Гарри Снейп Глава 38

К концу ноября погода стала стабильно холодной; уже выпал первый снег, и к декабрю территорию вокруг школы укрыло толстое белое одеяло. Жизнь Гарри по большей части вошла в привычную колею: он учился, немного занимался с Северусом своим побочным проектом и зубрежкой к анимагии, даже чертил особые дополнения к варианту Молнии для ловца. Не то чтобы он был против; если так посмотреть – хорошо, когда ничто не напоминает, что за твоим братом – и, возможно, за тобой – гоняется жаждущий крови психопат. Невилл в последнее время упорно работал над своими заклинаниями, и Гарри предложил ему помочь с практикой; пусть даже для этого потребовалось пожертвовать приличной частью своего свободного времени, но Невилл уверенно прогрессировал и теперь обычно был способен работать на одном уровне со своими сокурсниками. Некоторые предосторожности тоже не помешают, как отметил Гарри однажды ночью, когда в изнеможении упал на свою кровать после часа упорных тренировок.

На следующее утро, возвращаясь из библиотеки, он столкнулся с Гермионой. Кажется, она снова плакала. Девушка прошла мимо него, приглушенно пробормотав извинения, и Гарри с досадой глянул на нее; на этот раз Рон зашел слишком далеко. Что, так трудно подойти к ней и извиниться? Смахивает на то, что просто невероятно трудно. Он дошел до входа в Гриффиндорскую Башню и попытался вспомнить пароль. После нападения на Полную Даму вход в гостиную был скрыт портретом некоего сэра Кадогана, довольно беспомощного на вид рыцаря на пухлом сером пони. Рыцарь требовал новый пароль минимум дважды в день и постоянно пытался вызвать учеников, которым не повезло забыть кодовое слово, на дуэль. Адриан сказал, что он как-то сталкивался с ним, когда пытался найти прорицательскую башню; кареглазый мальчик, кажется, слегка побаивался этой картины. Гарри его понимал.

Пробормотав текущий пароль – богоматерь*? да ну? – он вошел в комнату, где обнаружил своего раздраженного брата, пытавшегося что-то донести до самодовольного Рона. Адриан теперь временами изображал из себя посредника, и его уже начинало от этого подташнивать. Гарри занял кресло у огня и достал учебник по зельям; если честно, он закончил со всеми заданиями еще в библиотеке, но ему всегда было легче наблюдать за другими, скрываясь за книгой; а сейчас он наблюдал за выкрутасами своего брата.

С той вечеринки по поводу победы над Хаффлпаффом, Адриан как-то мрачнел с каждым днем; Сириус и Ремус были как никогда одержимы поимкой Петтигрю – и кто бы мог их в этом винить, – из-за своих опасений они еще больше тряслись над Адрианом и, к удивлению Гарри, над ним самим тоже. С другой стороны, их мать, после попытки Петтигрю проникнуть в гостиную, послала Адриану длинное трехстраничное письмо, призывая его быть осторожнее и не покидать замок без сопровождения. Некоторые учителя временами даже следовали за ним по школе, особенно во время занятий по Уходу за Магическими Существами с Хагридом. И еще был тот его вечерний разговор с близнецами Уизли.

Адриан ничего ему не сказал, и близнецы тоже ни о чем не упоминали – видимо, они пообещали, а эти недоумки рыжие всегда держат свое слово, – но, похоже, тем вечером стряслось что-то важное, а он об этом ни сном ни духом. Он частенько упоминал об этом при Невилле, и его друг выдал один безумный вариант, от которого Гарри, едва это себе представил, залился смехом с ним на пару. Потому что, действительно, незаконные испытания заклинания растяжения и укрепления мышц с профессором Флитвиком в качестве подопытного представили собой в их воображении очень веселую картинку. Но когда Невилла не было рядом, чтобы отвлекать его от беспокойств, его мысли принимали мрачное направление; что, если Адриан умудрился поставить себя в опасное положение? Он снова потер виски, пытаясь успокоиться. Как ему защищать своего брата, если он никогда не знает, что с Адрианом? Пока что ему очень везло, и он это понимал.

