Гарри Снейп Глава 36

– Дементоры, – выплюнул Северус, глядя в свой пылающий камин. – Клянусь, как ни посмотришь, Фадж с каждым разом становится все глупее.

Гарри только послушно кивал; мастер зелий уже не в первый раз разорялся на тему, какой Министр дурак, и было совершенно ясно, что не в последний. Всего за месяц эти тирады стали для подростка частью повседневной рутины; к тому же, настроение Северуса было значительно подпорчено не очень красивым инцидентом, в котором участвовали Сириус, зеленая краска для волос и неудачная шалость, которая должна была состояться в первый день занятий.

Северус смог избежать неприятностей только потому, что Гарри услышал, как его крестный рассказывал о своей шалости раздраженному Рему; зеленоглазый подросток тут же бросился в кабинет Северуса и едва успел сообщить ему о том, что Бродяга запланировал, до того, как зельевар отправился в душ. Сириус, конечно, был разочарован, а Северус оставшуюся часть дня соблюдал осторожность, а вот Гарри, вместе с Невиллом, с которым поделился секретом, смеялся над ними обоими.

Невилл, к радости Гарри, продолжал все больше выходить из своей раковины, тем самым неосознанно помогая открываться зеленоглазому волшебнику. К своему огромному удивлению тот обнаружил, что болтает с Невиллом о Северусе и Минни, хотя о самом Силбрифе еще не рассказывал, словно для него было обычным так вот запросто делиться своей жизнью. И впервые, насколько он мог вспомнить, он хотел рассказать свои тайны кому-то кроме Адриана. Порой он лежал ночами в своей постели, мечтая поделиться всем, что у него на уме, со своим лучшим и, возможно, единственным настоящим другом. И тогда, в одну из дождливых октябрьских ночей, Гарри решил, что, если он когда-нибудь посчитает, что может кому-то раскрыть свою тайну, то этим кем-то будет Невилл, единственный человек кроме Северуса и Фламелей, который когда-либо действительно хотел узнать его настоящего, и еще раз доказал, что друзья – это действительно семья, которую выбираешь ты сам.

Еще в октябре прошел, пожалуй, самый захватывающий урок по Защите от Темных Искусств, какой у них когда-либо был. Боггарты. Гарри, конечно, слышал о них, но ему никогда не доводилось встречаться с одним из них. Сначала вышел Невилл, его боггарт принял форму его самого, с пустыми и холодными глазами, он стоял, отчужденный, с ухмылкой на совершенно пустом лице. Мальчик глубоко вдохнул и произнес необходимое заклинание, и другой он исчез в облаке белого дыма. Гарри посмотрел на него с мягкой улыбкой и, проходя мимо, несильно ударил локтем, молча сообщая ему, что они могли бы потом поговорить; мальчик улыбнулся, а Гарри, в свою очередь, приготовился.

По правде говоря, он сильно забеспокоился, когда выяснилось, что ему придется столкнуться с боггартом. Он знал, какими были его худшие страхи: не суметь защитить своего брата, потерять своих близких, неправильно повести себя в ситуации, когда он был необходим, все это он понимал. А потом, когда он дождался своей очереди, в его мыслях всплыл Квиррелл и то, что он с ним сделал; за ним пришел другой страх, который он пытался похоронить глубоко внутри себя. Что, если он станет человеком, которого был призван остановить? Убийцей? Оказалось, что все его предположения были ошибочными. Потому что, как только он встал перед этим боггартом, появился дементор.

И даже если пугающее существо в результате запуталось в собственной – на тот момент ярко-розовой с поддельным мехом – мантии после удачно направленного заклинания Риддикулус, Гарри был озадачен. Изо всех вещей, которых он, по собственному мнению, боялся, дементоры ему в голову никогда не приходили.

В тот же день он поговорил с Невиллом по поводу формы его боггарта. На тему – ожидал ли тот для себя чего-то подобного, да и к тому же, по правде говоря, ему было невероятно любопытно, что происходило в голове Невилла, когда он столкнулся с меняющим форму существом. Ответ полностью обезоружил и только послужил укреплению привязанности, которая, по его ощущениям, формировалась между ним и его другом.

