Наруто: История Итачи - Правдивая легенда (Новелла) Глава 5 – Убитый горем ворон, столкнувшись со смертью товарища, принимает решение(часть 2 )

Шисуи позвал его на утес — их привычное место.

Наступила полночь. И деревня, и квартал Учиха погрузились в сон. Однако Анбу, присматривающие за кварталом, не смыкали глаз. Во время своей миссии Итачи запомнил все углы обзора камер наблюдения и рассчитал маршрут, чтобы свободно перемещаться по кварталу, не попадая на экраны Анбу. О наблюдении за кварталом и слепых зонах камер он рассказал только Шисуи — тот был единственным шиноби, которому Итачи мог доверять. Шисуи точно никому бы не передал бы эту информацию.

Никто не знал об их встрече. Шисуи также должен был добраться до утеса по слепым зонам камер. Итачи выскользнул за пределы квартала, уклоняясь от камер наблюдения, и побежал.

Луна в последней фазе сияла почти в зените. Мерцающие звезды готовы были вот-вот сорваться с неба, а Итачи бежал под ними, придерживаясь мрака.

Внезапно лес распахнулся. Появился утес. На вершине одинокой скалы выделялась человеческая фигура — это Шисуи стоял спиной к Итачи и смотрел на широкую реку, которая была видна с утеса. Итачи подбежал к нему ближе и остановился позади.

— Прости, заставил тебя ждать.

— Я тоже только пришел, — ответил Шисуи и обернулся.

У него был измученный вид. Щеки запали, под глазами залегли тени. Черты лица заострились, и это было скорее свидетельством переутомления, а не возмужания.

— Ты выглядишь очень усталым.

— Тому есть причины.

Шисуи посмотрел вниз. Он был мрачен и не мог этого скрыть.

— Я сказал, что мы будем действовать вместе, но все взвалил на тебя, — сочувственно произнес Итачи. — Извини.

— Ты не можешь пренебречь миссиями. Я тоже состою в Анбу, но Хокаге-сама дал мне свободу действий. Естественно, что я больше занимаюсь этим делом. Не переживай за меня.

Шисуи был добр к нему, однако что бы он ни говорил, Итачи все равно в полной мере осознавал свою бесполезность. Да, они оба хотели предотвратить мятеж, но что полезного сделал он сам? Шисуи добился полномочий действовать по своему усмотрению и расследовал интриги клана денно и нощно. Итачи же, в отличие от него, был завален миссиями и только и делал, что откладывал вопрос клана.

Даже сейчас Шисуи считал его товарищем. Потому и позвал на встречу за пределами деревни, вдали от глаз наблюдателей.

— Прежде чем перейдем к делу, я должен кое-что сказать тебе, — сказал Шисуи. Его взгляд стал до боли острым. — Клан тебя подозревает.

— Это я и без тебя знаю.

— Одному шиноби из клана приказано следить за тобой.

— Что…

За ним шпионили. Более того, эту миссию поручили одному из соклановцев. Кто в клане имел полномочия отдавать приказы остальным? Его отец.

— Поверить не могу…

— Это правда, Итачи. Я в этом не сомневаюсь, потому что все это происходило у меня на глазах.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что следить за тобой приказали мне.

Слова Шисуи больно кольнули сердце.

Отец приказал Шисуи следить за ним?

— Они воспользовались тем, что мы друзья, — сказал Шисуи, отвечая на его невысказанные мысли. — Трое высших офицеров Военной Полиции пришли ко мне и приказали пасти тебя.

Трое высших офицеров…

— Яширо, Инаби, Текка. Они подозревают тебя. Вы с Яширо жестоко разругались на прошлом собрании…

Шисуи намекал ему, что это был не его отец. Но в то же время положение отца в клане было таково, что он мог отдавать приказы этим троим. Даже если Яширо и поручили Шисуи слежку, все равно до конца не было ясно, насколько глубоко уходили корни этого приказа. Сердце затопило темное подозрение, совершенно непохожее на чувство любви, которое Итачи не так давно испытал во время теплой беседы с родителем.

Кем, черт возьми, был его отец на самом деле?

— Я знаю, этого и говорить не следует, но я докладываю о тебе то, что нужно, так что расслабься.

Он не сомневался в Шисуи.

— Но радикалы точно наблюдают за тобой.

— Я готов к этому.

