Наруто: История Итачи - Правдивая легенда (Новелла) Глава 6 – Золотой ястреб в одеяниях тьмы поет в лунную ночь(часть 3)

Жена Инаби погибла, даже не успев понять, что происходит. Итачи стряхнул кровь с лезвия и обернулся к своей следующей цели — затаившему дыхание Инаби.

— Т-ты понимаешь, что творишь? — глупо выпалил Инаби.

Итачи молча приближался. С каждым его шагом Инаби отступал.

— Почему бы тебе не приготовиться? — мягко предложил Итачи.

Инаби протестующе затряс головой.

— Чего ты боишься сейчас? На тебя надвигается неизбежное.

— П-предатель.

— Вы всегда отстранялись от всего такого. И поэтому я вот-вот убью тебя. Вот так.

Он оттолкнулся от пола, сокращая дистанцию.

Инаби попытался сложить ручные печати. Стихия Огня…

Слишком поздно. Инаби лишился головы прежде, чем с его губ сорвалось пламя.

****

Итачи коснулся входной двери. Внутри дома, утонувшего в тишине, мерцала чакра лишь одного человека. В конце коридора… В последней по коридору комнате ощущалось присутствие.

Он тронул раздвижную створку.

— Кто здесь? — спросил голос из другого конца комнаты.

Не откликаясь, Итачи откатил створку.

— Ты?

Человек сидел ровно и сурово глядел прямо на него. Черная точка на лбу — несомненно Текка.

— Чакра дрожит по всему кварталу. Так значит, это ты виновник, Итачи?

Текка даже среди Учиха считался ведущим пользователем шарингана. Он превосходно чувствовал чакру. Неудивительно, что он ловко просек: деревню постигло бедствие.

— Сейчас ты здесь. В таком случае, почему чакру все еще лихорадит?

— Не время об этом беспокоиться.

— И впрямь…

— Ты ощутил в деревне творится что-то необычное. Так почему не действовал?

— Не успел. Ты явился раньше. Всего-то.

Текка попытался встать.

Итачи немедленно ступил в комнату, сжимая в руке меч. Текка поднялся и поймал его взгляд.

Шаринган.

Глаза Текки выпустили всполох чакры, и Итачи принял его без колебаний.

— А-а!..

На лице его цели отразилось изумление. Текка удивился, что его додзюцу не сработало. Мгновение, и он узнал узор, проявившийся в глазах Итачи. Изумление сменилось глубоким сожалением.

— Только н-не говори мне, что это Мангеке!

Итачи вонзил лезвие ему в живот. Глубоко, по самую рукоять. Крови не было. Их лица были так близко, что они почти касались носами.

— Это ваша слабость — недооценивать способности противника.

— Итачи…

Сквозь стиснутые зубы Текки сочилась кровь.

Итачи отскочил назад и выдернул меч. На татами пролилось море крови, но на него не упало ни капли.

Шарясь правой рукой в воздухе, Текка упал на колени.

— Непростительно!

Это были его последние слова.

Итачи повернулся спиной к телу и вложил свой меч в ножны.

— Я и не просил прощения.

****

Однокомнатная квартира не казалась живой. В единственной маленькой комнате не было даже кровати. Прислонившись к стене, сидел человек.

— Скорей убей меня, капитан.

По небрежной манере говора Итачи понял, что во тьме скрывался Мезу. Любой же, взглянув на него, увидел бы Учиху Кагена.

С трудом волоча ноги, Итачи подошел и встал перед ним.

— Все, что ты сделал, потеряет смысл, если не убьешь меня, капитан-сан. Не о чем волноваться. Сделай это быстро.

— Тебя это устраивает?

— Я готов к этому с тех пор, как меня нашел Данзо-сама, — Мезу с лицом Кагена уныло улыбнулся. — Да и младший брат всегда хочет быть полезным старшему, знаешь.

Не выдавая дрожи, Итачи пронзил его грудь.

Мезу улыбался.

****

Прошел час с тех пор, как он погрузил Изуми в сон. Итачи убил уже стольких соклановцев, что не счесть, и все еще торопился. Его разум заледенел. Он забыл обо всем, даже о том, что все это было во благо деревни, и просто продолжал орудовать мечом.

Родители его цели, затем, жена… Мальчик, с виду едва поступивший в академию, перестал шевелиться, и Итачи вдруг услышал позади визг.

Знакомый голос.

Мужчина суматошно с громким топотом сбежал в коридор, прыгнул к выходу и, распахнув дверь, вырвался наружу. Итачи проследовал за ним на улицу.

Человек неуклюже улепетывал. Даже не кричал, будто от страха у него окаменело горло. Вокруг уже никого не было, он мог орать сколько угодно, никто бы его не услышал.

Мужчина скользнул через каменные ворота в конце дороги. Перед ним лежал общественный парк с прямоугольной игровой площадкой. Жалкий до невозможности, он отчаянно прорвался через качели, выбрался на открытое место в центре площадки и упал головой вперед.

Итачи остановился в шаге от него, на расстоянии меча. Человек пытался подняться.

— Сдавайся, — холодно произнес Итачи.

Беловолосый мужчина задрожал от его слов. Это был Яширо.