Единственным, кто вроде бы точно был в курсе содержания той таинственной беседы, был Рон; Гарри видел, как его брат с рыжим шептались о чем-то так же часто, как они это делали в первый год, пока к их тесному кругу не присоединилась Гермиона. И если уж даже Гермиона была не в курсе, значит, то, о чем они говорили, должно было касаться чего-то, чего Адриану делать не стоило.

Зеленоглазый подросток понимал затруднения своего брата; правда, он никогда не испытывал на себе такой безумной сверхопеки – даже во время соответствующих приступов у Северуса, – но он знал, каково это, не быть свободным в своих действиях, как себя при этом чувствуешь. Он просто хотел узнать, о чем эти двое говорили, но на этот раз они были очень осторожны.

Он раз или два застукал их, когда они в немом благоговении смотрели на обрывок пергамента, и даже как-то вечером вспылил по поводу братова пергамента при встрече с Северусом; мастер зелий был расстроен этими тихими разговорами между Адрианом и Роном так же, как и Гарри. Прошлый опыт научил их обоих с осторожностью относиться к признакам подобным тем, какие замаячили у них на горизонте. Тем не менее, пока он оставался с пустыми руками.

За несколько дней до рождественских каникул все покатилось под откос; это было раннее утро вторых хогсмидских выходных, и Гарри навещал Ремуса с чашкой свежеприготовленного горячего шоколада. Ночью снова было полнолуние, и оборотень чувствовал себя немного потрепанным; вчера вечером ему даже не удалось добраться до Большого Зала поужинать, не говоря уже о посещении завтрака этим утром. Гарри постучался в дверь его кабинета и вошел, едва Ремус отозвался.

– Хей, парень! – поприветствовал его Сириус из любимого кресла у камина; похоже, он не единственный, кто подумал составить Ремусу компанию.

– Привет, Сириус. Ремус, – сказал он и повернулся к оборотню; тот сидел рядом со своим лучшим другом, усталый, с черными кругами, проступившими под его медово-карими глазами.

«Даже тот человек, чье сердце чисто, кто молитвы в ночи твердит,

Может волком стать, коль сияет луна и цветет под ней аконит.»**

Эти стихи всегда вспыхивали в голове зеленоглазого волшебника, когда он оказывался рядом с Ремом в дни полнолуния. Гарри считал, что никто не заслуживает проклятия быть оборотнем; он-то уж точно никогда никому такого не пожелает. Но дело в том, что Ремус был одним из самых добрых людей, которых он знал, и потому все это казалось гораздо более несправедливым.

– Привет, Гарри, – поздоровался Ремус. – Что тебя сюда привело?

– Хорошо, что ты спросил, Ремус! – сказал Гарри; у оборотня был усталый голос, и он решил, что можно хотя бы попытаться поднять ему настроение. – Я подумал, что раз уж у тебя снова эти ежемесячные дни, тебе может понадобиться немного шоколада, – и он, слегка поморщившись, протянул ему чашку с горячим напитком. – Ты знаешь, как-то оно не так прозвучало, – признался он, вызвав у двоих взрослых приступ смеха.

– Спасибо, Гарри, – сказал Ремус уже не таким усталым голосом. – То, что мне нужно, – он сделал большой глоток шоколада и оценивающе посмотрел на Гарри. – Почему-то твой шоколад лучше, чем тот, который я обычно получаю.

Гарри не стал информировать их о том, что это особый рецепт горячего шоколада от Северуса.

– Если хочешь знать, я сам его сделал.

И это правда; он зашел на кухню, когда эльфы убирались после завтрака, и просто не решился побеспокоить их из-за чего-то столь тривиального, как чашка шоколада.

В какой-то момент он почти решился отказаться от борьбы, так как эльфы были непреклонны, считая своим долгом самим все сделать; ему пришлось пойти на хитрость и поведать им, что он был бы невероятно рад, если бы они позволили ему воспользоваться их кухней – комплимент, который ценился эльфами больше всего, – просто он очень скучает по готовке, которой, как он сказал, он часто занимался дома; после этого домовые эльфы отвязались и, наконец, позволили ему спокойно приготовить шоколад, постаравшись заверить Гарри, что кухня для него всегда открыта. Воспоминания о покрытом мукой Северусе, когда они впервые пытались что-нибудь испечь, когда мальчику было восемь лет, заставляли его постоянно улыбаться.