— Эта уверенность — твоя сила и твоя слабость, знаешь, — со смехом сказал Шисуи. — Но это мне в тебе и нравится.

Друг посмотрел вверх на луну, плывущую по темному небу.

— У тебя есть сила никогда не изменять своим идеалам, что бы ни случилось. И за эти идеалы ты готов сражаться без колебаний, какая бы сила тебе не противостояла. Вот почему я доверяю тебе и… — Шисуи отвернулся от убывающей луны и посмотрел вниз, на землю, а затем взглянул прямо на Итачи. — …могу честно рассказать тебе о своем решении.

— Что такое, Шисуи?

— Ты знаешь, какой завтра день?

Итачи молча кивнул.

Собрание клана. В прошлый раз отец сказал, что это собрание будет решающим: они определятся с датой восстания. Другими словами, на завтрашнем собрании клан придет к общему решению и их намерение действовать окончательно окрепнет.

— Если завтрашнее собрание пройдет как всегда, мы уже не сможем их остановить.

— Что ты собираешься делать?

— Я думаю атаковать твоего отца на пути к храму Нака.

Сердце забилось чаще.

— Расслабься. Я не стану убивать Фугаку-сама. Просто поймаю его в гендзюцу.

— Шаринган, который ты использовал против Мукая?

— Именно.

Глаза Шисуи зажглись алым во тьме. Следом три томоэ увеличились и слились в один рисунок.

— Мангеке Шаринган.

После того дня Итачи изучал этот вопрос лично. Старые документы Учиха отмечали лишь существование Мангеке Шарингана. Записи заканчивались на упоминании, что его сила намного превосходила обычный шаринган. Людей, пробудивших этот шаринган, можно было пересчитать по пальцам, и даже членам клана многое о техниках Мангеке было неизвестно.

— Даже Свирепый Глаз Фугаку не сможет защититься от гендзюцу моего Мангеке.

— Допустим, ты поймаешь его в гендзюцу. И чем нам это поможет?

— Пробудив Мангеке, я получил технику. Она называется “Котоамацуками”.

— Котоамацуками… — повторил Итачи, и в звуке сказанного слова ему почудилось что-то неземное.

— Человек под действием гендзюцу полностью теряет самоосознание, и я могу управлять им, как мне будет угодно.

Итачи знал, что додзюцу в общем-то так и работали. Самосознание жертвы полностью определялось пользователем техники. Варианта было два. С одной стороны, пользователь мог позволить противнику понять, что он находится под действием техники, и заставить его сомневаться в реальности всего, что его окружало. С другой стороны, погружать цель в гендзюцу можно было незаметно и постепенно, и к тому как противник бы понял, что произошло, он бы уже ничего не смог с этим поделать.

Котоамацуками, судя по всему, относилась ко второй категории техник, и ничего особенного в этом в общем-то не было.

— Главное преимущество этой техники заключается в том, что Мангеке Шаринган своей мощью усиливает ее эффект и продолжительность, — добавил Шисуи.

Итачи молча глядел на фантастический шаринган своего друга в ожидании объяснений.

— Для додзюцу обычного шарингана необходимо пересечься взглядом с предполагаемой целью и влить чакру. Но Мангеке Шаринган позволяет мне обойти этот этап. Я могу влить чакру, лишь завидев глаза своей цели, даже если наши взгляды не пересеклись. И количество используемой чакры при этом больше в разы, чем при использовании додзюцу обычного шарингана. Таким образом, цель попадает в гендзюцу мгновенно и даже не подозревает об этом.

— Ты имеешь в виду, что в тот момент, когда враг тебя увидит, он уже будет под действием техники?

— Именно.

— И это ты используешь на моем отце?

Шисуи твердо кивнул.

— Если только я поймаю Фугаку-сама в Котоамацуками, я смогу приказать всем его устами отказаться от мятежа. Более того, в таком состояни Фугаку-сама и сам будет полагать, что это его мысли, которые идут из глубины души.

— Ты можешь переписать мысли главы?

— Единственное, что меня останавливает, это то, что он — твой отец.

— Не беспокойся об этом, — сказал Итачи.

Все это было для того, чтобы остановить государственный переворот, так что Итачи пошел бы на это с радостью, даже если для этого нужно было вмешаться в мысли отца.

Но только Шисуи был способен привести этот план в действие.

— Итачи, не приходи завтра на собрание.

— Почему?

