Три жизни, три мира: Записки у изголовья ✅ Глава 6

Фэн Цзю знала начало этой любовной истории. В то время ее судьба и судьба Цзи Хэн еще не были связаны.

В тот день 300 лет назад, когда божественное сияние вырвалось из горы Фуюй, Дун Хуа вышел из Сферы Нечистого Лотоса. Первое, что он сделал, вместо того, чтобы искать Янь Чиу, - это вернул ее во дворец Тайчэнь. На открытом 13-м небе под густыми тенями деревьев Сал десятки склоненных в почтении старейшин выстроились вдоль пути от входа до ворот дворца, чтобы дождаться своего наказания за неспособность защитить Нефрит Запирающий Душу. Дун Хуа прошел дальше и под аккомпанемент буддийских песнопений вошел во дворец среди голубых облаков. Никто не смел поднять голову; каждый знал, насколько провинился. Многие из присутствовавших были храбрыми воинами с незапамятных времен, чьи лица Фэн Цзю знала по учебникам.

Дун Хуа передал ее на попечение Чжунлиню, своему самому доверенному управляющему во дворце Тайчэнь. Но Фэн Цзю не хотела, чтобы кто-то еще ухаживал за ней. По ее мнению, Дун Хуа лучше всех менял повязку, промывал рану и расчесывал шерсть. Она вцепилась в его одежду своими крошечными коготками и отказалась отпустить его. Дун Хуа отстранил ее на расстояние вытянутой руки. Ее короткие лапки не могли дотянуться до него, как бы она ни старалась. Она наконец сдалась, и понуро опустила голову.

Две дерзкие служанки, стоявшие рядом, весело захихикали. Фэн Цзю сердито посмотрела на них. Даже холодные глаза Дун Хуа в это время сияли редкой улыбкой. Он поднял ее и уложил на кровать, затем погладил по голове. Фэн Цзю подумала, что он снова потворствует ей, поэтому хотела залезть обратно в его халат, но Дун Хуа к этому времени нарисовал вокруг нее круг, заключив ее в силовое поле. «Эта лисичка очень игрива, - сказал он слугам. – Позаботьтесь о ней хорошенько. Не позволяйте ей бегать, чтобы не растревожить рану».

Фэн Цзю все еще хотела пойти вместе с ним. Она снова применила свою плаксивую тактику и сделала вид, что вытирает слезы с глаз. Дун Хуа прислонился к подоконнику, наблюдая за ней.

- Мне нравится заставлять других плакать. Почему ты не плачешь громче?

Ее крики тут же застряли в горле. Как только она замолчала, он подошел ближе и погладил ее по голове: «Веди себя хорошо и слушай Чжунлиня. Я вернусь за тобой, как только обо всем позабочусь». Она пристально посмотрела на него и, наконец, кивнула, признавая свое поражение.

Фэн Цзю вздохнула. Казалось, будто всё произошло буквально вчера. Прошло несколько дней, но Дун Хуа не вернулся за ней. В конце концов, она не могла больше ждать и обманом заставила Чжунлиня убрать силовое поле. Когда она направлялась на поиски Дун Хуа, она встретила Сымина у южных Небесных Врат. Тогда она не думала, что за эти несколько дней может произойти что-то значительное, но теперь, когда прошли столетия, она узнала от Янь Чиу, что в то время случилось много чего важного.

Это была последняя часть истории между ней, Дун Хуа и Цзи Хэн, которую она не знала раньше.

В те дни Владыка Дун Хуа отправился на поиски воина Сяо Яня для еще одной дуэли. Воин Сяо Янь кое-что приукрасил, о чем-то умолчал, рассказывая об этом. Затем демонический лорд вытер нос и заключил: «После драки он должен был вернуться туда, откуда пришел. По какой причине он бродил вокруг горы Байшуй?»

Фэн Цзю держала над головой большой лист, который она нашла на склоне утеса, чтобы защититься от палящего солнца. Она ответила Сяо Яню: «Возможно, у него осталось время после боя, поэтому он отправился на гору Байшуй в поисках растения Луннао и голубого...»

Ее слова задели больное место в чувствительном сердце воина Сяо Яня. Его сердитые и обиженные глаза не позволили слову «лотоса» вырваться изо рта Фэн Цзю.

- Посмотри на мое крепкое тело. Я что, слабак в твоих глазах? Как он мог пойти на прогулку после драки со мной?

Фэн Цзю отважно оглянулась на Сяо Яня, спокойно поправила лист на макушке и ответила: «Конечно, нет. Я имела в виду... может быть, он отправился на гору Байшуй в поисках трав для лечения своих ран».

Воину Сяо Янь это объяснение понравилось намного больше. Он кивнул со всей серьезностью.

- Ты права. Ледышка, должно было, отправился на гору Байшуй за целебными травами.

Затем он продолжил: «Если бы нет, то не было бы смысла в высказывании «Небеса слепы». Ведь в то же время Цзи Хэн также пришла на гору Байшуй...»

Как и сказала Фэн Цзю, вылазка Дун Хуа на гору Байшуй действительно была направлена на поиск двух священных ингредиентов для магического ладана. В местном болоте произрастал вид голубого лотоса и паразитирующее на нём растение Луннао. Им было по десять тысяч лет, и естественно, что они считались чудом горы Байшуй. Поскольку жизнь этих двух растений зависела друг от друга, от лотоса исходил слабый аромат дерева, в то время как роща благоухала запахом лотоса. Множество монахов-любителей благовоний, рискуя, отправлялись в путешествие, чтобы заполучить их.

Путешествие было рискованным, потому что топография горы была довольно ненадежной. Болото было также домом для злобного водяного змея. В детстве Фэн Цзю лелеяла желание превратить его в домашнее животное. Когда Дун Хуа вернулся и небрежно достал мешочек с сушеным голубым лотосом и немного смолы Луннао, она поняла, что водяного змея, о котором она когда-то грезила, скорее всего, поджарили, как тост.

Что же касается вылазки Цзи Хэн на гору Байшуй, то здесь речь шла о тайне клана демонов.

В клане демонов существовало семь ветвей. Сюян, брат Цзи Хэн, был лордом Красной ветви. С тех пор как Цзи Хэн была еще ребенком, ее брат приставил к ней личного стражника. У него было умное и красивое лицо, и, несмотря на то, что он был низкого происхождения, заслужил уважение старейшин клана. Даже вдовствующая королева Ван, жившая в уединении во внутреннем дворце, питала к нему особую нежность. Но Сюян считал неправильным, что такой красивый стражник будет постоянно находиться рядом с Цзи Хэн. Однако, когда он хотел выбрать кого-то менее красивого, первой, кто выступил против, была их собственная мать. Вдовствующая королева Ван билась в истерике, и, в конце концов, пригрозила покончить с собой. Цзи Хэн, в то время еще совсем юная, стояла рядом и плакала, сама не зная почему. Минсу, юный телохранитель, невинно потянул Сюяна за рукав и прошептал: «Ваше Величество, вы заставили вдовствующую королеву плакать. Скорее утешьте ее». Сбитый с толку, Сюян нехотя сдался.

Чем больше Минсу вырастал, тем красивее он становился. Чем больше Сюян смотрел на него, тем более странным казался ему этот мальчуган. Когда они ели, он не притрагивался к питательной петрушке и баклажанам. Сюян хмурился, это было нехорошо. Когда на нем была бледно-голубая мантия, он выглядел изящным, как лук-порей, и Цзи Хэн украдкой хвалила его. Сюян хмурился, это было нехорошо. Когда Минсу занимался фехтованием в саду, у него не было с собой полотенца. Что, если он простудится и не сможет позаботиться о Цзи Хэн? Сюян хмурился, это было нехорошо. Вдобавок захворала лошадь незадачливого телохранителя. А если бы Цзи Хэн отправила его выполнять поручение куда-нибудь далеко? Сюян хмурился, это было нехорошо. Недолго раздумывая, Сюян издал сразу четыре указа: во-первых, каждый должен был есть петрушку и баклажаны во время трапезы; во-вторых, никто не мог носить бледно-голубое во дворце; в-третьих, каждый должен был носить полотенце на тренировку с мечом, если он не хотел быть жестоко наказанным; в-четвертых, нужно было устроить королевскую конюшню, где можно было одолжить лошадь, если ваша вдруг заболела. Конечно же, Минсу охотно пришел, чтобы одолжить лошадь, как только была создана конюшня. Кроме того, он ел зелень в эти дни, и его когда-то изящное тело стало намного крепче. Сюян был доволен. Только ради своей младшей сестры он должен был сделать так много.

Будучи одним из семи лордов-демонов, Сюян нес огромную ответственность. Но теперь он должен был добавить свою сестру и ее красивого телохранителя к своему длинному списку забот. Сколько Минсу говорил с Цзи Хэн сегодня? Он сказал ей на несколько слов больше, чем вчера? Насколько близки Минсу и Цзи Хэн? Разве он не был на дюйм ближе, чем накануне? Каждая деталь вызывала у него головную боль. Кроме того, глаза Сюяна не могли не следить за Минсу всякий раз, когда он был рядом, гадая, не переходит ли границы этот симпатичный ребенок при общении с его сестрой. Но к тому времени, когда он сел за стол со старейшинами клана, чтобы обсудить брак Цзи Хэн, и решил отправить ее во дворец Тайчэнь Дун Хуа Дицзюня, между ними не промелькнуло ни единого намека на романтику. По какой-то причине он чувствовал себя немного разочарованным, но это был также первый раз после многих лет, когда он чувствовал, что Минсу, возможно… не так уж и плох. Его трепещущие ресницы, когда он опускал глаза, были довольно милыми. С тех пор его слова и поведение по отношению к Минсу стали заметно мягче.

Но неизвестно почему, впоследствии он часто видел Минсу, мечтающего в одиночестве в саду. Несколько раз Минсу даже не замечал, что Сюян стоит перед ним. А стоило ему его увидеть, и он убегал, как кролик, прежде чем Сюян успевал вставить хоть слово. Демоническому лорду Сюяну было не занимать любопытства. Когда Минсу снова попытался убежать, он схватил его за воротник, чтобы удержать. Кто бы мог подумать, что этот мальчишка не побоится использовать метод линьки цикад, чтобы сбежать. В руке Сюяна осталась лишь его верхняя одежда. Он еще долго держал в руках эту мантию и не двигался с места. После этого он несколько дней не видел Минсу. Лишь раз он издалека увидел уголок мантии, похожий на мантию негодного мальчишки. Пока он приглядывался, кто это, человека и след простыл. Сюян начал подозревать, что теряет зрение.

Будучи еще вполне молодым, Сюян всегда обращал внимание на свое здоровье и физическую форму. Однажды после обеда во время прогулки в саду он увидел фигуру, напоминающую Минсу, у пруда с лотосами. Он на цыпочках подкрался к нему. Конечно же, это был он, одетый в зеленую мантию. Склонившись над валуном и что-то рисуя, Минсу напоминал зеленый кабачок. Он казался серьезным и одновременно сосредоточенным. Сюян знал, что Минсу с детства не проявлял особой любви к грамоте. В этом возрасте он едва знал несколько сотен слов. Что он вообще мог писать? Это было довольно любопытно. Некоторое время он молча размышлял, потом решил спрятаться за его спину, чтобы посмотреть, что же он там строчит.