– Ты сделал? – удивленно спросил Ремус.

– Домовые эльфы чуть было не оторвали мне за это голову, но да, его сделал я, – посмеиваясь, заверил его подросток.

Сириус протянул руку и с гордой улыбкой растрепал крестнику волосы; он как ни кто другой знал, сколько значат для Рема эти маленькие жесты.

– Ну, может, тебе стоит отныне делать весь горячий шоколад, который мне еще предстоит выпить, – с улыбкой решил оборотень. – У тебя вышло просто здорово!

– Я чувствую себя обделенным, – добродушно пробурчал Сириус.

– В следующий раз я и тебе сделаю, – с улыбкой пообещал Гарри. – Я только надеюсь, что никто из вас не сидит на диете; тут больше сливок, чем молока, – признался мальчик.

Его почетный дядя рассмеялся, а Сириус с тоской уставился на большую чашку в руках своего друга.

– Вот теперь я точно чувствую себя обделенным. – Гарри лишь улыбнулся, а его крестный вытащил палочку и наколдовал для него третье кресло. – Хочешь к нам присоединиться?

– Возможно, – улыбнулся Гарри; ему нравилось беседовать с Ремом и Сириусом. Как ни печально, разговаривать с ними всегда было проще, чем с собственными родителями, так легко, как с ними, он себя чувствовал только с Северусом, а раньше еще с Фламелями, а в последнее время с Невиллом; но, опять же, его отец – это совершенно другое дело, да и лучший друг тоже.

– Что ж, я тут слышал о патронусе, который ты сотворил во время последнего квиддичного матча, – улыбнулся Ремус. Игра прошла уже почти месяц назад, тоже выпав на те дни месяца, когда оборотень плохо себя чувствовал и, как следствие, не смог присутствовать. – Ты скрываешься от нас, – демонстративно обвинил его Ремус и ухмыльнулся в свою чашку.

Гарри не мог даже попытаться обидеться на его заявление, ведь Ремус редко дурачился, и почти никогда не делал этого в дни до или после полнолуния.

– Ну, что ж поделать, – спокойно ответил он, разглядывая свои ногти с выражением превосходства на лице.

– Поосторожней, парень! – пригрозил ему Сириус, едва сдерживая смех.

– Так форму какого животного принимает твой патронус? – спросил Ремус.

– Разве Сириус тебе не сказал? – в замешательстве откликнулся подросток; в конце концов, крестный же при этом присутствовал.

– Я был в некотором шоке – понимаешь, там мой тринадцатилетний крестник вызвал патронуса, – и не заметил, чем он был, – принялся оправдываться Сириус. – Кроме того, я сидел точно за дементорами, – в отвращении скривился он. – Как-то оказалось не до рассматриваний. Но насколько я понял, это было что-то большое, почти в семь футов*** высотой, верно? Может, медведь?

На это предположение Гарри только рассмеялся.

– Ты знаешь, ты уже второй, кто решил, что это был медведь! – поделился он со своим крестным. – Но нет, это не он. Но я потрясен, что ты не понял, что это было.

– Почему? – растерянно спросил Ремус.

Гарри улыбнулся.

– Это волк, – кратко ответил он.

Широкая улыбка, которую он получил от Рема, стоила всего шоколада мира; Гарри всегда знал, что оборотень считал свое состояние темнейшим из проклятий. Наверное, приятно слышать, что волк может быть частью чего-то хорошего.

– Думаю, теперь ты часть стаи, парень, – решил Сириус, его голос чуть дрогнул.

Еще один большой тупица, подумал Гарри. Он вспомнил своего папу и снова задумался, кто первый заработает сердечный приступ, когда эти двое наконец-то поймут, насколько они в действительности похожи: Сириус или Северус? Они проговорили еще около получаса, прежде чем разговор неизбежно свернул на Петтигрю.

