Может, мне просто покончить с собой?

Если я умру с самого начала, разве не будет история немного отличаться от второй жизни?

Подумав об этом, я бросилась к туалетному столику. Единственным острым предметом были шипы на розе в вазе. Умереть, заразившись столбняком от колючки, ― звучит как-то нереально.

Хотя самоубийство ― это то же самое, что смерть, но всё равно страшно. Потому что требуется слишком много мужества, чтобы покончить с собой.

― Нет, если так подумать, если я возвращаюсь во времени, почему я не могу вернуться к самому началу?

Было бы отлично начать всё с нуля, как в романтическом фэнтези, где герой перемещается в тело ребенка. Тогда меня не будут считать злодейкой, к тому же я могла бы помешать императору преследовать Ситару.

― Но почему! Каждый раз! Я возвращаюсь в девятнадцать лет! Почему?

Детство Юта уже прошло, и началась предыстория «Возвращения наследного принца».

Впервые я переместилась в Офелию, когда ей было семнадцать лет.

Я откинула назад свои мягкие светлые волосы.

Если бы я вернулась к тому моменту, когда мне было бы шестнадцать лет, тогда бы я не убила Ситару.

― А... Это сводит меня с ума.

Я её не убивала. Я довела Ситару до самоубийства.

Достанется ли в этот раз мне хорошая смерть? Нет, смогу ли я умереть с комфортом? Я бы хотела лишиться жизни, медленно умирая во сне. Но, конечно, для злодейки Офелии такое невозможно.

Мне нужно полностью изменить свой план. Не отклоняться от оригинала, не создавать иные маршруты и умереть с комфортом.

Раз я уверена в своей смерти, то лучше всего убедиться, что умру самым безболезненным способом. У меня не хватит смелости покончить с собой, потому что я уже пережила много смертей. Моё сердце замирает каждый раз, когда я вижу что-то острое.

― Ваше королевское высочество, я принесла завтрак.

― Входи.

Дверь мягко открылась, Эми, которая принесла завтрак, снова посмотрела на меня, пытаясь считать моё настроение. Среди еды, которую мне принесли, не было салата, возможно, из-за того, что я сказала, что не хочу салат из авокадо.

Сейчас Юту десять лет, он, наверно, плачет, запертый в своей башне.

Сейчас должно быть конец лета―начало осени. Жарким летом в башне можно было умереть. В эту эпоху там тяжело находиться без кондиционера.

Жизнь Юта всегда была ужасной. Но он живучий, как таракан.

― Эми.

― Да, Ваше Высочество?

Я съела ложку супа.

Говорят, что через три года и собака, охраняющая Содан, научится читать китайские поэмы.

(прим.: корейская пословица, означающая, что на человека влияет его окружение. Содан/соданг – частные сельские школы во времена династий Корё и Чосон, в которых обучали мальчиков 7-16 лет классической китайской литературе.)

Я вот уже сорок лет живу как Офелия Дейн Лайдания. Я возвращаюсь в девятнадцать лет и живу до двадцати девяти. Моя жизнь длится всего десять лет, ни больше и ни меньше. И так уже четыре раза. Так что в глубине души мне уже почти полвека.

― Тот ребёнок, как долго он заперт?

― Ой... Почему так внезапно?..

Эми казалась озадаченной тем, что я вдруг упомянула Юта, о котором давно не говорила. Ну, её можно было понять, ведь это я относилась к нему, как к монстру, и заперла в башне.

Когда я подняла глаза, Эми закрыла рот. Она поняла, что было слишком дерзко с её стороны задавать мне вопросы.

― Сегодня ровно год.

Судя по тому, что уже было, даже если я буду милой и доброй с Ютом, ― я умру. Если я оставлю его в башне, меня замучает совесть, а убить я его не могу, потому что благодаря баффу главного героя он не умрет.

Даже если его казнят на моих глазах, он как-то сумеет выжить. Или если его отравить, то он как в «Ромео и Джульетте» просто уснёт на час, словно мертвый. Потому что он всё-таки главный герой.

― Я не могу тебя убить, но и спасти тоже не могу...

Я съела ещё супа, пока Эми на меня изумлённо смотрела.

Если я попытаюсь убить его слишком явно, уверена, в этот раз меня сожгут на костре. Тогда, почему бы в ближайшем будущем не приглядеть за ним?

― Придется попросить тебя, чтобы ты убил меня милосердно, ― пробормотала я.

Времени оставалось не так много ― всего десять лет.

Если у человека память не как у золотой рыбки, то после четырёх регрессий уже запоминаешь, что примерно происходит в это время, даже если точно не помнишь дату. Вот почему я не считала десять лет долгим сроком. Скорее наоборот, этого времени слишком мало, чтобы наладить отношения между людьми.

Это то, что я с отчаянием осознала после того, как пыталась подружиться с Ютом. Это было в мою первую жизнь в качестве Офелии: я вызволила его из башни, но, видимо, слишком медлила с этим. Поэтому первое, что мне сейчас нужно сделать, ― помочь Юту.

Уверена, что он не поверит сначала, что я делаю это из добрых побуждений, но мне надо, чтобы он начал видеть меня в хорошем свете. Если мне суждено умереть в двадцать девять лет, то я должна повернуть ход событий в сторону «мне её жаль, давайте убьём её как можно милосерднее».