В холодном воздухе витал аромат лотоса. Половина пергамента была исписана небрежным почерком. Слова, казалось, сплетались воедино, глася: «Этот дождь, эта ночь – быть воспеты поэтом достойны. Я не сплю, мечтая увидеть тебя». Не имея особого опыта в таких делах, Сюян все еще мог сказать, что это было любовное послание. Но получатель был неизвестен. Трудно было догадаться, для кого предназначались эти слова.

Сюян быстро схватил пергамент с мраморного стола. Минсу будто очнулся ото сна и густо покраснел. Он попытался отобрать бумагу, но было слишком поздно.

Легкий ветерок приподнял уголок пергамента. Сюян с трудом разобрал его почерк и, наконец, прочитал вслух две строчки: «Одинокую обитель окутали света лучи. Что делать, что делать? Ты мне прошепчи».

Он сделал паузу, чтобы спросить: «Кому ты это написал?»

Минсу обычно был оживленным, словно детеныш обезьяны. Но на этот раз он застыл на месте, его голова была опущена, а уши горели огнём.

Сюяна вдруг озарило: «Для Цзи Хэн?»

Минсу бросил на него удивленный взгляд и тут же вновь опустил голову.

Сюян продолжал стоять перед ним. Он принял его молчание за согласие, и медленно начал закипать. Этот маленький воитель осмелился испытывать чувства к его младшей сестре, но никогда не оставлял после себя никаких следов. Про себя он подумал, не потому ли, что раньше для него не существовало никаких препятствий, но теперь, когда он устроил Цзи Хэн один из лучших браков в мире, это заставило мальчишку показать свои истинные чувства? Он действительно выглядел так, будто не мог больше сдерживать свои чувства к Цзи Хэн, поэтому и написал это любовное стихотворение. Конечно, Цзи Хэн была премилой принцессой, и вполне заслуживала этого стихотворения... Сюян некоторое время раздраженно размышлял, но не позволил этому проявиться на своем лице. Наконец, он зарычал и повернулся, чтобы уйти.

Два дня спустя дуэль между Янь Чиу и Дун Хуа на горе Фуюй стала новостью во всей мирной южной земле. Чувство вины заставило Цзи Хэн улизнуть посреди дождливой ночи, чтобы остановить их обоих. В ту ночь, когда Цзи Хэн ушла, несколько охранников пробрались в комнату Минсу и аккуратно вынесли его через дворцовые ворота, пока он все еще лежал, ничего не подозревая и полностью одетый.

В этот момент Сюян разыгрывал шахматную партию. Он думал о своем следующем шаге, с тревогой наблюдая за ситуацией в магическом стакане с водой. Он увидел, что Минсу сначала не позволил стражникам связать себя, а вместо этого быстро выхватил меч, чтобы блокировать часового. Но когда начальник стражи нерешительно сказал ему: «Его Величество приказал изгнать тебя на гору Байшуй, чтобы ты поразмыслил о своем проступке», меч выпал из его руки. После того, как Минсу связали, Сюян услышал его печальный вопрос: «Я знаю, что мое преступление велико... но вы уверены, что Его Величество имел в виду гору Байшуй?» Начальник стражи со вздохом ответил: «Его Величество действительно сказал - гора Байшуй». Минсу молча склонил голову, услышав подтверждение. С этого угла Сюян не мог видеть выражения лица Минсу. Только когда его вывели из комнаты Цзи Хэн, он увидел, что мальчишка внезапно поднял голову, чтобы посмотреть на зал Чихун, где обычно занимался делами Сюян. Бледное лицо юноши выглядело опустошенным, но глаза оставались совершенно ясными.

Решение Сюяна посадить Минсу в темницу на горе Байшуй было принято после долгих размышлений. Из всех земель мира самую большую территорию занимали Южные земли, которой управляли демоны. Потом шли Западные земли, управляемые упырями. Самым большим размером среди царств, таких как Королевство девятихвостых белых лис, или граничащих регионов, таких как юго-восток, северо-восток, юго-запад и северо-запад, обладал Восточный материк. Но и он не превышал размером Южные земли. Территория клана Небес была немного обширнее. Тридцать шесть небесных сфер и четыре моря в дополнение к северной земле находились в их власти. С другой стороны, у них было больше населения. Кроме того, существовал постоянный приток из царства смертных. Те, кто стремился к божественности, присоединялись к клану Небес каждый год. Таким образом, бремя клана Небес также умножилось. Тем не менее, клан демонов по милости своих предков удерживал самый большой континентальный участок среди восьми земельных массивов. Но на их обширной территории было также бесчисленное множество опасных мест. Гора Байшуй была самой страшной из всех. По мнению местных жителей, это была гора, с которой не было выхода. Вертикальные скалы возвышались со всех четырех сторон, и токсичный воздух внутри держался круглый год. Растения, произрастающие в этом регионе, были в основном ядовитыми. Дикие звери были враждебны из-за тяжелых условий жизни. Затеряться там было все равно, что затеряться в самоубийственном раю. Вот почему лицо Минсу потемнело, когда он услышал, что Сюян хочет посадить его в темницу на горе Байшуй.

И все же он оставался там, чтобы поразмышлять о своем преступлении. Сюян сначала выбрал гору Байшуй, чтобы разделить Цзи Хэн и Минсу. Он подумал, что если Минсу наберется мужества, чтобы признаться ей, будучи доброй и наивной, Цзи Хэн может принять его чувства. Это только унизит королевскую семью. Во-вторых, если бы Минсу привезли на гору Байшуй, Цзи Хэн не смогла бы отправиться к нему даже ради их детской дружбы. Она, вероятно, придет искать его и устроит сцену, но это не имело значения. У него была только одна стратегия, и она заключалась в том, чтобы тянуть время до тех пор, пока Цзи Хэн не сможет спокойно выйти замуж за Дун Хуа. Тогда он отпустит Минсу. Кроме того, Минсу всегда обладал уникальным иммунитетом ко всем видам ядов. И хотя на горе Байшуй обитало много коварных зверей, если он не мог справиться с ними, то не был достоин быть телохранителем принцессы. С этими мыслями Сюян небрежно приказал привести Минсу на гору Байшуй.

Последний взгляд Минсу в этом направлении заставил шахматную фигуру в руке Сюяна упасть на стол и скатиться по земле. Он узнал растерянный взгляд этих спокойных глаз. Сюян поднял фигуру и подумал: Минсу никогда не покидал дворец Данлин за всю свою жизнь; это была неплохая идея позволить ему потренироваться на горе Байшуй. Но что, если Минсу никогда больше не вернется? Это никогда не приходило ему в голову.

В ночь, когда Цзи Хэн вернулась с горы Фуюй, Южные земли поливал сильный ливень. Неудивительно, что изгнание Минсу на гору Байшуй достигло ушей Цзи Хэн. Сюян сидел в зале Чихун и дожидался ее прихода. Но его чай давно уже остыл, а ее все еще не было видно. Только когда служанка Цзи Хэн прибежала к нему утром, он узнал, что его сестра исчезла. Естественно, Цзи Хэн отправилась на гору Байшуй, чтобы спасти Минсу. Его план был бы совершенен, если бы не добродетельность его сестры.

Опасный маршрут, ведущий к вершине горы, стал судьбой, которая привела Цзи Хэн к Дун Хуа Дицзюню на беловодной топи.

Дождь лил непрерывно в течение нескольких дней, как будто Небесная река внезапно перевернулась вверх дном. Но для красных лотосов во дворце Данлин это был редкий шанс подпитаться небесной водой. Раскрываясь, они напоминали красные фонари, и радовали глаз приятным зрелищем. Отряд за отрядом отправлялся прочь, тревожа даже вдовствующую королеву во внутренних покоях, но новостей по-прежнему не было. Способность вдовствующей королевы Ван плакать с возрастом не ухудшилась. После каждого приема пищи она приходила к Сюяну и плакала о судьбе Цзи Хэн ровно час. Весь дворец стоял на ушах из-за пропавшей принцессы. После полудня того же дня, когда Сюян приказал привести к нему однокрылого снежного льва, чтобы он мог отправиться на гору Байшуй, Дун Хуа в своем пурпурном одеянии внезапно появился перед дворцом Данлин, неся на руках бессознательную Цзи Хэн.

Мало кто из клана демонов думал, что когда-нибудь встретится с легендарным бывшим владыкой мира, и поэтому этот день до сих пор живо запечатлелся в их памяти. Все небо было затянуто тучами, но дождь постепенно начал стихать, и, в конце концов, остались только легкие брызги. Пространство около десяти миль перед дворцовыми воротами было покрыто ковром из красных лотосов, их сияние исходило отовсюду. Красивый пепельноволосый господин величественно вылетел на облаке и приземлился на землю. Их темная энергия не могла противостоять божественному ореолу, и красные лотосы медленно закрывали свои лепестки, оставляя широкий путь из зеленой травы, по которому он ступал. Цзи Хэн с закрытыми глазами лежала в объятиях Дун Хуа. Распущенные длинные волосы черным водопадом струились по ее бледному лицу. Она была очень слаба. Ее руки обвились вокруг его шеи, а ее тело было скрыто под его халатом, открывая только голые лодыжки цвета слоновой кости... А на них были зловещие капли алой крови.

Что случилось в те две ночи на горе Байшуй, никто в этом мире, кроме Дун Хуа, Цзи Хэн и, возможно, несчастного водяного змея, на самом деле не знал. Было известно лишь то, что Дун Хуа оставался во дворце Данлин еще один день, пока Цзи Хэн не пришла в сознание. Очнувшись, она прилипла к Дун Хуа, как цыпленок к своей наседке. Она ни разу не упомянула Минсу. Сюян был рад узнать, что его решение отправить Минсу на гору Байшуй оказалось столь мудрым. Хотя его младшая сестра была подвергнута опасности, у нее появилась возможность влюбиться в Дун Хуа. Это был блестящий ход на шахматной доске, если можно так выразиться. На третий день, когда Дун Хуа собирался покинуть дворец Данлин, Сюян пригласил его на чай. После одной чашки чая Сюян предложил отправить Цзи Хэн во дворец Тайчэнь три дня спустя, навсегда связав два клана союзом. Дун Хуа согласился.

В этот момент истории Янь Чиу вздохнул и начал бормотать. Он бормотал, что если бы он не был так сильно ранен, то не позволил бы Цзи Хэн отправиться на гору Байшуй; тогда Дун Хуа не был бы частью этой истории, и он и Цзи Хэн были бы женаты; Небеса на мгновение ослепли, и так далее и тому подобное.

Лист, который Фэн Цзю носила на голове, начал съеживаться из-за жары.

Она устало спросила Янь Чиу: «Откуда ты знаешь наверняка, что Дун Хуа любил Цзи Хэн? А если было что-то, о чем он не мог рассказать?»