– Я боюсь, что я их разочарую, – к полному непониманию Гарри, сказал он, сев на траву на берегу озера.

– Их? – нахмурился тот, пытаясь понять, что кареглазый мальчик имел в виду. Дошло до него в тот же миг, как Невилл начал объяснять.

– Моих родителей, бабушку... да кого угодно! – воскликнул он. – Мои родители участвовали в войне. Ты знаешь, что с ними случилось, и теперь моя бабушка – все, что осталось от моей семьи. Я боюсь, что я стану таким же, как вся моя семья, какая она теперь.

И он уставился в землю, ожидая Гарриных слов. Зеленоглазый мальчик с удивлением понял, что его глаза повлажнели, когда он попытался сформулировать ответ.

– Ты не станешь, Невилл, – твердо заявил он, вспомнив аналогичную беседу, которая когда-то была у них с Северусом. – Ты не станешь.

– Но ты же знаешь, во мне нет ничего особенного; как ты можешь утверждать, что я их не разочарую?

Гарри посмотрел на своего лучшего друга, в нем вскипело праведное негодование.

– Ты мой лучший друг, Невилл, и я не позволю тебе прятаться, даже за твоими собственными словами. – Как видно, это утверждение привлекло внимание мальчика, и Невилл осторожно поднял взгляд на своего друга. – Ты хороший парень, Нев. Ты прекрасный друг и такой же прекрасный волшебник, и даже не пытайся это отрицать! – добавил он, обрывая готового возразить Невилла. – С тех пор как у тебя появилась твоя новая палочка и ты начал тренироваться с основ, у тебя стало получаться значительно лучше. И сам факт, что ты боишься разочаровать свою семью, означает, что ты, скорее всего, этого не сделаешь.

– Ты так думаешь? – спросил мальчик, в его глазах засияла надежда.

– Да, – подтвердил Гарри. – И помни, если тебе когда-нибудь понадобится помощь, ты всегда можешь на меня положиться.

Теперь прослезился Невилл. Два мальчика посмотрели друг на друга с глупыми улыбками, а затем, как и полагается подросткам, сделали вид, что ничего такого не было, и Невилл первым стукнул кулаком Гарри по плечу, только и сказав:

– Взаимно.

Гарри кивнул, разговор переключился на Квиддич и пошел гораздо свободнее, чем когда-либо между Гарри и Адрианом.

Зеленоглазый подросток снова и снова прокручивал в голове инцидент со своим боггартом, стараясь при этом держаться подальше от Северуса, который занимался в своем кабинете тем, что длинным мечом разбирал на части тренировочный манекен. Северус выслушал его проблему, несколько секунд подумал, усмехнулся и вернулся к уничтожению бедного манекена, бросив Гарри:

– Умный ты парень.

По-видимому, как понял и – после того как полностью удовлетворился своей работой, оставив на полу от манекена только неопознаваемые обломки – поделился с ним Северус, его самым большим страхом были не дементоры. Его самым большим страхом был сам страх, физическим проявлением которого и стал дементор. И пусть даже это многое проясняло, у Гарри по-прежнему оставалась большая проблема: так уж вышло, что упомянутые физические проявления его сильнейшего страха патрулировали территорию Хогвартса.

Вот так он и начал учиться патронусу; Северус с превеликой радостью обеспечил его боггартом – он объявил личную войну после какого-то инцидента, которым отказался делиться с Гарри, отчего подросток счел, что это как-то связано с неким анимагом-псом, – чтобы Гарри мог практиковаться. Через несколько недель сплошного серебряного тумана его сформировавшийся патронус наконец-то смог прогнать поддельного дементора. Он лишь отодвинулся и с восторгом наблюдал, как волк семи футов* в высоту загнал в угол укутанную в мантию фигуру, пока боггарт не отступил и с громким треском не исчез.

– Конечно же, авроров будет недостаточно, о, нет! – продолжал разглагольствовать Северус. – Тут нужны дементоры!

– Ну, на данный момент мы ничего не можем поделать, но продолжай, – рассудил Гарри, заработав от мастера зелий косой взгляд.

– Не стоит, – только и отозвался тот и сел напротив все еще задумчивого Гарри.