– Я просто не понимаю, как это могло случиться! – воскликнул Сириус, показавшийся в тот миг таким же усталым, как Ремус на момент, когда Гарри только вошел в кабинет; может быть, действительно стоило и ему принести немного шоколада, подумал Гарри.

– Побег Петтигрю или его появление в Хогвартсе? – по некотором размышлении уточнил подросток.

– Все вместе, если честно, – ответил Сириус.

– С учетом всей этой анти-анимаговской защиты, он должен был бы остаться снаружи, он никогда не был настолько умен, если честно, – сказал Ремус, в основном сам себе. – Я не могу понять, как он это сделал.

– Я тут подумал... – Гарри нерешительно уставился на свои руки. – Что, если он не один?

– Вне Азкабана ему не к кому обратиться, – заверил его Сириус. – Пожиратели Смерти, которые избежали ареста, ему не помогут, а семьи или друзей у него не осталось, – на последних словах его голос ощутимо похолодел.

– Это я понимаю, – отмахнулся Гарри.

– Тогда что ты имеешь в виду? – заинтересованно уточнил Ремус.

– Я имею в виду, а что, если кто-то внутри Азкабана помог ему сбежать? – спросил Гарри.

Это было предположение Северуса, и в последнее время он задумывался о том, что им стоит поделиться. В конце концов, Сириус вел поиски вместе с Сохатым.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Сириус, мысленно уже прорабатывая предположение крестника.

– Ты же сам сказал: Петтигрю не особо умен. Ни талантов, ни особой смелости. Я подумал, что все, что он пережил, заставило его отчаяться. Отчаяться выбраться.... – произнес Гарри. – Так как же он сбежал? Что его на это толкнуло? Как он мог узнать, что защита пала? Почему именно сейчас? – Двое взрослых внимательно смотрели на него. – Так пялиться – грубо, – спокойно указал Гарри, и два друга переглянулись.

– А знаешь, ты прав, – признал Сириус. – Эти твои вопросы, все, что ты сказал – все правильно. Когда ты успел вырасти таким умным? – искренне недоумевал он. Гарри улыбнулся.

– Я просто вырос, Бродяга, – поведал подросток, жалея, что не может рассказать им правду. – Бывает с лучшими из нас. – Они молча кивнули, и свой шоколад Ремус допил в тишине. Гарри задумчиво смотрел на танцующее в камине пламя; приятно было показать эту свою сторону кому-то кроме своего отца. Порой скрываться было так утомительно. – Мне нужно идти в библиотеку, – сообщил он спустя несколько мгновений уютной тишины.

– Поработать над эссе по ЗоТИ, я надеюсь, – поддразнил его Сириус.

– Если хочешь знать, я его уже закончил, – подмигнул Гарри. – Но мне еще надо перевести пергамент с рунами.

– Ах, да, – улыбнулся Ремус. – Ты выбрал Древние Руны и Арифмантику.

– И еще Уход за Магическими Существами, – добавил Гарри.

– Не Прорицания? – спросил Сириус, разыграв потрясение.

– Считайте меня странным, но я думаю, что еженедельные предсказания на уроке собственной смерти как-то удручают, – ответил подросток, мерцая зелеными глазами.

– Это точно, – согласился Ремус. – Спасибо за шоколад, Гарри. И за компанию.

– Не стоит, Лунатик, – улыбнулся мальчик и направился к двери. Когда он уже собирался выйти, его крестный поднялся и метнулся его обнять.

– Ты отличный парень, Гарри, – к удивлению подростка, сказал Сириус. – Думаю, я не достаточно часто тебе об этом говорю.

– Все в порядке. Я знаю, что я хорош, – заверил его Гарри, отчего они с Ремусом захихикали.

– Может быть, тебе стоило это еще и услышать, – предположил оборотень.

– Это точно, – отозвался Гарри, высокомерно улыбнувшись. – Потакайте моему эго!

– Твое эго все равно недокормлено, парень, – заверил его Сириус, встрепав ему волосы.