— Е-если ты убьешь меня, это ничего не решит. Главный зачинщик — кое-кто другой. Даже Фугаку-сама не знает о нем. Меня контролировали.

— Даже в последний момент пытаешься спрятаться в чьей-то тени?

— Поверь, я просто пытался делать то, чего он хотел. Этот человек…

Яширо вытаращился на нечто позади Итачи.

— Ты-ы…

— Давно не виделись. Впрочем, кажется, мы встречались всего пару дней назад.

Яширо дрожал, глядя на Мадару.

— Почему?

Детский вопрос. Мадара брезгливо рассмеялся.

— Не зови меня ради такой чепухи, Итачи.

Они заранее договорились, как им объединиться в экстренной ситуации. Если бы Итачи высвободил чакру, думая о Мадаре, тот бы объявился, использовав пространственно-временную технику.

— Прости, но я выбрал Итачи. Вот и все, — быстро объяснил Мадара.

Яширо ошарашенно глядел на него снизу вверх, словно у него не осталось силы воли даже чтобы ответить.

— Что же, думаю, это все равно бесполезно, но я бы тебе посоветовал сопротивляться сколько можешь.

— П-подож…

— Остальное оставляю на тебя. Продолжу свое задание, — сказал Мадара Итачи и снова растворился в воздухе.

— Это чувство… Когда то, во что ты безоговорочно верил, рушится. Теперь-то ты понимаешь хоть немного?

— Кхн…

Из-за этих людей Шисуи утратил веру в клан, потерял все и погиб.

Надеюсь, это хоть немного тебя утешит, мысленно сказал Итачи своему покойному другу.

— Ну и что ты будешь делать? — спросил он и подумал, что этот вопрос совершенно не имеет смысла.

Если бы Яширо осознал свои ошибки, он бы не стал тщетно сопротивлялся.

— Я… я понимаю, что ты чувствуешь. Мы остановим восстание. По-потому, умоляю…

— Молишь о пощаде?

— Умоляю тебя, Итачи. Нет… Итачи-сан!

Яширо выглядел крайне жалко. Тщеславный, он считал, что способен по своему усмотрению прекратить восстание. Если бы Мадара не искусил его, судьба клана, может, сложилась бы иначе. При этой мысли в груди вспыхнула жажда убийства, настолько мощная, что это было даже странно.

— Встань, — сухо приказал Итачи.

Яширо таращился на него, выпучив узкие глазки.

— Ты шиноби. Почему не встать и не принять честный бой?

Яширо не ответил.

— Где твоя гордость шиноби? Ты забыл о ней?

Стараясь как-то обуздать свой страх, Яширо рывком поднялся на ноги, качая головой.

— Не стоит меня недооценивать.

— Ты только болтаешь. Может, уже нападешь? — просто сказал Итачи.

Глаза Яширо покраснели. Итачи даже не пошевелился, чтобы защититься, просто смотрел прямо в его шаринган. Чакра Яширо паутинкой додзюцу устремилась в тело Итачи.

— Стихия Огня! — рявкнул Яширо.

Он сделал глубокий вдох, надул щеки, но изо рта вырвался лишь пустой воздух. Яширо запаниковал.

— И что случилось с огнем?

— Э-э…

Итачи холодно наблюдал за искренне недоумевающим противником.

— Ослабив мои движения шаринганом, ты бы использовал технику Великого Огненного Шара. Мне бы пришлось отскочить, а ты, предвидев это, ударил бы меня в уязвимое место, скажем, кунаем. После мы бы вступили в ближний бой, ты бы использовал шаринган еще раз и вырвался на шаг вперед. Вот и все. Верно?

Он шагнул к Яширо, который застыл как вкопанный.

— Уметь жить в этом мире и быть хорошим шиноби — это две абсолютно разные вещи.

— А-а-а…

Не в силах выдавить ни слова, Яширо неподвижно стоял и ждал, пока Итачи приблизится к нему.

— Тебя настолько охватила паника, что ты даже не заметил, как угодил в мое додзюцу, когда падал.

Только на этих словах Яширо осознал, что глаза Итачи окрашены в алый.

— Я сказал тебе сражаться, чтобы ты как следует ощутил свое бессилие.

— А-а, а-а…

Яширо беспорядочно открывал рот, истекая слюной.

— Вы недооценили меня с самого начала. — Шаринган Итачи обратился в Мангеке. — Цукуеми.

Второй раз за эту ночь. Мангеке Шаринган поймал Яширо в холодную тьму. Яширо, распятый на кресте посреди смольно-черного моря, беспокойно озирался. Жидкая поверхность мрака поднималась то там, то тут, и постепенно формировалась в человеческие фигуры. Бесчисленные Итачи. Они сжимали в руках мечи.

— Этот мир контролирую я… — процедил Итачи и потянулся к нему.

— А-а-а!!

Меч погрузился живот Яширо. Один из Итачи — атаковавший — исчез в океане тьмы.

— Я не дам тебе умереть так просто.

Лезвия вонзались в тело Яширо одно за другим. Обмякший, неподвижный, он походил на серебряного ежа. В тот миг, когда Итачи вернулись к океан, мечи исчезли. На лице Яширо отразилось облегчение. Как вдруг все поле зрения заполонила толпа новых Итачи.