— Радикалы тебя подозревают. Если Фугаку-сама неожиданно изменит свою позицию, первым делом заподозрят именно тебя. Если ты придешь на собрание… как знать, во что это выльется.

— Думаешь, они нападут на меня?

“Это ничего”, — подумал Итачи. Опыт шиноби научил его, что иногда стоило ввязаться в меньшую битву, чтобы избежать большей. А чтобы прекратить все конфликты в мире, нужно было принести огромную жертву.

— Если они нападут, я отобьюсь.

— Яширо и другим с тобой не тягаться. Но из-за вашей стычки сорвется важное собрание.

— Значит, ты собираешься взять под контроль моего отца и заставить всех пойти другим путем, так?

— Да. — Шисуи сжал его плечи. — Если все пойдет хорошо, стремление клан к государственному перевороту ослабнет. Одержав победу над Фугаку-сама, я открою дорогу тем, кто против мятежа.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Жди здесь, пока собрание не закончится.

— Но…

— Это точно сработает, — Шисуи уверенно улыбнулся. — Я приду сюда и расскажу тебе, как все прошло. Просто жди. На следующей встрече клан сделает шаг к миру, и после этого мне понадобится твоя сила. Я знаю, с такими превосходными способностями ты отнесешься к этому скептически, но самое главное — ты не должен умереть, что бы ни случилось. Именно поэтому, оставь завтрашнее мне, я прошу тебя.

Он низко склонил голову.

— Мне жаль, что я не смогу тебе помочь в такое важное время, — сказал Итачи и тоже склонил голову.

— Итачи… — Шисуи сильнее сжал его плечи. — Наша битва начинается завтра.

— Я уже давно готов.

5

— Что?! Ты знаешь какой завтра день!!

Громкий голос отца гремел на весь дом глубокой ночью. Итачи не испытывал страха перед отцом и не заботился о его ярости. Первой невольной мыслью было: не разбудил ли этот крик Саске?

У младшего брата завтра были занятия в академии. Саске усердно трудился и работал над собой, не подозревая о зловещей тени, накрывшей клан. Ему нужно было как следует отдохнуть и набраться сил, и Итачи не хотел, чтобы драгоценный сон младшего брата прервал этот гневный хриплый рев.

Он сидел в комнате отца перед родителями. Отец, скрестив руки, сверлил его взглядом. Мама сидела рядом с отцом. Уголки ее губ были опущены, брови приподняты. Итачи впервые осознал, что мать также разделяла взгляды отца. Он никогда не говорил с мамой о проблемах клана и том, что происходило на собраниях. Она не спрашивала, а он не пытался об этом заговаривать. В его присутствии мама не обсуждала отцом вопросы клана, и Итачи до сих пор не подозревал, что она обо всем этом думает. Но в этот миг он понял все.

Сидящая рядом с разъяренным отцом мама была членом клана и поддерживала восстание. Вполне естественно. Такая жена не стала бы выступать против плана, которым руководил ее муж. У нее был мягкий нрав, и Итачи видел, что мама бы не пошла против воли отца.

Он всегда знал это, но ее откровенные чувства повергли его в шок. Итачи посмотрел на отца, изо всех сил стараясь не глядеть в лицо матери.

За раздвижной бумажной дверью позади мелькнуло присутствие.

Саске…

Вопли отца все-таки разбудили его. В сердце Итачи вспыхнуло пламя ярости. Отец совершенно не заботился о Саске. Он забыл о нем за день до вступительной церемонии и пытался пойти на ту миссию, и сейчас этот гневный рев. И даже глядя на карточки с результатами Саске — всегда идеальные — так ничего и не говорил.

По словам матери, Саске это разочаровывало. Итачи ему мог лишь посочувствовать. С недавних пор Саске стал испытывать к нему сложные чувства. Он ошибочно полагал, что отец проявлял внимание только к Итачи, и в его сердце пустил корни росток зависти. Итачи хотелось крикнуть брату: ты все понял не так! Отец видел в нем не старшего сына. Только полезный инструмент, необходимый для воплощения собственных амбиций: удачно провернуть мятеж. Их с отцом отношения были однозначно совсем не такими, как думал Саске.

За что на него сейчас кричали? Не за то, что он вел себя неподобающим образом как человек или шел против воли отца как сын. Нет, отец был в ярости, из-за того, что Итачи собирался пропустить собрание, критически важное для его собственных стремлений.

