Варлорд! Глава 22

— Через год, на моей земле, — сверкнул черными глазами Амин.

— Через год, на твоей земле, — подтвердил я время и место предстоящего реванша.

Чуть склонив голову, по-прежнему глядя в глаза юному аравийцу, я развернулся и не прощаясь пошагал по крылу… самолета, конечно, но совершенно непривычного по виду. Этот аппарат был отдаленно похож на космический шаттл, по концепции напоминая только разрабатываемые в моем мире пассажирские лайнеры с возможностью вертикального взлета и посадки.

Технический прогресс здесь во многих отраслях — благодаря непрекращающимся локальным конфликтам с применением магии, а также жестоких войн корпораций за ресурсы, ушел далеко вперед. И при множественной схожести и даже идентичности я очень часто чувствовал себя так, словно оказался в далеком будущем.

Совсем рядом с приводнившимся летательным аппаратом аравийцев на лазурной воде покачивалась яхта. Также футуристичных очертаний и плавных обводов, но подобные яхты я и дома в достатке наблюдал. Даже получше, побогаче и посовременнее видом.

Перешагнув с крыла на выдвинутый трап я усилием удержал равновесие — яхта, едва я оказался на борту, мягко, но неумолимо начала разгоняться, разворачиваясь к далекой дымке берега. Обернувшись в последний раз на летающий офис аравийцев, едва удержался от того, чтобы не повторить слова Гены Бобкова, которые он кричал уплывающему в туман плоту с братьями Алиевыми.

Сдержался — потому что с юным амиром мы теперь… почти деловые партнеры, можно сказать. По крайней мере я точно рассчитываю на очень неплохой гешефт в будущем.

«Дожить только надо» — подсказал внутренний голос.

Бросив последний взгляд на приводнившийся в Средиземное море летательный аппарат я надел шлем и посмотрел вверх, уже через дополненную реальность тактического визора. Атмосферные перехватчики Войска Польского уже давным-давно прекратили сопровождение, а вот несколько машин Европейского Союза над нами все еще висели. Но, как понимаю, в сирийских водах преследовать нас никто не будет. И даже не потому, что это подконтрольная Конфедерации территория, а потому что яхта не государственная и не корпоративная. Судно принадлежит кланам одаренных, и выведено из-под юрисдикции государств. Именно поэтому ее и выбрал объектом захвата штабс-капитан. Вернее не захватил, а реквизировал для собственных нужд.

О суверенных кланах одаренных, которые поддерживали общественный договор лишь с правителями стран Большой Четверки, я знал не так немного. И даже не предполагал, почему Измайлов, не опасаясь последствий, так уверенно решил захватить именно клановую яхту — причем идущую под швейцарским флагом. Но ответ получил довольно быстро, потому что в просторной кают-компании стал свидетелем говорящей сцены.

Штабс-капитан без шлема стоял перед красивой женщиной в откровенном купальнике. Полупрозрачное парео лишь подчеркивало очарование совершенной фигуры, а особого шарма придавало то, что властная сударыня находилась в ярости. Парео, кстати было светло-зеленым, как июньская трава, а купальник более темный, яркий — под цвет горящих магическим огнем глаз.

— Ты чем думал, капитан!? Это яхта клана Майер, и ее захват — скандал мирового уровня, тебя государь-император за это на виселицу отправит! — цедила женщина, как гвозди забивая.

С каждым словом магическое пламя в ее взоре разгорался все сильнее. Остановившись в проеме двери, я постарался максимально не привлекать к себе внимания. Как и двое бойцов-конфедератов неподалеку, которые не снимая шлемов старались косплеить предметы меблировки.

Неожиданно раздался громкий щелчок оповещения голосовой связи и в кают-компании зазвучал неубиваемо-веселый голос поручика Файнзильберта, уже явно обосновавшегося в рубке.

— А ничего так лоханка, командир. Куда путь держим?

— Отойди от границы территориальных вод и в дрейф положи, — быстро ответил Измайлов, тут же глянув на одного из конфедератов у стены. Судя по тому, что поручик больше ничего не спрашивал, ему по внутренней связи сообщили сразу, что штабс-капитана пока лучше не беспокоить. Тот уже посмотрел на разъяренную женщину напротив.

— Ваша светлость, выполняя задание государственной важности, я принял решение реквизировать на время принадлежащую клану Майер яхту «Паллада», так как по долгу службы знаю, что это судно используется для конфиденциального отдыха лиц, принадлежащего к российской аристократии.

