Шэнь Чжифань был очень красив.

Его внешность попадала под стандарты красоты большинства мужчин. С с детства и до его шестнадцатилетия каждый, кто видел его, не мог не вздохнуть; этот ребенок был действительно аккуратным и красивым.

Если посчитать количество девушек, которые были тайно влюблены в него и украдкой отворачивали покрасневшие лица, то, должно быть, он пленил несколько десятков юных сердец. По этой причине Шэнь Чжифань, этот чертов ублюдок, раздражал многих. Свой первый заработок   сестра Цзинь сделала на продаже его фотографий.

Причина, почему он был описан как красивый, заключалась в том, что шестнадцатилетний Шэнь Чжифань еще не повзрослел. Розовые губы и белые зубы юноши, а также его короткая стрижка привлекали всеобщее внимание.

Он носил обычную белую рубашку и, когда дул ветер, под тонкой челкой открывались по-юношески чистые и невинные глаза.

Его характер был хорошим и, кроме того, он любил улыбаться. Приподнимающиеся уголки губ делали его похожим на нарисованного героя.

Насколько же он был красив? Его грубая младшая сестра Шэнь Чжижоу часто говорила: «Хотя у Шэнь Чжифаня на самом деле нет мозгов, к счастью, ему не нужно учиться каким-либо навыкам. Даже если бы он был прожорлив и ленив, он мог жить за счет своего лица».

На самом деле Шэнь Чжифань не любил свою так называемую красивую внешность. Будучи мальчиком, он всегда хотел стать зрелым и уверенным в себе мужчиной.

Так Шэнь Чжифань, который еще вчера чувствовал, что не знает, когда вырастет, однажды проснулся, обнаружив, что его мечты сбылись. Смотреть в зекало было немного… он не знал, смеяться или плакать.

Мужчина в зеркале был все еще им, это не было ошибкой. Неважно, от тех привычных бровей и глаз до маленькой красной родинки на шее — это все должно быть его тело.

Даже шрамы, оставшиеся от заживших ран на его руках,  были видны, и это тело, определенно, было его собственным.

Возникла настоящая проблема: когда он вырос, став таким... зрелым.

А еще был этот... он закашлялся и украдкой вынул руку из нижнего белья, виноватый и покрасневший. Хотя его  развитие было настолько хорошим, что он не мог не чувствовать себя немного гордым — но подождите, это, очевидно, не имело смысла.

Независимо от того, был разговор только о той части или о теле в целом, все это оказалось не тем телом, которое должно быть у Шэнь Чжифаня в возрасте шестнадцати лет.

В зеркале отражался не тот мальчик, который использовал слово «красивый», чтобы описать себя в шестнадцать лет. Сейчас казалось, что «статный» более уместно. Его внешность не отличалась грубыми чертами, это была зрелая красота без недостатка изящности.

Если посмотреть вниз еще раз, это больше не было худым телом юноши. В рельефных мышцах  чувствовалась сила. Широкие плечи и узкая талия, шесть кубиков пресса,  инструмент, большой и живой — нет, он не должен брать это в расчет, был он живым или нет, все еще ожидало подтверждения.

Дата на настенном электронном календаре привела его в недоумение. Это был 733 год межзвездного календаря... Тогда это должно быть через семь лет в будущем.

Значит, сейчас ему двадцать три?

Шэнь Чжифань слегка коснулся зеркала, и человек в зеркале сделал то же самое. Молодой мужчина вытянул палец, указав на человека в зеркале. Казалось, это сон... Трудно сказать, спал он или нет. Это была не только зрелость лица, даже ощущение от жестов казалось другим... Но если внимательно посмотреть, все равно не знаешь, как это описать.

После того, как Шэнь Чжифань полдня оценивал себя, он пришел к выводу. Повзрослев, он стал статным.

Бог справедлив: после того как дал Шэнь Чжифаню чрезвычайно красивую внешность, он также вытащил кусочек восприятия из своего сердца*, когда родился Шэнь Чжифань. Нет лекарства от врожденного недостатка социальной осведомленности. Подмигнув зеркалу, он отвернулся, теперь более заинтересованный своим нынешним окружением.