Итачи наконец пересилил себя. Заговорил, словно бы отметая ненависть отца:

— У меня завтра миссия.

— Какая миссия?!

От этого глупого вопроса Итачи ощутил глубокую усталость. Отец по меньшей мере знал, что он обязан был соблюдать секретность миссий Анбу. На такие вопросы Итачи не мог ответить просто потому, что его спросили.

— Я не могу сказать. Это секретно, — ответил он, все больше раздражаясь.

Его взбесил не столько этот дурацкий вопрос — родители настолько увлеклись разговором, что не заметили присутствия его брата.

На словах “это секретно”, отец закрыл глаза. Все еще сидел, скрестив руки на груди. Он погрузился в молчание, сильнее стиснув и без того сомкнутые губы, и каждой порой своего тела излучал напряжение. Мать встревоженно взглянула на него. Их лица слабо блестели от пота.

В комнате повисла невыносимая тишина. Саске такого напряжения мог не выдержать, и обеспокоенный Итачи сосредоточил свои чувства на присутствии позади.

— Итачи, — сказал отец и, выдержав паузу, заговорил снова: — Ты — связующее звено между кланом и центром деревни.

Глаза отца чуть покраснели, но рисунок шарингана все же не проступил.

Связующее звено между кланом и деревней…

Другими словами, шпион. Он мысленно спросил отца:

Ты поручил собственному сыну такую грязную работу, а теперь еще и докучаешь этим?

Конечно же вопрос остался без ответа. Только острый взгляд отца кольнул изорванное сердце Итачи.

— Ты ведь понимаешь это, верно?

— Да…

Вот и все, что он смог ответить. Если бы он поступил так, как того хотели Яширо и другие молодые соклановцы, так, как того желал отец, что бы стало с деревней? Суточное наблюдение за кланом со стороны Анбу. Просьба Данзо сливать ему информацию о клане. Уже этих крупиц было более чем достаточно, чтобы отец и другие озверели.

План государственного перевода набирал обороты и уже успел продвинуться до стадии назначения конкретной даты мятежа, неудовлетворение молодежи деревней достигло вершины. А что же дальше?

Война.

И затем — поражение клана Учиха, и гонения еще более серьезные, чем ранее.

Как шиноби Итачи успел очень хорошо понять, что Коноха никогда не была чистой и невинной деревней. Ущемляли не только Учиха. Они запечатали Девятихвостого в новорожденного ребенка, изолировали его и так и не рассказали правду, ему единственному.

И то же самое Анбу. Хокаге организовал ведомство, несущее на плечах бремя тьмы деревни. Анбу заставляли в одиночку выполнять темную закулисную работу. Деревня перебросила другим то, чего не хотела видеть, и притворилась, что и вправду не видит.

Сможет ли клан жить как раньше в подобном месте, после поражения в мятеже?

Нет.

Путь, который избрали отец и другие, вел к уничтожению.

В его мысли вторгся голос отца:

— Имей это в виду.

Что “это”? Итачи, на мгновение погрузившись в течение мыслей, пропустил его слова. Затем вспомнил, что до этого отец толковал ему о “связующем звене между кланом и центром деревни”.

— И ты пойдешь на завтрашнее собрание, — продолжил отец.

Итачи промолчал. Он никак не мог пойти. Он поклялся Шисуи.

И в то же время он не осмеливался объявить, что не пойдет. Если бы сказал, отец бы разъярился пуще прежнего. А если так, эта беседа затянулась бы еще надолго. Итачи достиг предела и больше не мог вот так сидеть напротив отца.

Прости, Саске…

Он мысленно извинился перед младшим братом, отвернулся от отца и обернулся в сторону ощущения присутствия за спиной.

— Саске, если ты уже сходил в туалет, то скорее возвращайся в кровать.

И лишь в этот момент его родители заметили присутствие сына. Бумажная дверь за спиной чуть приоткрылась, и в щели показалось сконфуженное лицо младшего братца.

— А-а… ладно.

Отец взглянул на Саске и поднялся. Он больше не смотрел на Итачи.

— Чего ты слоняешься тут посреди ночи. Живо в кровать! — воскликнул он, почти с упреком.

Отец злился на Саске не столько за то, что тот проснулся поздно ночью. Больше из-за того, что теперь важный разговор прервался. Впрочем, нет. Только из-за второго.