Сяо Янь сжал кулаки. Костяшки его пальцев хрустнули, когда он прорычал: «Он бы не осмелился!» С тем же самым накалом он продолжал: «Цзи Хэн чиста, как лед и целомудренна, как нефрит; она изящна и благородна; рыбы забывают плавать, птицы забывают летать при виде ее; она затмит луну и посрамит цветы своей красотой; она так прекрасна, что словами не описать. С чего бы любому мужчине не любить ее?» Он снова зарычал, обнажив ровные белые зубы: «Он не заслуживает того, чтобы его называли человеком!»

Янь Чиу был неотесанным парнем, но он умудрился произнести пять идиом подряд, что очень удивило Фэн Цзю. В то же время она хотела опровергнуть тот факт, что сердце Дун Хуа было занято только Цзи Хэн, но остановила себя и лишь тихонько поправила сморщенный лист над головой.

Заметив сомнение на лице Фэн Цзю, Янь Чиу вздохнул: «Я знаю, о чем ты думаешь. Девушкам нравится думать, что они единственные достойны тех, кем восхищаются, а все остальное - лишь бессмысленные мелочи». Слова Сяо Яня были искренни: «Я могу понять, что ты считаешь, что Ледышка не любит Цзи Хэн, потому что раньше я тоже думал, что он не нравится Цзи Хэн». Он снова тяжело вздохнул.

- Но они провели вместе две ночи. Только подумай! Ой, даже я не хочу об этом думать. Тем не менее, правда состоит в том, что всегда существовало много пар, которые ненавидели друг друга поначалу и все же в конечном итоге влюблялись друг в друга, стоило им оказаться вместе в непосредственной близости.

И снова подавленный воин Сяо Янь не смог удержаться от сокрушенного вздоха.

- Рассуждая логически, если Ледышка не любил Цзи Хэн, почему он согласился жениться на ней? Если он не хотел этого, кто из вашего Небесного клана смог бы его заставить?

Фэн Цзю решила, что слова Сяо Яня имеют смысл. Она печально поправила листок на голове и через некоторое время ей в голову пришёл вопрос.

«Но я знаю… - она кашлянула. – Я слышала, когда они расстались в Сфере Нечистого Лотоса, Цзи Хэн попросила Дун Хуа отдать ей лису, которую они нашли там. Разве Дун Хуа не отказался? Если ему нравилась Цзи Хэн, почему он был таким мелочным? Это...»

Янь Чиу прервал ее: «Что ты знаешь, это был трюк!»

Затем он объяснил ей: «Если тебе нравится Ледышка, ты бы хотела увидеть его снова. Тогда позволь мне спросить тебя, как лучше всего это сделать?» Не дожидаясь ее ответа, Сяо Янь сказал с убеждением: «Одалживая книги! Одолжив книгу, ты встречаешься с ним один раз. Когда тебе нужно будет ее вернуть, ты снова сможешь его увидеть. Одолжить, вернуть, одолжить, вернуть. В конце концов, это становится естественным. Как только это становится естественным, все остальное проще простого. По той же причине Дун Хуа не позволил Цзи Хэн забрать лису. Подумай хорошенько, если бы Цзи Хэн любила эту лису, разве она не приходила бы к нему часто, тем самым давая ему бесчисленные шансы?» Он нахмурился и испустил долгий вздох: «Ледышка чрезвычайно хитер!»

Фэн Цзю подумала об этом и, в смятении, еще раз обнаружила, что Янь Чиу был прав. Хотя она не видела этого тогда, правда была в том, что после того, как Цзи Хэн вошла во дворец Тайчэнь, Дун Хуа действительно начал относиться к ней по-другому. Тогда она не знала, что у них зародилась связь на горе Байшуй. Все, что она знала о них двоих, ограничивалось событиями на горе Фуюй, и она не обнаружила ничего необычного в их ежедневном общении. Оказалось, что она просто забыла подумать о скрытых тонкостях этой истории.

Триста лет назад Цзи Хэн, которая жила во дворце Тайчэнь, была прилежной ученицей. Фэн Цзю все еще помнила то время. Прислонившись к ногам Дун Хуа, когда он ловил рыбу у пруда, она часто видела, как Цзи Хэн бежала к Дун Хуа со старой книгой в руке, чтобы попросить его объяснить некоторые места. Дун Хуа с радостью помогал ей каждый раз. Судя по тому, что она видела, эти двое ни разу не переступали черту. Но усидчивость Цзи Хэн особенно помогла ей. После того, как Дун Хуа заканчивал комментировать сутры, он иногда позволял Цзи Хэн одолжить их, прежде чем вернуть их почтенному Будде Западных Небес. Он, несомненно, благоволил Цзи Хэн по этой причине.

Летним июльским днем Ляньсун принес небольшой свиток пергамента из дворца Юань Цзи и отправился на поиски Дун Хуа. Начав окольным путем, он, наконец, признал, что приближается день рождения Чэн Юй Юаньцзюнь. В последнее время она собирала ножи, поэтому он разработал новый дизайн и хотел попросить Дун Хуа о помощи, чтобы он мог подарить Чэн Юй Юаньцзюнь единственную в своем роде саблю на ее день рождения.

Уникальность этой сабли заключалась в том, что в ближнем бою она действовала как короткий кинжал, но в дальнем бою превращалась в длинный меч. А если до нее доберется противник, внутри скрыто еще одно оружие - ядовитые иглы. Во время охоты она могла превратиться в лук, на кухне - в овощной нож. Короче говоря, носить эту саблю было все равно, что носить сразу пять видов оружия: кинжал, меч, рукавные иглы, лук и нож. Она будет так полезна, что Чэн Юй всегда будет носить ее с собой. Ляньсун вдобавок не хотел создавать эту особенную саблю с помощью магии. Он хотел сделать ее вручную, чтобы показать, насколько искренними были его чувства к Чэн Юй Юаньцзюнь.

Проблема заключалась в том, что третий принц в основном создавал мощное оружие для подавления демонов, такое как колокола или пагоды, поэтому ему было трудно сделать такой замысловатый кинжал. После долгих раздумий он решил, что для такого странного объекта ему понадобится помощь «чудака».

Прыг – и Фэн Цзю перемахнула с колен Дун Хуа на рабочий стол. Она запрыгала по большому чертежу и обнаружила, что дизайн был очень мастерским. Но было несколько шероховатостей, которые вполне могли проявиться при сборке. Они могли бы повлиять на репутацию безупречного мастерства Дун Хуа. Хотя принц Ляньсун славился своим мягким обращением с дамами, такие мелкие детали ему было трудно обнаружить. Ее сердце колотилось от волнения. Наконец-то она сможет показать Дицзюню свои способности. Если бы она могла исправить этот эскиз, Дун Хуа признал бы, что ее таланты были не меньше, чем у Цзи Хэн. При мысли об этом она осторожно положила свою лапу на дефектное место, чтобы Ляньсун его не заметил.

Но она напрасно волновалась; принц был занят тем, что убеждал Дун Хуа помочь ему.

- Ты всегда интересовался керамикой, не так ли? Я нашел керамический город на территории Сюаньмина на севере. Там самая лучшая глина для изготовления керамики, но Сюаньмин защищает ее очень ревностно. Если ты поможешь мне сделать эту саблю, я нарисую для тебя карту этого места с драгоценной глиной. Сюаньмин не посмеет отказаться, если ты сам его попросишь.

Дун Хуа неторопливо налил себе еще чаю.

- Как насчет того, что я принесу тебе материалы, а ты сделаешь остальное сам?

- Дело в том, что Сюаньмин и я не ладим друг с другом, - вздохнул Ляньсун. - Однажды я посетил небольшой пир в его поместье, и его молодая жена прониклась ко мне симпатией. Она писала мне любовные письма каждый день. Сюаньмин все еще не забыл об этом.

Дун Хуа небрежно поставил чайник обратно на стол.

- Мне никогда не нравилось быть в долгу у других. Я также не люблю никого принуждать. - Он погладил гладкий мех Фэн Цзю и продолжил. - В ближайшие дни обменяй всю керамику в своем дворце на металлы и драгоценные камни. Потом распространи слух, что у тебя страшная аллергия на керамику. Чем лучше качество, тем сильнее приступ аллергии. Я уверен, что Сюаньмин подарит тебе свои лучшие фарфоровые изделия на день рождения в этом году. Тогда ты сможешь передать их мне.

Ляньсун долго смотрел на него, разинув рот.

Дун Хуа сделал глоток чая и поднял на него глаза: «Какие-то проблемы?»

Третий принц заставил себя улыбнуться и покачал головой: «Нет, никаких проблем».

К тому времени, как Ляньсун ушел, был уже почти полдень. Дун Хуа налил чаю и принес его Фэн Цзю. Она послушно сделала два глотка. Дун Хуа всегда баловал ее вкусной едой и хорошими напитками. Если она была домашним животным, то он был хорошим хозяином. Увидев, что она неподвижно лежит рядом с рисунком, он спросил: «Я собираю материалы для изготовления сабли. Хочешь пойти со мной?» Она решительно покачала головой и даже сонно плюхнулась на рисунок. Он погладил ее по голове и ушел один.

Как только Дун Хуа вышел за дверь, Фэн Цзю немедленно начала действовать. Она научилась использовать свои лапы для выполнения некоторых сложных движений. Она скрутила рисунок головой и когтями и с помощью рта забросила его на спину. Затем она прокралась из дворца Тайчэнь в резиденцию Сымина Синцзюня, стараясь избегать молодых фей, резвящихся в саду.

Сымин и она оправдали свою давнюю дружбу. Всего несколько жестов, и Сымин понял, что она хочет сделать. Он взял рулон бумаги с ее спины и несколькими мазками кисти исправил недостатки в соответствии с ее идеей. Когда они уже собирались свернуть чертеж, с визитом прибыла Чэн Юй Юаньцзюнь. Она с любопытством взглянула на рисунок и посетовала: «Какой сумасшедший нарисовал такую странную игрушку?!» В этот момент Фэн Цзю не могла не посочувствовать Его Высочеству, третьему принцу.

Когда Фэн Цзю с трудом принесла чертеж обратно в кабинет, Дун Хуа еще не вернулся. Она ловко взобралась на стол, сбросила со спины свернутый лист бумаги и развернула его. Она задавалась вопросом, как жестами показать Дун Хуа, что в дизайне были некоторые недостатки, и она попросила друга исправить их в соответствии с ее указаниями. В этот момент раздались два стука в дверь. После короткой паузы дверь со скрипом отворилась, и в проеме показалась красивая головка Цзи Хэн. Увидев Фэн Цзю на письменном столе, счастливая принцесса быстро вошла. В ее руках были буддийские сутры. В первый раз Фэн Цзю встретила члена клана демонов, который был так очарован учением Будды.

Цзи Хэн огляделась по сторонам, потом подошла и погладила Фэн Цзю по голове. Она улыбнулась и спросила: «Разве Дицзюнь не здесь?»

Фэн Цзю повернула голову, чтобы избежать ласки Цзи Хэн, затем перепрыгнула на стул. Цзи Хэн, казалось, была в хорошем настроении сегодня; она даже не обратила внимания на неприветливое поведение Фэн Цзю. Напевая веселую мелодию, она взяла с чернильной подставки кисть. Затем она посмотрела на Фэн Цзю, как будто спрашивая ее мнение: «Есть один особенно трудный отрывок, который я не поняла. Но местонахождение Дицзюня часто непредсказуемо. Как ты думаешь, я могу оставить ему записку?» Фэн Цзю отвернулась и проигнорировала принцессу.