Гарри только хмыкнул и вышел из кабинета, чувствуя себя намного лучше, чем когда проснулся этим утром. Надо бы рассказать обо всем Севу, решил он. А может быть, Невилл тоже захочет немного горячего шоколада; он совершенно забыл и для себя сделать чашку, да и домовые эльфы ведь сказали, что он может заходить, когда пожелает.

Он шел к библиотеке, решительно настроенный найти книгу о рунах. Не для перевода, который был задан на следующий день, конечно; тот ему на несколько минут. А для их с Северусом совместного проекта. Судя по всему, алхимические процессы при работе со стеклом были потруднее.

Все случилось двадцать минут спустя, когда Гарри покинул библиотеку с тяжелой книгой в руках. Только он завернул за угол, как его встретило одно из самых странных зрелищ, какие он видал в своей жизни. Женщина, лет, наверное, где-то тридцати с хвостиком, трудновато сказать точнее, шла по коридору, сосредоточившись на колоде карт Таро, которые она читала на ходу. Очень худая, завернутая в усыпанную блестками газовую шаль. Бесчисленные цепочки и нитки бус свисали с ее тонкой шеи, а руки и пальцы были унизаны браслетами и кольцами. На ней были огромные очки, которые так увеличивали глаза, что Гарри немедленного пришло на ум сравнение с большим блестящим насекомым. Он сразу понял, что видит профессора Трелони.

– Доброе утро, профессор, – вежливо поздоровался он, но ответа не получил. Она просто прошла мимо него, бессвязно бормоча над своими картами. Он пожал про себя плечами и продолжил путь.

Маленькая, но сильная рука ухватила его за плечо, не позволив ему уйти. Он сразу же вырвался, выхватил палочку, выронив из рук книгу, развернулся и, повинуясь своим инстинктам, направил ее на нападавшего. Его глаза изумленно расширились, встретившись с молочным взглядом профессора Прорицаний.

– Это произойдет сегодня вечером.

Ее голос был хриплым, нездешним. И ее глаза, он думал, что они поблекли, а они попросту закатились.

– Профессор Трелони? С Вами все в порядке?

Кажется, это был глупый вопрос. У нее был видение, творилось предсказание, пророчество. Гарри поплохело.

– Темный Лорд лежит один, без друзей, покинутый своими последователями.

Его слуга провел в заточении эти двенадцать лет.

Сегодня ночью, до полуночи...

слуга вырвется на свободу и отправится в путь, чтобы присоединиться к своему хозяину.

Темный Лорд воскреснет с помощью своего слуги, более великим и ужасным

чем прежде.

Сегодня ночью... до полуночи... слуга...

отправится в путь... присоединиться... к своему хозяину...

Голова профессора Трелони завалилась на грудь. Женщина издала странный звук, что-то вроде хрипа. Гарри стоял, глядя на нее. Затем, совершенно неожиданно, голова профессора Трелони вновь поднялась. Гарри ошеломленно смотрел на нее. Учитель Прорицаний секунду растерянно смотрела в ответ, прежде чем перевела взгляд на разлетевшиеся по полу карты Таро.

– Ах, дорогой, какая я неуклюжая, – произнесла она и нагнулась собрать упавшие карты.

Гарри только стоял и смотрел; он мотнул головой и рефлекторно присел помочь ей, а его мысли завертелись.

– Спасибо, дорогой, – сказала профессор, ее голос оказался высоким, совсем не таким, какой Гарри слышал до этого.

Он отдал ей собранные карты и испуганно посмотрел на нее, пытаясь совладать с собой и взять себя в руки. Это ведь та женщина, что предсказала падение Темного Лорда, та женщина, что невольно произнесла одно из пророчеств, которые столь сильно повлияли на его жизнь. И теперь... если то, что она сказала, правда, то... Он знал, что она не вспомнит, но он должен был спросить:

– Профессор, Вы только что сказали... Вы сказали...

Ее лицо было пустым, разве что немного растерянным; как это бывает со всеми провидцами, она понятия не имела, что только что произошло. Гарри лишь покачал головой и поднялся с пола.