— Да, — просто ответил Саске.

Он выглядел несчастным, может, потому что быстро прочувствовал настроение отца. Саске понурил голову, но затем поднял глаза на Итачи и посмотрел с осуждением.

В чем, черт возьми, он его обвинял? В том, что Итачи выдал его присутствие? Или считал, что это из-за старшего брата отец был так зол? Или просто завидовал тому, что все внимание родителей сейчас было приковано не к нему?

В переполненном эмоциями взгляде Саске таилась глубина, которая мешала Итачи прочесть его истинный смысл. Подстегиваемый желанием понять, что на самом деле творилось в сердце младшего брата, Итачи готов был даже использовать шаринган, но положения вещей это бы не изменило, и ничего предпринимать он так и не стал.

Он думал лишь об одном. Как бы искупить вину за то, что использовал Саске, чтобы прервать разговор с отцом.

6

Данзо смотрел на юношу и думал о том, что в нем мало тьмы. Мало, по сравнению с другим шиноби из этого же клана, Итачи.

— Я слышал, в Храме Нака завтра собрание?

— Живущие во мраке деревни… Неудивительно, что вы в курсе. И тем не менее я ошарашен тем, что даже этот секрет клана вам известен.

— Таковы реалии этой деревни.

— Значит, вы нам просто позволяете копошиться до поры?

— А ты догадлив, Учиха Шисуи.

Они стояли напротив врат резиденции Корня, и кроме них двоих рядом никого не было.

— У меня есть вопрос для такого смышленого шиноби.

— У меня мало времени, так что покороче.

— Да. В самом деле, будет неприятно, если ты упустишь свой шанс атаковать Фугаку.

Шисуи нахмурился.

— Даже это…

— Не буду вводить тебя в заблуждение. Я узнал это не из уст Хирузена и уж тем более не от Итачи. Это выяснили мои люди.

По лбу умного парня сползала капля пота.

— Я бы не сказал, что взять под контроль Фугаку и остановить мятеж — это хороший план, — сказал Данзо и коснулся подбородка. — Клан склоняется к перевороту большинством голосов. Если вожак пойдет против плана, это лишь подольет масла в огонь.

— Не попытаюсь, не уз…

— Я пережил две великих войны. Уверяю тебя. Твой план наверняка провалится.

Своей суровостью он заставил Шисуи умолкнуть.

— Даже если тебе удастся взять под контроль Фугаку своим додзюцу и прекратить все подготовку восстания, — это лишь временно. Ничего не изменится. Радикалы решат лишь, что Фугаку уже стар и струсил. Затем они немедленно выберут другого лидера и перейдут к следующей стадии плана. Слушай, Шисуи… — Данзо многозначительно уставился на него левым глазом. — Лидера всегда можно сменить.

— Не говорите так, словно это уже произошло!

Чистая ярость юноши казалось ему истерикой.

— Этот Мангеке Шаринган… Я смогу использовать его продуктивнее.

— Нет…

Шисуи хотел отпрыгнуть назад, разорвать дистанцию. Но ноги его не послушались.

Только тогда он понял.

— Насекомые — интересные создания, — сказал Данзо и сделал шаг. — Человек не чувствует боли от укуса комара. Место укуса начинает чесаться только тогда, когда тот уже улетел…

Он снова шагнул к Шисуи.

— Яд скорпиона или паука иногда может привести к гибели огромного животного…

— Ч-что вы сделали?

Данзо приблизился еще на шаг, игнорируя вопрос.

— А если предположить, что есть насекомое, обладающее ядом скорпиона и кусающее как комар. Человек не может такому противиться.

Внезапно пейзаж позади Шисуи мелькнул. Появился человек в белой маске тигра. Шисуи, дрожа всем телом, медленно повернулся и через плечо взглянул на него. Данзо невозмутимо обратился к тигриной маске.

— Как тебя зовут сейчас?

— Меня называют Сугару.

— Ах да…

Еще пара твердых шагов.

— Этот человек из клана Абураме. Ты сообразителен, так что, полагаю, дальнейшие объяснения не требуются.

Шисуи стиснул зубы и издал нечленораздельный звук, пытаясь сдвинуться с места. Его могучая фигура выглядела так жалко, что Данзо невольно улыбнулся.

— Расслабься. Яд не убьет тебя мгновенно. Мне хватит времени, чтобы вынуть твои глаза.