В помещении повисла тяжелая тишина. У меня в этот момент заработала логическая цепочка — есть транснациональная одаренная аристократия кланов, есть национальная одаренная аристократия кланов, а есть одаренная родовая аристократии на императорской службе. Судя по тому, что капитан обратился к женщине «ваша светлость», он даже знает кто она такая. Раз упомянул дело государственной важности, значит оба на императорской службе. А судя по тяжелому молчанию, озвученные Измайловым аргументы обезоружили разъяренную женщину. Почти обезоружили, оставив один, действенный во все времена и эпохи — раздался звонкий шлепок хлесткой пощечины.

Выместив часть своей злости таким образом, ее светлость направилась к выходу — с развевающимся за спиной крыльями парео. Следом за ней поспешила растрепанная и взволнованная свита из нескольких человек, один из которых был в не очень уместно выглядящем здесь деловом костюме.

Бледный Измайлов, с красным следом пощечины на лице обернулся ко мне. Штабс-капитан открыл было рот, видимо собираясь поблагодарить меня за совместные приключения и предоставленную возможность за столь краткие сроки познакомиться со многими интересными людьми. Но его прервала вдруг вернувшаяся светлейшая княгиня. Или герцогиня, если ориентироваться по обращению «ваша светлость».

— Что за девушка в медблоке, капитан? — сходу поинтересовалась женщина.

— Зоряна Смит, житель протектората с низкой социальной ответственностью, эвакуированная нами из посольства Ганзы в Волынском протекторате связи с опасностью для ее жизни.

— Эвакуированная. Из посольства Ганзы, — медленно проговорила ее светлость.

— Так точно.

— В Волыни нет посольства Ганзы.

— Эвакуированная из резиденции, считающейся неофициальным посольством Ганзы.

— Ганзейцы против не были? — иронично приподняла бровь женщина.

— Мне пришлось быть убедительным, — сдержанно ответил Измайлов.

Стоявший за спиной женщины господин в деловом костюме в этот момент шагнул вперед, тихим шепотом привлекая ее внимание. В его руке засветилась проекция ассистанта, и я со своего места смог увидеть горячие новостные кадры, снятые с борта вертолета, который парил над развалинами особняка Нидермайера.

Посмотрев мельком на экран, женщина перевела взгляд на Измайлова и даже не нашлась сразу, что сказать. Лишь покачав головой, она открыла рот, потом закрыла, а после снова посмотрела на экран. Там уже кадры новостей сменила текстовая информация, явно из открытой только что почтовой рассылки. По мере чтения брови хозяйничающей на яхте дамы поползли вверх.

— Пойдем, в медблок проводишь, — обратилась женщина к капитану. Словно отвечая на невысказанный вопрос, ее правая руку окуталась языками зеленого пламени силы. Зеленый цвет, стихия жизни, которой оперировали целители.

На меня, к счастью, внимания так никто и не обратил. Нет, конечно мне не сложно отвечать за свои решения и поступки, и я спокойно могу посмотреть в глаза что Измайлову, что этой незнакомой мне даме. Вот только спокойствие я тоже люблю, так что пусть разбираются пока сами. Мне еще как минимум с фон Колером разговаривать, и даже не знаю, сойдет ли мне с рук все то, во что вылился мой визит в протекторат.

Через полчаса часа я расположился на застекленной части верхней палубы со стаканом безалкогольного мохито. Предупредительный стюард был совершенно не заметен, но стоило лишь напитку закончиться, а мне подумать о том, что было бы неплохо повторить, второй стакан уже появился на столе.

Присутствие Зоряны почувствовал сразу, как только она появилась в ресторане. Оборачиваться не стал, тем более сейчас наблюдал за тем, как над кормой яхты парит конвертоплан, в который споро грузятся конфедераты. Машина также принадлежала аристократической вольнице — только уже не клану Майер, а Шмидт. Тоже швейцарскому.

В моем мире Швейцария массово известна приснопамятным ножом, часами и сыром. Менее — вековой репутацией наемников, небольшой, но боеспособной армией, а также своими банками, безоговорочно соблюдающих определенные традиции.

Вновь, не обладая должным количеством информации, я начал совмещать опыт, реалии своего мира и осколки знаний в памяти Олега, пытаясь понять, что происходит.