– Сменим тему: ты слышал последнее предсказание о том, как Адриан умрет? – широко улыбаясь, спросил Гарри в успешной попытке подправить Северусу настроение.

– Было еще одно?

– Ум, ага, – подтвердил зеленоглазый подросток. Помимо обнаружения грима при каждом чтении по чайным листьям, Трелони начала делать не особо тонкие намеки о том, как именно Адриан встретит свой конец. – Насколько я слышал, она упомянула что-то насчет обезглавливания.

– Обезглавливание? – удивленно переспросил Северус. – Не сказать, что б она была лишена живости воображения.

– Ну, этого у нее точно не отнимешь, – подтвердил Гарри.

– А как там твои уроки?

– В принципе, нормально, – отозвался Гарри. – За исключением того инцидента с Драко на первом занятии по Уходу за Магическими Существами, я бы сказал, что все идет даже слишком хорошо.

Гарри вспомнил первый учебный день, когда Хагрид радостно представил им стаю гиппогрифов. Он думал, что они замечательные, и на этот раз Гарри с ним согласился. Они действительно были замечательными; хотя вряд ли следовало выбирать этих существ для демонстрации третьекурсникам.

Он рассказал им основы: как к ним подойти, как поклониться, а затем вызвал добровольцев; стремясь не допустить, чтобы на первом же уроке Хагрида случилась катастрофа, Гарри шагнул вперед. Правда, он никогда не ездил на гиппогрифе, но, вероятно, он был единственным учеником на курсе, который имел опыт верховой езды. Так что он поклонился серому гиппогрифу по имени Клювокрыл и даже немного на нем покатался. Было бы откровенной ложью сказать, что полет ему не понравился; сидеть оказалось не так удобно, как на лошади, или даже на летающей лошади, как предполагал Гарри – столько перьев, что держаться просто не за что, – но полет все равно оказался как минимум захватывающим.

И, конечно же, Малфой не мог не вмешаться, тем самым почти погубив первый урок Хагрида; разозлившись, что гиппогриф Адриана поклонился раньше Клювокрыла – который был назначен ему самому, – он был готов вот-вот оскорбить гиппогрифа, шаг, который, не вмешайся Гарри, наверняка бы спровоцировал нападение. Он не сводил с блондина глаз, сердцем чуя, что на уроке Хагрида тот попытается что-нибудь выкинуть; тот факт, что в результате может пострадать он сам, слизеринцу и в голову не приходил, так что Гарри сильно повезло, что он оказался достаточно близко, чтобы вмешаться и успокоить разволновавшегося гиппогрифа, как делал это с лошадью.

Однако определенный вред все это принесло, он все же оказался недостаточно быстрым, Клювокрыл встал на дыбы и угрожал Малфою. Драко поговорил со своим отцом, а его отец вынес этот вопрос на рассмотрение Попечителей, и пускай они ничего не сделали, но Хагрид был настолько подавлен, что на одном из его уроков чуть не пострадал ученик, что сразу же решил вернуться к изучению флоббер-червей, которые определенно были одними из самых неинтересных существ.

– Слишком хорошо, Гарри? – переспросил Северус, и Гарри вынырнул из своих воспоминаний.

– Извини? – откликнулся Гарри, прежде чем вспомнил, о чем они говорили. – Ах, да; слишком хорошо. Я чуть ли ни жду, что вот-вот что-то случится.

– Паранойя замучила? – уточнил Северус, пытаясь разрядить атмосферу.

Если уж быть честным с самим собой, он и сам чуть не подпрыгивал, стоило во время его патрулирования тени мелькнуть. Однажды он одну даже проклял.

– Сказал человек, который бросил взрывное проклятие в доспехи, – сухо прокомментировал Гарри.

А потом сделал ошибку, рассказав тебе об этом, подумал Северус, закатив глаза.

– Это была обычная ошибка, – принялся защищаться он.

– И большая удача, что Пивз как раз громил поблизости класс. – Северус кивнул, признавая логику зеленоглазого волшебника; это избавило его от многочисленных объяснений. – Мне просто надоело ждать нападения очередного сумасшедшего.