— Настоящие страдания начнутся сейчас.

Искаженное спазмами лицо Яширо тронула улыбка. Он уже шагнул за пределы страха.

В реальном мире прошло менее пары секунд, но для Яширо эти мгновения ощущались как несколько дней. В измерении гендзюцу, сотворенном Мангеке Шаринганом, его продолжали пронзать мечами снова и снова. И к тому моменту, как Яширо вновь вытолкнуло в реальный мир, его разум был полностью сломлен.

— У… убе… е-е…

Яширо скалился и лихорадочно трясся. Итачи извлек меч из-за плеча. Яширо уже не услышал бы его голос, да и сказать было нечего. Его меч безжалостно сверкнул, и голова этого ничтожного человека укатилась в лунную ночь.

****

Итачи возвратился в район неподалеку от врат. Во всем квартале Учиха в живых осталась лишь одна семья. Семья Учихи Фугаку…

Вот-вот должен был вернуться Саске. Время поджимало, но Итачи все равно повернул не к дому, а в сторону врат квартала. Он присел на корточки на столбе электропередач и посмотрел на мир внизу. Отсюда он хорошо видел большие главные ворота. За ним висела полная луна, пугающе огромная. Улицы утонули в тишине, кругом не было ни души. Вдали каркнул ворон. Заслышав эхо его крика, Итачи представил блуждающую угольно-черную птицу, потерявшую свою стаю.

Кто-то прошел через главные ворота. Младший брат с сумкой на плече. Его любимый брат.

Глядя на него, пробегающего внизу, Итачи подумал, что должен был поговорить с ним очень-очень давно. Он столько хотел бы поведать ему. И что из всего этого он действительно мог рассказать? Пару вещей… Нет, он не мог открыть ему ни капли правды.

Бесчисленные слова кружились в голове, но Итачи чувствовал, что есть всего одна вещь, которую стоит сказать брату. Он не произнес ее вслух. Запер слова в своем сердце и прыгнул в сторону дома, оставляя позади младшего брата, торопящегося домой.

****

Внутри комнаты ощущалось присутствие двоих. Они словно звали его, и Итачи двинулся к ним по знакомому коридору, даже не разувшись. Он открыл дверь, увидел фигуры своих родителей, сидящих рядом, и молча встал позади.

— Вот как… Значит, ты принял другую сторону… — сдержанно сказал отец, не оборачиваясь.

Его голос звучал так философски проницательно, как будто он все понял.

— Папа… — вымолвил Итачи, совершенно не задумываясь. [2]

И сам же удивился. С самого выпуска из академии он называл отца “отцом”, словно сам же провел для себя черту: теперь он полноценный шиноби. Такое обращение вошло в привычку, и Итачи даже позабыл, что когда-то называл его “папой”.

Так почему же снова обратился по-старому?

Когда он был ребенком…

В те времена, когда не было обязательств перед кланом, противоречий с деревней, одиночества и разочарования; когда он мог испытывать к семье простые чувства… Наверное, это было самое счастливое время в жизни Итачи. И сейчас, за миг до расставания с семьей, он очень скучал по тому прошлому себе.

— Мама…

— Мы понимаем, Итачи…

Она говорила так по-доброму, как будто все понимала и все еще пыталась заключить его в объятия.

— Итачи, — позвал отец. — Пообещай мне последнее.

В его искреннем голосе не чувствовалось ни тени недовольства.

— Позаботься о Саске.

Итачи инстинктивно ощущал…

...они все понимают.

И вновь воскресли чувства, которые он подавлял еще с убийства Изуми. Отец с матерью поняли все: и то, как много он страдал и боролся, и то, что это решение определенно было не из легких. Ко всему прочему, они готовы были cпокойно принять свою судьбу.

Его отец не имел ни малейшего намерения скрещивать с сыном мечи. И если бы отец все-таки направил на него оружие, мать бы встала на защиту Итачи. Даже ценой своей жизни.

Родители излучали любовь к своему сыну, а ведь он мог убить их в любой момент.

Почему я не понял раньше…

Почему все дошло до этого…

Он ведь уже решил, что не будет ни о чем жалеть; верил, что готов… Но сильные личности отца и матери настолько больно ранили его сердце, что Итачи едва мог это вынести.

— Понял.

Слезы пролились из глаз и потекли по щекам. Дрожали руки, которыми он сжимал меч.

— Не бойся. Это путь, который ты избрал.

В памяти ожил тот разговор с отцом — первый за долгое время, после того, как он вступил в Анбу.

— Оставайся верен своим идеалам. Борись, сомневайся, теряйся, но ты должен найти свой ответ. И когда ты найдешь его, прими решение и стой на своем. Найти свой ответ и идти до конца. Это решимость.

— Решимость…

— Да. В нашем мире не так много людей, которые принимают в жизни собственные решения. Все они живут, доверяя свой выбор другим и отворачиваясь от ответственности. Никогда так не делай. Живи свою жизнь, принимай свои собственные решения.

Это был сложный путь, полный боли, но он выбрал его и не должен был бояться. Вот чему учил его отец.

— По сравнению с твоей, наша боль закончится в один миг.

