ГЛАВА 1

Птенец темной ночью все еще не покинул гнездо

1

Учиха Итачи очень четко помнил момент, когда к нему пришло осознание, что он за человек.

В тот день лил дождь. Итачи только исполнилось четыре года. Ливень нещадно хлестал его крошечное тело. Под тяжестью капель едва ли удавалось разлепить глаза. Отец стоял рядом, но даже не пытался его утешить, а Итачи и не желал этого.

— Запомни, это — поле битвы, — могучие слова отца пробились сквозь шум дождя и проникли в самое сердце Итачи.

Поле битвы…

Немного не то слово, которое стоит запечатлеть в памяти четырехлетнему мальчику. Развернувшееся перед ним жуткое зрелище было вовсе не предназначено для детских глаз.

Тела, тела, тела…

Горы мертвых тел покуда хватало взгляда. Окоченевшие трупы с искаженными агонией лицами.

— Через несколько лет ты тоже станешь шиноби. Даже если эта война закончится, реальность мира шиноби останется прежней. И тебе предстоит стать частью этого мира.

Жесткий голос отца отзывался в ушах. Итачи слушал, терпел и пытался сохранить самообладание. Если бы он позволил себе расслабиться, в то же мгновение из глаз бы хлынули слезы. Не от страха или грусти, нет. Внутри клубились чувства, которые невозможно было описать словами. Итачи и сам не знал, откуда взялась эта невыносимая теснота в груди.

Он стоял под проливным дождем. Мог заплакать, отец бы не заметил. И тем не менее Итачи не хотел этого. Словно понимал, что, дав волю чувствам, он лишится чего-то критически важного в своей будущей жизни шиноби. Итачи отчаянно сопротивлялся подступавшим к горлу рыданиям, но слезы сами потекли по мокрым щекам.

Люди с протекторами Конохи, шиноби других стран. Земля была устлана бесчисленным множеством мертвых тел, и для них больше не существовало государственных границ. Они боролись, стонали, корчились, но никто из них не сумел избежать собственной смерти. Все эти лица, полные страдания, были одинаковы, вне зависимости от того, из какой страны происходили шиноби. Никто из них не хотел умирать, а сейчас все они были мертвы. Почему?

Из-за войны.

— Отец, — Итачи услышал собственный голос и понял, что весь дрожит. Не от ледяного дождя, не из страха перед трупами. Он дрожал от ярости. — Зачем ты привел меня сюда…

Отец молчал некоторое время и наконец заговорил, тщательно подбирая слова:

— Ты умный ребенок.

Итачи глядел на погибших воинов и ждал продолжения. Он почувствовал тепло на макушке: ладонь отца мягко легла ему на голову.

— Я хотел показать тебе реальность.

Итачи яростно пытался отыскать в памяти значение слова “реальность”. Ему было всего лишь четыре. Он не видел разницы между реальностью и выдумкой. Тем не менее, он прекрасно понял, что хотел сказать ему отец.

— Это мир, в котором я живу…

— Верно, Итачи. Шиноби — это те, кто сражается. Всегда помни о том, что видел сегодня.

Голос отца заставил Итачи шире раскрыть глаза. Он запечатлел в памяти лежащую перед ним жуткую картину, чтобы больше никогда не забыть ее.

Позади глаз запекло. В них шевельнулось что-то теплое и совсем непохожее на слезы. Дикая волна силы, хлынувшая к сетчатке, была настолько пугающей, что Итачи невольно зажмурился. Стоило ему сделать это, как волна медленно отступила и рассеялась где-то в голове.

Он отрывисто дышал, сердце бешено колотилось. Сделав глубокий вдох, он открыл глаза. Адский мир перед ним не изменился.

Итачи прижал ладонь к груди. Ему показалось, что если он отдастся этой дремлющей в глазах силе, то перестанет быть собой.

— Что случилось?

Вместо ответа Итачи внимательно всматривался в ужасную картину. Ему предстояло жить в аду, но он не собирался покорно принимать этот факт и сидеть сложа руки.

Я все изменю.

Какой бы ни была причина, пытаться решить проблемы насилием было ошибкой. Если мир таков, то он обязан был измениться.

Эта вера стала основой человека, отныне известного как Учиха Итачи.

Итачи запомнил этот день навсегда.

****

Через несколько недель после того, как Итачи обрел смысл своего существования, Великая Война, унесшая жизни многих шиноби из каждой страны, наконец закончилась. Главные агрессоры — Конохагакуре и Ивагакуре — заключили перемирие, а столкновение это впоследствии получило название Третьей Мировой Войны Шиноби.

Несмотря на то, что война была в целом благоприятной для Конохи, Хирузен, Третий Хокаге, положил конец сражениям с беспрецедентным предложением не требовать от Ивагакуре каких-либо репараций. Сторонники войны осуждали это решение, считая его проявлением слабости, и, чтобы удержать недовольство в деревне под контролем, Хирузен решил оставить пост Хокаге. Это привело к выборам нового лидера, и Четвертым Хокаге стал герой Великой Войны, Намиказе Минато. После отставки Третьего деревня стала понемногу восстанавливаться от смятений войны.

У Итачи была четкая цель: “Стать лучшим шиноби из когда-либо существовавших и прекратить войны во всем мире”. Взрослые посмеялись бы над такой грандиозной мечтой, но для четырехлетнего Итачи она была драгоценной и незаменимой. Для начала ему предстояло изучить азы ниндзюцу в академии, сдать экзамены и официально стать шиноби. Итачи еще не зачислили в академию, но он хотел стать шиноби как можно скорее, поэтому тренировался самостоятельно.

— Я дома.

Итачи тихо разулся в прихожей и неспешно двинулся по коридору.

— Как прошел день? — окликнула его мать Микото, когда он проходил мимо кухни. Мама носила под сердцем ребенка.

Кто же родится: маленький братик или сестра?

В любом случае, это было бы ему в новинку.

— Ты снова тренировался один?

— Да.

Ответ прозвучал слишком взросло для четырехлетнего сына. Микото обернулась, обнимая круглый живот и пожала плечами.

— Отец у себя?

— Да, он там, но сейчас он немного… — ответила мать, но Итачи уже шагнул к отцовской комнате.

Во время тренировки у него появился вопрос про то, как держать кунаи, и он хотел получить ответ прямо сейчас.

— Почему Четвертым стал этот Минато?!

Заслышав свирепый голос по ту сторону раздвижной двери Итачи остановился.

— Ты не знаешь, кто может слушать, — спокойно произнес отец. — Говори тише, Яширо.

— Но я просто не понимаю. Единственным кандидатом на место Четвертого, помимо Минато, выдвинули Орочимару-сама! Почему никто не предложил на пост Хокаге вашу кандидатуру, Фугаку-сама? — негодовал человек по имени Яширо.

В воображении Итачи всплыло лицо Яширо: узкие глаза, короткие серые волосы... Он считался подчиненным отца, хоть и был старше него.

— Яширо-сан прав. Я тоже не могу понять этого, — произнес другой голос.

— Инаби… — отец назвал говорившего по имени.

Учиха Инаби был одним из лучших шиноби Военной Полиции Конохи. Его отличительной чертой были длинные черные волосы, а сам он также служил подчиненным отца Итачи.

— Шиноби других стран дрожали при упоминании Злого Глаза Фугаку во время Великой Войны.

— Глава Военной Полиции Конохи — вот моя должность в деревне.

— Есть слухи, что это все план правящей верхушки! — воскликнул Яширо. — Они не хотят, чтобы клан Учиха пришел к власти. Они ничего не сказали деревне о ваших подвигах на Великой Войне, Фугаку-сама! И поэтому все лавры достались Минато, одному из Легендарной Троицы, и даже Хатаке Какаши, который владеет шаринганом, принадлежащим нашему клану. Если люди поднимают шум вокруг Минато и Какаши, тогда ваше имя тоже…

— Довольно, — властный голос Фугаку оборвал Яширо. — Мой сын слушает.