У меня дома именно швейцарские банки помогали не желающим лишнего внимания людям — «уважаемым людям», конечно же, — анонимно хранить ценности. Любые, от золота погибших империй до произведений искусства.

Репутация швейцарских банков, «частных банкиров», была непоколебима и в этом мире. Но здесь не рушились с крахом колоссы империй, не шагала по Европе армия нацисткой Германии, после чего многие произведения искусства оказались не у законных владельцев (часто «законных», потому что не первых по счету). Не говоря уже об огромном количестве поменявшего хозяев благородного металла, который как известно любит тишину.

В этом мире швейцарцы вышли на другие уровни, при этом также став незаменимыми в своем роде. В первую очередь это была наемническая деятельность — и если в моем мире швейцарская гвардия охраняла только Ватикан, то здесь многие прибегали к услугам обладающих безукоризненной репутацией наемников, сохраняющих верность нанимателю в любой ситуации. В отличие от большинства корпоративных ЧВК, которых перекупить — банально вопрос цены.

И самое главное, в этом мире существовал сформированный в середине XX века институт кланов одаренных, которые признавали власть монархий по старой арагонской формуле: «Мы, равные тебе, клянемся признавать тебя, равного нам, своим королем и правителем, при условии, что ты будешь соблюдать все наши свободы и законы; но если нет, нет».

Вестфальский мир, который в моем мире ознаменовал начало новой эпохи — эры господства государств, здесь значительно изменился за невероятно короткое время. И одаренные, владеющий магией аристократы кланов теперь держали ответ только перед тем правителем, кого признали первым среди равных.

До вестфальского мира свободу аристократии и вольных городов от централизованной власти защищали каменные стены. С появление артиллерии и книгопечатания они пали, как и стены личной свободы. Здесь, в этом мире, в XX веке они были возведены снова — только теперь опирались на фундамент магического дара аристократии.

Кланы одаренных аристократов и правители государств в этом мире снова, как и раньше, одноранговые партнеры. При этом большинство кланов национальные, как госкорпорации в моем мире. Они условно подчиняются законам государства, платят высокие налоги и в обязательном порядке социально активны; при этом обладают суверенитетом, имея право отвечать за свои действия только перед монархом.

Землями кланов в Российской Конфедерации были обозначенные на карте Астерота светлым территории в Восточной Европе и на Дальнем Востоке, привлекшие мое внимание еще в памятной беседе. У британцев столь явного разделения не было — они и так создали свою колониальную империю силами частных компаний, и у них все было посложнее чем в России. Кланы на первый взгляд казались более самостоятельными, но при всем управляемом хаосе в колониях и сопредельных землях подчинялись короне даже более полно, чем российские царю.

В Европейском Союзе клановых земель вообще не было, а национальные кланы обитали в городах, получивших статус вольных — Аугсбург, Инсбрук, Гент, Милан, Мюнхен, Зальцбург, в возрожденном как торговое сердце Европы Амальфи, и некоторых других.

События же с кланами в Трансатлантическом содружестве и вовсе пока не поддавались спокойному описанию. Стоит только сказать, что за последние десятилетие Объединенное правительство атлантов — состоящее из испанской монархии, французского правительства и сената США гораздо более полно, чем в государствах Большой Четверки интегрировались с одаренными, меняя традиционное общество под свои нужды. Вплоть до того, что совсем недавно атланты легализовали полигамию — то есть и многоженство, и многомужество. Легализовали пока только для одаренных, но и в обычном обществе атлантического содружества уже появились серьезные предпосылки к изменению института брака.

Кроме признающих власть монархов (и только монархов) национальных кланов существовали еще и кланы транснациональные. Обладающим гораздо менее сильным авторитетом и влиянием чем национальные. Среди транснациональных кланов свою нишу занимали и швейцарские. Которые в этом мире являлись посредниками в делах сильных так же, как и швейцарские банки в моем мире, помогавшие влиятельным людям анонимно хранить и пользоваться своими накоплениями. При этом швейцарские кланы здесь, насколько понимаю, также гарантировали максимальную степень надежности и секретности представителям финансовой и политической элиты, которые обращались к ним как к посредникам.