Даже перед лицом смерти отец думал о том, какой будет жизнь его сына после. Очевидно, он пытался научить его своей собственной жизнью, что такое любовь.

— Наверное, я слишком поторпился, — упрекал себя отец. — Я должен был сильнее верить в тебя. Пожалуй, мне стоило поверить в тебя, сдерживать клан и ждать.

— Папа? — голос дрожал от слез.

Родители, должно быть, заметили, что он плакал. Это был первый раз, когда Итачи позволил себе подобное при свидетелях.

— Может, ты бы смог стать первым Хокаге Учиха. Смахнуть тьму клана, прорваться сквозь предубеждение деревни, собственными силами выковать собственную судьбу… — отец сделал паузу. По дрожащей спине было видно, что он пытался взять под контроль свои чувства. — Я украл у тебя будущее.

Итачи не знал, что ответить. Нет, если бы он заговорил, его чувства бы вырвались на свободу.

— Но сейчас уже слишком поздно… — отец глубоко вдохнул через нос. — Пусть мы и мыслим иначе, я горжусь тобой.

Отец гордится…

Он хотел бы услышать это при солнечном свете. Как бы Итачи был счастлив, если бы, надевая шляпу Хокаге перед жителями деревни, услышал эти слова из уст гордо улыбающегося отца.

Еще одна мечта, которая теперь никогда не сбудется…

Больше нельзя было терять время. Младший брат возвращался домой.

Итачи пронзил мечом спину матери, и его собственное сердце резануло сильнейшей болью. Он вынул клинок и направил острие на отца.

— Ты действительно добрый ребенок…

Он опустил голову и прислонился к отцу, уткнувшись лбом в широкую спину. Словно ребенок, упрашивающий покатать его верхом. Итачи никогда не докучал отцу своими прихотями, не рыдал как избалованное дитя.

Давно, так давно…

Если бы я только проводил с ним больше времени…

Итачи глядел вниз, а слезы лились не переставая, пропитывали ладони, сжимающие рукоять. Слабая дрожь, передающаяся через клинок, полностью затихла. Жизнь покинула его отца.

Итачи медленно вытянул меч. Даже в такой момент он думал о брызгах крови, и ненавидел в себе эту сущность шиноби, въевшуюся до мозга костей. Руки все еще дрожали, но он умудрился спрятать меч в ножны.

Оставалось лишь одно последнее дело. Итачи вытер слезы и стал ждать.

[2] — в оригинале манги Итачи вместо “папа” сказал “tousan”, что в общем-то достаточно вежливо. Просто для Итачи это вежливое “отец” было более неформальным, чем другой вариант японского "отец" — “chichiue”, который он употреблял все остальное время.

7

Звуки шагов в коридоре остановились по ту сторону двери.

— Папа! Мама! — закричал его младший брат.

— Саске… Не входи! — воскликнул отец.

Итачи думал, он мертвым, и на этот раз отец действительно перестал шевелиться.

Дверь медленно открылась. Заметив лежащих родителей, Саске влетел в комнату.

— Папа!! Мама!!

Итачи показался брату, лунный свет упал на его лицо. Саске вспотел, в его напряженном взгляде застыла паника.

— Брат!

На дрожащих ногах Саске сделал шаг, развел руки и заговорил в отчаянии, едва сплетая слова:

— Брат, брат! Папа и мама, они… Как?! Почему?! Кто это сде…

Кунай вонзился в дверь позади Саске.

— Кх…

Одежда порвалась, и на голом плече Саске проявилась тонкая царапина.

— Глупый младший брат.

Последняя задача. Пути назад не было.

Мангеке Шаринган…

— А-а-а!!!

Отец…

Брызги крови.

Мать…

Старший брат…

Разорванный герб клана Учиха.

Двое, запятнанные кровью…

Он оставит позади всю ненависть, чтобы его брат мог жить.

Саске рухнул на пол, истекая слюной. Поднял голову и посмотрел на Итачи.

— …почему… брат… ?

— Чтобы оценить свой “сосуд”.

— …оценить свой “сосуд”… просто… просто ради этого… ты всех убил?

— Это было важно.

— Что… что…

К Саске вернулись силы.

— Хватит молоть этот бред!

Он бросился было вперед, но тело, подвергшееся Мангеке Шарингану, его ослушалось, и он вновь растянулся на полу. Лицом к лицу с отцом, которого уже покинула искра жизни.

Младший брат вскочил и вмиг вылетел из комнаты. Не останавливаясь, он выбежал из дома на улицу. Это бегство подтверждало: он хочет жить.

Закончить с этим…

Он встал перед младшим братом.

— Ты лжец. Мой брат не такой. Но…

— Я просто притворялся старшим братом, которого ты хотел видеть… чтобы проверить твой “сосуд”.

Живи.

— Ты станешь моим противником, чтобы я мог проверить свои способности. Сохраню за собой такую возможность.

Живи.

— Ты считал меня отвратительным, ненавидел меня. Хотел превзойти. Вот почему я оставил тебя в живых…

Живи.

— …для себя.

Живи.

— Как и я ты способен пробудить Мангеке Шаринган. Но для этого есть условие. Убийство… лучшего друга. Как это сделал я.

Живи.

