлялся зверь-подросток, среди подозреваемых были в большинстве случаев дети. И более половины из них – выходцы из гетто, либо дети с низким рангом. Я вышел из гетто в те годы и мне дали средний, шестой ранг, — он указал на друга позади, — У него, обычного жителя, был пятый.

Такое Тара действительно слышала впервые, и убедившись, что она внимательно слушает и не собирается перебивать, парень продолжил:

— Чуть менее двадцати подозреваемых учились в нашей школе, мы с Кевином были среди них.

Вот тут-то она и прервала их, замахав руками и заикаясь поначалу:

— Ой-ой, н-но данные о том, кто под подозрением, они разве не должны быть засекречены? Вы знаете, что оба были под подозрением, и кто еще был вместе с вами?

Питер клацнул зубами. Обычно веселый и добродушный, таким злым он еще ни разу не был:

— В одну замечательную неделю нас всех переловили и увезли. Мы все еще не знаем, где были, но воспоминания не лучшие…

— …Жители взбунтовались, когда исчезновения обнаружились и нас отпустили, а также выплатили компенсацию за моральный ущерб в комплекте с договором о неразглашении. Это все. Ничего больше, — он глянул на Кевина, как старший брат на провинившегося младшего, — нам рассказывать н-е-л-ь-з-я.

Тара же вдруг по-детски надула щеки и сжала руки в кулаки:

— Все только-только стало интересно! Совсем-совсем ничего нельзя рассказывать? Никто же не узнает! И с чего бы это Питер самый законопослушный? Это же он главный в вашей хулиганской банде!

— Ну, — он поправил волосы, — Мне не нужны проблемы с законом, если я собираюсь идти в полицию по окончанию учебы.

— Ч-ч-что ж… — промямлила она, уже еле находя слов, — Т-тебе будет сложновато сделать это, раз ты был подозреваемым, разве нет?

— Верно, поэтому я и повышаю свой ранг. Если я напортачу сейчас, то ответственность за нарушение договора будет куда больше и облажаться я не имею права. Не я придумал эти правила.

— Ты совсем не похож на человека, который следует правилам…

— Просто постарайся больше не упоминать Нечестивого, хотя бы в классе, ладно? Не только нам неприятно это слышать, — сказал Кевин, легонько хлопнул ту по плечу.

— Да. Особенно о том, что тот, из-за кого все это произошло, может оказаться человеком, — вставил Питер и, развернувшись, направился в сторону клубной комнаты, — Особенно после случившегося с Лари и того, что было на вокзале, сейчас все снова на нервах. Просто не думай об этом, полиция сама во всем разберется.

— Вы рассчитываете на полицию, семпай, но забываете, что они не могут приблизиться к разгадке уже много лет.

Он не нашел, что ответить, и молча ушел.

***

В очередной вечерний патруль улицы были освещены много лучше, чем обычно. Во многом это было только из-за не так давно прошедшего фестиваля, где, вырядившись в длинные одежды и надев на лица разноцветные маски люди превозносили богов. В городе любили поклоняться богу Истины, ровно того же, какому поклоняются и в его народе, но зовут иначе – Сотой.

Но если люди думали, что боги - бессмертные существа, жившие однажды и ныне оберегающие их души с небес, то в действительно все было иначе. Боги не менее смертны всех остальных – хоть и не любит религию, Торак хорошо знал это, и даже знал настоящего Соту, пока тот был еще жив.

Люди часто представляли его высоким мужчиной с длинными светлыми волосами и густой бородой до пола, слегка смуглой чистой кожей и до того черными глазами, что в них можно было пропасть, словно в черной дыре. Волосы и борода скрывали его лицо, но глаза, единственные оставшиеся на виду, всегда были чуть сощурены в обычной старческой манере. Он даровал людям знания, мудрость и направлял на верный путь.

Но тот Сота, которого он помнил, был прекрасной женщиной с короткими, почти белыми золотыми волосами, совершенно обычного роста, обычного телосложения – быть может, с слегка тонковатыми руками и шеей – но кожа ее была до невозможности изрыта шрамами, видными лишь на солнце, под которым глаза, цвет которых менялся от почти черного до ярко-желтого, тускнели и прятались в тени ресниц. Те умения, что она демонстрировала, были лишь малой частью ее силы, и лишь эта крупица была ей доступна. Они верили, что пока на земле вновь не родится Оками, они не имеют права использовать всю силу оставшихся богов и поступить иначе никак не могли. Но даже те крупицы, что она имела, были превосходны.

Она нарушила этот закон и поплатилась частью своей жизни, но даже так погибла от рук простого охотника в годы, когда за ней, названной Золотой волчицей, охотились ради меха.