Итачи поморщился.

— Чего ты хочешь, Итачи?

Он заметил… Как я неопытен…

Итачи стиснул зубы. Теперь ничего не оставалось, кроме как приоткрыть раздвижную дверь и показаться отцу. В комнате было четверо людей: его отец — Фугаку, Яширо, Инаби и еще один мужчина с точкой на лбу — подчиненный отца, Учиха Текка.

— Что такое?

— Я хотел спросить тебя про сюрикендзюцу.

— Сейчас я занят. Спросишь позже.

— Понял, — ответил Итачи и быстро задвинул створку двери.

В последний момент, когда дверь была почти закрыта, багровый свет вспыхнул в глазах четырех мужчин. Шаринган. Кеккей генкай — улучшенный геном, передающийся из поколения в поколение в клане Учиха.

Возвращаясь к себе, Итачи вспомнил атмосферу, царящую в комнате отца. И по какой-то причине в памяти ожила жуткая картина поля битвы — зрелище ада, переполненного злобой и ненавистью.

“О чем думает отец…” — прошептал Итачи, но некому было ответить на его вопрос.

2

Пять лет.

Итачи совершенно не заботился о своем дне рождения. Это ежегодное событие было всего лишь километровым столбом, ничем более. Однообразный и будничный, или же полный впечатлений и опыта, год все равно был просто годом. Даже если цифра, обозначающая его возраст, стала на единицу больше, это отнюдь не говорило о каких-либо изменениях.

Что было действительно важно, так это ежедневные тренировки — шаг за шагом, непрерывное движение вперед, к своей мечте. Но в этом году случилось нечто знаменательное, всколыхнувшее и навсегда изменившее душу Итачи. Это нечто находилось сейчас у него перед глазами.

— Ну что? — спросила Микото, лежа в постели.

Итачи не ответил. Он сел, поджав ноги под себя, и уставился на создание, лежащее прямо перед его коленями.

Крохотный новорожденный малыш блуждал невидящими глазами вокруг пустого места и пытался осознать, что с ним происходит. Итачи осторожно дотронулся до щеки ребенка. Дитя дернулось от неожиданного прикосновения. Шокированный его реакцией Итачи торопливо убрал руку, а мать засмеялась, наблюдая за ним.

Учиха Саске...

Итачи снова нежно ткнул ребенка в щеку.

— Саске…

Он впервые произнес вслух имя своего брата, и в этот момент в его сердце вспыхнуло что-то теплое. Особенное чувство, совсем непохожее на любовь к матери или отцу. В конце концов, пятилетний Итачи не мог описать его словами. Но глядя на слабый огонек жизни, который, казалось, мог погаснуть навсегда от одного лишь прикосновения, Итачи ощутил, как в нем пробуждается мужское чувство ответственности, убеждение, что он обязан защитить эту крошечную жизнь.

— Позаботишься о своем маленьком братике, м-м? — спросила мама, и Итачи отчаянно закивал, не отрывая руки от щеки малыша Саске.

****

Итачи тренировался постоянно с того самого дня, как отец показал ему поле битвы. Оставался всего один год до долгожданного поступления в академию. Единственной целью Итачи было отточить свои навыки, чтобы стать сильнейшим шиноби из всех существующих. Почему сильнейшим? Чтобы избавить мир от сражений, разумеется. Итачи не принял отцовского понимания сущности шиноби. Неужели ниндзюцу и чакра существовали лишь для того, чтобы их использовали в бою? Итачи был уверен, что нет.

Человек, обладающий большой силой, может остановить бессмысленное насилие. Могущественный шиноби, в битве с которым другие не имели бы и шанса, сумеет заставить окружающих прислушаться к своим словам и указаниям.

Итачи хотел стать именно таким шиноби. Он верил в то, что будь он сильнее, способнее других, то смог бы предупредить или остановить ужасные конфликты вроде последней Великой Войны. Он не допустил бы кровопролития.

Итачи уверенно шел к своей цели, и потому изнурительные тренировки не были ему в тягость. Рощица возле дома служила ему тренировочной площадкой. На кедрах висели деревянные мишени, каждая размером с человеческую голову и с двумя черными кругами по центру.

Итачи стоял в лесу в полном одиночестве, зажав кунаи между пальцами, по четыре в каждой руке — всего восемь. Он прикрыл веки, медленно выдохнул и оттолкнулся от земли настолько сильно, насколько мог. Перевернувшись в воздухе вверх тормашками, Итачи прижал руки к груди, а затем резко развел в стороны. Восемь клинков сверкнули в полумраке и разлетелись по разным траекториям.

Тук! Тук! Тук! Итачи приземлился, а звуки отзывались эхом вокруг него со всех сторон.

Острые лезвия вонзились в центры мишеней, висящих на кедровых деревьях.

— Великолепно, — неожиданно раздался голос за спиной.

Итачи, затаив дыхание, обернулся и увидел черноволосого паренька. На лбу сверкнул протектор Конохи: незнакомец был явно старше него.

— Сколько тебе лет? — спросил мальчик.

Итачи не знал его имени, но лицо было знакомым. Еще один шиноби из клана Учиха.

— Пять.

— В твоем-то возрасте так мастерски управляться с кунаями? Ты действительно нечто. — Парнишка протянул ему руку: — Меня зовут Учиха Шисуи.

— Я…

— Я знаю. Итачи. Сын командующего офицера Военной Полиции Фугаку-сана.

Такое дружелюбное поведение озадачило Итачи, и это наверняка отразилось на его лице, потому что Шисуи пожал плечами и сказал:

— Я слышал, что ты удивительный ребенок и не хочешь общаться с людьми. И ты определенно упрямый.

— Если ничего не надо...

— Ой, не говори так.

Шисуи рассмеялся и исчез. Итачи невольно стал искать его глазами и наконец нашел: вот он — в небе! Шисуи танцевал в воздухе, почти как сам Итачи несколько мгновений назад. Он раскинул руки в стороны и восемь сверкающих клинков рассекли воздух.

— Ого!

Итачи широко распахнул глаза от изумления.

— Ну как? — Шисуи приземлился и довольно осклабился. — Я тоже неплохо обращаюсь с кунаями, верно?

Рядом с кунаями, запущенными Итачи, торчали новые, почти вплотную — работа Шисуи.

— Я уже довольно долго наблюдаю, как ты тренируешься здесь каждый день.

Он медленно подошел к Итачи и снова протянул ему руку.

— Давай будем дружить.

Теплый голос Шисуи и его дружелюбие тронули Итачи. Он принял предложение и пожал жаркую руку своего нового друга.

— Приятно познакомиться, Итачи, — улыбнулся Шисуи.

Итачи смотрел на сияющего парня и удивлялся тому, что принял этого странного фамильярного шиноби.

****

Он посмотрел на луну.

Только я и Саске...

Родители ушли, а Итачи сидел дома и приглядывал за младшим братом. Он оставил раздвижную дверь открытой, вышел и сел на крыльце с Саске на руках.

Полная луна затмевала своим светом ближайшие звезды, и, казалось, готова была свалиться с неба прямо на деревню. Щеки ласкал легкий ветерок.

— Хм?

Итачи нахмурился, учуяв едва ощутимый неприятный запах, который принес ветер. Саске заворочался, вероятно, заметив перемену в своем старшем брате, или это детское чутье подсказывало ему: что-то не так.

Итачи сверлил взглядом луну.

— Что это за чувство?..

Саске заплакал.

— Тихо, тихо.

Итачи качал брата и продолжал смотреть на луну. В свежем порыве ветра он явственно различил запах дикого животного.

Не нравится мне все это. Почему мамы и папы всегда нет дома в такие моменты?

Саске разрыдался еще сильнее. Сейчас явно было не время глазеть на луну; Итачи перевел взгляд на маленького брата и улыбнулся.

— Тихо. Не плачь, Саске. Твой старший брат защитит тебя во что бы то ни стало.

Рыдания Саске ничуть не убавили в громкости, но нотки страха сменились чем-то нежным. Итачи уловил это, они ведь были братьями.