— …это… брат… Брат, ты убил Шисуи-сана?!

— Благодаря ему я обрел эти глаза.

Живи.

— В главном здании Храма Нака… Под седьмым татами справа — тайное место встреч клана. Там записаны истинные секреты того, почему существует додзюцу клана Учиха… и для чего. Если ты пробудишь его, будет три человека, обладающих Мангеке Шаринганом, включая меня. А в таком случае… хех. Это будет означать, что я не зря сохранил тебе жизнь.

Живи.

— Сейчас ты, недоносок, не стоишь того, чтобы я убил тебя.

Живи.

— …глупый младший брат…

Выживи.

— Если хочешь убить меня, злись! Ненавидеть меня! Выживи любой ценой. Беги, беги и цепляйся за жизнь.

Умоляю тебя…

— И когда ты обретешь такие же глаза, как у меня, встань предо мной.

Пожалуйста, выживи в этой реальности, которую я оставляю…

Саске, дрожа, рухнул на землю. Попытался сделать правой ногой большой шаг, и вдруг его глаза испустили алый всполох. Он посмотрел на старшего брата.

Пробудил.

Итак, Саске обрел еще одну силу, чтобы жить. Удачное время.

Итачи прыгнул в небо, стирая свое присутствие.

— Подожди!!

Младший брат взмыл за ним и швырнул три куная. От его ловкости у Итачи перехватило дух. Он увернулся от двух кунаев, но не смог избежать третьего и, чуть наклонив голову, принял удар на налобный протектор. От силы толчка развязался узел. Кунай воткнулся в землю и протектор упал рядом.

Пока младший брат, задыхаясь, приближался к нему сзади, Итачи медленно поднял свой протектор. Саске, истощив силы, не мог двинуться с места. Итачи грубо завязал протектор на голове, так что символ Конохи очутился справа — не было времени заботиться об его положении.

Он хотел поскорее уйти отсюда. Потому что плакал.

Образ младшего брата, цеплявшегося за жизнь неуклюже, но так отчаянно, растряхивал эмоции, которые должны бы были заледенеть. Саске выжимал из себя силы до последней капли — все, чтобы остановить его, а Итачи любил брата, и едва мог все это выдержать. У него даже мелькнул порыв убежать вместе Саске. Но это было совершенно невозможно.

Саске должен быть жить на солнечной стороне как шиноби Конохи. А жизнь Итачи с этих пор была прочно связана с тьмой. Они больше никогда не будут жить в одном месте — до последних дней Итачи. И лишь тогда их жизни получат шанс пересечься вновь.

Герой, который отомстит за свой клан и убьет старшего брата — злостного преступника. Вот слава, уготованная Саске. И ради этого Итачи сойдется с ним лицом к лицу еще один раз.

Его убьет младший брат — таков будет его конец. И именно поэтому Итачи не мог позволить Саске увидеть свои слезы. Он напрягся, прижав налобный протектор к голове.

Короткое прощание.

Миг, и мысли не поспели за телом. Он заметил, что Саске исчез из поля зрения, и лишь тогда понял, что обернулся. Это желание запечатлеть в памяти образ младшего брата заставило его тело шевельнуться, обернуться. Но даже это было теперь непозволительно.

Ошибка…

Потому что он чувствовал горячие слезы, струящиеся по щекам. Итачи мигом отвернулся от Саске и прыгнул; ощутил по ауре, что брат снова упал позади него.

Он взмыл в лунную ночь, даже не вытерев слезы. Прекрасная полная луна казалась отвратительной. Итачи готов был разорвать ее в клочья.

****

Еще и часа не прошло с тех пор, как ушел Итачи, а Анбу уже собрали в квартале, чтобы охранять тела. Данзо прохаживался по улице, усеянной трупами. Он только побывал у Хирузена. Узнав о злодеянии Итачи, Хирузен пришел в ярость и обрушил свой гнев на Данзо: уволил его с должности советника, а Корень распустил.

Данзо не собирался цепляться за должность советника, его заветная мечта — уничтожить Учиха — уже сбылась. И даже если Корень официально распустили, они все равно могли продолжать действовать втайне, не попадаясь Хирузену.

В конце концов, Данзо получил что хотел.

— Данзо-сама!

Появился один из его подчиненных. Человек в маске лисы, с красным узором.

Данзо обратился к нему по имени:

— Что такое, Гозу?

Гозу промолчал.

Увидев в отверстиях маски, скрытой капюшоном, алые глаза с рисунком в три запятых в центре, Данзо задохнулся.

— Ты!

— Я всегда буду наблюдать за тобой, — ответил Итачи, принявший облик Гозу. — Если тронешь Саске, я солью всю секретную информацию деревни вражеским странам.

— Ты знаешь, чем это обернется для деревни, Итачи.

— Я теперь вне деревни.

— Я думал, ты умелая фигура, которую я контролирую, но… видимо, я недооценил тебя.

— Заруби себе на носу: если тронешь Саске, ты труп.

Итачи под личиной Гозу обернулся стаей воронов и рассеялся.

— Не спускай с него глаз, — пробормотал Данзо, не обращаясь ни к кому конкретно, и услышал жужжание крыльев насекомых.

****

— Пробрался сюда незамеченным. Как я и думал, ты действительно превосходный шиноби.