Данзо очутился рядом с Шисуи. Если бы он протянул руку, то запросто бы коснулся его лица.

— Лучше вынимать их свежими, а не из трупа. Тогда они быстрее приспосабливаются.

— Данзо… что ты…

— Я делаю это, — сказал он, протянул левую руку и коснулся правого глаза Шисуи.

Средним и указательным пальцами Данзо приподнял верхнее веко, а большим — опустил нижнее, обнажая скользкое блестящее глазное яблоко. Ни секунды ни колеблясь, он толкнул пальцы в глазницу.

Ощутил ладонью тепло глазного яблока.

Наконец-то он завладел Мангеке Шаринганом.

В сердце Данзо плясало удовольствие.

— А теперь еще один… — прошептал он.

Оставшийся левый глаз слабо сверкнул, и Шисуи неожиданно исчез из поля зрения.

— Телесное Мерцание, — пробормотал Сугару.

— Быстро! За ним! — рявкнул Данзо.

Сугару бросился в погоню, а следом и другие, лишь ожидавшие приказа.

— Он не должен уйти живым.

В конце концов, это Итачи предстояло воплотить давние желания Данзо. А Шисуи был не более, чем препятствием. Если бы у него не было такой роскоши как Мангеке Шаринган, Данзо даже не вмешался бы лично.

— Убейте его. Убедитесь, что вы точно убили его.

Его слова вряд ли достигли слуха подчиненных, скрывшихся во мраке. Но даже так, Данзо не мог не отдать приказ.

****

Шисуи бы пришел вне зависимости от исхода.

Итачи ждал прибытия друга на утесе, как и договаривались. На западе садилось солнце, приближалась ночь. До начала собрания оставалось всего ничего. Шисуи уже сейчас должен был контролировать мысли отца силой Мангеке Шарингана. Даже если бы собрание длилось недолго, оно все равно затянулось бы часа на два, не менее. Время все еще было, и Итачи намеревался потратить его на размышления о том, что им делать дальше.

У них было общее намерение — предотвратить переворот ради мира в деревне, но до сих пор Итачи оставлял все конкретные действия Шисуи. Заручившись разрешением Третьего Хокаге, Шисуи сам расследовал шаги клана и текущий план продумал тоже он. Итачи же не сделал ничего.

Шисуи сказал, что все должно было решиться после того, как он настроит отца против восстания. И все же пылкая молодежь вряд ли изменила бы свое отношение просто из-за того, что мнение переменил глава. Действия Шисуи этой ночью скорее всего бы вызвали суматоху и на время отсрочили план, но радикалы перегруппировались бы и нашли другой путь. Они бы все равно добились своего мятежа.

А что бы они стали делать, сместив отца? Вот что было самым важным для их обоюдных стремлений. Итачи больше не мог все оставлять на Шисуи. Ему нужно было думать обо всем этом и самому. Лишь после этого он мог оказаться с Шисуи на равных.

Итачи неожиданно ощутил присутствие позади и обернулся.

— Шисуи… — вымолвил он изумленно.

Друг прибыл слишком рано.

На правой щеке Шисуи застыла подсохшая кровь, вытекшая из глазницы.

— Прости, Итачи.

Шисуи нетвердыми шагами прошел мимо и остановился на краю обрыва. Было очевидно: случилось нечто ужасное. Друг объявился, чтобы сказать ему об этом, и Итачи молча ждал.

— Я не справился.

— Что с твоим правым глазом?

Шисуи в безмолвии смотрел на обрыв. Итачи, с нетерпением ожидавший продолжения, отчаянно успокоил свое взволнованное сердце.

— Я даже не смог встретиться с Фугаку-сама. Собрание уже, наверное, началось. Они наверняка определятся с ключевыми моментами на этом собрании. Наш план провалился.

— Но это еще не значит, что все кончено.

Дух Шисуи сломлен…

— Кто это сделал?

— Данзо.

Сердце бешено колотилось. На границе сознания вновь ожило лицо этого коварного человека.

— Один из его подчиненных использует насекомых, верно?

— В белой маске тигра?

— Он отравил меня. Так что меня уже не спасти.

Это был Сугару. Человек из клана Абураме. Он использовал насекомых.

— Итачи, — позвал Шисуи неожиданно слабым голосом.