Цзи Хэн только обмакнула кисть в чернила – кончик кисти все еще не касался бумаги, которую она нашла на столе - когда дверь внезапно открылась. Человек, стоявший в дверях, и был самим владельцем этого кабинета, Дун Хуа Дицзюнем. В руке он держал кусок блестящего черного листового металла. Не обращая внимания на других присутствующих в комнате, он направился прямо к своему столу. Наконец он взглянул на Цзи Хэн, которая держала кисть над рисунком на столе.

Он поднял рисунок и изучил его; сердце Фэн Цзю угрожало выпрыгнуть из ее горла. Дун Хуа спросил Цзи Хэн: «Ты добавила эти два изменения? Они очень хороши, - в его голосе звучало восхищение, которое он редко выказывал. - Я думал, ты читаешь только книги. Я не знал, что ты разбираешься и в этом». Не так легко было найти кого-то, кто разбирался в оружии, а тем более женщину, поэтому он великодушно добавил: «Достаточно трудно понять рисунок Ляньсуна. Но ты помимо этого еще и обнаружила два недочёта. Твой брат был прав, когда сказал, что ты хорошо образованна». Выражение лица Цзи Хэн было немного подозрительным, но тем не менее она была довольна и наклонилась поближе, чтобы рассмотреть рисунок.

Фэн Цзю безмолвно наблюдала, как Цзи Хэн наклонилась ближе, но Дун Хуа даже не попытался отодвинуться. Вместо этого он небрежно протянул Цзи Хэн рисунок и сказал ей: «Раз ты знаешь об этом деле не понаслышке и, кажется, интересуешься этим, почему бы тебе не пойти со мной завтра, когда я начну ковку сабли?»

Хотя Цзи Хэн не понимала первую часть, она вполне понимала вторую. Она с радостью согласилась: «Для меня большая честь работать с Владыкой и учиться у вас новому, - хотя все равно не смогла скрыть беспокойства. - Но я довольно неуклюжа. Боюсь, я могу причинить вам неудобство».

Дун Хуа еще раз взглянул на рисунок и передал его принцессе. В его голосе все еще слышался явный намек на восхищение: «Ничего страшного, пока твой ум не станет неуклюжим».

Фэн Цзю наблюдала за ними с противоречивыми чувствами и гневом. Не в силах остановить себя, она вскочила и укусила руку Цзи Хэн. Цзи Хэн вскрикнула от удивления. Дун Хуа тут же схватил разбушевавшуюся Фэн Цзю, которая все еще скалила зубы. Он нахмурился и понизил голос: «Почему ты укусила ее без причины? Она ведь тоже твой спаситель». Она хотела сказать, что не виновата. Цзи Хэн солгала. Человеком, который исправил чертеж, была она, а не Цзи Хэн. Но она не могла произнести ни слова. Дун Хуа поднял ее и посмотрел ей прямо в лицо. Естественно, ведь она домашнее животное; они никогда не были равны. Внезапно Фэн Цзю почувствовала уныние. Она вырвалась из его рук и выбежала из комнаты. Ее душили слёзы, и она неосторожно упала за порог. Когда она повернула голову и посмотрела сквозь заплаканные глаза, то увидела только Дун Хуа, осматривающего рану Цзи Хэн. Он даже не взглянул в сторону расстроенной лисички. Она не так уж сильно ее укусила. Она никогда не будет вести себя так жестоко, даже если рассердится. Цзи Хэн, вероятно, была слишком чувствительна. Если бы она знала, то укусила бы ее только легонечко. Когда ее огорчение рассеялось, печаль охватила ее сердце. Тоска, хоть и испытываемая лисой, все еще была тоской, не так ли?

Фэн Цзю чувствовала, что действия Дун Хуа ясно показали, что он принимает сторону Цзи Хэн. В этом споре он решил помочь Цзи Хэн, а не ей. Он даже отругал ее, прежде чем узнать правду. Чувствуя себя обиженной, она гордо удалилась и свернулась калачиком в цветочных кустах.

Она собиралась выбрать более дальнее место, но надеялась, что Дун Хуа будет достаточно умен, чтобы понять, что он ошибочно обвинил ее, и будет искать ее, чтобы извиниться. Что, если он не сможет найти ее, потому что она уйдет слишком далеко? Будет лучше, если она устроится поближе. Она уныло обошла весь дворец Тайчэнь и мрачно выбрала куст Сумо прямо перед спальней Дун Хуа. Чтобы лечь поудобнее, она тихонько подошла к ручью неподалеку и собрала немного травы Цзисян, чтобы сделать себе постель. Грустная и измученная, она свернулась калачиком в устроенном гнездышке и зевнула. После недолгой борьбы со сном ее веки медленно опустились и, в конце концов, закрылись.

Когда Фэн Цзю проснулась, цветы Сумо над ее головой шелестели на ветру. Она ошеломленно высунула голову и обнаружила, что небо усыпано звездами. Было так светло, что она могла видеть в воздухе частички пыли. Листья Бодхи на заднем плане испускали пульсирующее слабое зеленое свечение на фоне безмолвной ночи, как увеличенные светлячки, тихо приземляющиеся на дворцовую стену. Она выбежала посмотреть, вернулся ли Дун Хуа. Когда она подняла глаза, его спальня в нескольких шагах действительно была освещена изнутри. Она снова задалась вопросом, ходил ли Дун Хуа вообще искать ее. Она запрыгнула на ступеньки и встала на цыпочки, чтобы заглянуть внутрь через приоткрытые двери. Один взгляд внутрь комнаты заставил ее непроизвольно замереть.

Когда она только что смотрела на звезды, южная звезда как раз переместилась на 24-е небо. Из того немногого, что она знала об астрономии, это означало, что прошел час свиньи [1]. Тем не менее, Дун Хуа еще не казался сонным, вдобавок в руках он держал кисть, выглядя так, как будто он готовился нарисовать что-то, возможно, на межкомнатной перегородке. Но почему Цзи Хэн в его опочивальне? Фэн Цзю смущенно прижалась к дверному проему, не понимая, что происходит.

На стеклянной потолочной балке висела люстра, которая освещала всю комнату так же ярко, как днем. Мужчина в пурпурной мантии стоял перед девственно чистым холстом, а женщина в белой мантии сидела за столом, занимаясь рисунком. Издалека эта пара напоминала прекрасную фреску, которую мог написать бы ее собственный отец – самый талантливый художник всех королевств.

Люстра замерцала при появлении ветерка. Ее действительно стоило заменить на ночную жемчужину – она яркая, натуральная и гораздо более стабильна в излучении света. Но опять же, Дун Хуа, казалось, нравилась эта черно-белая неопределенность последние несколько лет.

На фоне этого безмолвного пейзажа Цзи Хэн внезапно отложила кисть и подняла голову, чтобы сказать Дун Хуа: «Это место, где меч закрывается в ящике, в котором скрыты тайные иглы... конечно, рисунок третьего принца идеален, мне просто трудно понять, что означает эта деталь. Дицзюнь...» Говоря это, она увидела, как Дун Хуа размахивает кистью над белым шелковым холстом, потерянный для всего остального. Несколько пассов кистью – и края ширмы украсили цветы фулин. Они были тонкими и яркими, и выглядели так, будто колыхались на ветру. Принцесса помолчала, потом мягко сменила тему разговора: «Учитель...» Хотя ее голос был тише, чем у комара, Дун Хуа все же услышал ее. Он остановился и повернулся к ней. Не возражая против нового обращения, он произнес всего два слова: «Продолжай».

Зрение Фэн Цзю всегда было острым. Даже с неустойчивым источником света, и даже на таком расстоянии, она заметила румянец, исходящий от щек Цзи Хэн, когда та опустила глаза на блестящий от чистоты пол и продолжила: «Я имела в виду, не могли бы вы ненадолго прерваться, чтобы помочь мне...»

Фэн Цзю была рада видеть, насколько неуклюжа Цзи Хэн. Но ее радость длилась недолго. Она была счастлива, потому что то, что беспокоило Цзи Хэн, для нее было простой задачей; это означало, что она была умнее принцессы. И ей было грустно, потому что это была единственная вещь, в которой она была лучше по сравнению с Цзи Хэн, но даже эту возможность у нее украли. Она втайне надеялась, что Цзи Хэн не сможет сделать даже что-то настолько простое. Как Дун Хуа будет издеваться над ней с его-то характером? Она с тревогой ждала развития событий.

Но Дун Хуа ничего не сказал, и надежды ее не оправдались. Он только взял кисть из рук Цзи Хэн и наклонился, чтобы нарисовать две линии на чертеже. Затем он мягко объяснил: «Это металлическая защелка. Надавив на нее, вы потянете меч назад. Ляньсун нарисовал ее слишком грубо». После короткого объяснения он поднял голову и снова посмотрел на Цзи Хэн. «Теперь понятно?» - он казался достаточно терпеливым, чтобы объяснить дальше, если ей это понадобится.

Фэн Цзю бессознательно разинула рот. Иногда, когда она вела себя глупо, или когда Чжунлинь делал что-то, что не нравилось Дун Хуа, он всегда дразнил их и издевался над ними, как будто это было его второй натурой. Но он не ранил гордость Цзи Хэн, он был так нежен с ней.

Под мерцающим светом, когда покрасневшая Цзи Хэн кивнула головой, Дун Хуа положил кисть на чернильницу и посмотрел на нее. «Ляньсун также очень грубо нарисовал эти два участка, - заметил он. – Разве не ты так хорошо их исправила? А ведь они были сложнее, чем эти».

Румяные щеки Цзи Хэн немного поблекли. Через некоторое время она ответила: «Эти два пятна, - она сделала паузу, - счастливые догадки». Она нерешительно улыбнулась: «Я прочитала лишь несколько учебных пособий, так что знаю только тривиальные вещи. Я учусь гораздо большему, наблюдая за вами сейчас, учитель». Румянец снова вернулся к ее лицу, сменив пепельную бледность. В тишине глаза Цзи Хэн остановились на ширме Дун Хуа, и внезапно засверкали. Она мягко сказала: «Уже поздно, но… Я хочу закончить чертеж сегодня вечером, чтобы вы могли начать свою работу. Если я успею вовремя, могу ли я получить эту межкомнатную перегородку в качестве награды?»

Дун Хуа казался немного удивленным, но, в конце концов, согласился, коротко бросив одно слово: «Да». В тот же миг кисть коснулась натянутой белой ткани. Несколько простых взмахов рукой – и на экране появился Шань-Шуйский пейзаж с горными вершинами. Цзи Хэн отложила свое занятие и подошла, чтобы оценить его мазки. Не в силах сопротивляться сонливости, она прикрыла рот рукой и несколько раз зевнула.

Не отрываясь от картины, он сказал ей: «Возвращайся и отдохни. Ты можешь закончить завтра».

«Но это повлияет на ваше расписание, - сказала Цзи Хэн, снова зевнув. Она взглянула на перегородку и застенчиво продолжила. - Я собиралась закончить свою работу, чтобы взять ширму с собой...»