Третий Хокаге, Сарутоби Хирузен, улыбнулся и поднялся с футона.

— Полагаю, ты решил, что здесь нас никто не услышит? Потому пришел сюда, верно?

— Да, — ответил Итачи, преклонив колени у футона.

— Твое имя уже добавили в книгу бинго как преступника S-ранга. Разумеется, проникнуть в деревню и просочиться в мою спальню было непросто. Не поделишься, почему ты так хочешь со мной поговорить?

— Это насчет Саске.

— Не беспокойся, это дитя невинно. С этого момента мы позаботимся о нем, как о ребенке деревни.

От сильных слов Хокаге, Итачи чуть отлегло от сердца.

— Большое спасибо. Вот только…

— Ты про Данзо, хм?

— Да.

Проницательность Третьего, превосходящая даже шаринган, восхищала Итачи. А с другой стороны отвращала. Если он обладал способностью так искусно читать в сердцах людей, почему не пошел по пути сотрудничества с кланом Учиха? Итачи хотелось спросить, но он знал, что сейчас это уже бесполезно.

Это не изменит того факта, что он теперь преступник S-ранга, а клан полностью погиб, за исключением двух братьев: Итачи и Саске. Такова была реальность.

— Не беспокойся о Данзо. Я официально лишил его должности советника и также распорядился распустить Корень.

— Интересно, станет ли этот человек смиренно выполнять ваш приказ.

— Он больше не советник, и Корень уже распущен. Но я не отрицаю возможности, что он может как-то поддерживать его в тайне. Я приказал людям, которые наблюдали за кланом Учиха, отныне следить за Данзо.

Больше не было нужды следить за кланом Учиха. Слова Третьего больно резанули сердце Итачи.

— Не переживай, Итачи. Он и пальцем не тронет Саске.

— Пожалуйста, позаботьтесь о нем.

Итачи низко поклонился.

— Что ж…

Он поднялся и повернулся спиной к Хокаге.

— Что ты теперь будешь делать?

— Меня беспокоит одна организация, — ответил Итачи, глядя на дверь.

— Ты примкнешь к ним?

— Да. Буду наблюдать за ними изнутри, и если они разбушуются, я остановлю их любой ценой.

— Хоть ты и покинул деревню, но ты все так же шиноби, который больше любит мирное время больше, чем кто бы то ни было.

Итачи все еще считал себя шиноби Конохи. Деревня Скрытого Листа, в которой жил Саске, была его родиной. Даже если бы он захотел отказаться от нее, он бы не смог.

— Как называется эта организация?

— “Акацуки”...

****

— Почему бы тебе не показаться? — пробормотал Итачи в никуда, стоя посреди безлюдного леса.

Едва он договорил, в пустоте вспыхнул маленький огонек. Он ярко горел всего миг и тут же исчез. Лишь легкий пепел рассеялся. А среди пепла в воздухе кружился кусок прозрачного крылышка.

— Это ты, верно? Из клана Абураме.

— При тебе меня звали “Сугару”.

Мириады жуков собрались посреди леса, и на пустом месте сформировалась массивная тень. Жужжание крыльев наслаивалось и долетало до Итачи словами.

— Может, прекратишь следить за мной и вернешься к своему хозяину?

— Ты ведь и сам знаешь, что это недопустимо, верно?

— Нет, да?

Жуки постепенно приняли очертания человеческой фигуры. Человек в белой маске тигра появился посреди пустоты и парил в воздухе под гул бесчисленных крыльев.

— Я не собираюсь вечно быть пешкой Данзо.

— Этого человека не заботят твои желания. Что ты будешь делать и кем ты станешь — вот что для него важно.

— Итак, это тупик.

— Вроде того.

— В таком случае… — Итачи посмотрел на Сугару. — Есть только одно решение.

Его шаринган сверкнул.

— На меня это не действует.

— На тебя, значит...

Итачи скопил чакру в обоих глазах и активировал даже Мангеке Шаринган. Он ощущал бесчисленное множество глаз в теле Сугару. Правый глаз отдавал тупой болью — с прошлой ночи Итачи слишком часто его использовал.

— Ты сказал, что всегда следил за мной. Но ты всего один. Ты ешь и спишь. И кто наблюдает за мной в это время?

— Говоришь загадками? Не стоит ходить вокруг да око… Ох…

— Кажется, ты заметил.

Парящий в воздух Сугару выглядел странно. Все его тело дрожало, очевидно, он неистово сражался с чем-то.

— Ты думал, что я не замечу следящих за мной насекомых?

— Только не говори мне… Твой Мангеке Шаринган на моих жуках…

— Делясь чакрой с жуками, ты впитываешь то, что видят они, и откладываешь этот опыт себе в копилку. Это даже более эффективно, чем теневое клонирование.

Жужжание крыльев в теле Сугару прекратилось. В тот же миг его тело вновь налилось тяжестью и под действием силы гравитации устремилось к земле. Утратив контроль над телом, Сугару рухнул вперед головой, не успев даже сгруппироваться.

— Кх… нгх… у-ух-х-у… — травмированные голосовые связки Сугару издали грубый стон.