Конвертоплан швейцарского клана Шмидт, который забрал отряд Измайлова, беспрепятственно доставит бойцов штабс-капитана в любое указанное место. И, наверное, спрашивать клан Шмидт о том, кто был нанимателем будет только английский король — именно на его территории произошло выступление отряда. Швейцарцы же переадресуют вопрос Измайлову… а далее тот своему начальству. По итогу, как понимаю, о произошедшем будут разговаривать английский король и русский царь. И возвращающиеся сейчас по аэродромам базирования самолеты Европейского Союза, как давно прекратившие сопровождение перехватчики Войска Польского, ничего сделать с кланами не смогут. Даже непонятно, в чье посольство ноту протеста подавать, а обезличенную представителям клана Шмидт нести — насмешка над собой в первую очередь.

Этот мир другой. У меня дома, для того чтобы провернуть подобное, задействованы толпы людей и звучит много слов, таких как «права человека», «банковская тайна», «политическое убежище», «защита демократических ценностей». Здесь же все проще и честнее. Как в компьютерной игре ГТА — с кучей полицейских машин на хвосте доехал до точки сохранения, спрятался в гараже и сразу про тебя все забыли, как не было. За исключением английского короля, который сейчас…

Черт, боязно мне что-то.

Получается, что кроме английского монарха, который уже наверняка задает вопросы швейцарцам, остальные демонстративно утерлись. ЕС в данном случае хоть выступил как наблюдатель, а вот Польша… Речь Посполитая, вернее, оказалась сейчас в роли Пакистана моего мира. Когда территорию этой страны, ядерной державы кстати, без спроса посетил американский спецназ, ликвидировал неугодного США человека, а после ретировался. Правительство же американское впоследствии даже не озаботилось даже формальными извинениями за свое поведение.

Так что за реакцию Речи Посполитой, а также насчет Бельгии и посольства Ганзы я в общем-то не переживал. Было бы еще посольство официальное, могли быть проблемы. Но особняк барона использовался без официального статуса, а я гражданин Конфедерации. Нидермайер же — если копнуть, участник нелегального подпольного турнира. Так что даже если корпораты узнают, что их особняк разобрали русские, спрашивать постесняются — совершенно не их уровень.

И вот на этом — завершая мои логические рассуждения — все хорошее заканчивалось, потому что разнесено посольство Ганзы было на гвардейском британском конвертоплане. Спасибо жизнерадостному поручику Файнзильберту — действительно, «евреи и импровизация, что же могло пойти не так?»

И вот то, что по этому поводу решат король и император, уже может иметь для меня самые тяжелые последствия.

«Ты пока даже не аристо, так что тебя скорее всего просто повесят» — подсказал внутренний голос.

«Спасибо дорогой» — поблагодарил я, наблюдая как удаляется машина клана Шмидт.

Зоряна, кстати, уже подошла совсем близко. Она двигалась осторожно, совсем маленькими шажками, словно отказываясь верить в окружающую реальность. Глаза как блюдца, внутри бушуют эмоции — и стоит мне сейчас обозначить только намек на улыбку или теплый взгляд, как Зоряна наверняка прыгнет мне на шею и расплачется.

Нельзя. Один раз уже показал искренние чувства, итог до сих пор в развалинах лежит.

Безразличным изучающим взглядом я посмотрел на Зоряну, и глазами показал ей на стул рядом. На непослушных ногах, деревянно двигаясь, она подошла. Присела. Несколько раз попыталась что-то спросить, но голос ее не слушался — Зоряна только открывала и закрывала рот, не в силах задать вопрос.

Не, я так не могу — не настолько еще черствый. Сидела она рядом, поэтому я протянул под столом руку и сжал ее ладонь. Правую — только что регенерированную. Зоряна после этого крупно вздрогнула, по щекам потекли крупные слезы. Ну да, конспирация просто отличная — поэтому я уже не стесняясь приобнял девушку. Она беззвучно плакала, я смотрел вслед удаляющемуся конвертоплану, уносящему прочь отряд конфедератов.

Когда машина превратилась в едва видную точку на горизонте, а после исчезла, я обернулся к бармену. Попросил еще один мохито, но уже алкогольный — Зоряна взрослый возрастной ценз явно проходила. Да и вряд ли стюард посмел бы возразить.

Девушка уже почти полностью пришла в себя, но сидела напряженная как струна. Понять ее чувства можно — так, наверное, будет чувствовать себя очнувшийся в раю грешник. Когда она открыла глаза, первым кого увидела наверняка была целительница. Причем такого высокого ранга, что могла в глазах Зоряны не за ангела, сразу за богиню сойти. Да и само окружение — яхта, предупредительные стюарды, вышколенная охрана, лазурная вода бликующая на солнце.