– Да, дорогой? – озадаченно спросила она.

– Ничего. Не важно, – произнес он. Если рассказывать, то кому-то другому; ей не стоит об этом знать. Так для нее будет безопаснее.

– Ты не один из моих учеников, – сказала она, внимательно его разглядывая.

– Нет, у Вас мой брат. Я Гарри. Гарри Поттер.

Профессор понимающе кивнула и подтянула шаль, собираясь уйти и все еще выглядя немного усталой. Она попрощалась с ним, но Гарри не отозвался. Его брат! Она только что предсказала возвращение Темного Лорда, но более явно она предсказала возвращение его самого верного слуги, человека, находившегося в заточении двенадцать лет. Сегодня ночью. Его мысли немедленно переключились на Питера Петтигрю. Он должен был кому-то сказать. Северус. Ему нужно к Северусу!

Он бросился бежать прямо к подземельям, молясь, чтобы Северус был там; кровь шумела у него в голове, сердце отзывалось в ушах барабанной дробью. И он бежал и бежал, как будто делал это всю свою жизнь: мчался, чтобы предотвратить то, что, кажется, теперь уже неизбежно. Он пролетел мимо нескольких учеников, уже покинувших Хогсмид, игнорируя удивленные выкрики. Увидев лестницу в подземелья, он максимально прибавил скорость. Не успел он опомниться, как уже со всей силы колотил в дверь кабинета Северуса.

– Что, ради Мерлина... Гарри? – произнес мастер зелий, посмотрев на тяжело дышащего подростка, и пропустил его внутрь. Он что, плачет? Так и было, к его смятению. – Гарри, что случилось? – Он закрыл дверь и запер ее за собой.

– Папа, – только и произнес Гарри, а потом бросился вперед и изо всех сил обнял мастера зелий. Он не был напуган, нет, он был в ужасе.

– Гарри, успокойся, – Северус опустился на колени перед дрожащим подростком и заглянул ему в глаза. Гарри перестал плакать, но паники, отражавшейся в его взгляде, было достаточно, чтобы сердце застыло. – Скажи мне, что случилось.

Гарри глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Он должен рассказать Северусу.

– Я возвращался из библиотеки... – он посмотрел на книгу, лежавшую на полу; должно быть, он в какой-то момент поднял ее и снова бросил уже здесь. – Я возвращался из библиотеки и столкнулся с профессором Трелони...

Он постарался как можно точнее пересказать пророчество; это было не так сложно, слова словно выжгло у него в мозгу. Лицо Северуса становилось все серьезнее с каждым произнесенным словом. В результате он только и смог, что крепко зажмуриться и вздохнуть.

– Ты кому-нибудь сказал? – спросил он глубоким голосом. Гарри отрицательно покачал головой.

– Даже Трелони.

Северус одарил его чуть заметной гордой улыбкой; даже в тринадцать лет, полностью сознавая происходящее, он не потерял головы.

– Мы должны сообщить Дамблдору. Сейчас. – Гарри кивнул и следом за мастером зелий вышел из кабинета. Северус остановился в дверях. – Гарри?

– Да? – зеленые глаза встретились с глазами цвета оникса.

– Что бы сегодня ни случилось, мы с этим разберемся. Ты с этим справишься, и ты не один.

Гарри неуверенно улыбнулся, стараясь сохранять спокойствие.

– Спасибо, папа.

– Эй, я для того и нужен, – заверил Северус. – Это прописано в должностной инструкции.

Путь до кабинета директора был преодолен быстро, но не в таком бешеном темпе, как до подземелий. Бесконечные варианты проносились в голове Гарри. Темный Лорд воскреснет с помощью своего слуги, более великий и ужасный, чем прежде... Так действительно может получиться. Может быть, не сегодня, но когда-нибудь в ближайшем будущем. И тогда, стоя перед кабинетом Дамблдора, рядом с Северусом, он поклялся, что будет готов встретить его, когда придет время. Он готов ко всему. Так или иначе, он с этим справится.

Окончание главы