Что-то приближается…

Но все, что мог Итачи, это крепче обвить руками маленький сверток с Саске.

****

В деревне царил полнейший хаос.

Учиха Фугаку с крыши смотрел на клубы пыли, поднимающиеся в стороне от управления Военной Полиции Конохи. Его люди, лучшие в клане Учиха, стояли вокруг и ожидали приказов.

— Ох, это же… — пробормотал слева сероволосый Яширо.

Фугаку уже увидел причину всеобщего волнения собственными глазами.

— К-кьюби… — заикаясь, выдавил Инаби. Он отчаянно пытался унять дрожь во всем теле.

Фугаку косо посмотрел на испуганных подчиненных и решительно взглянул на развернувшееся перед ними зрелище.

— Несомненно, — заявил он. — Это Кьюби.

Из облака пыли в центре деревни вырвались девять хвостов. Они извивались, словно гигантские змеи, и сходились на огненно-рыжем теле чудовища. Гигантский лис выл на полную луну, и от одного лишь вида ужасной твари кровь стыла в жилах. Легендарное чудовище, приносящее в мир катастрофы.

— Пошлите отряд, немедленно. Я тоже пойду.

— Фугаку-сама, вы собираетесь пойти туда лично? — спросил Яширо и его голос дрогнул.

— Разумеется! — воскликнул Фугаку, не сводя глаз с Кьюби.

Со всех концов деревни доносились крики и шум. Эту гигантскую фигуру можно было увидеть с любого района Конохи: даже в тех местах, которые все еще были целы, люди впадали в панику при виде Девятихвостого.

— Возможно, это самая ужасная катастрофа для деревни с момента основания. И вы полагаете, я могу просто сидеть сложа руки в такой момент? Я, капитан Военной Полиции?

— Но...

Подбираться к Девятихвостому, означало идти на верную смерть. Среди шиноби, которые первыми поспешили на поле боя, наверняка уже были жертвы. Не удивительно, что Яширо был напуган.

— Это мой долг. Выполняя свою работу, я никогда не жалел жизни.

— Капитан… — на узкие глаза Яширо навернулись слезы.

— Единственное, чем можно контролировать Кьюби — это шаринган клана Учиха. Если мы не поторопимся, остановить его будет невозможно.

— Капитан! — задыхаясь воскликнул Учиха Текка.

Он взбежал по лестнице и остановился рядом. По жуткому выражению лица подчиненного Фугаку понял, что тот принес тревожные вести.

— Что такое?

— Приказ верхушки, — Текка все еще тяжело дышал. — Полиция должна усилить защиту деревни.

— Что ты сказал? — Фугаку свирепо взглянул на подчиненного, не веря собственным ушам.

Заметив злость начальника, Текка осмелился озвучить свои собственные предположения:

— Только шаринган может контролировать Девятихвостого. Верхушка, вероятно, опасается…

— Они скажут, что этот переполох затеяли мы! — заорал Яширо.

Фугаку прекрасно понимал, насколько это больно. Клан Учиха был частью Конохагакуре, никому из них не было смысла выпускать Девятихвостого и повергать родную деревню в хаос. Кто бы ни контролировал Девятихвостого, если он обходил стороной свой дом, то явно попадал под подозрение. Никто в клане не повел бы себя так глупо. В данный момент чудовище у него на глазах бушевало, разрушая деревню без разбора. Если кто-то из Учиха действительно вызвал его, он навлек катастрофу также и на себя. По крайней мере, это не могла быть работа Учихи, проживающего в деревне сейчас.

— Передай им, что я понял, — с горечью процедил Фугаку.

— Капитан! — Яширо подошел ближе.

Фугаку молча кивнул и повернулся к лестнице, ведущей на нижние этажи. Он волновался за Итачи и Саске, которые остались дома одни, но сейчас долг был превыше всего.

****

— Итачи!

— Мама!

— Я так рада, что вы в порядке! — Микото крепко обняла Итачи, который стоял перед домом и держал на руках Саске.

— Я решил дождаться тебя. Ты бы переживала, если бы мы убежали, а ты вернулась и не нашла нас.

Мать кивала и тихо плакала. Последние часы Итачи пребывал в постоянном напряжении, он ведь должен был защитить своего маленького брата, но сейчас позволил себе немножко расслабиться. Ненадолго. Он вдруг заметил, как что-то стремительно надвигается на них позади Микото. Итачи тут же вскочил.

— Мама! — воскликнул он, швырнув Саске матери, и подпрыгнул.

Огромный камень, подброшенный в воздух Девятихвостым, разбился возле дома и осколками заплясал вокруг. Один большой кусок летел прямо к ним, в спину Микото.

Итачи опустил глаза и встретился с вопросительным взглядом матери. Микото прижимала к груди Саске и с удивлением наблюдала за своим старшим сыном, гадая, что побудило его внезапно подскочить. Камень был просто огромным, он бы с легкостью смел их троих.

— Я защищу… — прошептал Итачи и крепко сжал кулак.

Тайдзюцу шиноби опиралось не на физическую силу. Итачи был маленьким ребенком со слабым неразвитым телом, ему ведь исполнилось всего пять лет. Но, грамотно управляя чакрой, он смог бы разрушить даже такой крупный камень.

Итачи сконцентрировал чакру в кулаке, и она окутала руку бледно-голубым сиянием. Камень с разгона налетел на кулак и взорвался с оглушительным скрежетом. Итачи благодаря тренировкам шиноби, даже будучи ребенком, мог без проблем справляться с такими задачами, как разбивать камни. С неба посыпались мелкие осколки. Он беззвучно приземлился.

— Ты в порядке? — спросил Итачи, оборачиваясь.

Мать смотрела на него огромными глазами и не могла скрыть своего удивления. Она была джонином, вот почему ловкость сына поразила ее до предела.

— Здесь небезопасно, идем к остальным.

—Да…

Голос Итачи заставил ее подняться. Мама продолжала неподвижно стоять, а он ринулся к ней, чтобы поскорее взять за руку.

— Еще не поступил в академию, но уже способен на такое… Ты действительно сын своего отца.

Она хвалила его, но сейчас было не время. Сердце Итачи захлестнуло чувство долга — он должен был привести ее и брата в безопасное место.

Отовсюду доносились вопли девочек и крики мальчиков вперемешку с грохотом разрушения; это было ужасно. Бегущие истекающие кровью люди пытались скрыться от катастрофы, найти безопасное место. Потерявший руку мужчина кричал на своего товарища шиноби. Молодая женщина бессмысленно уставилась на гору обвалившихся камней, словно марионетка с оборванными нитями. Рыдающий ребенок, который пытался разбудить уже остывшую мать... Где-то у себя в голове Итачи слышал оглушительный визг. Они не так далеко убежали, но он уже задыхался. Этот кошмар накладывался на картину поля битвы, которое он видел в четыре года.

Бойня…

Тупая боль пронзила глаза и вместе с ней хлынули волны силы, как тогда на Великой Войне. Итачи на мгновение показалось, что мир окрасился в алый цвет, но это чувство быстро утихло.

Микото заметила, что с сыном происходит что-то странное и позвала его:

— Итачи?

— Я в порядке, мам.

Он отчаянно бросился вперед, убегая от разрушительной ненависти Девятихвостого. Итачи от всей души молил о силе, способной остановить войну.

Он хотел стать сильным шиноби.

****

В конференц-зале Резиденции Хокаге собрались четверо: Третий Хокаге Хирузен, Шимура Данзо из Анбу, а также советники Хомура и Кохару. Внезапная чрезвычайная ситуация была улажена. Хирузен смотрел на своих соратников, и, казалось, морщины на его лице стали еще глубже, чем были прежде.

— Четвертый Хокаге и его жена Кушина отдали свои жизни, чтобы запечатать Девятихвостого. Они спасли деревню.

Данзо слушал с кислым лицом и ждал, когда бывший Хокаге закончит.