После ее гибели силу спустя пару лет должна была унаследовать Змея, да ее тело подвело и оказалось непригодно. Следом за ней в кандидатах была ее сестра, что живет в горах, но та отказалась принимать свою роль. Она отказалась от почетного титула Соты ради возможности стать одной из жриц, что богам и подчиняются. И, насколько парень знал, всех остальных родственников даже в кандидаты не удосужилась записать – сколько бы они не ждали, ни одному из них «приглашение» свыше не пришло. С того времени прошло уже много лет, а наследник Соты так и не был найден.

Одному только… Оками было известно, кто теперь, возможно, того не подозревая, хранит в себе зачатки божественной силы. Забавно, что у Торака даже были догадки.

Иронично, что каждый год люди восхваляли бога, которого сами же изводили и погубили. Наблюдая с крыш за людьми, веселящимся, молящимся за славное будущее, он каждый раз с грустью усмехался. Иногда он думал, что если нынешний сосуд Соты, не пробудившийся кандидат, находится в городе, то, имея все свои связи Торак даже смог бы его вычислить. Но видя лица тех охотников, что скорбели о том, как плоха их жизнь, он если не забывал, то откладывал это дело. Было в их печальных лицах что-то чарующее, доставляющее наслаждение.

Быть может, потому он и начал делать то, что делает – чтобы видеть отчаяние на лицах тех, кто того заслужил.

Хоть фестиваль и был уже закрыт, лавки с едой и барахлом все еще торговали на улицах, а от каждого дома тянулись висящие фонари, светящие мягким желтоватым светом. Светили они слабо, но, усиливая друг друга, вполне хорошо освещали даже широкие улицы темной ночью. Бывало, что вечерами все еще попадались на глаза парочки в длинных одеждах и масках на лицах. Кто-то находил это романтичным, кто-то забавным. Торак находил это полезным. Культ, прославляющий его, считал его воплощением Оками именно из-за того, что для маскировки он появлялся на публике именно в маске Верховного бога.

Вариантов было более чем достаточно, и из всех вариаций от животных до других богов по юношеской глупости он выбрал именно Оками. Из-за этого правительство попросту запретило производить бело-красные волчьи маски, чтобы отследить, откуда Нечестивый их берет – в тех редких случаях, когда он попадался на глаза, маска каждый раз чуть отличалась от предыдущей, сохраняя только идею и раскраску – но в ответ гетто запустил свое производство, сделав все старания полиции бесполезными.

В своей обычной человеческой форме он ходил по крышам, наблюдая за людьми внизу. Сейчас было хорошее время для карманных воришек, а в крайнем случае и для насильников, скрывающих свои лица за масками, но в этом раз его волновали не они.

Сейчас по улицам ходил человек его возраста – юноша в красной мешковатой толстовке, капюшоном, скрывающим голову и волчьей маске на лице в бело-оранжевых тонах. Цветные отметины были достаточно бледными, но хорошо видны, если смотреть прямо и в недостаточном освещении, так что подозрений к парню не было почти никаких. Это была подстраховка на случай, если парень провалится.

Он – простой маниакальный насильник, которому утром была предложена хорошая сумма денег. Если справится – получит пару сотен тысяч, чегр ему хватит, быть может, на несколько лет беззаботной жизни. Если провалится - умрет. Впрочем, выбора у него особо и не было, ведь он уже был в списке Нечестивого, но ему самому это, конечно же, не было известно.

— Добрый вечер, Босс. Как обстановка? — раздался голос в ухе.

— Пока все проходит гладко, — сказал Торак, не отрывая глаз от юноши.

Из-за специфики его тела, периодически меняющего форму с человеческого на волчью, он нечасто мог использовать наушники, но если мог, то использовал эту возможность на полную. На другом конце был новый босс Мадарагуми, вместо Медведицы помогающий ему сегодня. Он хорошо показывал себя ранее и вполне заслуживал этот пост, и это было одним из первых дел, в которых его проверяли как лидера.

— …и я рад слышать ваш голос. Ваши старания не проходят насмарку, — продолжил Торак, — Вас уже посвятили в план?

— Мы с миледи его и придумали, вы заставили нас пошевелить мозгами, — в динамике послышался смешок, а затем голос вновь стал как обычно низким и серьезным, — Рядом с вами находятся еще 3 наших человека, если что-то пойдет не так они сами разберутся с приманкой. Мы также дали ему аудиозапись вашего голоса как образец и инструкции, сейчас подключим вас к его прослушке. Если все пройдет как задумано, мы тут же заберем их и увезем.

Мужчина замолчал.

Парниша тем временем уже нашел свою цель и, перечитав какой-то листок, бодро пошел вперед.

— А что в случае неудачи?

— … — в наушнике было лишь красноречивое молчание, — Оба будут устранены.

***

Тара пропустила фестиваль, но это не означало, что она намеревалась пропустить все, что было после. От усеянных украшениями улиц все еще веяло праздником, и пусть он отличался от того, что было на ее родине, она была рада видеть это и находиться здесь.