Весь окружающий антураж по уровню на порядок превосходил виденный Зоряной в Республиканском дворце бал. Второй раз в жизни, за столь краткий промежуток времени, девушка оказалась в иной реальности, которая из протектората была ей недоступна также, как другие измерения миров. И чтобы заглянуть за изнанку своего ареала обитания, девушке ведь пришлось заплатить жизнью.

Наверняка у Зоряны сейчас были сотни вопросов, но я хранил молчание. Она, молодец, дисциплинированно ничего не спрашивала — поговорить с ней я собирался позже. Без лишних ушей.

Распахнулась дверь ресторана, и внутрь зашла распоряжающаяся на яхте «ее светлость». Она уже сменила бикини и парео на другой костюм. Который, надо сказать, впечатлял не менее чем купальник. Функциональное облачение сродни моему футуристическому комбинезону, только при всей современности напоминало смесь жокейского наряда и мужских камзолов восемнадцатого века — черные сапоги с высокими голенищами, белоснежные обтягивающие штаны, темно-зеленый китель с воротником стойкой и золотым шитьем. Роскошные волосы забраны в хвост, выражение лица сосредоточенное и деловое. Едва «ее сиятельство» присело к нам за стол, перед ней сразу появился бокал с напитком. Поставивший его предупредительный стюард исчез моментально, как не было.

Некоторое время посидели в молчании, во время которого «ее светлость» внимательно меня разглядывала. В один из моментов я почувствовал на коже головы словно щупальца, даже, наверное, аккуратные мягкие лапки. Правда, стоило лишь вопросительно глянуть на сидящую напротив женщину, как она даже в извиняющемся жесте пожала плечами.

— Вот ты значит каков, Алексей Петрович, — протянула наконец целительница.

— Ваша светлость, прошу простить, но… с кем имею честь?

— Наедине можешь называть меня… Еленой Владимировной. По-родственному, — улыбнулась женщина. Родственного, кстати, в улыбке ничего не было — деловая приветливость, не более.

Мне не то, чтобы не понравилась ее улыбка… Просто пришло осознание, что не меняя выражения, она может как помочь мне возвыситься, так и подтолкнуть к пропасти. Даже, наверное, туда закинуть. Коротко обернувшись я глянул на Зоряну, но девушка догадалась и до этого — она уже поднималась.

Когда в ресторане мы остались наедине — три стюарда (откуда только взялись) также покинули помещение, «ее светлость» снова улыбнулась.

— Ты мне нравишься, — чуть приподняла бокал целительница.

— Вы мне тоже, — отсалютовал я своим безалкогольным напитком в ответ. Слово «пока» благоразумно не добавил.

Ее светлость хмыкнула и быстро проговорила что-то по-французски. Я уловил только интонацию смысла — мол молодой да ранний, но палец в рот уже не клади.

— Это может быть ошибочным впечатлением, — пожал я плечами. — Я сейчас как…

Хотел сказать «как крот на свету», но споткнулся. Слово неблагозвучное, да и сама вырисовывающаяся картинка потерянного крота несуразна. Себя уважать надо… Летучая мышь? Хм, как-то тоже не очень. Но паузу долго не держал, нашелся быстро:

— … как ночной обитатель, которого из глубокой тьмы вытащили на яркий свет солнечного дня. Мне сейчас несколько сложно ориентироваться и в связи с этим я могу произвести неверное первое впечатление.

— Из тьмы на свет, — вновь повторила свою первую улыбку целительница. — У тебя есть чувство слова. Ценю.

— Елена Владимировна, пользуясь случаем. По-родственному, — острожное произнес я.

— Да-а… — с нескрываемым интересом протянула ее светлость.

— Все произошедшее с захватом яхты связано с тем, что штабс-капитан Измайлов выполнял задачу по моей эвакуации. И именно из-за моих действий, только из-за моих действий, вернее, его отряд оказался в сложной ситуации, из которой капитан смог блестящим образом найти выход. Прошу…

Я хотел было попросить о том, чтобы весь негатив от действий Измайлова перенаправить на меня, как на основного виновника событий, но был прерван прыснувшей, а после и вовсе звонко рассмеявшейся целительницей.