— Коноха понесла огромный ущерб. Подобного не было даже во времена Великой Войны, — сказал Данзо.

— Если мы не восстановимся в ближайшие сроки, другие деревни не упустят возможности напасть на нас, — добавил советник Хомура.

Хирузен слабо кивал и продолжал мрачным голосом:

— Я планировал начать приготовления немедленно.

— Есть еще одно обстоятельство, которое я хотел бы прояснить.

Хирузен вопросительно посмотрел на Данзо и напоролся на жестокость, притаившуюся в ледяном взгляде его единственного глаза. Левого. Правый был замотан бинтами.

— Я хочу переместить Учиха на периферию деревни, — заявил Данзо.

— Что? — Хирузен сердито взглянул на него и нахмурился.

Данзо бесстрастно продолжал:

— Ни для кого ведь не секрет, что только шаринган клана Учиха может контролировать Девятихвостого.

— Не хочешь ли ты сказать, что это Учиха призвали в деревню Девятихвостого?

— Да, именно это я и хочу сказать.

Хирузен затаил дыхание. Советники молча наблюдали за их перепалкой.

— Отношение к ним во время Великой Войны; Фугаку, который отказался комментировать назначение Четвертого... В последнее время среди клана Учиха недовольство деревней значительно возросло.

— Я не согласен.

— Корень Анбу пристально наблюдал за кланом. Учиха недовольны, и это факт.

— Это давний…

— Это еще не все, — Данзо самоуверенно оборвал Хирузена на полуслове. — Прошедшие Великую Войну разочарованы фактом, что даже такой редкий гений, как Злой Глаз Фугаку, должен мириться с тем, чтобы занимать всего лишь пост главы Военной Полиции Листа. Это разочарование однажды перерастет в серьезное неудовлетворение и может привести к восстанию.

— Тем не менее тебе не кажется, что объявлять Учиха виновниками давешней катастрофы слишком поспешное решение?

— Это не тот случай, когда все можно пустить на самотек просто потому, что у нас нет доказательств, Хирузен. Слушай. Шаринган — единственный способ контролировать Кьюби. Это факт.

Хирузен колебался.

— В любом случае, мы должны собрать весь клан Учиха вместе на краю деревни. И необходимо сделать это сейчас, пока мы еще можем объяснить это перепланировкой после недавнего инцидента с Девятихвостым.

Остальные трое могли лишь хранить молчание, столкнувшись с непоколебимостью человека, олицетворявшего тьму Анбу.

****

Итачи понравился их новый дом. Да, пусть они теперь жили далеко от центра деревни, но здесь же располагался и Храм Нака клана Учиха, а кроме того на новом месте было много зелени и найти место для тренировок совершенно не представляло труда. Стоило пройти совсем чуть-чуть, и Итачи мог пересечь границу деревни за которой раскинулись поля и труднодоступные массивные холмы. Также он полагал, что это хорошее и тихое место для его подрастающего маленького брата.

Однако взрослые считали иначе. С тех пор, как было решено, что члены клана, прежде обитающие в разных концах деревни, отныне будут жить вместе в новом районе, построенном специально для них, молодые шиноби стали часто наведываться к отцу Итачи.

Дискриминация.

Преследования.

Ложные обвинения.

Из отцовской комнаты слышны были только возмущенные возгласы. И Итачи прекрасно знал, почему взрослые не считали переезд радостным событием. Кого-то из их клана подозревали в том, что это он натравил Девятихвостого на деревню. И в итоге всех Учиха группой вытеснили на окраину, не позволив сказать ни слова в свою защиту. Для Итачи не было неожиданностью, что отец и другие были возмущены. Но раз дело сделано, то пора бы уже принять это и успокоиться, разве нет? В конце концов, клан был вместе, поэтому наиболее здравым решением было улучшать их новый район.

Деревня лежала в руинах после разгромного нападения Кьюби. Не только для Учиха наступили трудные времена: многие люди потеряли близких; многие потеряли дома и не имели понятия, что им теперь делать. Разве не должны были члены клана Учиха считать себя счастливчиками, ведь их новый район был построен в первую очередь, тогда как другие жители Листа, потерявшие все в ужасной катастрофе, все еще не получили от деревни никакой помощи?

Итачи чувствовал разочарование при виде этих жестоко недовольных взрослых.

— Хорошо, я иду, — прозвучал позади голос отца.

Итачи ужинал с мамой и Саске. Разумеется, его младший брат, восседающий на высоком детском стуле, все еще не мог есть твердую пищу. Саске только научился самостоятельно держать головку, но уже вовсю качал ею из стороны в сторону. Он повернулся к Итачи и с интересом уставился на него огромными круглыми глазами, зачарованно наблюдая, как тот ест рис.

Этот мальчик кладет в рот что-то белое на длинных палочках. Что же он такое делает?

В глазах младшего брата читалась такая сила, что Итачи невольно усомнился: уж не о взрослых ли вещах он думает? Братику еще не исполнилось и года, но своим серьезным взглядом он уже доступно передавал мысли и желания.

— А как же ужин? — спросила Микото, глядя куда-то мимо Итачи.

Итачи обернулся. В щели раздвижной двери мелькнуло суровое лицо отца.

— Поем где-нибудь. И я буду поздно, так что ложитесь без меня.

— Хорошо. Удачи тебе.

— Удачи.

Итачи встретился с ним взглядом. В то время как все мысли малыша Саске были написаны на лице, мысли отца таились где-то очень глубоко и тщательно скрывались за ширмой холодного взгляда.

— В следующем году тебе поступать в академию. Тренируйся как следует.

— Есть.

— Асу-усу-у-у, — подал голос Саске, бессовестно копируя Итачи.

Отец посмотрел на малыша, слабо кивнул и скрылся за раздвижной дверью.

Семья продолжила ужинать.

****

— Чем взрослые занимаются так поздно ночью? — спросил Итачи своего единственного друга.

Шисуи, глядя на далекие каменные лица Хокаге, улыбнулся кончиками губ.

Они сидели на утесе за пределами деревни. Об этом месте не знал никто кроме них. Под крутым обрывом текла река. Она вытекала из-за памятника Хокаге и, извиваясь, убегала из деревни. Возле Итачи и Шисуи течение становилась глубже и быстрее, нежели в своей начальной точке у деревни.

— Я — генин, — ответил Шисуи, глядя вдаль. Он повернулся к притихшему Итачи и мягко продолжил: — Так что я хожу на собрания взрослых.

— А?

— Они регулярно встречаются в Храме Нака.

Итачи хотел спросить, что Шисуи имеет в виду, но испугался и не смог проронить ни звука.

Шисуи посмотрел вниз.

— Тебе лучше пока не знать об этом.

Итачи с тревогой уставился на друга, который отвел глаза.

Напряженная атмосфера, царящая в клане…

“Пусть это окажется просто догадкой”, — раз за разом думал Итачи.

3

Шесть лет.

Итачи наконец-то поступил в академию. Школа не приводила его в восторг сама по себе, скорее она была для него очередной ступенью. Итачи чувствовал, что еще на шаг приблизился к долгожданной цели — стать шиноби. Обучение в академии обещало быть совсем не таким, как тайные тренировки наедине с самим собой или с Шисуи. Дни, проведенные в школе, были билетом в мир шиноби, и это невообразимо радовало Итачи.

— Так, а теперь представьтесь и расскажите всем, кем бы вы хотели стать в будущем! — объявил старший учитель, глядя на учеников.

Первый урок. Дети стеснительно поглядывали друг на друга, немного волнуясь. Итачи наблюдал, как другие перешептываются: “Эй, что мы сейчас делаем?” — все еще незнакомые друг с другом.

Он смотрел на все со стороны, словно происходящее его не касалось. “Неудивительно, что они смущены”, — подумал Итачи. Они не могли встать перед кучей незнакомых людей и открыть всем свои мечты.

— Ладно, тогда пойдем по списку, — громко произнес учитель, перекрикивая гомон первоклассников. Может быть, он понимал, как чувствуют себя его ученики, а может быть и нет.