– Технически, последние два года мы и так ждали сумасшедшего, – напомнил ему Северус.

– Так мы должны принять разнообразие как добрый знак? Другой безумец вместо одного и того же каждый год? – выгнул бровь Гарри.

– Я не планировал такого развития событий, – хмыкнув, признался Северус.

– Надеюсь на это, – отозвался Гарри с нотками веселья в голосе.

Настал следующий день, а вместе с ним и первая в новом учебном году тренировка по Квиддичу. Оливер, как обычно, был неистов; как он напомнил своим игрокам, это был его последний год в Хогвартсе, и он был твердо намерен уйти с шумом. Он хотел не только того, чтобы в этом году Кубок остался на Гриффиндоре – где, как он выразился, было его законное место, – но и выиграть так, чтобы все остальные факультеты пали к их ногам. Его страсть была настолько явной, что Гарри сам не заметил как согласился. Единственное, хотел бы он использовать свою Молнию; не то чтобы он жаловался на свою старую метлу, но – гоблинское золото! – он спроектировал Молнию! Это совсем другое дело.

Вот только шестнадцатого числа того же месяца его внимание привлекло нечто совершенно другое; он спокойно сидел в гостиной, читая свежий номер Еженедельной Трансфигурации, когда в комнату вошла плачущая Лаванда Браун. Она что-то мямлила и почти рыдала, и Гарри не мог не заинтересоваться, что случилось. Невилл бросил на него встревоженный взгляд, и они оба постарались скрыть веселье, ожидая, пока девушка все объяснит. Поскольку уклончивость никогда не была одной из самых сильных сторон Лаванды, вскоре он утолил свое любопытство: умер ее домашний кролик. Печально, да, он согласен, он, наверное, не лучше, плакал бы, если бы Хедвиг умерла, но плакать в центре людной комнаты? Королева драмы, иначе не скажешь!

Но Лаванда со своей склонностью к излишне бурным реакциям быстро отошла на второй план, потому что его внимание привлекли Рон и Гермиона, которые затеяли спор по поводу того, насколько Рона легко обмануть туманными предсказаниями будущего, в ответ на что рыжий заявил Гермионе, что у нее слишком холодное сердце и она видит только то, что написано в книгах. И насколько он помнил, с начала семестра эти двое спорили на эту тему уже не впервые.

– А, очередная ссора, – прозвучал слева голос, голос Джинни. Девушка сидела в кресле, читая свой учебник по Защите.

– Зачастили они в последнее время, верно?

– Это преуменьшение, – фыркнула Джинни, посмотрев на брата и Гермиону, которые в этот момент уставились друг на друга, пока Адриан пытался их успокоить. – Интересно, когда они поймут, что на самом деле мечтают друг о друге, – задумалась она, возвращаясь к своей книге.

Гарри почувствовал, как его брови помимо воли поползли вверх.

– Ты думаешь, на самом деле проблема именно в этом?

– А ты нет? – небрежно спросила она, даже не потрудившись взглянуть на него.

Интересная мысль, признал он, глядя на ошеломленного Невилла, который только кивнул в знак согласия. И если так вспомнить, возможно, Джинни права.

– Хм, – пробормотал он и вернулся к чтению.

Кто знает?

Празднование Хэллоуина приближалось, и с каждым прошедшим днем Адриан становился все мрачнее и мрачнее; в свете последних событий, их родители решили не подписывать необходимые формы, и как следствие, Гарри и Адриану придется остаться в этот день в школе.

– Ой, да ладно, Адриан! – воскликнул Гарри, увидев, как его брат бухнулся на диван рядом с ним. – Будто мы никогда раньше в Хогсмиде не были!

– Но не со всей же школой, вот уж нет! – возразил Адриан, и Гарри закатил глаза: если его брат решил дуться, он будет дуться, и помешать ему в этом деле не сможет ничто.

– Ну, я собираюсь в библиотеку, – сообщил Гарри, вставая с дивана и закрывая книгу по Гербологии, которую брал для своего эссе. – Хочешь со мной?

– Черт возьми, нет! – проворчал Адриан, не теряя угрюмой мины.