Глядя на него сверху вниз, Итачи холодно объявил:

— Ты враг Шисуи.

— По-подож…

— Аматэрасу, — прошептал он.

Черный огонь вспыхнул на плече Сугару. Пламя стремительно распространялось и вмиг обернуло все его тело. Покидая организм хозяина, из каждого отверстия сочились жуки, однако черный огонь окутал каждого из них.

— Это пламя не исчезнет, пока полностью не сгорит то, на что я взглянул. Ни одно насекомое, гнездящееся в твоем теле, не спасется.

Крики предсмертной агонии эхом разлетались по лесу. Охваченные черным пламенем, метались жужжащие насекомые, похожие на стаю угольно-черных светлячков.

****

— Даже сейчас я не могу в это поверить, — сказала ее бывшая кохай, уткнувшись взглядом в чашку чая, которую сжимала в руках.

Шинко вздохнула, глядя на нее с сочувствием.

— Кто бы мог подумать, что Итачи-семпай такое сделает, — сказала Химука.

По ее щеке скатилась слеза. На светло-зеленой жидкости в чашке заиграла мелкая рябь.

— Я тоже все еще не могу поверить. Но факты есть факты.

— Но, семпай…

— Я больше не твой семпай, ага? Хватит, кончай меня так звать.

— Но…

— Давай, съешь данго и приободрись.

Она предложила Химуке данго, полное анко, лежащие на высокой скамейке.

— Большое спасибо.

Химука, широко открыв рот, сунула за щеку шпажку с круглыми сладостями.

— Вкусно, — сказала она с улыбкой.

Шинко, улыбнувшись в ответ, развернулась к дороге и посмотрела на небо. В голубом солнечном небе парила птица. Птица была странная, похожая на ястреба или орла, и все накручивала круги.

— И все ж… мне-то поня-ятно…

— Что? — спросила Химука, отправляя в рот еще одно данго.

Шинко отвечала, глядя в небо:

— Пусть этот малыш был на шесть лет младше меня, но вел себя даже взрослее.

— Понимаю. Я тоже старше него, но как-то сама собой называла его “Итачи-семпай”...

— Мне кажется, если взвалить на себя разные трудности, то рано или поздно достигаешь предела, тут уж нич-че не поделать. Но этот ребенок… Они сказали, он убил даже ту милую девочку, которую приводил сюда однажды… Итачи был не из тех, кто сделал бы чет такое, ага.

Шинко отчаянно пыталась подавить горячее ощущение, кипящее в груди. Тоже растрогалась до слез.

— Верно… Так значит, у него была девушка, — пробормотала Химука, глядя вниз.

Шинко резко обернулась, смаргивая слезы.

— Шо? Так тебе нравился Итачи?

— Н-нет, я…

— Та лан, шучу, — она шутливо ткнула ее в бок.

Химука рассмеялась.

— Не хочешь говорить прямо, да? — пробормотала Шинко, чтобы та не услышала.

Небрежно смахнув свежие слезы, она услышала голос хозяина, который звал ее из лавки. Что бы ни происходило, жизнь текла как обычно своим чередом.

****

— Ты уже закончил с делами? — спросил человек, сидящий на огромном пне.

Итачи молча кивнул.

Они встретились на горе, на границе другой страны. Земля кругом казалась голой от срубленных деревьев. По унылой горной поверхности непрерывно сквозили сильные шквалы. Итачи стоял напротив человека в маске, защищаясь от ветра, так и норовящего сдуть его.

Человек повернулся к нему своей маской, похожей на воронку.

— Ну, и что теперь станешь делать?

Отверстие в маске возле правого глаза неотрывно пялилось на Итачи.

Учиха Мадара. Так звали человека.

— Я преступник S-ранга. Куда бы я ни пошел, я все равно буду целью.

— Ты не думал о нашей недавней беседе? Поскольку ты в розыске, для тебя это может стать удобным прикрытием.

— Да...

— Ну что ж, познакомимся с интересным человеком, — сказал Мадара и повернулся к пустому месту.

— Отлично. Зови его.

Очевидно, он общался с кем-то с помощью чакры.

— Давно не виделись. Есть один тип, который хочет с тобой встретиться. Пошли через Пейна свою чакру сюда. Соедини свою чакру с Пейном.

Мадара снова взглянул на Итачи.

— Он здесь.

В воздухе неподалеку от пня, на котором сидел Мадара, возникла радужная волна. Она дико дрожала поначалу, но постепенно сформировалась в человеческую фигуру, пока наконец не стала ясным силуэтом мужчины.

Итачи видел этого человека уже много раз.

— О, давно не виделись, Итачи-кун, — молвила радужная иллюзия.

От зловещего голоса по спине пробежал холодок.

— Ты… — пробормотал Итачи.

Мадара подал голос:

— Легендарный саннин… Орочимару.

— Ты удивительно саркастичен, даже странно.

Радужная иллюзия слегка подняла уголок рта.

— Эта ситуация меня немного опьянила.

— Хе-хе-хе… Так не похоже на тебя.

— Пожалуй.

Эти двое общались по-свойски как старые друзья, а Итачи слушал их и думал о разном.