Учиха Итачи…

Первая буква его фамилии “У”, в самом начале списка. Итачи ни на секунду не задумывался о том, что же ему сказать. У него была все та же мечта, оставалось только озвучить ее.

— Хорошо, молодец.

Класс аплодировал очередной выступившей ученице: она мечтала стать великим шиноби, прямо как ее отец.

Стать великим шиноби, как отец…

Итачи представил своего отца. Фугаку был действительно выдающимся шиноби. Но Итачи чувствовал, что ему недостаточно быть командующим офицером Военной Полиции Листа, пусть он и уважал отца, и действительно хотел также преуспеть в искусстве шиноби, как и он. Но Итачи метил выше, и он не мог сказать, способен ли был его отец прямо сейчас достичь таких высот.

— Отлично. Следующий, Учиха Итачи-кун.

Учитель смотрел на него и улыбался. Представляться не было смысла, ведь его имя уже назвали, потому Итачи просто поднялся и встал перед классом. Ровесники впились в него любопытными взглядами. Итачи потрогал лоб между бровями и выпятил грудь.

— Я — Учиха Итачи. Моя мечта… — он запнулся.

И ученики, и преподаватель вопросительно приподняли головы. Итачи замолчал не потому, что ему было не о чем говорить. И не из-за волнения. Он просто вдруг усомнился, стоит ли говорить о своей мечте в таком месте.

Мечты одноклассников были банальными. “Я хочу быть, как отец”, “Я хочу стать великим шиноби и выполнять много миссий”, “Я хочу быть милым шиноби”. Нечто подобное все ожидали услышать и сейчас. Но мечта Итачи была другой.

— Моя мечта…

— Все в порядке, давай скажи это, — приободрил его учитель.

Неважно, что они думают.

— Я хочу стать самым великим шиноби, способным оборвать любые войны в этом мире.

Кто-то захихикал в углу класса, но тут же грянули ожидаемые аплодисменты.

— Молодец! — сказал учитель и потрепал его по голове.

Очевидно, это прозвучало слишком нелепо. Никто не поверил ему. Все они думали, что его мечта никогда не сбудется. Бредовая мечта ребенка, который не знал реалий этого мира. Именно так они все считали, потому смеялись над ним и машинально хлопали. Только Итачи не шутил. А его учителю и одноклассникам вскоре предстояло узнать насколько он был серьезен.

****

— О-ох…

Его одноклассники, сидевшие рядком, были ошарашены. Даже учитель оторвался от своих пометок и забыл огласить следующего ученика, не веря своим глазам.

Занятие было направлено на то, чтобы определить, как много целей из двадцати человеческих фигур сможет поразить каждый ученик за короткий промежуток времени. Манекены были расставлены по всему двору, и каждый из ребят выступал лично.

Одноклассники Итачи, задыхаясь, мотались по школьному двору и полностью справлялись с заданием за пять минут. Перед занятием им показали где находятся манекены; все они, как назло, были расположены в неудобных местах: за полуоткрытым окном третьего этажа, на верхушке самого высокого дерева… Все бешено гоняли по двору, но результат в среднем был один — пять минут.

Итачи управился за тридцать секунд. Все его кунаи с безупречной точностью угодили в голову или в грудь манекенов, почти в одно и то же место в каждом случае: небольшие отличия варьировались лишь в зависимости от того, какая часть цели была на виду.

Мы знаем, где расположены манекены, всех их можно достать со школьного двора.

Итачи внимательно наблюдал за тем, как выступали перед ним другие ребята и разработал совершенный план.

Мысленно проведя линию из начальной точки в центре школьного двора, он разбил двор на систему координат с собой в центре, разделил на четыре сектора, и, грубо выделив место, где было сосредоточено больше всего фигур, пришел к выводу, что их можно было поразить с одной стартовой позиции, а это сразу вдвое сокращало необходимость передвижения. С этой точки он мог поразить восемь фигур. К двенадцати нужно было подбежать на расстояние удара. Следом он рассчитал наиболее эффективную траекторию движения.

Как только учитель дал сигнал, Итачи одновременно метнул восемь кунаев, зажатых в обеих руках, в восемь манекенов. Это заняло не более двух секунд. Затем он побежал, следуя заранее продуманному маршруту, и быстро пересек весь двор.

Тридцать секунд.

Итачи показалось, что это заняло слишком много времени. Шисуи управился бы быстрее.

— От-тлично. Хорошо, следующий, — сказал учитель.

На его лбу блестели капельки пота.

Итачи молча вернулся на свое место среди восхищенных учеников. Он выступил настолько потрясающе, что никто не решался заговорить с ним лично. Одноклассники окружили его на расстоянии и перешептывались.

Не подозревая об этом, Итачи погрузился в размышления о своем испытании. Перед ним продолжал бешено метаться по двору очередной одноклассник.

Я мог бы выиграть еще пять секунд…

Он нашел место, где можно было подправить траекторию бега, и ему стало стыдно за свою неопытность.

— Учиха Итачи-кун, — произнес учитель.

Итачи поднялся и вышел к нему.

— Вот твоя работа. Молодец! Отлично справился.

На верхушке листа, который он держал в руках, красовалось “100”, обведенное жирным кругом.

— Ты единственный, кто получил максимальный балл за тест.

Услышавшие это одноклассники затаили дыхание от удивления. Итачи слегка поклонился учителю и вернулся на свое место.

Уже минуло три месяца, как Итачи начал учиться в академии, а он так особо и не общался ни с кем из ребят. Он получал высшие баллы по всем предметам. Одноклассники, смущенные его успехами, пытались несмело заговаривать с ним, но Итачи отвечал так кратко и внятно, что ни у кого более не возникало желания обратиться к нему снова.

Он ходил в академию не для того, чтобы завести друзей, потому это его ничуть не смущало. Единственное, что беспокоило Итачи, это ощущение, что ему мало, пусть и учился он на отлично. Предел оценок — сто баллов, нельзя было прыгнуть выше этого. Но Итачи такая учеба казалась непродуктивной.

Мог ли он действительно постичь истинную природу шиноби в этом месте?

Школьные оценки не отображали реальных способностей шиноби. Это чувство мучило Итачи, потому он вечно оставался неудовлетворенным. Он был лучшим учеником в академии, но его беспокоило то, что между успехами в школе и мечтой стать великим шиноби не было непосредственной связи.

— Покажи эту работу родителям, — настаивал учитель.

Итачи аккуратно сложил листок с максимальным баллом пополам.

****

— Эм-м, — неожиданно прозвучал голос за спиной.

Итачи медленно обернулся. Мальчики ждали друзей в коридоре после уроков, чтобы пойти играть, девочки болтали и визгливо смеялись. Уроки закончились, и ребята расслабились и оживились.

— Ты ведь Учиха Итачи-кун, да? — спросила девочка.

Ее черные волосы ниспадали по плечам. Она смотрела на него, скрестив руки на груди. У нее были тонкие брови и ясные миндалевидные глаза, в которых таилось странное очарование, внушающее ощущение доброты.

— Да.

— Я… я тоже из клана Учиха.

— Вот как? — ответил он кратко.

Итачи вел себя так не только с этой девочкой. Это была его обычная манера разговора. Многие люди прекращали беседу на этом этапе и больше никогда не лезли в его личное пространство.

— Меня зовут Учиха Изуми, я из соседнего класса.

— И?

У Шисуи в кои-то веки был выходной, и они планировали тренироваться сразу после школы. Итачи не хотел терять время попусту.

— Нам ведь по дороге?

— Есть только один квартал Учиха, конечно нам по дороге.

— М-м, хм… Может, мы бы могли …

— Извини, я спешу.

Итачи повернулся к ней спиной и побежал по коридору.

****

— Ну что, как дела в школе? — спросил Шисуи, вытирая потный лоб полотенцем.