Этот район она уже немного знала и под рукой имела пару приложений на смартфоне с картами, так что потеряться совершенно не боялась. Лишь немого грустила, что на ее приглашение никто не откликнулся – все из ее новых знакомых уже отпраздновали фестиваль и им это было совершенно не интересно. Кто станет заново праздновать конкретный день ради человека, в нем не разбирающимся? Все, вероятно, думали об этом. Она это понимала и потому, глубокого в душе, отправляя всем приглашения прогуляться вечером уже понимала, что ответа не дождется, и уже бродила по улочкам, рассматривая товары в оставшихся ларьках и довольствуясь тем, что осталось.

Короткая светлая куртка, темные колготки и юбка – это было достаточно, чтобы не замерзнуть сегодня, хоть погода и была уже довольно прохладной. Совсем недавно в городе выпал первый снег и все покрылось мягким белым одеялом, и вскоре обещали сильные похолодания, так что приходилось наслаждаться тем, что имели. И пока можно было носить юбки, девушки их носили, и Тара была не исключением. Хоть и приходилось время от времени перебирать ногами и тереть колени, чтобы согреться.

— Если продолжишь так ходить – получишь много неприятных болезней, — раздался позади нее голос.

Юноша со светлыми волосами, в своей обычной красной толстовке, легким шарфом на шее и, в дополнение ко всему, бело-оранжевой маской на лице, которая ничуть не скрывала его личность. Уже только по голосу она его узнала.

— Семпай! — вскрикнула девушка и подбежала к нему, — Вы сами хороши, вообще без куртки ходите! И вы пришли! Честно говоря, от вас я ожидала этого меньше всего!

Тот слегка наклонил голову:

— Я же, все-таки, должен присматривать за тобой, — сказал он необычно игривым голосом и, заботливо положив ладонь на плечо, повел дальше по улице.

Изредка приплясывая – частично от того, что замерзал и частично от радости – девушка то тянула парня посмотреть на безделушки, то в шутку уговаривала купить ей какой-нибудь милый брелок в честь праздника, от чего тот, на удивление, не отказывался и купил сразу два в разных лавках.

Через пару часов они уже дошли до конца района, в котором проходил фестиваль и улицы уже заметно потемнели. Фонарей здесь уже не было, людей стало куда меньше, небо туго затянулось черной дымкой с резкими синеватыми облаками и только белые пятна света от фонарных столбов лежали на дороге и тянулись дальше вдаль.

— О, Семпай. Прежде, чем мы дойдем до моего дома, — вдруг сказала девушка и обернулась, — Прости за то, что было в школе тогда.

Парень, все также пребывающий в той маске, вопросительно хмыкнул.

— Ну, когда я начала говорить о Нечестивом на клубном занятии. Я не знала, что это такая щепетильная тема для вас, и что вы с Кевином подозревались… Я узнала, что в то время всем вам действительно пришлось не сладко и поняла, что это было очень грубо с моей стороны. Поэтому, простите еще раз за те мои слова.

Подтверждая искренность своим слов она, неловко и совсем по-девичьи прижимая ладони к груди, низко поклонилась в нетипичной для города манере – по-видимому, часть культуры с ее родины – и легонько улыбнулась, надеясь на положительную реакцию. В глазах читались стыд и смущение, и, возможно, будь парень без маски, ей было бы намного спокойнее. Не видя выражения его лица, она могла лишь догадываться, о чем он думает, и было видно, что это незнание доставляло ей еще больший дискомфорт. И она покорно ждала.

И спустя долгие неловкие несколько секунд молчания он ответил, слегка посмеявшись:

— Да, конечно! Как можно обижаться на такую милашку, я уже и забыл.

— Ох, как хорошо, — вздохнула та и неловко хихикнула, — Знаете, вы сегодня куда более открытый, чем обычно, — и загадочно улыбнулась.

Послышалось довольное хмыканье:

— Неужели? Тогда позволь мне быть еще более откровенным.

Он подошел к ней вплотную, намного ближе, чем когда-либо до этого, и сказал негромко:

— Эта тема действительно довольно щепетильна, но мне интересно поговорить об этом еще немного, как учитель с ученицей. Никто раньше не интересовался этой темой так сильно и боялись, но ты, чужачка, так прониклась, что спрашиваешь у всех подряд. Тебе так нравятся опасности или присматриваешь себе профессию на будущее?

По мере того, как он говорил, голос становился все более тихим и низким, слегка насмешливым, а затем жутким. Возможно, она даже чувствовала бы его теплое дыхание на своей щеке, если бы не маска, уже покрывшаяся небольшим инеем и излучающая холод.

— Я… Я… не совсем понимаю...

От такой близости ее накрыло странное возбуждение и щеки тотчас покрылись румянцем в добавок к красноте от прохлады улицы, и сердце застучало так, будто сбилось с ритма. Язык заплетался и голова заполнилась самыми разными вопросами, но совсем не о том, о чем парень спрашивал, хоть частичкой своего разума она начала в чем-то сомневаться. Что-то сильно напрягало ту ее часть, но понять, что, пока не могла.