Дун Хуа опустил кисть из волчьего меха в емкость с водой, заменив ее на меньшую, из козьего меха.

- Что решит один день? Когда я закончу с этим экраном, я попрошу Чжунлиня отнести его к тебе.

Даже сейчас Фэн Цзю не знала, как она покинула спальню Дун Хуа той ночью. Многие люди предпочитают забыть вещи, связанные с событиями, которые их травмировали. Кажется она была как раз из таких людей. Она лишь помнила, что могла бы вернуться в свое гнездышко и еще немного поглазеть на звезды. Ее не покидала навязчивая мысль: приходил ли Дун Хуа искать ее или нет? А еще она размышляла, как так вышло, что Дун Хуа может сказать «да», если его просто попросить. Но почему он никогда не делал этого для нее?

Фэн Цзю мечтала о том дне, когда она встретит Дун Хуа в своем человеческом облике, или даже о том дне, когда она ему понравится. Как они будут проводить время вместе? Но увидев его с Цзи Хэн сегодня вечером, даже если такой день настанет - когда Дун Хуа встретит ее - подумала она, ничего не изменится. Цзи Хэн пришла во дворец Тайчэнь как невеста Дун Хуа, чтобы остаться рядом с ним. Это Фэн Цзю отказывалась взглянуть правде в глаза.

Она осознала, что подобный шанс – на ее встречу с Дун Хуа в истинном облике – может оказать лишь бесполезной мечтой. Придя в это далекое и странное место под названием Девять Небес, принеся так много жертв... всё не должно было так закончиться. Она пришла, лелея несбыточные надежды, но что ей делать теперь, каким будет ее следующий шаг – она понятия не имела. Она чувствовала только усталость и изнеможение на холодном ночном ветру. Она посмотрела на россыпь звезд, сверкавших в небе. Впервые за четыреста лет Фэн Цзю скучала по своему дому. Она скучала по Цинцю, который был далеко; она скучала по семье, которую оставила.

Ночь была прекрасна... но почему она чувствовала себя такой опустошенной?

Дун Хуа не пришел искать ее ни в ту ночь, ни в последующие. Раньше он повсюду брал ее с собой. Может быть, потому, что он так одинок, подумала она, ему нужен кто-то, кто угодно, рядом с ним? Кто бы это ни был? Теперь рядом с ним была умная и симпатичная ученица Цзи Хэн. Она могла не только помочь ему с маленькими поручениями, но и составить ему компанию, поговорив с ним. Ему больше не нужна была маленькая лисичка.

Чем больше Фэн Цзю думала об этом, тем больше убеждалась, что так оно и есть, и печаль снова овладела ее существом.

В последнее время Цзи Хэн и Дун Хуа были неразлучны. Фэн Цзю заметила, что у Цзи Хэн была манера очаровывать Дун Хуа своими словами. Например, если бы Дун Хуа перекатывал в руках прекрасную фарфоровую бутылку только что допитого вина, и Фэн Цзю могла бы говорить, она определенно сказала бы что-то глупое, например: «С этой бутылки можно выручить хорошие деньги». Но Цзи Хэн вела себя по-другому. Она любовно погладила тонкую бутыль и мягко улыбнулась, сказав ему: «Учитель, если вы используете малиновый каменный порошок для обжига глины, возможно, бутылка сохранит красивый цвет заката». Хотя Дун Хуа не ответил, Фэн Цзю могла сказать по выражению его лица, что он оценил ее замечание.

Она присела на корточки, чтобы еще немного понаблюдать за ними. Но чем больше она смотрела, тем больше раздражалась, поэтому она махнула своим длинным хвостом и поднялась, чтобы найти другую игровую площадку. Она слишком долго сидела в одном положении, поэтому встав, пошатнулась. Цзи Хэн сразу заметила ее и тут же бросилась к ней с распростертыми объятиями.

Фэн Цзю должна была восхищаться принцессой за то, что она не держала на нее зла. Но тут взгляд Цзи Хэн скользнул по ее рукам, и она, наконец, вспомнила о следах укусов с прошлого раза. Она застыла в нерешительности. Фэн Цзю спокойно посмотрела на нее и увидела, что Дун Хуа тоже следует за Цзи Хэн. Но поскольку ее конечности все еще плохо слушались, уйти она не могла, поэтому опустила свои глаза к земле и повернула голову в сторону. Эта ее поза выглядела так удивительно очаровательно, что Цзи Хэн вскоре забыла о своих колебаниях и притянула ее к себе, тут же принявшись гладить ее мягкую шерстку.

Не получив яростного отпора, она радостно продолжала гладить лисичку.

Она не знала, что это не потому, что Фэн Цзю не хотела сопротивляться; она была слишком ошеломлена, чтобы сделать это. В этот момент Фэн Цзю вспомнила, когда Цзи Хэн хотела оставить ее в начале, отказ Дун Хуа был кратким и холодным. Теперь он просто стоял рядом, как будто находя забавным наблюдать, как Цзи Хэн душит ее в своих объятиях. Его отношение к Цзи Хэн действительно изменилось.

Цзи Хэн еще немного погладила ее мех, прежде чем поднять ее вверх и спросить: «Я думала, что понравилась тебе, когда мы были в Сфере Нечистого Лотоса. Ты так опечалилась, когда мне пришлось уйти. О, или ты тоже чувствуешь привязанность к учителю? Но сейчас мы вместе, и я, и учитель можем позаботиться о тебе. Разве ты не должна быть счастлива?» Не услышав ответа, она, конечно же, отнесла ее в гончарную мастерскую, где она болтала с Дун Хуа. Фэн Цзю почувствовала, что к ее лапам возвращается кровообращение, и хотела вырваться из ее хватки, но Цзи Хэн была сильнее, чем выглядела; ее хватка оставалась крепкой. Она подошла к каменному сиденью и показала Фэн Цзю новую, еще не обожженную, глиняную чашу. Она радостно сказала ей: «Эту миску я и учитель сделали специально для тебя. Мы хотели выгравировать на ней рисунок, а потом подумали, что будет интересней, если ты оставишь свой собственный след от лапы».

Затем она взяла переднюю лапу Фэн Цзю и приложила ее к чаше.

Эго Фэн Цзю мгновенно вернулось после многих дней отсутствия. Голос Цзи Хэн обычно был похож на голос певчей птицы, но сегодня он почему-то был колючим, особенно когда она сказала: «Учитель и я позаботимся о тебе. Мы с учителем сделали для тебя миску». Почему она вообще осталась в такой форме рядом с Дун Хуа и приложила столько усилий только для того, чтобы добиться положения домашнего животного? Она была действительно бесполезна. В Цинцю она была всеобщей любимицей. Хотя королевской особе Цинцю не хватало манер в строгих глазах Девяти Небес, ее посуда не была обычной глиняной миской, и она не спала на ворохе из сена. Кипя от негодования, Фэн Цзю выдернула лапу и ударила Цзи Хэн.

Когти лисы были острыми и изогнутыми; и она опять не рассчитала свою силу. Цзи Хэн держала ее так близко, что вся лапа соприкоснулась с ее щекой, оставив после себя пять длинных царапин. Две самых глубоких теперь начали кровоточить.

На этот раз Цзи Хэн не закричала от боли. Она только сидела в оцепенении; на ее лице застыло выражение недоверчивого потрясения. Миска новой формы выпала из ее руки и расплющилась на земле. Кровь на ее лице сочилась все больше и больше с каждой секундой; две отметины уже образовали две маленькие струйки – стекающие вниз и окрашивающие ее воротник в темно-красный цвет.

Фэн Цзю растеряла свою уверенность, смутно сознавая, что своим безрассудством создала себе большие неприятности.

Одной рукой Дун Хуа прикрыл рану Цзи Хэн своим носовым платком, другой рукой он схватил Фэн Цзю за затылок и поднял ее с колен Цзи Хэн. Цзи Хэн наконец пришла в себя и дрожащей рукой принялась вытирать выступившие на глазах слёзы. «Я... Я просто хотела подружиться с ней, - затем она всхлипнула. - Неужели она действительно ненавидит меня? Я думала... Я думала, что нравилась ей раньше». Дун Хуа нахмурился, протягивая ей носовой платок. Лежа на земле, Фэн Цзю смущенно смотрела на его действия. Каким же чувствительным иногда бывает этот человек, подумала она. Должно быть, ему было так больно видеть, как слезы Цзи Хэн текут по ее исцарапанному лицу. Должно быть, ему было обидно за нее, когда он протянул ей платок.

Сзади послышались торопливые шаги. Фэн Цзю не удосужилась посмотреть, кто это был. Она только увидела, как Дун Хуа обернулся и сказал: «Она была слишком непослушной в последнее время. Заприте ее». Только когда Чжунлинь почтительно поклонился в знак повиновения, она поняла, для кого предназначалось слово «непослушная».

Когда Фэн Цзю очнулась от своего оцепенения, рядом не было ни Дун Хуа, ни Цзи Хэн. Поблизости оказалась только раскаленная печь. Чжунлинь неподвижно стоял в метре от печи. Когда он увидел, что в ее глазах снова появилось понимание, он вздохнул и помахал ей рукой.

- Дицзюнь велел запереть тебя, но не сказал, где и на какое время. Я не мог спросить, что ты, негодница, натворила, чтобы повсюду были слезы и кровь. - Он снова вздохнул. - Пойдем пока ко мне в комнату.

Всякий раз, когда она раньше доставляла неприятности, она убегала в тот момент, когда ее отец поднимал трость. Если она не хочет быть запертой, она всегда может убежать. Но она не убежала; она оцепенело последовала за Чжунлинем по усыпанной цветами дорожке, в то время как пустота разъедала ее душу. Она хотела что-то поймать, но не знала, что именно. Перед ее глазами скользнула бабочка; она подняла переднюю лапу, чтобы отмахнуться от нее. Чжунлинь обернулся, чтобы посмотреть и снова вздохнул.

Сидя в комнате Чжунлиня, настроение Фэн Цзю ухудшалось по мере того, как тянулось время. Чжунлинь дал ей знать, что принцесса Цзи Хэн страдала от заболевания «жидкая кровь» с тех пор, как была маленькой. Небольшая царапина в ее случае может привести к сильному кровотечению, не говоря уже о таком глубоком порезе. Только после использования лучших лекарств Дун Хуа ее состояние значительно улучшилось.

Но Чжунлинь не сказал, как долго Дун Хуа собирался держать ее под домашним арестом, или почему он не навещал ее. Неужели он выбросил ее из головы, как только она скрылась из виду? Или он нашел другого пушистого питомца и забыл о ней? У Дун Хуа, казалось, было много интересов: рыбалка, изготовление благовоний, керамика... но иногда ей казалось, что на самом деле ему все это безразлично, поэтому она не могла сказать, нашлось ли хоть немного места для нее в его сердце.