Орочимару — серьезный преступник. Он проводил запрещенные эксперименты на людях, прежде чем его изгнал из деревни Третий Хокаге. Более того, во время Второй Мировой его вместе с Джирайей и Цунаде нарекли “легендарным саннином”.

Учиха Мадара слыл легендарным шиноби времен основания Конохи. Эти двое были настолько могущественны, что в мире шиноби, пожалуй, не было никого, кто не знал бы их имен. И сейчас они объединили силы и тайно действовали с организацией “Акацуки”. Так что же, черт возьми, они замышляли?

Итачи не мог пустить это на самотек.

— Когда я был в деревне, мы встречались много раз, но… Пожалуй, с тех пор прошло лет девять, да, Итачи-кун.

Не очень-то они и общались. Когда Орочимару все еще жил в деревне, их отношения ограничивались обменом приветствиями. Они не были настолько близки, чтобы скатываться в дружеские фамильярности.

— Ты покинул деревню шесть лет назад.

— Ох, вот как? С тех пор я один раз возродился. Используя запретную технику, конечно же.

Еще в деревне Орочимару занимался экспериментами над людьми, потому Итачи вовсе не удивляло, что он умудрился возродиться.

— В обмен на вечную жизнь для пользователя эта техника ослабляет его восприятие времени. У тебя никогда не было такого чувства, что ты не помнишь, что ел вчера, а что позавчера? Для меня десять лет все равно что десять дней.

Итачи промолчал.

— Хе-хе… Впрочем, это несущественно. Этот человек свел нас совсем по другой причине, верно?

Губы иллюзии растянулись, словно пасть змеи.

— То, что ты вступаешь в “Акацуки”, обнадеживает.

— Есть еще и другие шиноби из деревни Скрытого Листа?

— Только я и этот человек. Если присоединишься, будет всего трое.

— Вот как…

Из слов Орочимару Итачи предположил, что в “Акацуки” были еще и отступники других деревень. За пределами деревни расползалась тьма.

— Эта деревня сумела сохранить мир, лишь уничтожив наш клан. А шиноби — это создания, которые могут заявить о себе, лишь заставив других уступить. Я совсем не против подождать и понаблюдать изнутри, какие меры они предпримут против вашей организации.

— Очень на тебя похоже.

Игнорируя Орочимару, разразившегося загадочным хохотом, Мадара поднялся.

— Добро пожаловать в “Акацуки”.

Итачи пожал его протянутую руку. Ладонь была чертовски холодной. В ней не ощущалось ни следа крови. Казалось, кожаная перчатка, обтянувшая правую ладонь Мадары, обледенела.

— Ладно. Я ухожу. Мы еще встретимся, Итачи-кун.

Иллюзия Орочимару растворилась в воздухе.

— Ну что, пойдем?

— Куда?

— Первым делом на нашу базу, в деревню Скрытого Дождя.

Глаз Мадары за маской вспыхнул алым.

Внезапно, в памяти Итачи ожили слова Данзо: “Хаос будет преследовать тебя всю жизнь”.

И сейчас он был в шаге от того, чтобы ступить в вихрь людей, пытающихся породить войну.

Той ночью Итачи потерял свет надежды вместе со своим кланом. Стать превосходным шиноби, лучшим из всех, чтобы взойти на пост Хокаге и, свободно пользуясь своей властью, направить всех на тропу мирной жизни…

…чтобы избавить мир от войн.

Таков был путь надежды, который Итачи представлял себе.

Он потерял все.

Но…

Даже если надежда была утрачена, у него все еще оставалась мечта. Пусть он не шел путем света, он все еще мог преследовать свою мечту — избавить мир от войн. Пускай он отмечен печатью несчастья, так тому и быть. Если его судьба — призывать хаос, он обернет это себе на пользу.

Он привлечет все конфликты и бедствия мира, и ненависть людских сердец. Итачи верил, что может исполнить свою мечту, швырнув себя в водоворот войны. Бороться, бороться, бороться до победного…

Младший брат ждал его. После того как он подавит все войны, воцарится мир, и в центре этого мира стоял образ Саске: героя, победившего своего старшего брата — воплощение грехов.

Тьма станет моим союзником на пути к мечте…

Мадарой уже вырвался вперед, и Итачи побежал за ним. Над его головой следом летела птица. Впереди ждала бесконечная тьма. И все же на губах Итачи играла благородная божественная улыбка.

В конце этого пути был его брат.

— Я жду, Саске…

Так началось последнее странствие Итачи.

****

Действительно ли мы спасли мир, запечатав Оцуцуки Кагую?

Нет, неверно.

Стоит развеять Вечное Цукуеми и вернуться к нормальной жизни, как люди примутся совершать те же ошибки. По-настоящему ужасно не великое зло. То ли дело малое зло, вьющее гнезда в человечьих сердцах...

Старший брат это знал. Знал и в одиночку тащил на плечах бремя людского зла, и умер как преступник, хотя больше всех желал мира. Именно он был настоящим Хокаге — Тенью Огня. Что, в таком случае, делать мне?

По-настоящему силен только тот, кто способен признать слабую человечью душу, своими руками остановить поток злобных чувств и все равно продолжить жить. Способен только я...

В таком случае, я это сделаю.

Пойду тем путем, который ценой своей жизни показал брат.

Окончание главы