— Зачем ты подняла эту тему? Зачем ты вообще этим всем заинтересовалась?

— Н-ну… - она начала неловко перебирать пальцами и смотреть по сторонам, собираясь с духом, — Просто, мне действительно интересно это, но не хотела обижать, правда. Но чем замалчивать это и оставлять все на полицию, не было бы лучше приложить силы, чтобы найти Нечестивого? Вы как-то упоминали, что после учебы планируете пойти куда-нибудь в полицию, да? К тому же, вы уже почти закончили курс на юридическом направлении. Да, вы еще недоучились, но ведь у вас второй ранг, вы уже сейчас можете внести большой вклад! Вы так сильно пострадали от всего это, почему вы не хотите поскорее закончить с этим?

— Кто его знает, — сказал он совершенно равнодушно, — Лично я… мне плевать на него, чтобы он там ни делал. Наоборот, то, что он делает, открывает для многих из нас новые возможности, ты так не думаешь?

Он немного отошел от нее, а сама она вдруг уперлась спиной в стену. Только теперь она заметила, что во время всего диалога она медленно отдалялась, а он все приближался и завел их чуть дальше от световых островков под фонарями, в полную темноту.

— Я хочу сказать, что разве не бесполезно идти в полицию, если они сколько лет не справляются со своей работой? Сейчас намного выгоднее искать себе местечко в гетто. Устроиться там тяжело, но я слышал, что если тобой заинтересуются кто-нибудь из лидирующих мафий, то беспокоиться о благополучии не понадобится. Ты ведь чужачка здесь, да? У тебя пятый ранг по умолчанию, но когда будет новое тестирование, я думаю, что ты наверняка получишь ранг много выше нынешнего. Пятый сохранится, быть может, даже четвертый получишь? Для несовершеннолетнего это прекрасные показатели—

— Семпай.

— М?

— Ранее в школе вы уверенно говорили, что мне соответствует третий ранг.

Они оба замолчали.

Она была абсолютно уверена в своих словах, и только сейчас заметила все странности, какие должна была заметить много раньше, но упустила из-за глупой радости, что ей составили компанию.

Семпай, задавая вопрос или не понимая чего-то, всегда забавно наклонял голову вправо.

Он никогда не делал ей комплименты касаемо внешности. Единственное, о чем он ее хватил, была учеба.

Он не делал ей подарков и все, абсолютно любые просьбы по-дружески купить что-нибудь, он либо игнорировал, либо насмешливо упоминал, как богата ее семья, чтобы она сама могла позволить себе все хотелки.

И то, что человек перед ней ни разу за вечер не снял с себя маску…

— Вы совсем не тот, кого я знаю. Мой семпай ведет себя иначе, но он достаточно загадочен, чтобы я поверила, что сейчас передо мной настоящая его натура. Но почему он не помнит выводов, к которым сам же и пришел? Семпай сделал вывод о моем ранге, наблюдая за моей учебой и было бы самой настоящей глупостью забыть об этом.

— …и чего вы, дети, в последнее время такие все умные?

До этого спокойно державший руки в карманах, он вдруг достал из одного из них складной нож, который за мгновение расправил, от чего клинок блеснул на свете дальнего фонаря, и схватил девушку за плечо.

Уже готовая к опасности она, благо, успела выйти из ситуации: пока он пытался покрепче схватить ее руку в толстом рукаве куртке, она попросту выскользнула из нее. Чуть запнувшись и упав на плечо, точно марафонец на стартовой полосе она оттолкнулась и побежала ближе к свету. В паре кварталах было то самое кафе КорСуга, фотография которого помогла ей однажды найти дом. Работало оно почти до самой ночи и должно было быть еще открытым. Если постараться, она даже может успеть убежать туда и преследователь отстанет. Персонал поможет, вызовет полицию и все легко обойдется.

Так она думала, но слишком недооценила противника. Невысокую по женской природе и от недостатка физических упражнений слабую, парень настиг ее так быстро, что она даже не успела отбежать от дома, у которого они стояли. Уронив ее на землю и перевернув на спину, он положил тяжелую ладонь на шею, больно надавив и едва не лишив ее возможности дышать. Теперь сыграли свое рефлексы и, пытающаяся убрать его руку, она уже не могла защититься и лишь безнадежно ерзала.

Все еще красноречиво держа во второй руке нож, он снял маску.

Единственное, что объединяло его с ее семпаем – светлые волосы. Только теперь стало видно, что этот человек был старше — темная редкая щетина, совершенно уставшие глаза с темными синяками от хронического недосыпа и какая-то странная неестественная кривизна лица, должно быть, от незаконных веществ. А когда открыл рот, он заговорил уже совершенно другим голосом, куда более низким и немного хриплым:

— Я бы с удовольствием занялся тобой прямо сейчас, но, к сожалению, условия сделки обязываюсь меня получить от тебя пару особых слов. Если тебе обещают третий ранг, то я удивлен и понимаю, почему они тобой заинтересовались. А твой семпай, второй ранг? Поразительно. Жаль, что он на юридическом курсе, и что в добавок к подозрению к оборотничеству ему теперь припишут убийство, ведь это он сегодня был с тобой вечером.