П.п.(心眼 — лит. сердечный глаз. Может ссылаться на сердце/интеллект (в том смысле, что человек знает, как обращаться с другими и может распознать, как они сами относятся к другим), намерения, этикет. Иногда относится к человеку, имеющему слишком много необоснованных опасений по поводу других).

После пробуждения ему показалось, что он немного не в себе, но тогда он еще не совсем проснулся. Теперь, после того как Шэнь Чжифань снова осмотрел это место, он подумал, что это действительно... неописуемо дорого.

Дом был очень большим, это поистине великолепное зрелище.  Не вульгарное великолепие, а, скорее, сдержанная роскошь. Шэнь Чжифань глубоко задумался на некоторое время и после того, как не смог придумать более утонченных прилагательных, решил сдаться.

П.п: (金碧辉煌 — золото и нефрит в «блестящем великолепии». Автор повторил это трижды)

Во всяком случае, убранство дома выглядело так, словно все  сделано из денег.

Шэнь Чжифань происходил из довольно бедной семьи, три поколения до него были шахтерами на Сатурне. В течение многих лет, куда бы они ни смотрели, члены семьи носили только несколько плотных противорадиационных костюмов. Кроме того, их гены изначально не были хорошими, поэтому все выросли, не отличаясь красотой. Вопреки всем ожиданиям, когда дело дошло до Шэнь Чжифаня — он стал Фениксом, вылетевшим из куриного гнезда. Чем старше он был, тем красивее становился. Он был хорош собой, и отец смотрел, беспрестанно вздыхая.

Если бы не свидетельство о рождении, а также не мысли его отца — честно говоря, его жена была имела такую внешность, что не смогла бы соблазнить ни одного мужчину, который был бы красивее его, — он даже не осмелился бы признать Шэнь Чжифаня своим отпрыском.

— Посмотри, как непривлекательна твоя младшая сестра, почему только ты так выглядишь? — палец скорбящего и сокрушенного отца Шэнь указал в сторону, где Шэнь Чжижоу в данный момент ковыряла свою ногу.

В такие моменты непривлекательная Шэнь Чжижоу обычно без устали закатывала глаза.

Шэнь Чжифань вздохнул и с горечью подумал: «Вините меня, вините меня за то, что я родился таким красивым...»

Однако, несмотря на то, что у семьи не было денег, они жили по-своему счастливо.

Поэтому, когда Шэнь Чжифань впервые увидел комнату, в которой он находился, он вздрогнул.

Если это не сон, и молодой человек находится в будущем семь лет спустя, то он довольно успешный.

Он вышел из ванной и направился прямо в гостиную, если ее вообще можно было назвать гостиной. Это была широкая комната со сложными люстрами, подвешенными к потолку. Стены вдоль двойной лестницы, ведущей вниз, заполнены знаменитыми картинами, и, хотя он не мог узнать ни одну из них, они выглядели невероятно дорогими.

Его нельзя обвинить в невежестве, ведь нынешний Шэнь Чжифань оставался внутри шестнадцатилетним юношей. С самого детства он жил на Сатурне, который был малонаселенным, с  отсталой экономикой. Большинство его предков были шахтерами и зачастую видели подобные вещи только по маленькому телевизору с размытым экраном.

Взгляд Шэнь Чжифаня, наконец, остановившись на фотографии в центре гостиной. Он был ошеломлен.

Это был очень большой портрет, около двух метров в ширину, висевший прямо в центре гостиной. Девушка на фотографии сильно отличалась от его воспоминаний — она выросла, — но, конечно, все еще была непривлекательна.

Он отскочил в шоке. Когда молодой человек понял, что это траурный портрет, его тело отреагировало быстрее, чем разум. Глаза покраснели. Несмотря на то, что Шэнь Чжижоу  была раздражительной, неожиданный фотопортрет умершего человека застал его врасплох.

Сестра была грубой, непривлекательной, даже ее голос  неприятен на слух. Если он думал так, то, конечно, у нее не было никаких достоинств. И все же время от времени ему казалось, что в ней есть что-то привлекательное, но даже тогда ему приходилось заставлять себя думать о ее достоинствах.

Шэнь Чжифань с силой потер лицо — первоначальное  любопытство к этому миру было подавлено. