За лепестком Глава 6. Прекрасен как нефрит

– Ах, тут так хорошо, – дверь открылась и в комнату вошла утончённая и благородная женщина с прекрасными манерами, придерживающая молодого человека.

– Сяо Ци, ты опоздала! – женщину поманила Её Высочество, опять давая волю своей привычке звать всех, добавляя "Сяо".

Кажется, уголок рта Шан Шу дажень дёрнулся?

– Какими судьбами, Цзи?

Шан Шу дажень решила проигнорировать женщину, которая так безрассудно зовёт её детским именем, и села рядом с Цзи Цяньнянь. Юноша послушно налил вина для них.

Цзи Цяньнянь подняла бровь и едва смогла сдержать улыбку.

– Ничего такого, меня заставили.

– Я так и думала, как наша чистая и самодостаточная Цзи могла пойти в такое место?

– Ты меня сейчас хвалишь или оскорбляешь?

– Хе-хе.

– Эй, вы двое, не игнорируйте эту принцессу! – Её Высочество Шэньжо запротестовала.

– Вы такая шумная, – Шан Шу дажень потёрла лоб и оглянулась, её глаза засияли. – Цинь Юй?

– Хе-хе, у кого-то открылись глаза? – Её Высочество похлопала её по плечу и рассмеялась. – Я очень способная(1). Тронула сердце козыря Сюэфен Лоу номер один, да!

Лань Чжици с презрением на неё посмотрела.

– Да ну? Тогда свиньи умеют лазать по деревьям. Если вы смогли написать хорошие стихи, то тайфу(2) бы не уволилась. Тот стих заслуживал только быть вырезанным на гнилой доске.

Не дожидаясь, пока Её Высочество разозлится, Лань Чжици перевела взгляд на молчащую Цзи Цяньнянь.

– Цзи, это была ты, верно?

Цзи Цяньнянь не отрицала, но и не соглашалась. Она пожала плечами.

– Хмпф, тайфу стара и консервативна. Я просто спросила, что такое "жить для удовольствия и думать о похоти(3)", так она сразу пожаловалась матери! И не напоминайте мне о том случае, когда мне пришлось стоять у таблички предков(4) целых три дня и копировать буддистские писания! Мы не можем жить мирно!

– А, точно, помню! Тот случай стал самой смешной шуткой императорской столицы.

В таком юном возрасте она уже хотела "жить для удовольствия и думать о похоти". Она вспомнила выражение матери-императрицы, как будто она совершила предательство Родины. Мать-императрица стала отправлять шпионов, чтобы она не опозорила их семью ненароком.

– Здесь замечательно, – сказала Цзи Цяньнянь с улыбкой.

– Кхм, взгляни на эту красоту... нет, слушай музыку...– увы, друг, который знает тебя слишком хорошо, никогда не даст повеселиться.

Лань Чжици закатила глаза и, вместо того, чтобы опять дразнить Её Высочество, сконцентрировалась на музыке. Всё-таки музыка Цинь Юя была известна по всей стране. Никто не должен упускать шанс послушать её.

– Госпожа, не пейте слишком много, это повредит здоровью, – Хуа Инь, тот подросток, с которым пришла Лань Чжици, схватил её руку и покачал головой.

– Хм, моё сокровище беспокоится.

– Удача Сяо Ци с мужчинами превосходит все границы. – Её Высочество Шэньжо зло хихикнула и подтолкнула Цзи Цяньнянь.

– Ревнуешь? Тебе тоже нужно найти наложника, чтобы наслаждаться его нежной заботой.

– Да кто бы говорил, – Цзи Цяньнянь пожала плечами, не заботясь о бзиках Её Высочества.

Лань Чжици улыбнулась и приобняла Хуа Ина, показывая их хорошие отношения.

...

–Тц, тц, тц! – Её Высочество Шэньжо потёрла подбородок. Эта женщина относится к ней и Сяо Цзи как к трупам. Вот бы старая тайфу, которая хвалила её за гениальность, сдержанность, скорость и великодушие, увидела это! Шан Шу на самом деле тоже испорчена.

Цзи Цяньнянь не издала ни звука, но случайно улыбнулась Цинь Юю, устремившему на неё пристальный взгляд.

Время пролетело быстро и, ближе к полуночи, Лань Чжици встала с улыбкой, приобнимая Хуа Иня.

– Я уйду первой.

– Мне тоже надо возвращаться домой. Супруг хочет, чтобы я согрела его постель. – Её Высочество остановила Сяо Цзи, которая тоже собралась уйти, и тихо засмеялась ей на ухо. – Сяо Цзи, не уходи. Я подготовила для тебя этот нефрит.

– Что? – Цзи Цяньнянь занервничала.

– Такая редкая возможность, наслаждайся! Цинь Юй всё ещё девственник. – Женщина будет полна энергии, только если она идёт от мужчины. Шэньжо сама была тому ярким примером.