Он вдруг улыбнулся, довольный собой, а она могли лишь тихо клацать зубами и глотать небольшие редкие порции воздуха.

— Меня послали, чтобы сказать тебе – лидеры гетто предлагают тебе сделку, а может даже работу. Вижу, что тебе очень нравится тема Нечестивого. Мне сказали, что ты даже видела ближайшего его соратника, поразительно, что ты еще жива. Хотя, думаю, что это временно. Я подозреваю, что все, кто их видел, сейчас либо в гетто, либо в могиле. Те, кто меня нанял, дают тебе такие же варианты. Ты либо соглашаешься примкнуть к ним, либо предоставляешься мне.

Закончив, он улыбнулся еще шире, обнажая все зубы в противной гримасе. И что-то подсказывало, что ог очень хочет услышать ее отказ. Наконец набрав достаточно воздуха, она озвучила свои мысли.

— О, ты совершенно права. Знаешь, мне предложили немало денег, чтобы я согласился на все это, но мне кажется, что я ни в жизнь не найду еще одну такую милую малолетнюю сучку с третьим рангом. Даже если мне не заплатят, у меня уже будут связи с теми людьми и прекрасные воспоминания о ночи с тобой.

Чрезвычайно острым, как оказалось, ножом он разрезал ее кофту от самой шеи до живота и начал водить лезвием по коже. И без того оставшаяся без куртки, ее охватил такой холод, что казалось, будто лезвие уже разрезает ее плоть, попутно обжигая. А когда участки оголенной кожи закончились, такая же холодная рука пробралась уже под кусок кофты и тяжело легла поверх одной из ее небольших грудей, и под давлением его тяжелого тела дышать стыло еще сложнее.

Единственный вариант спастись – согласиться на предложение его нанимателя. Тот, кто его заказал, обязан был снабдить парня прослушкой, иначе нет никаких гарантий, что тот не соврет о ее возможном отказе. Если бы его не прослушивали, он, несомненно, сразу бы напал бы на нее и не стал ждать ответа. Ему не терпелось получить его, по глазам было видно, как сильно он хочет, чтобы она отказались от предложения, но он ждал, а значит, за ним точно следят и она должна дать свой ответ.

Но…

Если согласится, она никак не сможет противостоять Нечестивому. Тот уговор, который с ней хотят заключить, наверняка нацелен на то, чтобы она направила свои мысли на помощь ему, нежели полиции.

Извинения, которые она озвучивала, были действительно искренними. Узнав, что ее друзья пострадали от Нечестивого, она поняла, насколько это серьезно, как сильно полиция не справляется, и была настроена во что бы то ни стало разобраться во всем.

Но если она откажется, ни этот человек, ни те, кто его заказали, не отпустят ее живой. Как он и сказал, во всем обвинят Питера. Она писала друзьям, что он пришел к ней сегодня, присылала фото с человеком в маске и такой же одежде, что носил он… парень в это время всегда занят и пока не увидел сообщения, но не сможет доказать свою невиновность.

Если согласится, она уже не сможет помочь людям добраться до правды о Нечестивом.

Но если откажется, пострадает ее семпай…

Видя ее сомнения, человек ослабил хватку, позволив ей глотнуть достаточно воздуха, чтобы говорить.

— Мой отец…

— Хм? — довольно протянул мужчина, уже готовясь выслушивать очередную тираду о том, как его найдут и покарают.

Отец – выдающаяся личность под крылом императора столицы Союза Народов и военного министра, также состоящих в Организации Секретных Исследований, и если ей присвоят третий ранг, ему присвоят первый. Куда больше пользы принесет человек первого ранге, нежели третьего – она поняла это, вдохнув свежую порцию прохладного воздуха, который заколол ее горло достаточно, чтобы привести мысли в порядок.

— …жаль, что я с ним не попрощалась. Я отказываюсь.

Ее исчезновение станет мотивом для ее отца взяться за дело Нечестивого серьезно, а не наблюдать, следуя указаниям императора. ОСИ отправила его сюда. ОСИ верит, что химеры Нечестивого именно то, что они искали– как дочка своего отца, также состоявшего в этой организации, она это знала, и потому понимала, зачем они приехали в этот город на самом деле.

Прежде ему не было дело до расследования, он искал способы найти Нечестивого, не сдавая его властям.

Но если с ней что-то случится…

Даже если это напрямую не связано с Нечестивым...

Питер подозревался. Отец обязательно обратит на это внимание. И обязательно выйдет на след.

Среди двух зол она выбрала меньшее.