Несколько дней спустя Фэн Цзю обнаружила, что на ее теле скопились комки меха в виде колец плесени. Казалось, Чжунлинь тоже не мог видеть ее связанной, поэтому он сам решил выпустить ее, в то же время не забыв напомнить ей о том, чтобы она не попадалась на глаза Дицзюню. Ведь иначе он может потерять свою руководящую должность во дворце Тайчэнь. Фэн Цзю кивнула головой в знак обещания и вяло выбралась на солнце, чтобы погреться.

Она не могла пойти ни в одно из мест, которые Дун Хуа любил посещать. Идя, куда глаза глядят, Фэн Цзю вдруг услышала разговор нескольких праздных молодых слуг.

- Тот, кто проиграет, должен будет сегодня покормить этого мехового зверя. Любой, кто будет мухлевать - черепаха! [2]

Молодой слуга неохотно кивнул.

- Хорошо, любой, кто мухлюет - черепаха.

Потом он с любопытством прошептал: «Этот однокрылый снежный лев так страшен, но красный повелитель демонов послал его принцессе Цзи Хэн, чтобы она ездила на нём верхом. Как вы думаете, добрая и нежная принцесса сможет ездить на таком страшном звере?»

Его собеседник ответил со знающим видом: «Кто знает? Но Владыка был особенно доволен, когда зверя привели во дворец».

Фэн Цзю однажды слышала от Чжэ Яня, что Дун Хуа любит блестящих пушистых животных, вдобавок обладающих могущественной силой. В своей пустой головке она истолковала слова слуг следующим образом: Дун Хуа нашел другого питомца, который ему нравился больше. Она больше не была его любимицей.

Четыреста лет. Она сделала все, что было в ее силах, и даже больше. Если таков был конечный результат, разве это не означало, что Дун Хуа и она вовсе не были предназначены друг другу?

Фэн Цзю, все еще плохо соображая, шла вдоль берега голубого ручья. Вскоре она увидела ряд деревянных заборов, преграждающих ей путь. Она проползла под небольшим отверстием и продолжила путь вдоль ручья. Всего через несколько шагов она резко остановилась.

Спрятавшись за старым абрикосовым деревом на обочине дороги, она застыла в нерешительности. Через некоторое время она решилась подойти чуть ближе и посмотреть. В отдалении стоял белый лев с единственным крылом, который прибыл в неизвестное ей время.

А человек, стоящий перед этим уникальным львом, был Дун Хуа, которого она не видела уже несколько дней.

Несколько радужных облаков плыли над лесом, что считалось хорошей приметой. Она высунулась из-за дерева, чтобы украдкой взглянуть на Дун Хуа. Он стоял рядом с цветочным кустом, высокий и красивый, словно статуя. Она была обижена, и все равно скучала по нему. Но в то же время она не осмеливалась показаться. Он наверняка все еще злится из-за травмы Цзи Хэн. Она чувствовала себя более жалкой из них двоих, но поскольку именно она преследовала Дун Хуа, она должна была отступить – она давно это знала.

Рядом с Дун Хуа стоял открытый сундук. Несколько снежных грибов торчали изнутри. Фэн Цзю знала, что снежный лев был особенным зверем, который питался только грибами. Но Дун Хуа не нужно было кормить его лучшими сортами - даже она еще не попробовала эти грибы! Он наклонился и поднял один из них. Как молния, снежный лев, стоявший в нескольких шагах от него, прыгнул вперед и сожрал гриб из его руки. Он исчез в мгновение ока, и зверь удовлетворенно рыгнул. Фэн Цзю раздраженно отвернулась. Краем глаза она увидела бесстыжего снежного льва, который ткнулся головой в ладонь Дун Хуа. Этот поступок был ее особой привилегией; она мысленно сжала руки в кулаки. Дун Хуа немного помедлил, прежде чем погладить его гладкий белоснежный мех, как он делал с ней всякий раз, когда они играли.

Фэн Цзю чувствовала, что она впадает во все более и более продолжительный транс. На этот раз, когда она пришла в себя, и Дун Хуа, и снежный лев исчезли. Она вытерла глаза, но перед ней по-прежнему были только радужные облака. Она все еще раздумывала, было ли все это сном, когда услышала низкий насмешливый голос: «Эй, ты тот самый питомец, которого раньше обожал Дицзюнь?»

Фэн Цзю подумала, что слово «раньше» было довольно колючим. Но она была слишком подавлена, чтобы волноваться. Она едва успела повернуться в ту сторону, откуда доносился голос, как в ее голове резко прояснилось. Позади нее, задавая этот вопрос, стоял все тот же однокрылый снежный лев. Он стоял довольно далеко от нее, но даже на таком расстоянии его колоссальное тело заслоняло солнце над ее головой, толкая ее в тень абрикосового дерева.

Снежный лев смотрел на нее с глубоким интересом.

- Я все время слышу от слуг, как сильно ты нравилась Владыке. Я подумал, что ты, должно быть, особенная лиса. - Он фыркнул. - Но оказывается ты вполне обычная.

Эго Фэн Цзю было задето. Она посмотрела на себя и увидела, что ее мех действительно был клочковатым и блеклым. Потом она снова посмотрела на снежного льва и увидела, что его шерсть гладкая и чистая. Неужели она попала в ситуацию, когда ее сравнивают с настоящим домашним животным? Чувствуя себя совершенно жалкой, она повернулась, чтобы уйти.

Снежный лев подскочил как вихрь и преградил ей путь. Он поднял лапу, и ей пришлось приникнуть к земле.

- Так быстро уходишь?

Фэн Цзю чуть не опрокинулась от толчка. Она оглянулась на огромное тело, принадлежащее неразумного зверю, стоящему на ее пути, но забыла, что в этот момент она была всего лишь лисой. Этот гневный взгляд был, возможно, действенен на человеческом лице, но его эффективность на лисьей морде была довольно ограниченной.

Снежный лев прищурился и снова толкнул ее.

- Что? Ты недовольна? - увидев, что она ползет обратно, он поставил одну лапу ей на грудь и прижал ее к земле. Он насмешливо посмотрел на нее сверху вниз. - Я также слышал, что Дицзюнь так тебя избаловал, что ты посмела обидеть мою госпожу Цзи Хэн. - Другой лапой он надавил на две крошечные дергающиеся конечности Фэн Цзю. - Моя юная принцесса не возражает, потому что она великодушна. Но я не такой щедрый, как она. Считай, что тебе не повезло наткнуться на меня сегодня.

Фэн Цзю не могла слышать, что лев говорил после этого. Боль пронзила ее переднюю конечность, а лицо обожгло жаром, когда острый предмет вонзился в щеку и полоснул по ней. Боль немедленно распространилась по всему ее лицу. Она мучительно закричала. Но, как рыба с открытым ртом, она не могла издать ни звука.

Снежный лев неторопливо поднял окровавленные когти; кровавые капли падали на веки Фэн Цзю. Она задохнулась, а ее глаза расширились. Перед глазами стоял красный туман. Облака в небесной вышине, белые цветы фулин в отдалении, все было окрашено в темно-красный цвет. Белоснежный когда-то лев теперь был одет в шубу из красного меха. С удивленным выражением лица он дьявольски улыбнулся: «Ты действительно немая, как и говорили».

Фэн Цзю уже слышала раньше о силе однокрылых львов. Многочисленные бессмертные из Девяти Небес, старые и молодые, пытались поймать хотя бы одного, чтобы приручить его и сделать из него верховое животное. Только младший сын Небесного Владыки захватил одного из них в последние годы, и подарил его своему племяннику, наследному принцу Е Хуа. Но того не очень интересовали редкие верховые животные. Он небрежно оставил вожделенного зверя в охотничьих угодьях Небесного Влыдыки. Фэн Цзю знала пределы своих сил. Хотя изначально она была лисой, вся ее магия практиковалась в человеческом обличье. Многие из мощных заклинаний могли быть вызваны лишь с помощью пальцев. В ее нынешней форме их силы были слишком разными, и было неразумно пытаться его одолеть.

Снежный лев снова провел по ее израненному лицу своими когтями. Фэн Цзю даже заплакать не могла, чтобы уменьшить боль. Она гадала, чувствовала ли Цзи Хэн такую же боль в тот раз. Скорее всего, нет. Ее удар не был преднамеренным, и ее когти были намного меньше. Они никогда не были такими острыми и не знающими жалости, как у этого льва.

Лев, казалось, был очень удивлен. Как кошка, играющая с перепуганной мышью, он снова шлепнул ее по правой окровавленной щеке.

- Ты все еще надеешься, что Дицзюнь придет сюда, чтобы спасти тебя? В тот раз ты тоже добилась от него сочувствия своим жалким взглядом? Но посмотри, теперь, когда здесь есть такое редкое животное, как я, Дицзюнь все еще любит тебя? Владыка Дун Хуа и принцесса навещают меня каждый день с тех пор, как я прибыл сюда, но они ни разу не упомянули такую дворняжку, как ты. Я слышал, как служанки говорили, что Владыка запер тебя на долгое время...

Он разразился смехом, и продолжил издеваться: «Ах, насколько я знаю, Дицзюнь не велел освобождать тебя. Как же ты сюда попала?»

Фэн Цзю знала, что такие злобные звери любят, когда им подчиняются другие животные. Чем сильнее она будет сопротивляться, тем больше мучений ее ждет. С его эксцентричным темпераментом вполне возможно, что он будет мучить ее до самой смерти. Была такая поговорка: «Смерть может быть легкой, как гусиное перо, или тяжелой, как гора Тай». Если потомок семьи Бай умрет здесь сегодня таким образом, у нее даже не будет права на родовую табличку в Цинцю.

Фэн Цзю лежала в диком поле, слабо вздыхая. Она не понимала, почему, будучи богиней, она проделала весь этот путь до Девяти Небес и попала в такую ситуацию. У Цзи Хэн был Дун Хуа, чтобы защитить ее, и верный снежный лев, чтобы отомстить за нее. Но ее собственные близкие из Цинцю ничего не знали о ее страданиях.

Лев еще немного похлопал ее по плечу, но, не получив ответа, как и ожидалось, потерял интерес. Он усмехнулся, поддел когтем безделушку на ее шее и беззаботно пошел прочь. Эта безделушка была куском белого нефрита, который Дун Хуа надел на нее в тот день, когда взял ее с собой на Небеса. Он хорошо сочетался с цветом ее меха, и она очень любила его, никогда не позволяя никому прикасаться к нему. Лев не только прикоснулся к нефриту, он даже украл его. Но она ничего не могла с этим поделать, она могла лишь молча переносить страдания. Глядя на плывущие по небу облака, ее глаза начали гореть, и горячие слезы потекли из их уголков. Любовь, погоня за любовью… Кто знал, что она будет настолько болезненной?

Фэн Цзю лежала на траве в течение длительного времени. Боль, словно пульсирующая в области раны, высосала из нее всю энергию. Ей оставалось только надеяться, что кто-нибудь пройдет мимо, заберет ее домой и даст обезболивающее. Но солнце постепенно смещалось на Запад; скоро должно было стемнеть. Потом она вспомнила, что это поле обычно пустовало, так кому может понадобиться проходить мимо?