Плечи Итачи неистово вздымались, он тяжело дышал. Они с Шисуи говорили в парке в центре квартала. Последние четыре часа они бегали, но не просто, а на максимальной скорости. Таким образом они улучшали свою скоростную выносливость. Любой другой человек, непривычный к тренировкам шиноби, не продержался бы и пяти минут.

Итачи посмотрел на друга. Казалось, Шисуи было не так жарко, как ему.

— Мне лучше тренироваться с тобой, Шисуи.

— Ты как в академию поступил, стал таким надменным.

— Я не изменился.

— В самом деле, ты и раньше был дерзкой мелочью, — Шисуи рассмеялся и положил руку ему на голову. — Могу поспорить, в классе нет никого, кто бы мог сравниться с тобой.

Итачи не ответил.

— Неужели, есть? — изумился Шисуи.

Итачи покачал головой. Рука Шисуи все еще покоилась на его макушке.

— Не знаю, какие у других баллы. Но с тех пор, как я увидел их движения на школьном дворе, не было никого впечатляющего…

— То есть ты следишь только за собой?

Итачи почувствовал, что так оно и есть, он не замечал своих одноклассников. Что ему делать? Как стать лучшим шиноби? Это все, о чем он думал с раннего детства, и сил на что-либо иное уже не оставалось.

— В академии нет никого поразительней тебя. Я уверен в этом.

Шисуи взъерошил волосы Итачи.

— Хватит, — он отпихнул руку.

— Пока у нас есть ты, будущее клана Учиха в безопасности, — рассмеялся Шисуи, но в его смехе промелькнула легкая грусть.

****

Итачи лежал на футоне и слушал тихое дыхание Саске. Они переехали сюда больше года назад и Итачи уже успел привыкнуть к виду потолка над своей кроватью. Рядом с комнатой, где спали дети, располагалась столовая. По ту сторону раздвижной двери послышался мамин голос:

— У Итачи превосходные оценки, правда?

Она думала, что дети уже спят. Не пытаясь прислушиваться, Итачи пялился в потолок.

— Как и ожидалось от моего сына.

— Ах, действительно.

Отец хвалил его, и Микото это радовало. Не о чем было беспокоиться.

— Как у него дела в школе? — спросил Фугаку.

— Что ты имеешь в виду? Посмотри на его баллы, они…

— Я говорю не об этом, — перебил отец. — У него есть друзья?

— На самом деле, он ничего о них не рассказывает.

— Он не умеет расслабляться.

— Это не так уж и плохо.

— Но он заходит слишком далеко. Он словно куда-то рвется, спешит стать полноценным шиноби.

Видит меня насквозь…

Итачи слегка покраснел.

— Он так серьезно относится к самому понятию шиноби, что даже мне, его отцу, стоило бы поучиться у него. Но натянутая струна очень уязвима. Я боюсь за Итачи, ему нужно научиться отдыхать.

— Он очень добрый мальчик. Ты бы видел, как он обнимает Саске. С ним все будет хорошо. И в последнее время он относится к Шисуи как к старшему брату, они вместе тренируются, да и вообще стали очень близки.

— Шисуи Телесного Мерцания?

Итачи слышал, что в последнее время его друг стал привлекать внимание и заработал прозвище — Шисуи Телесного Мерцания.

— Дружить со старшими, конечно, хорошо. Но было бы здорово, если бы он общался с ровесниками и немного узнал о том, что такое веселье.

— Я уверена, он узнает.

Ровесники…

Внезапно, в памяти всплыло лицо девочки, с которой он говорил после школы.

— Учиха Изуми, — прошептал Итачи и тихо закрыл глаза.

****

Шесть месяцев спустя после поступления в академию.

Слава Итачи распространилась по всей школе. Он настолько преуспел во всех дисциплинах, что ученики и даже некоторые учителя говорили, что талантливее еще не было никого с момента основания академии. На уроках Итачи ничему уже не мог научиться, преподаватели это давно поняли, потому давали ему особые индивидуальные задания. Он запросто справлялся с ними, и учителя только растерянно разводили руками.

Он полностью достиг уровня генина, и всего лишь четыре месяца спустя преподаватели единогласно пришли к тому, что Итачи может окончить академию после первого же года обучения.

Деревня Скрытого Листа, истощенная войной и нападением Девятихвостого, срочно нуждалась в ниндзя, поэтому избранные ученики, которых преподаватели признали одаренными, могли принять участие в выпускном экзамене, не дожидаясь окончания учебного срока. Если они успешно сдавали экзамен, то проходили церемонию со старшими выпускниками и получали звание генина.

Конечно же, Итачи сдал выпускной экзамен. Он заключался в технике клонирования, которой его обучил Шисуи еще до поступления в академию.

«Ты не успеешь оглянуться, как станешь шиноби», — говорил Шисуи.

Он знал о неукротимом желании Итачи поскорее стать шиноби и помог ему с тренировками в теневом клонировании.

Оставалось учиться всего полгода. Его выпуск уже заранее был предрешен.

— Эй, ты!

Заслышав зов, Итачи остановился.

— Это ты что ли Учиха Итачи?

Позади него стояли три старшеклассника.

Итачи всю жизнь постигал искусство шиноби; у него не оставалось времени, чтобы распыляться на что-либо еще. Он с трудом помнил имена и лица своих одноклассников. Тем более он не знал ничего об учениках других классов. По росту незнакомцы смахивали на выпускников.

В среднем выпускникам было около двенадцати лет, и семилетний Итачи разительно отличался от них телосложением. Он был настолько низким, что ему приходилось задирать голову для того, чтобы взглянуть на ребят перед ним.

— Ты знаешь, кто мы?

— Нет.

Средний старшеклассник нахмурился, услышав резкий ответ Итачи.

— Дерзкий тип, как нам и говорили.

У выпускника был короткий нос и узкие глазки.

— Я — Изумо Тенма. Меня называют Быстрым Бегуном Тенмой. В этой школе нет никого, кто не знал бы меня.

“Я не знал тебя”, — вертелось на кончике языка, но Итачи проглотил эти слова и взглянул на старшеклассника Тенму.

— Сделаем это? — спросил парень, стоящий справа от Тенмы.

Весь на нервах, он щенячьим взглядом поглядывал на своего предводителя.

— Придержи коней, Кацура, — распорядился Тенма.

Кацура заискивающе улыбнулся.

— Ты понимаешь, почему мы тебя остановили? — вскинув бровь, спросил тот, что стоял левее Тенмы. Он был самым высоким.

— Без понятия.

— Ты че сказал, говнюк?

— Не спеши, Хагири, — Тенма придержал высокого, который подался вперед. — Мы хорошенько обучим парня манерам этой школы, не торопи события.

Тенма шагнул к Итачи.

— Ты ведь знаешь, как иерархия важна в мире шиноби, верно?

— Команда из четырех шиноби — единица, сформированная для выполнения миссий, — должна беспрекословно выполнять приказы командира, джонина или чунина, назначенного высшими офицерами. Таким образом, дисциплина и подчинение старшему являются основой для шиноби, — сухо выдал Итачи.

— Четкий ответ. Как это похоже на лучшего ученика. Однако… — Тенма злобно глянул на него. — Я не выношу этого.

Пристально глядя ему в глаза, выпускник подошел настолько близко, что Итачи почувствовал его дыхание.

— Несмотря на то, что ты Учиха, ты действительно бельмо на глазу.

Перерыв на обед. Преподаватели сидели в учительской, все прочие ученики не рисковали подходить близко к троим хулиганам. Тенма самодовольно ухмыльнулся, упоенный чувством собственного превосходства. В конце концов, “дерзкий тип” был всего лишь малявкой, и Тенма полагал, что Итачи заплачет и станет извиняться, стоит немного надавить на него. Наверняка таким образом они заставили подчиниться множество одноклассников и прочих ребят и не испытывали никаких угрызений совести, угрожая ребенку, который был на пять лет младше.