– Как хочешь, – отозвался Гарри, в душе забавляясь; Невилл был уже в библиотеке, и от одной этой мысли Гарри воспрял духом.

Идя по коридору, он встретил Филча, которого пришлось убеждать, что книгу, которую он держал в руках, правда нужно вернуть в библиотеку, и уже шел обратно в гостиную, когда столкнулся с Северусом, который держал в руках дымящийся кубок.

– Несешь Ремусу зелье? – спросил Гарри, сразу опознав Волчьелычье.

– Да, именно, – подтвердил Северус. – Даже если это означает, что мне, скорее всего, придется пережить еще одну беседу с псиной и его не особо тонкие замечания о том, как бы я здорово смотрелся в зеленом, – язвительно добавил Северус.

Гарри, стараясь подавить улыбку, последовал за ним к кабинету профессоров Защиты. Не прошло и минуты, как Северус постучал в дверь и вошел. Сириус, в соответствии с его предсказаниями, тоже там был, сидел у камина.

– Снейп, – рявкнул он вместо приветствия. – Привет, парень! Решил навестить нас? – радостно добавил он, когда следом за мастером зелий зашел Гарри.

– Привет, Сириус, Ремус, – поприветствовал их в ответ Гарри, а Северус поставил кубок на стол, за которым сидел Ремус. – Я возвращал книгу в библиотеку и столкнулся с профессором Снейпом, он как раз шел сюда, и вот, пошел с ним.

– Твое зелье готово, – сухо сообщил Северус. – Если тебе нужно еще, я сделал полный котел.

– Да, возможно, мне завтра потребуется еще немного. Спасибо, Северус, – привычно вежливый Ремус в несколько глотков проглотил зелье. – Ужасный вкус, как всегда, – добродушно прокомментировал он, поморщившись от душка.

– Скажи, Снейп, – начал Сириус, – не кажется ли тебе, что ты должен когда-нибудь перестать носить черное? – Северус не удостоил его ответом, но это анимага-пса не остановило. – Потому что я слышал, что в этом сезоне на смену черному пришел зеленый, и ты мог бы использовать более живой цвет, чтобы он контрастировал с твоим лицом...

Северус только презрительно на него покосился.

– Я буду иметь это в виду, – было его единственным ответом.

Сириус, разочарованный, что мастер зелий не заглотил наживку, снова попытался открыть рот, и Гарри решил вмешаться. Такую возможность ему дал находившийся у Ремуса на столе сосуд.

– Эй, это что, гриндилоу**? – спросил он, с интересом указывая на водяного демона.

Северус понял намек и откланялся, пока Ремус объяснял, что планировал перейти к водным демонам после капп***. Сириус разочарованно вернулся к чтению какого-то документа из Министерства, а Гарри про себя вздохнул – кризис миновал. Он отвлеченно подумал, как долго на этот раз Северус будет крушить на куски тренировочный манекен.

К тому моменту как он снова добрался до Гриффиндорской Башни, обсудив с Невиллом их последний проект по Гербологии, вернулись Рон с Гермионой, принеся кучу разновсяческих конфет из Сладкого Королевства, знаменитого хогсмидского кондитерского магазина. Как видно, сладкое Адриана немного успокоило, его настроение улучшилось, и все они спустились отпраздновать Хэллоуин. Еда, как обычно, оказалась восхитительной, и вряд ли бы нашелся ученик, который бы не наполнил свою тарелку. Даже те, кто посетил Сладкое Королевство, выглядели заинтересованными в том, чтобы набить желудок знаменитым хогвартским тыквенным пирогом, и зеленоглазый подросток очень даже их понимал.

Все же вкусная еда не смогла справиться с его предчувствием, которое терзало его весь день. Ему потребовалось какое-то время, чтобы все осознать, но когда он посмотрел на темное небо зачарованного потолка, он понял, что именно его беспокоило. Это был Хэллоуин; на Хэллоуин обычно случается что-то плохое. Ну, поправился он, у него на Хэллоуин обычно случается что-то плохое. Квиррелл и его тролль, нападение на миссис Норрис, и не будем забывать про попытку Волдеморта убить их с братом, когда им был годик.