Чем больше проходило времени, тем больше темнело ночное небо, и тем холоднее становился воздух. Тело Фэн Цзю перестало лихорадить, теперь ее знобило. Ее когда-то ясный ум подвёл ее. Хотя ее конечности онемели, онемение помогло облегчить боль, и она смогла ползти немного быстрее. Но выбраться из этого леса до того, как совсем стемнеет, и она сможет попросить укрытия в чьем-нибудь доме, было почти нереально. Очень вероятно, что она умрет здесь сегодня вечером. Чем больше она волновалась, тем меньше обращала внимания на дорогу. Она больше не могла сказать, куда ползет – перед глазами мелькали тени, а голова стала тяжелой-претяжелой. Ни с того ни с сего она с плеском упала в воду. Она отчаянно забилась и поперхнулась несколькими глотками воды. Затем внезапный вкус крови оросил ее рот, в глазах потемнело, и она потеряла сознание.

Если верить Сымину, в тот день он как раз закончил ужинать. Почистив зубы, он отправился заваривать чай, подаренный ему некой феей из Нижнего царства. На дворе стояла ясная лунная ночь, и он решил порыбачить у пруда с лотосами. Очень скоро кто-то проглотил его наживку, и леска прогнулась под тяжелым весом. Он был взволнован мыслью, что, возможно, поймал единственный в жизни улов, но когда он смотал удочку, на крючке была маленькая умирающая лиса. Этой маленькой лисичкой естественно оказалась Фэн Цзю.

Фэн Цзю оставалась в поместье Сымина три дня подряд. Ему пришлось обойти множество небожителей, чтобы выпросить необходимые для нее лекарства. Были местные методы лечения, а были и лекарства, которые следовало принимать внутрь. Вспомнив, что Фэн Цзю всегда боялась горечи, Сымин предусмотрительно добавлял мед в ее эликсиры. Благодаря магическим лекарствам раны Фэн Цзю быстро зажили. Через три или четыре дня она смогла встать с постели. Держа в руках книгу судеб, Сымин повторил вопрос, который задавал ей бесчисленное количество раз: «Ваше Высочество, я искренне хочу знать. Будучи такой могущественной богиней, как вы докатились до такого плачевного состояния?»

В последнее время у нее было скверное настроение, поэтому она не стала отвечать.

Были дни, когда Фэн Цзю заворачивалась в одеяло, погруженная в свои мысли. За оконными стеклами плыли облака; волшебные журавли пели свои прекрасные гимны. Но ее разум пребывал в замешательстве. Эта ее любовь, которая длилась более двух тысяч лет, - неужели, наконец, пришло время ее отпустить?

Она действительно была на пределе своих возможностей. Более четырехсот лет назад, когда Сымин был всего лишь мелким чиновником, в чьи обязанности входило подбирать помощников для многочисленных дворцов на Небесах, она попросила его привести ее во дворец Тайчэнь в качестве служанки, чтобы она могла быть рядом с Дун Хуа. Боясь, что ее родители узнают, что их дочь опустилась до того, чтобы стать служанкой на Девяти Небесах, она умоляла Чжэ Яня убрать знак Феникса на ее лбу. Когда она уходила, Чжэ Янь даже подбодрил ее: «Принцесса Фэн Цзю такая красивая и умная, и даже умеет готовить. Даже если холодный Дун Хуа может сопротивляться твоей красоте и доброте, он не сможет сопротивляться твоей кухне. Не волнуйся ни о чем, твой дядя Бай Чжэнь и я будем здесь, чтобы поддержать тебя». В то время она летела на облаке, лелея в душе большие надежды. Но дни превращались в месяцы, а месяцы в годы, а Дун Хуа по-прежнему не обращал на нее никакого внимания, несмотря на то, что жил в том же дворце. Это означало, что судьба не собиралась вмешиваться в эту игру. Если они были предназначены друг другу, они были бы похожи на юношу и барышню из сценариев, которые хранила тетя Бай Цянь. Даже если бы они жили на разных уровнях неба, один на 36-м, а другой - на18-м уровне Ада, небо бы раскололось, чтобы позволить герою упасть именно там, где была его дама сердца. Но ее ситуация с Дун Хуа была намного сложнее.

Когда она стала маленькой лисой, она, наконец, смогла приблизиться к Дун Хуа. Она могла бы пораньше попросить свой мех обратно у Не Чуиня с помощью либо ее дяди Бай Чжэня, либо Чжэ Яня, но Дун Хуа, казалось, так сильно любил маленькую лисичку. Он всегда холодно смотрел на дам, она сама это видела. Она знала, что ничем не отличается от других богинь и фей, боготворящих его. Если бы она вернулась в свой человеческий облик, Дун Хуа вполне мог оттолкнуть ее, и тогда эти четыреста лет пропали бы впустую. Конечно, она не могла оставаться его домашним питомцем вечно. В конце концов, ей придется сказать ему, что она Фэн Цзю, юная богиня из Цинцю. Но она хотела подождать, подождать, пока они не станут немного ближе... и еще ближе. К сожалению, этот день так и не наступил. Из ниоткуда во дворце Тайчэнь появилась Цзи Хэн. Возможно, это был еще один пример того, насколько злосчастная судьба у нее с Дун Хуа.

В этот момент, как обычно, пришел Сымин, чтобы дать ей лекарство.

С того самого дня, как она впала в такое отчаяние, на лице Сымина появилось странное выражение. Иногда казалось, что он ей симпатизирует, иногда – что гневается или раздражается. Сегодня, словно околдованный, он изменил свое отношение и начал дразнить ее. Его красивое лицо было еще суровее, чем у ее собственного отца, а красивые глубокие глаза, в которых всегда искрилась насмешка, теперь были мрачны.

Фэн Цзю не могла удержаться, чтобы не бросить на него два свирепых взгляда, и, задрожав, поспешила залезть под одеяло.

Сымин переложил лекарство в маленькую золотую чашу и растер его в порошок пестиком. Затем он достал ложку, добавил немного сахара и поднес к ее рту.

Фэн Цзю вопросительно посмотрела на него.

- Это лекарство нельзя смешивать с водой, вы должны проглотить его сухим. И нужно выждать час, прежде чем пить воду. - Затем он взял несколько мандаринов с прикроватной тумбочки, очистил их и дал ей кусочек. - Если оно горькое, съешь их вместе.

Фэн Цзю подняла лапу и взяла мандарин. Опустив голову, чтобы лизнуть лекарство, она услышала вздох Сымина, когда он смягчил свой голос: «У меня было немного времени сегодня, поэтому я отправился на 13-е небо и спросил о вас. Они сказали, что вы ранили принцессу Южной земли, поэтому Дун Хуа запер вас. Ваши раны случайно не были вызваны ее возмездием?»

Фэн Цзю перестала слизывать лекарство и покачала головой.

- Через два дня состоится свадьба Дун Хуа с принцессой демонов, которую вы ранили. Что вы собираетесь делать?

Фэн Цзю ошеломленно уставилась на ломтик мандарина в своей лапе. Она знала, что они собираются пожениться, но не думала, что это произойдет так скоро. Она подняла голову и тупо посмотрела на Сымина. То, о чем она хотела спросить, наверное, отразилось в ее глазах, потому что Сымин понял.

- Никто вас не искал; похоже, они не знают, что вы пропали.

Фэн Цзю опустила голову и продолжила ковырять несчастный мандарин.

Сымин вдруг поднял руку и коснулся ее лба. Его поступок несколько нарушал приличия, но его рука была теплой на ее холодном лбу. С полными слез глазами она в замешательстве смотрела на него. Она почувствовала, как его рука нежно погладила ее по голове, словно успокаивая. После чего он спросил: «Вы хотите вернуться в Цинцю?»

Она кивнула.

- Вы отказываетесь от любви, за которой гонялись более двух тысяч лет, Ваше Высочество?

Она снова кивнула.

- Вы хотите увидеть его в последний раз?

И вновь она кивнула.

Каждый из вопросов Сымина эхом отдавался в ее душе, как будто ее было двое – одна сильная сторона и одна слабая. Более сильное «я» заставляло более слабого принять окончательное решение касательно этой истории любви. Ей и по сей день было нелегко упорствовать. Она смогла продержаться до сих пор только потому, что рядом с Дун Хуа никого не было. Ее любовь к нему была прекрасна и непоколебима. Но вскоре он должен был жениться, стать чьим-то мужем. Если бы она цеплялась за свои односторонние чувства, она превратила бы что-то прекрасное в обиженную настойчивость. Девушка из Цинцю никогда бы так себя не унизила. Она была молода и могла позволить себе быть глупой, но раз так, она не должна была продолжать упираться ногами и руками. Иначе ее существование могло бы стать еще более несчастным – а у нее впереди целая жизнь, зачем ей подвергать себя длительным страданиям?

Она осторожно разделила мандарин и протянула Сымину половину. Ее зрачки стали ясными, потому что в глазах больше не было слёз. Сымин взял у нее мандарин и после долгого молчания тихо сказал: «Когда завтра вам станет немного лучше, я отведу вас к этому человеку».

В памяти Фэн Цзю ее встреча с Дун Хуа произошла в ветреный день. Ну, на самом деле она с ним не встречалась. Сымин нес ее на руках, и они вместе пробрались во дворец Тайчэнь, используя заклинание невидимости, чтобы она могла понаблюдать за Дун Хуа издалека в последний раз.

Дун Хуа в тот момент был в небольшом саду, который часто посещал. Пышные зеленые листья украшали бескрайние разноцветные лотосы внутри пруда. На поверхности воды стоял шестиугольный павильон из белого сандала, который был сделан специально для нее, чтобы сохранить прохладу. Но в этот раз внутри сидели принцесса Цзи Хэн и ее однокрылый снежный лев.

На хрустальном столе лежал золотой парчовый пергамент. С кисточкой в руке Цзи Хэн что-то записывала. Снежный лев послушно опустился на колени в двух шагах от нее. Словно рефлекс, боль мгновенно распространилась по всему телу Фэн Цзю.

Быстро закончив одну страницу, Цзи Хэн подозвала льва поближе. Этот свирепый зверь оказался очень послушным; он спокойно ждал, пока его хозяйка расстелит на спине лист пергамента Сюаньчжи, чтобы высохли чернила. Затем он, ласкаясь, прижался головой к ее руке. Чувствуя щекотку, Цзи Хэн хихикнула и повернулась к Дун Хуа, который сидел снаружи у пруда с лотосами и играл с коротким кинжалом в руке.

- Похоже, Соин снова проголодался. Снежные грибы ведь у вас с собой? Еще не время, но разве мы не можем покормить его одним?

Фэн Цзю мысленно отметила имя снежного льва - так его звали Соин. У Дун Хуа в ногах действительно стоял деревянный сундук, полный гладких и блестящих грибов.

Соин был хорошим домашним животным. Услышав слова Цзи Хэн, он не сразу бросился к Дун Хуа, как сделал в прошлый раз. Он вытянул спину, чтобы держать лист бумаги в равновесии, и грациозно спустился по ступенькам павильона. После этого он медленно съел гриб из руки Дун Хуа, глядя на него большими благодарными глазами. Цзи Хэн была довольна поведением своего питомца.