На лицах троицы была написана бестолковая надменность. Итачи мог бы уложить этих дураков менее, чем за три минуты. Они обзывали его дерзким, но по сути, просто хотели заставить его прогнуться, увидеть известное во всей школе юное дарование рыдающим и молящим о прощении, и подкормить таким образом свое тщеславие. Но тогда почему же они не набросились сразу же, как только окликнули его?

Это была не обычная школа, а тренировочная площадка для шиноби. Сначала убить, потом подумать. Он был шиноби, верно? Старшеклассники не понимали, что учебное заведение защищает их. Они потеряли бдительность, а у Итачи за спиной были припрятаны кунаи. Весьма удачно, что их было как раз три. Ему не нужно было делать и шага, всего протянуть руку, запустить кунаи, и трое хулиганов рухнули бы с продырявленными лбами.

Но он не убил их. Итачи верил, что решение ниндзя “убить” — это движение, и, если он не пошевелился, значит, решил не убивать. Причина была простой: Итачи не любил конфликты. Поэтому он до сих пор ни разу не ссорился. Убить из-за ссоры — для него это было немыслимо. С этими ребятами надо было обращаться помягче, и Итачи опасался, сможет ли он вообще сдержаться и не перегнуть палку. Прикидывал, что, если он и вправду убьет их?

Вот почему он не убил.

Он должен был избегать бесполезных ссор. Но также у него не было ни малейшего намерения быть избитым.

— Это ведь вы, ребята, натравили Девятихвостого на деревню, правда? — сказал Тенма.

Сердце Итачи забилось чаще.

— Все взрослые говорят об этом, знаешь ли, что за нападением Девятихвостого стоят Учиха. Вы хитрый клан, поэтому преступник все еще не пойман. Но он однозначно Учиха. Вот еще одно доказательство: Хокаге-сама и другие не доверяют вам, потому вас всех вместе собрали на окраине деревни.

— Я ничего об этом не знаю.

— Ты думаешь, что просто скажешь “не знаю” и отмажешься? — Тенма нахмурился еще сильнее. — Мой дядя погиб во время атаки Кьюби. Его папа тоже. — Тенма показал на Кацуру, а затем спросил у Хагири:

— А что там с твоей семьей, повтори-ка?

— Мама пыталась защитить мою младшую сестру, и ее прямо у меня на глазах раздавило летящими обломками… — Хагири запнулся.

Итачи вспомнил, как защитил Саске и свою мать. Он просто кинулся на огромный камень, летящий прямо на них, и приложил все свои силы, чтобы разрушить его.

Неужели ты молча стоял и смотрел, как твоя мать умирает? Разве не мог ты сделать того же, что и я? — хотел спросить Итачи.

Нужно становиться сильнее, чтобы защитить дорогих людей, отвести печаль.

— Клан Учиха — наши враги. Я имею в виду, ты наш враг. Ты убил наших родных, и мы ненавидим тебя, — объявил Тенма.

Вначале — ложные обвинения; потом — широкое толкование. Именно эти человеческие чувства лежали у истоков войны. Человек стремится хоть как-то восполнить пустоту после потери любимых людей. Он не знает, как дать выход этому чувству, но оно в конце концов сметает его здравомыслие и приводит в бешенство. И ранит уже других.

С каждым обидным словом Итачи все более и более чувствовал тяжесть.

— Извиняйся, — Тенма отклонился и указал на пол между собой и Итачи. — На колени и проси прощения! Скажи: “Я извиняюсь за клан Учиха!”

— Отказываюсь, — бесстрастно ответил Итачи.

Раскрасневшиеся от ярости выпускники внезапно побледнели. Попытка унизить первоклассника и ощущение собственной беспомощности от потери родных при нападении Кьюби во мгновение ока сменились ненавистью к самому Итачи.

— Ты-ы… ублюдок!

Все трое потянулись назад и схватились за рукояти кунаев. Итачи наблюдал за ними, спокойно опустив руки. Раз уж дошло до этого, он собирался использовать технику замены тела, основанную на клонировании.

Его техника замены тела была особой. Обычно ниндзя подменяли тело бревном, чтобы ввести в заблуждение противника, но Итачи использовал вместо полена бесчисленное множество воронов. Ему пришла в голову эта идея, когда во время тренировки с Шисуи он увидел стаю воронов в густом лесу. При использовании привычного бревна эффект неожиданности сводился к нулю. Но вороны разлетались во все стороны, а неприятель был удивлен и сбит с толку, поэтому техника Итачи имела гораздо больше преимуществ по сравнению с обычным поленом.

Это была первая возможность опробовать технику в настоящей схватке.

Сработает ли?

Он намеревался сделать это, когда один из троицы швырнет в него кунай. И Итачи, и Тенма со своей свитой наблюдали за каждым движением друг друга, едва дыша. В коридоре повисла ледяная тишина.

И вдруг ее разбил звонкий девичий голос:

— Перестаньте!

Перед Итачи возникла Изуми и развела руки в стороны, прикрывая его от старшеклассников.

— Я тоже из клана Учиха, но я не намерена извиняться перед вами! Учиха не призывали Девятихвостого!

Тенма и его банда обалдели от такого внезапного развития событий.

— Клан Учиха тоже живет в деревне. В минувшей катастрофе мы тоже потеряли дорогих людей! Поэтому…

Итачи даже со спины мог сказать, что девочка растрогана до слез.

— … это сделал кто угодно, но не Учиха!

— Уйди с дороги, — злобно прорычал Тенма.

— Не уйду! — твердо воскликнула Изуми.

— Значит ты тоже… — Тенма взглянул на Изуми и внезапно переменился в лице.

— Эй, п-посмотрите на это! — Кацура тронул Тенму за плечо и указал на Изуми.

— Э-это же шаринган, — пробормотал Хагири, явно паникуя.

— В-валим отсюда! — бросил Тенма, и троица мигом рванула по коридору прочь.

Изуми обернулась.

— Ты в порядке?

Ее глаза горели красным, в них проявился круг и над ним узор в виде магатамы в форме запятой.

Самое мощное додзюцу, передающееся внутри клана Учиха: шаринган...

— Ты…

— Прости, что я встряла… — Изуми улыбнулась и внезапно обмякла.

Итачи подскочил к ней и подхватил за плечи.

Изуми потеряла сознание.

****

Изуми очнулась только после уроков в комнате медсестры.

Она смущенно улыбнулась, увидев Итачи, который сидел рядом с ней еще с тех пор, как закончились занятия.

— Прости, ты не нуждался в моем вмешательстве, — она покраснела до кончиков ушей.

— Не нуждался?

— Ну, это ведь ты, Итачи-кун. Я была просто помехой.

— Но ты спасла меня.

Определенно, все было именно так, как она сказала. Однако благодаря ее глазам трое старшеклассников убрались, так ничего и не сделав.

— Когда я злюсь, появляются эти глаза. Я даже не замечаю этого.

— Как ты пробудила шаринган?

Итачи все еще не удавалось пробудить свой шаринган. Видимо, спусковой крючок был спрятан где-то в сердце, но даже Шисуи не научил его этому. Итачи вышел за пределы базовых навыков ниндзя, но так и не сумел пробудить шаринган, это его угнетало.

Изуми смогла…

Он хотел знать как.

— Мой отец погиб при нападении Девятихвостого…

Итачи впервые слышал об этом. Отец Изуми должен был быть членом клана Учиха, а значит, высока вероятность того, что он работал под началом его отца — Фугаку. Но Итачи никогда не слышал о подчиненных отца, погибших при исполнении служебных обязанностей.

— Ох, мой отец не был Учиха. Моя мама Учиха. Когда он погиб, мы вернулись к клану, и я тоже стала Учихой, — ответила Изуми, словно прочитав его мысли.

— Между гибелью твоего отца и шаринганом есть связь?

— Да, — Изуми вздохнула и встретилась взглядом с Итачи.

Ее глаза уже были нормальными.

— Я была рядом, когда отец погиб. Он умер прямо у меня на глазах, защищал меня. И я… — по щекам Изуми потекли слезы. — Если б только я сильнее, он бы не умер… даже во время похорон, даже после них я все время винила себя. “Если бы только я была сильнее” — говорила я себе.