— Не обращай внимания, — безуспешно сдерживая веселье, покачала головой собеседница. Но все же добавила через несколько мгновений: — Вот представь, я вернусь в Петербург, и меня…да хоть у графини Клейнмихель на приеме спросят с участием: «Ах Элен, душенька, мы уже слышали эту дикую ужасную историю! Как это произошло?»

Елена, называвшая свое имя как Helen, на французский манер, снова не выдержала и засмеялась. Но все же смогла взять себя в руки.

— …меня спросят, а я отвечу со всей серьезностью: «Как это произошло?.. Блес-стяще!»

После слов ее светлости я сам, несмотря на напряжение момента, не смог сдержать улыбку. Целительница отпила из бокала, справляясь с накатившей смешинкой и чуть погодя уже посмотрела на меня серьезным взглядом.

— Тебе четырнадцать?

— Да.

— Выпускной класс, в этом году инициация?

— Да.

— Аннет уже сосватала тебе свою Настеньку?

«Чего-чего простите?» — примерно так, не справившись с эмоциями, мимикой и взглядом спросил я. Причем, несмотря на свое крайнее удивление успел заметить в голосе целительницы явно пренебрежительное отношение к «Настеньке».

— Еще нет? — удивилась собеседница. И на несколько секунд задумалась, явно уйдя в себя.

— Раз уж ты так просишь за этого… господина Измайлова, столь бесцеремонным образом нарушившим мой покой, можешь ему помочь. Выполнишь одну мою просьбу… по-родственному.

Отвечать я не стал, просто коротко склонил голову, подтверждая, что готов выслушать «просьбу».

— В феврале в Петербурге состоится бал дебютанток. Составишь пару Ольге, моей младшенькой. Да, имей ввиду — когда ты предложишь Ольге роль кавалера, мне это демонстративно не понравится, и сей моветон послужит поводом для нешуточного скандала.

С каждым словом «родственницы» я все явственнее чувствовал опутавшие себя нити чужих интересов. Холодные плети связывали меня словно по рукам и ногам, при этом я абсолютно четко понимал — в ближайшее время я не просто не смогу порвать спеленавшую паутину, но даже и сколь-нибудь отклониться от направления, в котором меня тянут. Причем тянут совсем разные люди, и в разных направлениях. Как бы не порвали при этом в тряпки.

В то же время после слов целительницы меня отпустила хватка чудовищного напряжения — «ее светлость» так спокойно рассуждает обо мне и февральском балу, что маячившая все это время на горизонте виселица начинает понемногу подергиваться дымкой, исчезая.

— Как только представится возможность, сразу дерзну предложить мадемуазель Ольге свою кандидатуру как кавалера на бал дебютанток, — снова кивнул я.

Целительница хотела что-то ответить, но я не договорил.

— …если доживу, — обозначил я все же свое беспокойство.

Ее светлость взметнула брови, и после еще раз продемонстрировала нормальную, живую улыбку.

— Всенепременно доживешь, я в этом уверена, — ответила чуть погодя женщина.

У меня было еще много вопросов — как, например, найти младшую дочь целительницы, но видимо она решила, что я справлюсь и без ее подсказок.

— Я уже позвонила Катерине, нажаловалась на этого несносного капитана. Пойду исправлять, пока государь не приказал его расстрелять, — поднимаясь из-за стола, женщина в третий раз улыбнулась настоящей — живой, а не деловой улыбкой.

До меня не сразу дошло, что «позвонила Катерине» означает «позвонила Императрице». Хм, ну да, мы вообще сегодня со все сторон удачно приземлились — что в посольстве Ганзы на британской машине, что в аэропорту к аравийцам, что здесь с этой яхтой.

Ее светлость между тем едва отойдя от стола, обернулась.

— Я видела, как ты танцуешь. Неплохо, но… это не уровень для Ольги. Ты способный мальчик, но надеюсь не будешь против, если я пришлю тебе учителя танцев?

Категорически против — мысленно ответил я. И так под боком фон Колер, Мустафа и вынужденная домовладелица Анна свет Николаевна. Добавить к этому еще и «учителя танцев» от дамы, которая может позвонить напрямую Императрице с претензией на действия офицеров императорской армии? Спасибо, но нет.

Вот только… как бы я не был категорически против, отказаться мне никак нельзя. При этом соглашаться тоже нельзя. Загвоздка не в тесноте работающего в чужих интересов моего окружения, а в плане сохранения самостоятельности. И сейчас надо отказаться, согласившись. Только как это сделать?