– Вы...

– Давай, не стесняйся. 15 минут стоит тысячу цзинь. – Её Высочество подтолкнула нетерпеливую Лань Чжици и закрыла дверь с той стороны. Шан Шу сочувственно вздохнула.

– Бедная Цзи.

...

В комнате стало тихо. Отзвук цитры всё ещё вибрировал в воздухе и вино, стоявшее на полу, загадочно блестело.

Сейчас уже слишком поздно. Она не отказывает, но и не будет никого заставлять. Хотя Цинь Юй и был гонцзы борделя, он выглядел как чистый и хрупкий юноша. Большинство людей не продают себя. Возможно, на лао бао оказала влияние Её Высочество и тот принудил Цинь Юя. В таком случае прольётся кровь...

Чёрт, она не привыкла к таким развлечениям.

Когда она уже хотела уйти, Цинь Юй прекратил играть на цитре и подошёл к ней.

– Дажень позволит Цинь Юю служить ей сегодня?

Было видно, что он нервничал, пальцы оттягивали рукав.

– Тебе не нужно заставлять себя.

– Дажень не нравится Цинь Юй?

Цзи Цяньнянь покачала головой. Она действительно не знала, что сказать.

– Или Цинь Юй некрасив?

– ... Цинь Юй красив. – Конечно, ведь его внешность была признана одной из самых красивых в стране. В современности у него бы были толпы поклонников.

– Тогда почему дажень не хочет остаться?

– Сколько тебе лет? – вдруг спросила Цзи Цяньнянь.

Цинь Юй немного помолчал.

– 15 в следующем месяце.

15... Цзи Цяньнянь почувствовала себя свиньей, пожирающей молодую капусту (5).

Когда ей самой было 15 лет... она спрыгнула со скалы навстречу смерти и перенеслась в другой мир сквозь время и пространство, упс.

Забудьте!

– Ты слишком молод.

– Я уже могу иметь детей.. – В любом случае, он был едва выросшим ребёнком. Когда он заговорил о рождении детей, его лицо покраснело. – Госпоже не нужно беспокоиться. Если вы беспокоитесь о первом разе Цинь Юя или что я не смогу вам услужить... не тревожьтесь, нас учит мастер. Цинь Юй уже...уже... – Он был смущён.

– Это тоже мой первый раз, – выплюнула Цзи Цяньнянь после длительного молчания.

– А?

– Поэтому не смущайся.

Она нежно улыбнулась подростку, широко открывшему глаза. Цзи Цяньнянь встала и взглянула на его красивое лицо, изящную фигуру и беспомощное выражение лица.

– Я не хочу никого принуждать. Ты всё ещё можешь вернуться.

– Я хочу, – Цинь Юй импульсивно схватил Цзи Цяньнянь за рукава. Он почувствовал, что его поведение неуместно, и отпустил. – Дажень, я...

– Понятно.

Цзи Цяньнянь осторожно взяла его за руку. Она была прохладной и нежной, очень мягкой и слегка дрожала.

– Не торопись.

– Дажень... – она держала его за руки, и белые, как нефрит, щеки Цинь Юя превратились в два красных облака, он опустил голову, обнажая изящную шею, и он вскрикнул: – Позвольте Цинь Юю раздеть дажень...

– Хорошо.

Двусмысленная аура окружила их.

Лицо Цинь Юя покраснело ещё больше.

Она сняла одежду и Цинь Юй покраснел до такой степени, что вспотел. Его тело как будто полыхало.

– Какая прелесть.

Цзи Цяньнянь взяла его за руку и подвела к кровати. Она целовала его глаза и губы, ведя себя так, словно он был несравненным сокровищем... от ее нежности Цинь Юй разрыдался. Никто и никогда не был так добр к нему.

– Не плачь... – сцеловывая его кристально чистые слёзы, Цзи Цяньнянь протянула руку.

Занавески упали, и в комнате стало тихо.

-----------------------------------------------------

Переводчику есть, что сказать:

1) Здесь принцесса говорит о себе в местоимении "я". Фактически, принизив себя. Очень дружелюбный и интимный жест.

2) тайфу ( 太傅) – Великий Наставник, очень высокий титул в имперском Китае

3) "жить для удовольствия и думать о похоти" (為快樂而生活，並思考慾望) - восхвалять и следовать распутному образу жизни

4) Духовная табличка, мемориальная табличка или табличка предков - это табличка, используемая для обозначения места божества или прошлого предка, а также для его вложения. Имя божества или прошлого предка обычно пишется на табличке.

5) Мне очень нравится поговорка с капустой и свиньей, потому что чаще всего именно капуста бежит за свиньей! В оригинале она значит что-то вроде "девушки из хороших семей портятся в руках юношей из дурных семей".

------------------------------------------------------

Окончание главы