Но, размышлял он, пытаясь проявить оптимизм, пока ничего не случилось; может быть, на этот раз у них все пройдет нормально. И вот время шло, праздник завершился, и мальчик рад был отметить, что никакой одержимый профессор не ворвался в зал, никто не устроил где-то там смертенин, и никаких шипений мифических кровожадных змей не достигало его ушей. Нет, сэр!

Как и следовало ожидать в таких условиях, Гарри пребывал в добром расположении духа, возвращаясь следом за своими собратьями-гриффиндорцами в гостиную и довольно переговариваясь с Невиллом по поводу возможности изучить на ЗоТИ новое захватывающее существо. Присоединившиеся к ним близнецы Уизли упомянули новое изобретение, над которым работали, и тут он умудрился врезаться в шедшего перед ним Ли Джордана.

– Извини, Ли, – пробормотал он, потирая нос.

– Это не твоя вина, Гарри, – заверил его пятикурсник.

– Почему все стоят? – спросил Гарри, осознав, что он не единственный, кто был вынужден резко затормозить. Колонна гриффиндорцев перед ним не двигалась, никто не шел через портрет Полной Дамы.

– Почему никто не заходит? – спросил Рон где-то позади.

Хороший вопрос, подумал Гарри, пытаясь что-нибудь высмотреть над головами собравшихся в предбаннике у входа людей. Похоже, проход был закрыт, что странно; неужели Полная Дама снова навещала одного из своих друзей? Но, подумал зеленоглазый подросток, она никогда не делала этого до комендантского часа.

– Пропустите меня, пожалуйста, – раздался голос Перси, который двигался, важно протискиваясь через толпу. – Что тут за задержка? Не могли же вы все забыть пароль... извините, я староста... – А потом повисла тишина, и по толпе, начиная с передних рядов и дальше по коридору, пробежал холодок. Если кто-то подумал о дементорах, они решили этого не выдавать. Затем они услышали, как Перси произнес, неожиданно резким голосом: – Кто-нибудь, позовите профессора Дамблдора. Быстро.

– Дамблдора? – вслух озадачился Гарри.

Что там может быть такого важного, что им нужен Дамблдор? Его мысли неизбежно метнулись к прошлогоднему нападению. Но василиск был мертв, в этом он был уверен. К лучшему или к худшему, все, что он когда-либо хотел убить, умирало. И даже король змей не смог бы пережить событий прошлого июня.

Вскоре появился Дамблдор, и гриффиндорцы расступились, пропуская его. Гарри был одним из немногих, кто за ним последовал. Издалека портрет казался все еще закрытым, но Полная Дама не покидала своего поста, пока внизу шел пир. Ему потребовался только один быстрый взгляд, чтобы понять, почему портрет все еще казался закрытым. Рама как обычно висела на стене и пребывала в полном порядке. А вот остальная часть картины отсутствовала.

Полотно было сильно изорвано, с изувеченных останков того, что когда-то было портретом Полной Дамы, свисали разнокалиберные обрывки. Сама женщина, должно быть, сбежала, и, к счастью Гарри, он не мог различить никаких следов розового ни на одном из все еще свисавших клочков картины, ни на более крупных частях на полу. Дамблдор бросил на уничтоженную картину единственный беглый взгляд, повернулся, помрачнев лицом, и увидел торопившихся к нему МакГонагалл, Ремуса и Северуса.

– Мы должны найти ее, – сказал Дамблдор. – Профессор МакГонагалл, пожалуйста, немедленно отправляйтесь к мистеру Филчу и скажите ему обыскать каждую картину в замке в поисках Полной Дамы.

Северус смотрел на картину, едва сдерживая ярость; только один человек мог иметь причины решиться на такой отчаянный шаг. Он никак не ожидал от Петтигрю каких-либо решительных действий, но на данный момент никакого другого объяснения в голову не приходило. Может быть, сбежавший крыс был чем-то большим, чем казался...

– Разве что вам повезет! – прохихикал чей-то голос, обрывая ход его мыслей.

Первый же взгляд поверх голов легко установил источник звука, которым оказался Пивз. Не то чтобы он знал другое существо с таким дребезжащим насмешливым голосом. И полтергейст выглядел чем-то довольным; это никогда не сулило ничего хорошего.