Изуми опустила голову.

— И потом, внезапно, что-то начало пульсировать в глазах — вся чакра сконцентрировалась в них, и я потеряла сознание. Когда я пришла в себя, мама сказала, что это был шаринган.

— Вот как… Прости, что заставил тебя еще раз пережить это.

— Ничего, всё нормально, — Изуми улыбнулась.

Он протянул ей правую руку. Изуми растерянно наклонила голову. Итачи ждал, не говоря ни слова. Наконец она медленно высвободила из-под одеяла тонкую руку и протянула в ответ. Итачи крепко сжал ее бледную ладонь.

— Спасибо.

Изуми смущенно улыбнулась.

****

Данзо швырнул на стол дело и посмотрел на стоящего перед ним подчиненного в белой тигриной маске. Красные тени вокруг отверстий глаз устремлялись вверх, отчего морда тигра казалась злобной.

— Учиха Итачи, хм…

С фотографии, прилагающейся к делу, на Данзо смотрел юный мальчик, но сильный взгляд заставлял усомниться в его истинном возрасте.

— Все в один голос утверждают, что академия прежде не видела подобного гения. Он сдал выпускной экзамен через четыре месяца после начала обучения и значится в списке выпускников грядущей весны.

Не сводя взгляда с дела, Данзо с улыбкой на губах слушал чрезмерно формальную речь подчиненного.

— Я уже вижу, как за него будут воевать разные ведомства.

— Да.

Данзо заставил свое усталое тело подняться со стула. Тень Третьего Хокаге — он нес бремя тьмы деревни Скрытого Листа, но с недавних пор с горечью ощущал тяжесть собственного тела. Данзо был не настолько стар, чтобы чувствовать приближение смертного часа, но в таком возрасте уже начал задумываться о жизни и о том, сколько ему еще было отмерено.

Через десять, двадцать лет… он конечно же умрет. И до того, как это произойдет, необходимо было кое-что сделать. Срубить корень зла, разрастающийся с момента основания деревни — вот, что Данзо считал делом своей жизни.

— Гений, не принявший ничью сторону…

Он перевел взгляд на тьму, застилавшую мир за окном. Будто бы предаваясь мимолетной гармонии, тьма погрузилась в глубокую тишину. Мужчина, переживший эпоху войны, тосковал по ночам, пронизанным витающей в воздухе жаждой убийства.

— Для начала, давай встретимся с ним.

4

— Великая Война закончилась, но мир все еще не полностью охватил наши земли. Даже сейчас остались те, кто переживает трудные времена из-за трагедии, произошедшей два года назад. Как нам исправить это? Мы — молодые ниндзя, и это наша проблема. Сегодня мы делаем первый шаг к жизни шиноби, и в окружающем хаосе путь шиноби никогда не бывает легким. Однако, мы клянемся следовать ему. Шиноби добровольно идут трудным путем. Шиноби терпят. Мы используем навыки, полученные в академии, для того, чтобы исполнить свой долг как шиноби Конохи.

Итачи громко зачитал речь из свитка, свернул его и посмотрел вниз на море людей: выпускников и обычных учеников, опекунов и учителей.

— Лучший выпускник, Учиха Итачи.

Его оценки были превосходны с момента поступления в академию и до самого выпуска, а выпускной экзамен он сдал всего на четвертом месяце после начала обучения. Во времена Великой Войны, когда деревня остро нуждалась в шиноби, встречались и другие исключительные выпускники, такие, как Хатаке Какаши, но Итачи все равно был самым молодым за послевоенное время. И наконец его школьные дни подошли к концу.

Учителя долго спорили, стоит ли доверить выпускную речь именно Итачи. Большинству выпускников уже исполнилось двенадцать. Среди них были и те, кто, как и Итачи, выпускался досрочно. Да, он имел отличные баллы, а его мышление и навыки шиноби далеко опережали возраст, но учителя переживали, не будет ли он в глазах других выпускников выглядеть просто ребенком.

И еще кое-что…

В основном возмущались преподаватели, происходящие из семей, связанных с кланом Сенджу. Все потому, что Итачи был рожден в клане Учиха. Но в конце концов, видя ошеломляющие успехи Итачи, его способности и оценки, они сдались, невзирая на его юный возраст и предубеждение против клана Учиха. Не могло быть другого более достойного выпускника.

Ветер нес за собой хоровод нежных лепестков сакуры. Итачи пересек двор. Ему навстречу шли родители: отец, несмотря на радостное событие, сохранял привычное суровое выражение лица; мама нежно улыбалась, приветствуя его. Младший брат, который просто наслаждался тем, что шел рядом с ними.

Его семья.

Заприметив в мельтешащей толпе фигуру старшего брата, Саске широко раскрыл глаза и с обожанием уставился на него.

— Ни-и! — чистым звонким голоском воскликнул Саске.

Мама учила его называть Итачи “о-нии-чан”, но он еще не мог произнести все слово правильно, и оно превратилось в “нии”. При виде братика, который радостно шагал ему навстречу нетвердой походкой, Итачи почувствовал, как в душе его всколыхнулось что-то теплое.

Он безоговорочно обожает меня…

И как старший брат Итачи обязан был также безоговорочно защищать Саске. Мама с протянутыми руками шла позади малыша, страхуя его.

— Осторожно, Саске, — мягко предупредил Итачи.

Внезапно младший брат исчез из его поля зрения.

Между ними возник человек… Темный человек. Итачи даже не мог выразить словами, что именно в этом человеке было темным. Каким-то образом темным было все.

— Ты Учиха Итачи? — спросил мужчина, глядя на Итачи сверху вниз.

Правая сторона его лица была замотана бинтами. Он был облачен в черное, но левая рука в белой одежде была на виду по самое плечо. Одинокий левый глаз впился в Итачи.

— В самом деле…

Итачи бесстрашно встретился взглядом с мужчиной, окутанным зловещей аурой. Позади него мама схватила за плечо Саске, собиравшегося продолжить прогулку.

— Ты отмечен печатью несчастья.

— Несчастья?

— Эти морщины призывают смуту, — сказал мужчина, указывая на линии на лице Итачи, которые начинались у глаз и спускались вниз по щекам. — Хаос будет преследовать тебя всю жизнь.

Пятно единственной капли, упавшей в ясный день…

Кем вообще был этот человек?

— У меня есть вопрос для самого талантливого гения из всех, кто когда-либо учился в академии.

Итачи молча ожидал продолжения.

— Десять товарищей потерпели кораблекрушение. Один из них подхватил скверную заразную болезнь. Если позволить ему жить, остальные девять тоже заболеют и погибнут. Будь ты был капитаном этого судна, какое решение принял бы?

У Итачи промелькнула мысль: зачем задавать такой вопрос при первой же встрече? Но в следующее мгновение он выдал ответ, простыми словами озвучил собственные мысли:

— Больной в любом случае обречен умереть. Если бы я был капитаном, то спасение жизней девятерых было бы для меня в приоритете. Я бы убил одного, чтобы спасти остальных.

Мужчина самоуверенно улыбнулся.

— Однозначный ответ.

Он приблизился к Итачи и шепнул, проходя мимо:

— С нетерпением жду того дня, когда мы встретимся снова.

Итачи почувствовал, как зловещее эхо испачкало тьмой его сердце.

— Итачи… — мама подбежала к нему с Саске на руках.

— Что он сказал тебе? — спросил отец, подошедший вслед за матерью.

— Ничего важного.

— Ой ли, — отец проследил взглядом за спиной уходящего незнакомца.

— Кто он?

— Шимура Данзо. Он приближенный Третьего, — недобрая тень мелькнула в голосе отца

“Хаос будет преследовать тебя всю жизнь”.

Повисшие в воздухе слова Данзо, вонзились в сердце острыми шипами. Приложив ладонь к груди, Итачи следил за мужчиной, пока тот не скрылся в толпе.