— Учитель прибудет в конце декабря, и останется только на новогодние каникулы, — неожиданно уступила мне ее светлость, прерывая повисшую паузу.

Не просто неожиданно уступила, а очень неожиданно. Решила не начинать «родственное» общение, сразу попытавшись грубо меня нагнуть?

— Уроки танцев данные настоящим профессионалом мне точно не помешают, поэтому буду весьма признателен, ваша светлость, — даже поднялся я из-за стола, поблагодарив целительницу.

— Настоящим профессионалом, значит, — задумчиво протянула собеседница, очень внимательно меня осматривая. — Предупреди Аннет, чтобы не стало для нее сюрпризом, — явно мысленно себя одернув, вдруг улыбнулась собеседница. — До встречи, Алексей Петрович.

— До свидания, Елена Владимировна, — по-родственному попрощался я.

С вернувшейся вскоре Зоряной все оставшееся время — до того, как яхта не пришвартовалась в Тартусе, так и просидели за столом в молчании. После замелькала уже привычная мне карусель перелетов и пересадок, круговорот сопровождающих лиц и вновь чистые улочки Царицына и уже знакомая вокзальная площадь.

Сопровождающие нас покинули, наделив суммой на карманные расходы и указанием встретиться в зале ожидания с Маратом Садыковым. Судя по всему, тот самый Садыков, который был ответственен за эвакуацию датчанина Гекдениза, который уже стал Денисом.

Несмотря на разговор с целительницей, и ее далеко идущие планы, я по-прежнему нервничал. Периодически даже вздрагивал от резких звуков, находясь в сильнейшем напряжении. Ежесекундно я ожидал нарушения алгоритма доставки, и, наверное, даже темного подвала. Ведь все то, что случилось в протекторате и позже…

Конечно, состоявшийся разговор с ее светлостью, ни фамилии, ни титула которой я так и не узнал, внушал некоторую уверенность… Но лишь некоторую. Есть ведь еще и император всероссийский, который сейчас наверняка решает вопрос с английским королем. И вполне может быть, что выводы будут по типу: «Мда, такие бойкие ребята нужны России… но не в таком количестве, расстрелять».

Все же, несмотря на тяжелые мысли и переживания, я не оставил незамеченным как ошарашенно оглядывалась вокруг Зоряна. Если оказавшись на яхте девушка чувствовала себя попавшей в рай, с целительным ангелом в лице ее светлости, то сейчас осматривалась вокруг словно прогуливалась по садам Эдема.

Для меня порядок и приветливость первого мира уже были знакомы и даже привычны, а вот девушка испытала самый настоящий культурный шок. Гораздо более сильнее чем я в первый раз, оказавшись на территории Конфедерации — потому что сам я повидал больше, чем девчонка. Зоряна же кроме стерильного технофашизма протектората, а после грязного киберпанка нижнего города, за все свои годы не знала никакой другой жизни.

До поезда времени у нас было немало, билеты куплены, поэтому я сознательно не торопился, прогулявшись с девушкой по привокзальной площади, дав возможность ей полной грудью подышать воздухом свободного и благожелательного к своим обитателям мира.

Марата Садыкова в зале ожидания увидел сразу. Едва мы с Зоряной прошли через высокие двери, как я почувствовал пристальное чужое внимание. Обернувшись, увидел в дальнем углу мужчину — чья гражданская форма одежды не скрывало того, что это военнослужащий. Выправка, манеры, все понятно с полувзгляда. Но на татарина из отряда Измайлова я посмотрел лишь мельком, вглядываясь в стоящую рядом капсулу поддержания жизнедеятельности, которая в народе называлась «живой гроб».

Те, кто перешагнул невозвратный порог старости — с потерей жизненного тонуса, часто выбирали вариант удалиться из окружающего мира в виртуальную реальность. Насовсем удалиться. Капсулы поддержания жизнедеятельности обеспечивали существования человека долгое время — без контакта со внешним миром, пока он тихо не затухал. В определенный момент свет перед глазами жителя виртуальной реальности гас, и осознанная личность пропадала из всех миров.

Подобное — с добровольным удалением из реальности, происходило больше в благополучном первом мире. В протекторатах ситуация была несколько иная — я знал об этом от опекуна Войцеха. Это не являлось совершенно секретной информацией, но и не предназначалось для общественного знания; в капсулах содержались консервы — люди, чей биоматериал использовались для лечения других.

