Странно… Реинкарнация…

Я никогда по-настоящему… Не верила в это. Я имею в виду, это звучит так просто… Умри, и получишь второй шанс жить. Можно перевоплотиться в животное, но никто не отнимает этой возможности - возродиться. Со смертью ничего не заканчивается. Мы слышим об этом в историях и думаем: да, хорошо, я буду совершать добрые дела и перевоплощусь в человека, но кто действительно так поступает, многие ли возрождаются?

Я бы не сказала, что я была хорошим человеком. Я изрядно лгала, и, возможно, кричала на родителей в порыве разочарования (хотя потом я чувствовала себя ужасно), но я определённо не была плохой. По крайней мере этого хватило, чтобы не превратиться в слизняка или муравья. Думаю, это не так уж плохо – перевоплотиться в человека, несмотря на сам факт возрождения.

Перевоплощение сбивает с толку. Это как находиться в состоянии между бодрствованием и сном, когда чувствуется наибольший комфорт. Однако в такой дрёме разрушить атмосферу может что угодно, любой звук, но этого не происходит. Внезапно в сознании возникает необходимость вставать и заниматься делами, отчего тело окончательно просыпается.

Всё, о чем я могла думать, - как странно, что это произошло. Я внезапно была вынуждена выйти из зоны комфорта (хотя, по общему признанию, не в первый раз). Мои чувства, казалось, были на пределе, но в то же время они были странно притуплены. Я ничего не видела и не понимала из того, что слышала. Это казалось мне самым страшным – не иметь возможности видеть. В прошлой жизни я носила очки – сувенир от слишком долгого времени, проведенного с книгами и перед экраном, - и всегда ненавидела нечёткость мира, когда их не было на моём носу.

Я поняла, что меня подняли, и, не знаю, как это объяснить, но ощущение было странным. Меня несли, как младенца, хотя я была семнадцатилетней девушкой. Семнадцатилетних не берут на руки с такой лёгкостью.

Осознание было таким внезапным, что я сделала единственное, что могла: заплакала. Я выла и кричала, попыталась спросить, что происходит, но мой язык не слушался, и всё, что вырывалось из моего рта, - жалобные крики, как у детей. Это немного действовало мне на нервы, но всё, о чем я могла думать, - это собственный страх.

На чем я остановилась? Что происходит?! Эти мысли постоянно проносились у меня в голове, но у меня не было возможности задать эти вопросы. Вместо них я плакала.

Тогда я этого толком не знала, но мои родители (те, что в этом мире, а не из прошлой жизни) сказали мне, что когда я оказалась в объятиях мамы, я успокоилась. Отец даже поклялся, что я начала немного улыбаться, но я нахожу это крайне маловероятным. Я была совсем не радостным ребёнком. Конечно, с возрастом я стала менее меланхолична, но не было никаких сомнений в том, что я странная.

Первые несколько недель моей новой жизни были полны вопросов. Я понятия не имела, что происходит, поэтому просто плыла по течению. Мне нравится думать, что я хорошо приспосабливаюсь к ситуациям, но нахождение в новом теле – это действительно странный опыт... Я провела эти недели, заново знакомясь со своими конечностями.

Мне было около семнадцати, когда я умерла. Я годами училась быть независимой, и вдруг снова оказалась зависимой от кого-то другого. Это было… Неприятно, мягко говоря. Я ничего не могла сделать сама. Чёрт, я даже не могла говорить! Я снова была ребёнком, а детство и так было достаточно трудным в первый раз.

Моя мама дала мне имя Даника из-за своих славянских корней. Это очень отличалось от моего старого имени, которое сейчас не имеет особого значения, и мне оно очень понравилось. Всякий раз, когда мама звала меня, я замолкала в изумлении. Это было моё имя, и это очень так круто.

Примерно через месяц после начала новой жизни на меня обрушилось ошеломляющее знание: я умерла. Месяц, вероятно, был долгим сроком для осознания, что я мертва, но я всегда была немного медлительна. Возможно, я пыталась отодвинуть этот факт на задний план, - как подростки обычно делают с вещами, о которых не хотят думать (например, домашнее задание), - но в конце концов он должен был меня настигнуть.

Был трехмесячный период, когда я много плакала – я оплакивала прежнюю себя, прежнюю жизнь, друзей и семью, которые технически больше не были моими друзьями и семьёй. Мне было интересно, как они там, – не слишком ли они горевали? – и я задавалась вопросом, куда пойду дальше.