Решила пожертвовать полюбившимся семпаем, чтобы, возможно, спасти весь этот город. Нечестивый обязательно будет найден, и жертва ее и Питера не будет напрасной.

Умерев, она обязательно всех спасет.

Эта мысль позволила ей, наконец, успокоить свое сердце и принять все.

— Е-хе-хе, прекрасно, тогда я— , — сказал мужчина, громко и довольно рассмеявшись, но прежде, чем договорил, вдруг прервался на какой-то звук.

Хруст снега.

Как будто бы рядом, позади, что-то упало.

— …да, жду. Остальным я займусь, — негромко, про себя сказал кто-то, и зашагал прямо к ним.

— Эй, — возмутился мужчина, глядя куда-то вперед, — Это просто ролевая игра, не мешай и иди куда шел.

— Я сюда и шел, и непохоже это на ролевую игру.

— Ну, я солгал. Проваливай.

Человек позади сделал еще пару шагов и остановился. Последний хруст тонкого слоя снега был такой громкий, что девушка была уверена - он раздался не более чем в полуметре от ее головы, но как бы не поднимала голову, она все еще не могла увидеть того, кто был позади.

Как кто-то мог подкрасться к ним так незаметно? Она бы точно услышала, как кто-то приближается, а нападавший - тем более.

Но его это пока не волновало – его только злило, что кто-то посмел помешать. В действительно ему следовало бы схватить ее и унести в подворотню, где точно не было бы свидетелей. Сам же виноват, что их нашли. Но вряд ли это уже чем-то поможет – если не мужчина, то люди из гетто убьют ее. Она настолько смирилась с этим, что уже прекратила попытки убрать руку, душащую ее все это время.

— Заказ провалился, ты свободен.

— А?

Неподалеку тут же послышался шум мотора и уже через несколько секунд совсем рядом был большой черный автомобиль.

Мужчина заметно побледнел, что было видно даже в нынешней темноте.

— Где тот мужик?! — возмутился он, едва выговаривая слова, — Я выполняю указания только заказчика и если хочет подвести итоги моей работы, пусть объявится лично, а не посылает своих пешек! Отзывай этих ублюдков! — прорычал он, кивнув головой в сторону, где из машины, что остановилась прямо рядом на дороге, уже выходили пара человек.

— Тот «мужик», — сказал человек позади и послышался еще один глухой хруст снега, по-видимому от того, что тот встал на колено. Это подтвердилось тем, что и голос его стал намного громче и четче слышан, — и был пешкой, твой заказчик я.

— А?.. – протянул тот, еще раз вглядываясь в фигуру напротив, и вдруг, как будто разглядев что-то, резко изменился в лице и отскочил назад.

Оказавшись на спине, он с гримасой ужаса на лице отполз назад еще на пару метров и затараторил:

— П-погодите-погодите! Мне же сказали, что в случае отказа цель вам больше не нужна и предоставляется мне??

— Ну, я солгал, — абсолютно спокойно сказал человек позади, очевидно дразня мужчину его же словами, — Заберите его, у меня уже руки чешутся.

Люди в абсолютно черных одеждах и с закрытыми лицами тут же схватили мужчину под руки и поволокли его к машине, так, будто нести его совершенно ничего не стоит. И пока он безнадежно барахтался ровно также, как и девушка парой минут ранее под ним, человек вышел вперед и присел по одну сторону от девушки.

Ранее она видела его в одном лишь темном плаще до самого пола и в бело-красной волчьей маске.

Теперь перед ней был молодой человек в свободных темных брюках и длинной черной толстовке, закрывающей даже честь его бедер. Она, очевидно, была совсем не по размеру и под широким воротником виднелась часть голой груди, но, что странно, покрытая не мурашками от холода, а короткими пушистыми светлыми волосами. Нет, это было даже больше похоже на мех, уж слишком они были густые. Всю шею по бокам и сзади скрывали длинные лохматые волосы от коричневого до белого цветов, а на лице все та же волчья бело-красная маска, но уже совсем иной формы и дизайна. Глаза в ней были узкие, как будто улыбающиеся, даже похожи на лисьи или кошачьи, но рот ее хоть и улыбался, но как-то совсем грустно.

Вблизи тот, кого боялся весь город, казался совершенно обычным, хоть и со своими странностями, человеком. От него веяло таким уютом и покоем, что она лишь продолжала также лежать на земле, будучи не в силах ни кричать, ни пытаться убежать. Ничего из этого ей совершенно не хотелось. Она была даже довольна: если ей предстоит умирать, то она однозначно выберет умереть от его руки.

Он оглядел ее с ног до головы и спросил:

— Ты не ранена?

— Вы – Нечестивый?

— Да.

Она помолчала пару секунд, всматриваясь в темноту за глазами маски, тщетно пытаясь разглядеть хоть что-то, и повернула голову прямо к темному небу. Сейчас, когда солнце уже полностью село и даже его дальние лучи скрылись за горизонтом, на черном небосводе проявились маленькие белые и голубые огоньки.