– Что ты имеешь в виду, Пивз? – спокойно спросил Дамблдор, эффективно стерев ухмылку с призрачного лица; даже Пивз с его несносной натурой не смел перечить Дамблдору. Думаю, и он на что-то годен, в конце концов, решил Северус.

– Стыдится, Ваше Главенство, сэр. Не хочет показываться. Она в ужасном беспорядке. Видел, как она бежала через пейзаж наверху на четвертом этаже, сэр, петляя меж деревьев. Кричала что-то ужасное, – сказал он радостно. – Бедняжка, – неубедительно добавил он, его ухмылка стала в десять раз шире. Северус сам должен был сдержать ухмылку; краем глаза он уловил, как Гарри раздраженно закатил глаза, реакция, которая делала мальчика таким похожим на него, что было очень забавно, даже несмотря на ситуацию.

– Она сказала, кто это сделал? – спокойно спросил Дамблдор. Для тех, кто его знал, было очевидно, что он только ждал подтверждения своих страхов.

– О, да, Главпрофессор, – сказал Пивз с таким видом, словно готовился взорвать большую бомбу. Отказав себе в удовольствии запустить в призрака Скоргифаем****, Северус ждал конца объяснений. – Понимаете, он очень рассердился, когда она его не впустила, – Пивз кувыркнулся и улыбнулся Дамблдору между собственных ног. – Для такого низенького человека у него очень неприятный характер, у этого Питера Петтигрю.

Одного взгляда между Северусом и Гарри хватило, чтобы обменяться мыслью. Эта мысль звучала как «черт побери» и относилась к их надеждам на то, что в этот раз Хэллоуин пройдет спокойно.

Учеников отвели в Большой Зал, а профессора отправились обыскивать замок. Дамблдор, использовав довольно впечатляющее заклинание, наколдовал для всех спальные мешки, а затем присоединился к поискам, оставив в помещении надувшегося от важности Перси Уизли.

Пока Гермиона распиналась перед их одноклассниками о том, что невозможно попасть в магическую школу, намекая на защиту и дементоров, Гарри просто смотрел в зачарованный потолок. Пусть даже Гермиона не могла сказать – как не мог никто, включая Адриана, Рона или его самого – ничего о том, как Питер проник в замок, но если вспомнить, что он может превращаться в грызуна, это кое-что проясняет.

То есть, если исключить невозможность попасть в школу, ведь все проходы были специально защищены антианимаговскими чарами, которые спадали только тогда, когда проходили или Сириус, или профессор МакГонагалл, что, кстати, особо тревожило Северуса; ему пришлось выдумывать предлоги, почему он не может воспользоваться этими проходами, и избавиться от вопросов помог никто иной как Сириус, который, по-видимому, добровольно патрулировал тайные ходы. Северус легко отказался работать так близко к Сириусу, и директор, стремясь избежать конфликтов, согласился. Это, конечно, так же не позволяло использовать эти проходы и самому Гарри, но пока это не представляло собой особой проблемы.

Еще вопрос, который ждал своего ответа: почему Петтигрю вообще попытался пробраться внутрь в первый же вечер этого семестра, когда в гостиной не было никого? Желай он напасть на Адриана, ему следовало бы всего-то немного подождать, пока дети подойдут. С другой стороны, ему бы пришлось справляться с целым хогвартским факультетом, а у него не было палочки. Любой ученик старше четвертого курса – а еще он сам и, конечно, Адриан – легко смог бы его остановить. То есть, если бы они не спали. Но даже если и так, кто-то мог проснуться и заметить мужика, уносящего прочь Адриана Поттера.

Полная бессмыслица. Человек был либо в отчаянии, подумал Гарри, либо следовал какому-то плану. А учитывая, что он был не самым большим умником, если верить тому, что довелось когда-то слышать, если он следовал плану, то, значит, он был не один. И, видимо, так считал не только мальчик; несколько часов спустя Северус подошел к Дамблдору, чтобы задать ему тот же вопрос. Почему, собственно, Петтигрю, человек, который заботился только о собственной шкуре, повел себя столь безрассудно?

Окончание главы