Напечатать, допустим, печень на лицензионном принтере в протекторате выходило много дороже, чем достать ее у попавшего в цепкие когти адаптантов человека с минусовым социальным рейтингом, который при уходе в минус терял имя и прошлую жизнь. Тем более если нужно было напечатать печень нелегально — гораздо проще достать ее из банки консервов. Также в протекторатах заканчивать в капсулах жизнь могли просто лишние для общества люди самых разных возрастов, тихо угасая. Или люди, неудобные для других, более влиятельных персон.

Когда мы приблизились, я всмотрелся в истощенное лицо, которое могло бы принадлежать столетнему старцу, тибетскому монаху вне возраста или узнику концлагеря. Статус на информационной панели не показывал, на месте ли все детали организма у датчанина. Но если в ближайшие месяцы он самостоятельно сможет ходить — это будет маленькая победа. Даже если удастся получить помощь целительницы такого уровня, как ее светлость, восстановившая руку Зоряне: возвращение контроля над списанным телом гораздо более сложная процедура, чем банальное восстановление конечности.

Датчанин, кстати, даже говорить не мог, просто шевелил глазами. И его режим нахождения в вирткапсуле «12/4/8» точно не соответствовал действительности — только сейчас подумал я, обратившись к воспоминаниям Олега. Потому что в любое время, когда Олег заходил на Арену, датчанин в вирте присутствовал.

— Потрепало тебя, — произнес я обращаясь к иссушенному до состояния полутрупа парню, стараясь чтобы голос не дрогнул.

Веки датчанина чуть опустились. «Да». Коротко и лаконично — по-другому он отвечать и не может сейчас.

— Скоро бегать будешь.

Еще одно движение век. Не опустившихся в этот раз, но задрожавших.

Криво улыбнувшись датчанину, с трудом нацепив на лицо именно улыбку, а не гримасу, я отошел на шаг и наконец отвернулся от живого трупа. На превращение которого в человека предстояло затратить очень много времени и сил.

Да, дела. И пора, наверное, подвести итог моего путешествия в Волынь.

Подтвержденный смертельный поединок с аравийцем. Через год.

Подтвержденное участие как кавалера неизвестной мне Ольги на бале дебютанток — который судя по одному лишь названию является мероприятием самого высшего, буквально заоблачного света.

Подтвержденный интерес голубоглазой смуглой красавицы Саманты, которая без сомнений принадлежит к числу сильных мира сего.

Подтвержденное сотрудничество с одним из наркоторговцев элиты криминального мира Высокого Града. Не то, конечно, чем стоит гордится, но тоже результат.

И еще подтвержденное высочайшее недовольство. Момент, когда Измайлов отчитается о событиях в мельчайших деталях и ко мне придут с вопросом «что это вообще было?», все ближе. Нутром чувствую.

А самое главное, я везу с собой в Елисаветград первых двух человек своей будущей команды. Эскортница из нижнего города и социальный труп. Да я просто чертов гений по вербовке персонала!

Все это время, пока размышлял, стараясь не смотреть на мумию в капсуле, некогда бывшую жизнерадостным скандинавом, на периферии зрелища звучал частый лай. И меня неприятно щекотало чужое агрессивное внимание — обернувшись, я увидел маленькую пушистую собачку на руках у дамы, активно разговаривающей с подругой.

Ручной шерстяной клубок выглядел бы симпатично, если бы не агрессивное ко мне отношение. Пасть оскалена, глазки смотрят зло и бесстрашно. Я честно не хотел, но машинально ответил — ментально, поймав взгляд декоративной собачки. Но почти моментально отвел глаза, понимая, что тявкающий миниатюрный барбос не сильно виноват в моих проблемах. Практически сразу комнатная собачка издала звук зажеванной патефоном пластинки и, по-моему, с ней случилась неприятность. Судя по возбужденным крикам и крайнему удивлению хозяйки, даже не одна.

Мне, наверное, должно было стать стыдно. Но ничего не могу с собой поделать. Может действительно энергетический вампир, «сделал гадость — весь день на сердце радость»?

Отвернувшись от удивившихся конфузу собачки разволновавшихся дам, я улыбнулся сам себе. Когда начинал в прошлой жизни, условия у меня были… не сказать, что многим лучше. Прорвемся.

«Наверное» — предусмотрительно добавил внутренний голос.

Окончание главы