Друг показался Итачи каким-то маленьким, мельче, чем в прежние встречи. Шисуи всегда был на шаг впереди, воевал с ним бок о бок за благо клана, был почти что старшим братом. И сейчас за его спиной клубилось дыхание смерти.

— Теперь… вряд ли удастся остановить восстание. Если в Конохе начнется грызня, другие страны обязательно нападут… будет война…

Вряд ли удастся остановить восстание…

Итачи не хотел слышать таких слов из уст Шисуи. Он сдался и все бросил? Неужели смерть делала людей настолько слабыми и хрупкими? Итачи, все еще крепко связанный с миром живых, не понимал чувств своего друга.

— Я почти собрался использовать Котоамацуками, чтобы попробовать остановить мятеж, — проговорил Шисуи, обернувшись на него через плечо. — Но тут Данзо похитил мой правый глаз. Он не доверяет мне. Защищает деревню по-своему, как бы это ни выглядело.

Итачи давно наблюдал за Данзо и все это знал. Лидер Корня не доверял никому. Он подозревал даже Третьего, своего старого боевого товарища.

Защищает деревню по-своему…

Волна ледяной дрожи прокатилась по позвоночнику.

— Он наверняка захочет забрать и мой левый глаз…

Шисуи накрыл уцелевший левый глаз ладонью, скользнул кончиками пальцев под веко и сжал.

— Пока этого не случилось, я отдаю свой глаз тебе.

Он отнял руку от лица, и из щели сомкнутых век потекла свежая кровь.

Шисуи обладал Мангеке Шаринганом. Доверяя Итачи глаз, он тем самым позволял использовать заложенную в нем силу. От такого доверия в груди защемило.

Шисуи…

Он так и не сумел вымолвить имени. Если бы сделал это, из глаз наверняка бы хлынули слезы. Он не мог плакать в присутствии других. Тем более перед своим другом, который говорил все это, уже готовый к смерти.

— Ты мой лучший друг, и я могу доверять только тебе. Эту деревню… имя клана Учиха… защити их.

Шисуи повернул голову в сторону протянутой ладони, замешивая чакру. С пустого неба спустилась птица и остановилась на его руке. На открытой ладони показался глаз. Шисуи приложил его к левому глазу ворона, и они объединились. Потеряв оба глаза, он больше не мог видеть, но все равно с облегчением улыбнулся. Птица единожды кивнула и взлетела в темное небо.

— Я хочу дать тебе еще кое-что.

Шисуи снова повернулся к нему спиной.

— Но перед этим я хочу кое-что тебе рассказать.

— Что? — с трудом выдавил Итачи. Но на самом деле сказать хотелось совсем другое:

“Не умирай… Не сдавайся…”

Просто удобные слова, не более. Его друг уже был готов умереть. В этих словах не было никакого толку, потому Итачи и промолчал, но в глубине сердца все равно застыл вопль.

Не умирай. Если ты сдашься, все закончится. Шиноби сражается до последнего. Еще ничего не кончено.

Но крик его души не мог достичь Шисуи.

— Я убил своего лучшего друга… вот этими руками.

Лучшего друга? О ком он говорит?

От этого признания мысли Итачи полностью остановились.

Шисуи продолжил ровным голосом, словно оставляя своего друга позади:

— Это было незадолго до того, как я встретил тебя.

Шисуи все еще стоял спиной, и Итачи не мог увидеть выражения его лица.

— Был один человек, которого я мог назвать своим другом. Я познакомился с ним в Академии. Мы вместе стали генинами, вместе сражались в одной команде. В прошлом для меня он был настоящим другом. Я мог ему доверять. И все же… — Шисуи запнулся. — Это не продлилось и года.

Ошеломляющая исповедь продолжалась.

— Это было сразу после того как окончилась война. Миссии было гораздо серьезнее, чем сейчас. Вместе с другими командами мы зачищали последствия войны, и нашу отрезало на территории другой страны посреди задания. Нам не повезло. Мы столкнулись с множеством врагов, и их оказалось куда больше, чем мы смогли бы одолеть. Это была верная смерть.

История была с тех времен, когда Итачи еще не стал шиноби.

— К счастью, нас нашел один из товарищей, с которым мы прежде разминулись. Меня спасли, но мой друг сбежал слишком поздно. Если бы только я протянул ему руку, он бы не умер.