— Могу я попросить вас о двух вещах?

Крики захваченного мужчины, наконец, закончились. Двери машины глухо хлопнули и колеса с треском покатили автомобиль прочь. Еле заметно покосившись назад, убеждаясь, что соратники уехали, Нечестивый вновь посмотрел на нее и медленно кивнул, словно кланялся.

— Присмотрите за моим наставником. Вы наверняка знаете его, если следили за мной, Питер Вернер, один из лучших учеников моей школы. Конечно вы его знаете, это по вашим инструкциям этот человек притворился им. Семпая обвинят в моем исчезновении, он не сможет опровергнуть это. Хотя бы помогите ему получить менее жестокое наказание.

Тот ничего не ответил, по-видимому, соглашаясь и ожидая второй просьбы.

— И еще… — продолжила она, вновь посмотрела прямо на него и мягко улыбнулась, — Вы действительно впечатлили меня. Ваша химера спасла моего нынешнего друга из-под завалом в парке. Это не обнуляет все то, что вы делаете, но спасибо. Могу ли я перед смертью попросить, чтобы вы сняли свою маску?

— В первом нет нужды. Но второе я могу позволить, — сказал он, и, слегка оттянув маску, держащуюся на ремне, убрал ее на лоб.

Но вместо человеческого лица за ней показалась длинная волчья морда, что в маску никак не могла уместиться. На щеках выступила белая шерсть, быстро разросшаяся и то же случилось с шеей, и даже руки покрылись недлинным мехом. Бело-бурые волосы заменились менее длинной серо-бурой шерстью, на макушке выступили звериные уши, но глаза, хоть и ставшие звериными так быстро, что человеческую форму она совсем не успела разглядеть, глядели на нее куда более осознанно, чем даже напавший на нее мужчина. Абсолютно белые, словно светящиеся в темноте, они вполне могли бы внушать ужас, но от чего излучали покой. Среди мороза, окутавшего ее тело, их голубоватый оттенок был удивительно теплым, и даже необычность того, что она видела, уже совсем не волновала ее.

Химера, о которой она сказала – это он и есть. Нечестивым никогда не был человеком. Нечестивый всегда был тем, кто скрывается среди людей в человеческом обличии. Питер и Кевин, должно быть, очень разозлились бы.

— Он сказал, что твоего друга обвинят, но обвинять не в чем, а потому и в просьбе нет нужны. А значит, у тебя есть еще одна просьба, которую я могу исполнить. Прибереги ее на будущее.

Эмоций она почти не проявляла, но он все-таки увидел в ее глазах непонимание.

— Как я и сказал, обвинять не в чем. Я не собираюсь ни лишать тебя жизни, ни похищать, но взамен у меня также есть две просьбы. Но для начала, — сказал он, и стянул с себя толстовку, — надень это.

Его руки, теперь ставшие еще более когтистыми, положили толстовку прямо на нее, как будто укрыв, как одеялом, а затем осторожно подняли и усадили.

Он был много больше человека. Тело, пока еще человеческое, выглядело впечатляюще крепким, и даже под расползающимся по коже белым, серым и бурым мехом виднелась объемная сильная грудь и мышцы, а за спиной, почти у самой земли, уже мирно покачивался хвост.

Сильные руки осторожно надели на девушку толстовку, что оказалась ей до самых колен, и по телу тут же разлилось приятное тепло, а затем и дрожь. Она, кажется, и была уже, что была без куртки, в безнадежно испорченной кофте. Колготки и вовсе уже порвались.

Фигура Нечестивого начала меняться и на заметила она полностью обратить на это внимание, как рядом с ней уже стоял волк с висящей на шее бело-красной маской. По сравнению с ней, сидящей на снегу, он был намного выше. Быть может, она бы даже не смогла охватить руками его пасть, которая, в свою очередь, без проблем прокусила бы ее тонкую шею.

Он встал совсем рядом, легонько толкнул и подставил плечо.

И будучи уже совсем без сил, она так и упала на него, зарывшись лицом в густую шерсть.

***

В школе весь день было совсем тихо. Никаких драк, событий, даже кружок фехтования сегодня не устраивал ни одного показного выступления.

Тара неторопливо открыла дверь в клубную комнату. Всю ночь она думала о всяком, не могла заснуть и совсем устала. Единственный сон, который она осилила, она осилила лишь пока лежала на мохнатой волчьей спине по дороге до дома. Даже макияж не смог полностью скрыть следы усталости, и она лишь уповала на свое умение улыбаться во что бы то ни стало.

Более всего она боялась встретиться со своим наставником. Вечером она писала всем и даже отправляла фото того, как они с «ним» гуляли по украшенной улице, но ведь в действительно его с ней не было. Ни вчера вечером, ни утром, ни днем сегодня он так и не ответил на эти сообщения, только висело уведомления о том, что прочитал. Что он об этом думал? Что он скажет? Что ей самой сказать? Теперь это было единственными вопросами, которые ее волновали.