Конечно, у меня было два выбора: старая жизнь или этот шанс, из которого я могу извлечь максимум пользы. Я выбрала второй вариант. В конце концов, мне дали возможность снова жить. Почему бы не воспользоваться ею без остатка?

Меня зовут Даника Вейл, я единственная дочь Катарины и Аарона Вейл. Я не была той же, какой была в прежней жизни, пришлось это принять и двигаться дальше.

Я начала учиться ходить в шесть месяцев, и за неделю до первого дня рождения я уже делала пробные шаги по дому. В то же время я начала понимать язык, на котором говорили мои родители. Это был не английский, в этом я была уверена. Я бы предположила, что они говорили на японском – как ни странно, все, казалось, говорили именно на этом языке, - но, казалось, это было не совсем так. Иногда мои родители говорили на языке, который звучал, как русский или какой-то похожий на него, но для меня он оставался непонятным. Навскидку я бы сказала, что местный «универсальный» язык был порождением японского, латыни и какого-то другого языка, о котором я никогда не слышала за свою относительно короткую жизнь. Полагаю, на самом деле не имело значения, что это был за язык, ведь главное то, что я могла на нём разговаривать.

Я не привыкла к тому, что не могу высказать то, что думаю, поэтому сразу же принялась учиться говорить с таким рвением, которое могло немного пугать окружающих. Я сидела и слушала любой разговор с сосредоточенным выражением лица, пытаясь понять, какие слова были использованы в каком контексте. Я никогда не была сильна в языках, поскольку росла в англоговорящей семье, но была полна решимости овладеть новым знанием. Было в нём что-то завораживающее, лаконичное, плавное и одновременно резкое.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, где я на самом деле нахожусь. Как я уже говорила, я медленно улавливаю суть, но одной из причин, по которой я так долго соображала, где я, может быть тот факт, что первые два года меня держали дома, практически взаперти.

Я помню, как мой отец впервые вывел меня из дома, мои маленькие ручки обвились вокруг его шеи, я вцепилась в него. Я тихонько хихикнула; прошло много времени с тех пор, как я была маленькой и каталась на спине. Думаю, в том, чтобы снова быть ребёнком, были свои преимущества. Мы решили отправиться на рынок за продуктами. По моему мнению, мне уже давно пора было выходить из дома. Мама начала сетовать, как бледно и болезненно я выгляжу, всё время находясь взаперти, в то время как папа просто взъерошивал мне волосы и отвечал, почти защищаясь: «Моя маленькая звёздочка слишком ценна для большого, плохого мира».

Выходя на улицу дети, как правило, с интересом рассматривают всё вокруг, метая взгляд на всё, что входит в их поле зрения. Со мной всё снова было иначе. Я смотрела лишь на то, что было прямо передо мной. Кроме пушка рыжих волос на голове моего папы, я могла видеть огромную стену, нависающую над нами.

- Что это? - спросила я, в голове уже зрело подозрение. Вид стены вызвал воспоминание в глубине сознания, – где-то в прошлой жизни я видела это раньше – и вместе с воспоминанием пришёл необъяснимый страх.

Папа посмотрел на меня своими мерцающими голубыми глазами, только… Нет, они не мерцали. Это было отражение солнца над головой. Огонёк потускнел, как будто он был опечален лишь упоминанием этой темы.

- Это? - повторил он, указывая подбородком на стену. Уголок его рта приподнялся в полуулыбке, но даже я могла заметить в ней сардоническую нотку. Он потянулся назад, чтобы взъерошить мои волосы. - Это стена Роза, моя маленькая звёздочка. Большая, да?

Я кивнула, но больше не обращала внимания на отца, вперив взгляд в огромную стену. Огляделась. Могло показаться, что я осматриваюсь вокруг, поскольку мы вышли на многолюдную улицу, но на самом деле я смотрела на проход в стене. В какой-то момент я испугалась, что мы находимся в районе Шиганшины, но, прислушиваясь к разговорам вокруг нас, я услышала жалобы на то, что пайки в Каранесе снова заканчиваются. Я опять расслабилась, прислонившись к спине отца.

Я резко пришла в себя, глаза снова метнулись вперёд, к стене. Стена Роза, Каранес – восточный город в её пределах – всё это могло значить только одно…

Я переродилась в мире Атаки Титанов.