Я точно не могу позволить, чтобы меня убили, растерзав на куски.

― Ва-ваше Королевское Высочество, могу я спросить, куда вы направляетесь?

Кажется, все взгляды направлены на меня, возможно, потому что чувствовали, что я направляюсь в башню, где заточён Ют.

При императорском дворе Ют был безымянным существом. Назвать его «Ваше Высочество» или «господин Ют» означало навлечь на себя гнев Офелии. Однако называть его просто «Ют» или «это» ― оскорбление императорской семьи. Хотя вся императорская семья ― это я. Ох, я убила стольких людей, всё ли со мной будет в порядке?

― Да.

Когда я с легкостью согласилась, всё похолодели. Они выглядели так, словно я наконец-то сегодня его прирежу. Кажется, вся прислуга в императорском дворце всё неправильно поняла. Да, я довела человека до самоубийства, но я не убивала своими собственными руками. По крайней мере, для меня это было оправданием. В этом смысле трудно было быть злодеем.

Фэнтези-романы о росте персонажа для меня были словно старые рыбные лавки. Иными словами, тут как в аду ― постоянно кому-то отрубают голову. Умереть, как тиран, ― это, конечно, худшее, но убивать людей против своей воли ― это просто ужасно. Помню, как впервые приказала кого-то убить, после я не смогла нормально спать и есть, но, что самое забавное, я к этому привыкла.

― Добро пожаловать, Ваше Королевское Высочество!

Рыцари, охранявшие башню, поприветствовали меня, но мне было не до этого. Я небрежно им кивнула и заторопилась в башню.

― Не ходите за мной.

― Что? А, да!

Изначально со мной всегда должен быть как минимум один эскорт-рыцарь, но в башне в этом не было необходимости. Что будет, если Шана ― единственный опекун Юта или он сам, запертый в клетке, захотят меня убить? У них ничего не получится, и я всё равно доживу до двадцати девяти лет. Потому что я ― злодейка и главный противник Юта. Я буду жить, несмотря на все внешние угрозы и трудности до тех пор, пока не вернется мой единственный сводный брат в ореоле славы. Такова моя судьба.

Когда я жила, ни в чём себе не отказывая, никто не пытался меня отравить или свергнуть с трона. Несколько раз меня пытались убить, но не Ют, а его подручных, и я не умерла. Так я и поняла. Что конечная миссия моего персонажа ― умереть от рук Юта. Я должна прожить эту жизнь, чтобы умереть.

― ...Будьте сильным, господин Ют. Просто потерпите немного.

Я услышала голос Шаны. Я представила себе, как печальная Шана обнимает грязного Юта и утешает его. Я видела эту сцену утешения много раз в своих предыдущих жизнях, и я не могла смотреть на это без слёз. И это не сарказм, я серьёзно.

― Вам просто нужно как-то выжить, господин Ют.

Всё верно. На ринге победителем становится тот, кто выстоит до конца, то же самое было и в этой истории.

― Господин Ют ― единственный сын императора, что бы там ни говорили. Его Величество наверняка вызволит вас из этой башни.

Я подумала об императоре, который болел и не покидал своей кровати с тех пор, как ему исполнилось шестьдесят. Отношения между им и мной больше напоминали отношения дедушки и внучки, чем отца и дочери, что было ещё хуже.

И она имеет в виду этого дедулю? Да он о себе-то позаботиться не может, сомнительно, что старикан, которому и до дворца-то дела нет, вытащит Юта.

― Это будет непросто, ― я слишком громко пробормотала себе под нос.

Словно услышав мой голос, Шана повернулась. Она побледнела, когда увидела человека, которого не должно было быть в этой башне. Её глаза были наполнены страхом, но в то же время смотрели на меня с презрением. Шана и погибшая Ситара были подругами из одного северного народа, которые приехали в столицу, чтобы устроиться работать горничными.

― Ваше Королевское Высочество...

Испуганный вид Юта привлёк мое внимание. Смотря на то, как он плачет и дрожит, и не скажешь ведь, что он приказал четвертовать меня, да? Нельзя доверять тому, как человек выглядит в детстве. Изумрудные глаза было видно даже сквозь лохматые волосы.

― Ваше Высочество, что вы здесь делаете?

― В императорском дворце нет места, куда я не могу пойти.

Шана спрятала испуганного Юта за спину. Для него она была как вторая мать. Когда его заключили в башню, Шана добровольно отправилась следом за ним. Конечно, я убила Шану, но до самой своей смерти она защищала Юта.

Увидев десятилетнего сводного брата, я вспомнила свою первую жизнь после перемещения. Что, чёрт возьми, пошло не так? Поначалу мы очень хорошо ладили с Ютом. Я не смогла вытащить его сразу же, потому что мне нужно было всё подготовить, но я часто прокрадывалась к нему ночью, чтобы посмотреть на него.

Когда он в первый раз назвал меня сестрой, я была счастлива, и, согласно воле императора, заставила Юта взойти на трон. Первая жизнь была практически идеальной. Если бы не мой чёртов муж.

Но я не думал, что мою жизнь оборвёт гильотина, потому что он был так добр ко мне... В первой жизни я надеялась на милосердную смерть. Видимо, тогда Ют не был со мной искренен...

С этими жуткими мыслями я коснулась своей шеи. Когда мне в первый раз отрубили голову, ощущения были странными.