Судя по словам Шисуи, его друг, скорее всего, был убит врагами с короткой дистанции. Разница между жизнью и смертью определялась лишь крошечным различием судеб, и двух ребят разделил этот мелкий разрыв в удаче. Конечно же, это не было ошибкой Шисуи. Но Шисуи так сожалел о смерти своего друга, словно совершил преступление.

— Ты не виноват.

— Нет, — отрезал Шисуи. — Я завидовал своему другу. Он был более одарен, чем я, всегда был впереди, и я завидовал ему. Я должен был протянуть ему руку, но я сознательно не стал… Я убил его.

Итачи никогда не приходило в голову, какая тьма дремала в сердце Шисуи. И какую часть своего лучшего друга он наблюдал до сих пор?

Итачи ощутил головокружение.

— Несколько месяцев я дико страдал. Я убил друга — эта мысль пожирала меня изнутри. Это было в то время… Когда я встретил тебя.

Итачи ясно помнил это даже сейчас. Когда он тренировался в одиночестве, готовясь к поступлению в Академию, и внезапно появился Шисуи. Это Шисуи предложил ему стать друзьями.

— Я видел, как ты усердно тренировался каждый день, и не задумываясь окликнул тебя. Ты всегда был таким дальновидным, бежал вперед, и я мало-помалу восстановился. Я правда благодарен тебе.

Я благодарен больше…

Хотел сказать, и не смог.

— Гибель друга дала мне новую силу — Мангеке Шаринган.

От таких неожиданных поворотов, у Итачи вновь закружилась голова. Не обращая внимания на его ступор, Шисуи продолжал.

— Мангеке Шаринган пробуждает мощный эмоциональный удар. Скорее всего, мой пробудился из-за сожаления, что я убил своего друга.

— Сожаления, что ты убил своего друга…

— Да.

Итачи посетило недоброе предчувствие.

— Убей меня, Итачи. Тогда ты обретешь Мангеке Шаринган. И если так, ты станешь намного сильнее…

— Это…

— Меня все равно нельзя спасти. И в таком случае будет лучше, если я умру, дав тебе силу.

Глаза пекли. Мысли спутались. Он не мог спокойно оценить, были это слезы или поток энергии, предшествующий появлению новой силы.

— Давай! Сделай это, Итачи!

Слова старшего брата, толкающего младшего вперед…

Итачи, шатаясь, шагнул вперед.

— Вот так.

Щеки залило что-то теплое, похожее на кровь.

Слезы…

Итачи продолжал двигаться, изо всех сил давя всхлипы, чтобы Шисуи не заметил.

— Ты не вписываешься в клан со своими способностями. Я имею в виду… Судьба клана… Ты можешь шагнуть выше этого. Нет…

— Шисуи…

— Я думаю, твои способности настолько огромны, что поглотили также систему ценностей и мировоззрения шиноби.

— Мои способности? — Итачи услышал свой голос, и понял, что он дрожит. Впервые он был настолько слабым.

— Я рад, что встретил тебя.

Итачи протянул дрожащие руки к спине своего лучшего друга.

— Все прочее я оставляю на тебя.

Таковы были последние слова Шисуи.

Тьма.

Во мраке ночи не было ни звезд, ни луны. Казалось, черные облака, укрывшие небо, готовы были в любой момент пролиться слезами.

Я убил своего друга.

Он уперся обеими руками в землю, на том месте, где мгновение назад стоял Шисуи, и лежал ничком, не в силах шевельнуться. Измученное тело налилось свинцом, а раненный разорванный разум отказывался сплетать нить мыслей. Слезы текли без остановки одна за другой, и даже сухость на душе не могла их остановить.

Все онемело.

Но в его слившемся с тьмой теле что-то тлело. На мертвой земле, покрытой слоем льда, потрескивая, горели маленькие искры. Итачи потянулся к этому слабому теплу и нырнул в свое сердце.

Здесь.

Две искры.

Внутри левого и правого глаза.

Он крепко удержал эти искры в своем раненом измученном сердце.

Ш-шух…

Во мгновение ока искры обернули все его тело, оборачиваясь огромным пламенем. Глаза — эпицентры пожара — были горячи, будто лава.

— Я точно получил ее, Шисуи.

Влажные глаза ярко вспыхнули глубоким алым.

— Я обещаю тебе. Я остановлю клан.

Он выпустил во мрак голос своего сердца, молясь, чтобы он достиг царства мертвых.

Окончание главы