Мастер секты и сумасшедший Глава 1

Хочу сбежать!

Прошло уже около десяти дней с момента моего падения с обрыва. Все это время компанию в темной, влажной пещере мне составляет самый настоящий псих. И тут еще неясно, повезло ли мне.

С одной стороны, я бы мог спокойно восстановить силы на дне ущелья, с другой, укрыться в пещере было не самым плохим вариантом. В конце концов, здесь меня не смогут отыскать праведные крестьяне.

Попадись я им на глаза и мои шансы выжить оказались бы минимальными.

И все-таки моим спасителем оказался настоящий сумасшедший. Поэтому мне нужно бежать, чтобы не сойти с ума вместе с ним!

Помянешь черта…

От входа в пещеру раздались тяжелые уверенные шаги, и я обернулся. Тело, будто давно признав силу этого человека, напряглось, а мысли пришли в хаос.

Чертов маньяк вернулся!

В пещере не было светильников или что-то на них похожего. Но благодаря внешнему солнечному свету, я в который раз смог рассмотреть удручающий облик своего спасителя.

По-настоящему высокий, одетый лишь в перетянутую веревками грязную солому, крепки, грязный мужчина. Его длинные волосы, будто никогда не встречаясь с расческой, скатались в колтуны и теперь походили на пучок колючих сорняков. Черты лица скрывала такая же, как и шевелюра неухоженная борода. Только темные, имеющие разрез феникса глаза не остались загадкой.

На этот раз мой мучитель принес в «дом» недавно убитого оленя.

— Брат снова сумел изловить крупного зверя. Потрясающе, — попытка польстить с треском провалилась, ибо бородатый, будто забыв себя от вожделения, тут же присел подле и, задирая полы моего халата, раздвинул ноги. Ему было плевать на мои травмы или обиды, так как его дружок уже активно растягивал мой анус.

Этот блядский сумасшедший день за днем, не в состоянии отличить мужчины от женщины, пользуется черным входом для удовлетворения своих желаний. Ему плевать на то, как я себя чувствую, плевать на мою гордость. Ему мало моих травм, он решил еще и растоптать мое достоинство.

— Ты… Черт… Больно!

Сумасшедшему неведомы слова воздержание и аккуратность. Врываясь в мое нутро, он раз за разом, достигает его глубин. Раз за разом заставляет меня сжиматься от боли.

Однако в этом есть и свои плюсы. Столь сильная стимуляция позволяет моим рукам прийти в движение. Пусть я все еще слаб и не могу совершить даже простых действий, это уже прогресс.

На данный момент попытаться защитить себя я могу только правой, чудом не поврежденной ногой. Но псих, разгадав мой план, перехватил лодыжку и с силой завел ту себе за спину.

— Непослушный, — хрипел насильник. — Отдайся… Будь умницей, роди мне ребенка, — на финальной просьбе движения его бедер оказались даже слишком размашисты. И мне не оставалось ничего другого, кроме как зайтись в крике.

Твою мать, чертов кретин. Как я смогу родить? Разуй свои глаза, я мужчина!

Но вся эта тирада так и остается не высказанной, ибо раскрыв рот я тут же начну подвывать от движений этого маньяка. Надо ли говорить, что мое тело, реагируя на прикосновения и внутреннюю стимуляцию начинает реагировать и я ничего не могу с этим поделать?

Как же это паршиво и стыдно…

— Роди… Роди мне ребенка… — отчаянно вдалбливаясь, бородатый сейчас напоминал изголодавшегося по течной сучке кобеля. Голос его хрипел не то от одержимости и частых движений, не то оттого что он ни с кем давно не разговаривал.

— Я не… — насилу вертя головой, я позволил длинным, пропитавшимся у основания потом волосам разметаться по соломенной подстилке.

Со временем мое дыхание стало прерывистее и глубже. Да, со временем я научился получать сомнительное удовольствие от этих диких сношений. Сколько раз это произошло? Десять? Больше?

Сумасшедший не может удержать дружка в штанах с момента моего пробуждения. И я не понимаю, то ли он действительно тронулся умом и не отличает меня от женщины, то ли я просто стал для него удобной, скрашивающей одиночество, дыркой.

Как бы там ни было, а во время этих актов унижения мужской гордости, с его губ слетают фразы: дай мне ребенка, роди мне ребенка, в этот раз точно все получится и так далее.

Как только мои силы восстановятся хотя бы наполовину, да что там, хотя бы на треть, я сведу счеты. Кастрирую, сниму с проходимца кожу, а затем лишу жизни. Только так я смогу излить весь копящийся в душе гнев.

Последний толчок оказался по-настоящему мощным и сумасшедший замер. В ту же секунду я почувствовал, как внутри меня разливается горячее семя.

— Ха… — травмы и постоянные истязания сделали меня слабым и относительно чувствительным. К своему стыду, я вынужден признать, что ощущение влаги в глубинах тела вызывают во мне приятный спазм.

— Роди мне ребенка… — повторил сумасшедший и потянулся за поцелуем.

С отвращением избегая этого акта первобытной нежности, я, откровенно говоря, боялся подцепить заразу от его колючей бороды. Только богам известно, когда этот ублюдок в последний раз мылся.

— Треклятый псих! Я мужчина! Я не могу родить ребенка! — сколько раз я уже объяснял ему эти прописные истины?

Даже легкое движение бедрами позволило почувствовать обмякший член в заднице. Идиот еще не покинул моего тела!

— Убирайся! Выходи! — стискивая зубы, прорычал я, но добился обратной реакции.

Кажется, все-таки понимая людскую речь и мое настроение, он лишь сильнее навалился и вогнал член глубже:

— Выну и все выплеснется. Ты не сможешь забеременеть.

Да пошел ты! Лао-Цзы не может забеременеть! Сколько раз я уже говорил это?! Одиннадцать миллионов? Больше?

Гневная тирада вновь осталась не высказанной. Опасаясь навлечь на себя еще большие беды, я предпочитал не провоцировать психа. Приходилось действовать умнее.

— Я… Я голоден… — все еще рычу со стиснутыми зубами. — И я не могу забеременеть!

Вглядываясь в мое лицо, вслушиваясь в мои слова, садист все-таки медленно отодвинулся. Его член с хлюпающим звуком покинул тело.

С ним приходится общаться, как с умалишенным ребенком. Говорить четко, давить на жалость и ни в коем случае не принимать идиота за нормального, адекватного человека.

Протерев меня соломой, псих не забыл поправить мою одежду и абсолютно обнаженный пошел разделывать оленя. Крупный, с выпирающими мышцами, он, при помощи каменного топора, довольно ловко разделывал тушу. И делал это с таким упоением, что не заметил, как темная кровь брызнула на его лицо.

Именно в этот момент мне стало не по себе, и я взглянул на свой плоский, даже не думающий меняться, живот.

На следующий день, когда маньяк вновь захотел подточить мое ментальное здоровье, я отвернулся и изрыгнул завтрак. Я Хань Циньянь – двадцати лет от роду точно смогу облапошить сумасшедшего!

Пусть думает, что я зачал. К октябрю я уже точно поправлюсь и смогу избежать разоблачения.

Прищурившись, я хитро взглянул на своего «спасителя».

Когда придет время, я разрежу тебя на множество маленьких кусочков.

Окончание главы