Питер сидел на той же партой, что и в прошлый раз, когда она, грубо подсев напротив, расспрашивала обо всем. Гора тетрадей, учебников, и все тот же уставший взгляд – он вновь делал домашние задания и наверняка дополнительные, выданные учителями. А может даже и ее собственные, чтобы в дальнейшем помочь их решить. Как бы не возмущался, что отнимает его время, он исправно помогал ей в учебе, хотя мог лишь делать вид.

И она хотела пожертвовать его жизнью? Ладно своей, но его? Он не сделал ничего плохого, чтобы заслужить это.

— О, доброго, — сказал кто-то в стороне. Кевин и остальные также играли во что-то рядом.

Тогда Питер, прежде просто подперший голову рукой и смотрящий в пустоту в области тетради и двигающий ручкой уже на автомате, слегла дернулся и посмотрел в сторону тетради. И, увидев ее, устало улыбнулся:

— Пришла, значит, — сказал он, и повернулся на стуле.

Выглядел он почти также, как и всегда, лишь чуть хуже: видно, что уставший, сонный, глаза чуть прищурены и действия замедлены.

— На счет тех фотографий из чата…

— Ах, да, — сказал он и, задумчиво закрыв глаза, наклонил голову, — Ты на свой телефон их делала, да? На моем телефоне ничего нет, поэтому я подумал, что так. Да, верно. Еще, те брелоки, сколько стоили?

Замявшись, девушка назвала цену за один и за второй. Питер, все также держа глаза закрытыми, коротко, медленно кивнул:

— Угу, угу. Не забудь перевести на мой счет, безнал мне сейчас нужнее.

— Ты… не помнишь, как купил их?..

Он осторожно потряс головой, дописал пару строк в тетради и поднялся со стула:

— Я весь вечер домашние работы и тесты к экзаменам разбирал, и упился кофе с алкашкой как не в себя. Помню, как ты написала, что гуляешь одна, и тоже решил проветриться. Кто додумался надеть на меня маску? Ты? Я? Хорошо, что додумались, мне утром было так плохо, что свое пьяное лицо на фото – это последнее, что я бы хотел видеть… И, как ты добралась до дома? Было уже поздно, это было опасно…

Он даже не помнил того вечера. А увидев утром фотографии, смело поверил, что все это было взаправду. Даже не усомнился – она отправила те сообщения, она отправила фотографии, похвасталась выпрошенными брелоками, он без колебаний поверил во все это. Все последние несколько дней после того их разговора о Нечестивом он так мало говорил с ней не потому, что обижался на ее слова, а просто потому, что продолжал учиться. Отчего-то это ее даже разозлило.

— П-п-почему ты начал пить?! Ты же никогда не пил, семпай! Алкоголь не решает никакие проблемы!

Тот опешил и даже не сразу нашел, что ей ответить, и как-то смущенно отвел взгляд.

— Твой учитель дал мне дополнительные задания для тебя. Я хотел разобрать их сначала, прежде чем давать тебе самой их решать. Но тебе надо сделать их до следующего вторника, и их много, — он подал ту самую тетрадь, в которой писал, и подал ей, — Я хотел сделать их поскорее и сразу отдать тебе, чтобы сама разбирала. После того нашего разговора, ну, на лестнице, ты вряд ли захотела бы несколько часов разбирать это со мной.

Так уставал, потому что делал домашнюю работу за нее.

Она правда хотела пожертвовать жизнью такого друга?

— П-простите пожалуйста! — вдруг вскрикнула она, накинулась на бедного парня и крепко обхватила, уткнувшись в грудь, — Я была очень глупая, я нагрубила, вас с Кевином это наверняка обидело, а еще то что я сказала, простите пожалуйста, семпай, я правда не хотела, я думала, что вы обиделись на меня и хотели отказаться от роли наставника, и, и! Я вчера вам еще сказала, и снова скажу, я очень-очень сожалению, правда, и, и, и со мной все хорошо, я добралась до дома в целости и сохранности, вы сами проводили меня! Я очень люблю вас, семпай, не нужно так стараться ради моей учебы, пожалуйста, вы и так очень много сделали для меня, я обязательно разберу все эти задания и получу высший балл на следующей контрольной, обещаю! Простите еще раз, я так сильно виновата, простите…

Она все говорила и говорила, таким голосом, будто вот-вот могла зарыдать, но лишь уже почти что задыхалась от нехватки воздуха, и все продолжала говорить о чем-то, что уже никто и не слушал – все собрались на шум и пытались понять, что случилось и как остановить девушку, не слушающую никого и не отвечающую на недоумевающие вопросы.

Питер только устало вздыхал, даже не пытаясь выбраться из ее хватки.

Вчера он кое как отцепил ее руки от своего меха, пока она спала, так что уже знал, что это бесполезное дело, если теперь она в сознании.

Окончание главы