Фэн Цзю сидела в объятиях Сымина, наблюдая за композицией перед ее глазами. Отбросив все ничтожные мысли, она могла объективно видеть, какую прекрасную и гармоничную картину они собою представляли: красивый хозяин, красивая хозяйка и их любимый питомец. Даже ей пришлось восхититься такой сценой.

Цветы фулин были в самом цвету. Как множество крошечных звенящих колокольчиков, они дрожали на ветру и грозили в любой момент упасть с изогнутых ветвей, на которых они висели. Фэн Цзю слегка заерзала в руках Сымина. Он мягко произнес: «Вы хотите вернуться?»

Они уже собирались уходить, когда внезапно яркая вспышка, сопровождаемая свистом ветра, пролетела мимо них и впечаталась в ствол дерева Фулин. Фэн Цзю затаила дыхание и уставилась на будто нарисованную картину впереди. В снежном потоке летящих лепестков, элегантный и царственный фиолетовый силуэт безмятежно шагал прямо к ним. Она всегда была с ним, но это был первый раз, когда у нее появилась возможность внимательно рассмотреть его манеры.

Затаив дыхание, она смотрела, как он подошел к дереву Фулин и стряхнул с меча опавшие лепестки. Он тихо поднес надрезанный лепесток к бледному солнечному свету и внимательно изучил его. Должно быть, это тот самый кинжал, который Ляньсун попросил его сделать на день рождения Чэн Юй Юаньцзюнь, подумала она. Дун Хуа, возможно, сейчас проверяет вес и скорость меча. Если бы меч был слишком тяжелым, его скорость была бы слишком медленной, а скорость ветра, создаваемая им, только обдувала лепестки, не разрезая их. Он изучал его с таким интересом, с которым она была слишком хорошо знакома. Для Фэн Цзю именно это выражение его лица было самым прекрасным.

Он вытащил меч из дерева, и снова посыпался дождь из лепестков. Паутинка конфетти кружилась в воздухе при каждом его движении. Фэн Цзю протянула лапу, чтобы поймать разбросанные лепестки своими коготками. Она ошеломленно уставилась на поврежденные кусочки. Когда она снова подняла глаза, пурпурный силуэт уже был вне поля ее зрения, постепенно исчезая за танцующим занавесом белых цветов фулин.

Они были так близко, подумала она, и все же он не видел ее.

Но что же Дун Хуа сделал не так? Он никогда не знал, что она Фэн Цзю из Цинцю. Он никогда не знал, что она любит его. Он не мог знать, на какие жертвы она пошла и какие усилия приложила, чтобы заполучить его. Они просто не были предназначены друг другу. Любовь не может быть достигнута только усилиями. Она знала это, и знала, что им не суждено быть вместе, но ее все еще переполняли сожаления. Вопросы и ответы заполнили ее разум... они были из диалога между ее сильным и слабым «я». Сымин погладил ее по голове и со вздохом обернулся. Фэн Цзю все еще слышала этот диалог, звенящий у нее в ушах.

- Тебе грустно прощаться?

- О чем тут печалиться? Когда-нибудь мы обязательно встретимся снова.

- Даже если этот день настанет, ты никогда больше не посмотришь на него с такими чувствами.

- Все самое важное останется в моей памяти. Разве это не он утратил мою любовь? Это ему должно быть грустно.

По какой-то причине слезы все же падали из ее глаз на распускающиеся лепестки в ее лапах. Она невольно обернулась еще раз. Сквозь слезы на глазах только разбросанные лепестки заполнили небо. Бескрайний пейзаж застыл в тишине. Она снова и снова смотрела на лепестки в своих лапах, потом свернулась калачиком в объятиях Сымина и еле слышно спросила: «Теперь все будет хорошо?» Он застыл, как показалось, на целую вечность. Его рука снова пересекла законные границы, чтобы коснуться ее лба, когда он ответил ей: «Да, Ваше Высочество, все будет хорошо».

На следующее утро наступило тринадцатое сентября. Астрологи считали, что это хороший день для свадьбы, богослужения, открытия и уборки домов. 13-е небесное небо наконец-то радовалось свадьбе Дун Хуа Дицзюня и принцессы Цзи Хэн. Невиданная ранее грандиозная церемония оказалась очень сдержанной. За пределами дворца Тайчэнь было какое-то празднество, но нигде на Небесах не было никакого движения. Хотя чего было ожидать от затворника Дун Хуа?

Фэн Цзю собиралась покинуть Девять Небес той же ночью. Перед отъездом она попросила кухарку в поместье Сымина поджарить для нее несколько клубней ямса. Неся их на спине, она тихо обошла 13-е Небо и оставила сумку перед воротами дворца Тайчэнь. Это был подарок к свадьбе Дун Хуа, а также последняя дань их привязанности. Она обещала помнить заботу, которую он оказывал ей последние несколько месяцев. Не имея ничего ценного, чтобы подарить ему, она надеялась, что ямс передадут Дун Хуа. Вспомнит ли он о маленькой лисичке, когда увидит его? Если нет, это уже не имеет значения. Высоко над ее головой висела яркая луна, а из дворца доносились звуки веселой музыки. В это время Фэн Цзю чувствовала спокойствие; она не была ни счастлива, ни печальна. Было только невыразимое чувство, которое медленно затапливало ее, как в тот раз, когда она случайно упала в воду после встречи с однокрылым снежным львом. В конце концов, она не знала, что это было за чувство.

Что касается единственного романа Дун Хуа за все эти тысячи лет, Фэн Цзю имела представление, почему Янь Чиу назвал его неудачным. Дун Хуа нравился Цзи Хэн, и они были всего в одном шаге от своего счастливого конца. Но на этом самом последнем шаге они повернулись и разошлись. В их брачную ночь новоиспеченная невеста Цзи Хэн внезапно пропала без вести. Кроме того, именно Фэн Цзю обнаружила этот факт, прежде чем кто-либо другой. Когда она принесла жареный ямс во дворец Тайчэнь, Цзи Хэн в красном платье прижала ее к стене дворца и болтала о каких-то бессмысленных вещах. Своими сумасшедшими рассуждениями она даже обманула Фэн Цзю, уверив, что у нее и Дун Хуа все еще есть шанс на их собственный счастливый конец. Теперь Фэн Цзю понимала, что это было подозрительно. Но в любом случае, Дун Хуа скоро женится. Женится ли он на Цзи Хэн или ком-то еще, для нее не имело значения. Она не знала, заглушила ли тоска полученные ею раны или нет, будь то на теле или в сознании, но ее сердце странно не болело на этот раз.

…

Долина Фаньин. В обжигающей жаре, сопровождаемой случайными звуками цикад, Янь Чиу становился все более и более эмоциональным, когда декламировал: «Хотя никто действительно не знал, почему Цзи Хэн пропала в их первую брачную ночь, по сообщениям, она убежала со своим телохранителем Минсу. - Он снова захохотал. - Представь, как неловко, когда твоя невеста сбегает с другим мужчиной в первую брачную ночь. У Ледышки в то время была полоса какого-то дерьмового везения, не так ли?»

Удивительно. После того, как она покинула Девять Небес той ночью, она больше никогда не спрашивала о Дун Хуа. Но хоть она и была ошеломлена, услышав это от Янь Чиу, его история была несколько сомнительной. Из того, что она видела во время своего пребывания во дворце Тайчэнь, чувства Цзи Хэн по отношению к Дун Хуа были полными восхищения. Она обращалась с Дун Хуа совсем не так, будто старалась скрыть свои чувства к кому-то другому. За этой историей наверняка кроется что-то еще.

Облака заполонили небо, и солнечный свет потихоньку начал отступать. Казалось, скоро пойдет дождь. Фэн Цзю подняла голову и посмотрела на небо. Затем она оглянулась и увидела, что Янь Чиу все еще хихикает, как будто он не мог остановиться, в то время как она была мрачна от всех этих старых воспоминаний, которые снова были вытащены на поверхность. Это зрелище сильно раздражало ее, и она не могла удержаться от насмешки: «Даже такой героический воин, как ты, влюбился в принцессу Цзи Хэн. Она сбежала с кем-то еще, но разве она сбежала с тобой? И хотя она не завершила свой брак с Дун Хуа, брачные обряды были выполнены так, что на бумагах они все еще муж и жена. Это значит, что Дун Хуа тебя обошёл. Чему ты радуешься?»

Янь Чиу со странным выражением посмотрел на нее: «Брачные обряды? Я думал, у тебя есть связи в его дворце? Как же ты этого не знаешь?»

- Не знаю чего? - смущенно переспросила Фэн Цзю.

Янь Чиу почесал в затылке.

- Ледышка так и не женился на Цзи Хэн. За день до свадьбы он захотел увидеть своего любимого питомца - лисичку, поэтому велел управляющего принести ее ему. Только тогда они обнаружили, что она пропала.

Фэн Цзю внезапно вскочила, оборвав слова Янь Чиу: «Я собираюсь проверить, может ли этот веерообразный валун привести нас куда-нибудь. Сидеть здесь в ловушке слишком утомительно. Воин Сяо Янь, ты должно быть устал от этих разговоров. Думаю, нам лучше начать беспокоиться о том, как спасти себя».

«Ты больше не слушаешь? Но это же интересно! - крикнул ей вслед Янь Чиу. Сделав всего несколько шагов, он догнал ее и снова зашагал вперед. – Ледышка бросился искать эту лису и не успел жениться на Цзи Хэн. Ха, он даже приходил ко мне домой и спрашивал о ней. Он думал, что это я украл его любимого питомца. Разве я похож на того, кто похищает лис? Если бы я собирался кого-то похитить, то это должны были быть по крайней мере небесные девы. Какое оскорбление. Я слышал, что он до сих пор не нашел ее после трехсот лет поисков. Если ты спросишь меня, то эта лиса все равно что мертва. Интересно, что в ней такого особенного, что он так сильно ее любит».

Непрерывно бормоча себе под нос, Сяо Янь поднял глаза и увидел Фэн Цзю, стоящую на коленях у скалы. Валун, застрявший между горными склонами, на который она наступила, оказался неустойчивым. Он быстро предупредил ее: «Будь осторожна!» Его пронзительный и внезапный окрик удивил Фэн Цзю, заставив ее потерять равновесие. Две капли пота скатились по его виску, и Янь Чиу, пошатываясь, последовал за ней.

______________________________

[1] час свиньи – период времени с 22.00 до 23.00

[2] В китайском языке существуют оскорбления и ругательства, связанные с черепахой и черепашьими яйцами.

Есть несколько теорий, пытающихся объяснить, почему и как появились такие ругательства.

Одна теория объясняет, что выражение 王八蛋 [wángbādàn], которое дословно переводится на русский язык как «черепашье яйцо», произошло от 忘八端 [wàng bā duān] «забыть восемь добродетелей». «Восемь добродетелей» — это одна из важных философских концепций конфуцианства, и человек, который их забыл, может быть приравнен к богохульнику или кощуннику на западе.

Другая теория считает, что древние китайцы ошибочно полагали, что у черепах не существует самцов и они совокупляются со змеями, поэтому их потомство — это результат кровосмешения.

В древнем Китае слуг мужского пола в борделях называли 王八 [wángbā] «черепаха», поэтому одна из теорий полагает, что ругательства произошли от этого названия.

Окончание главы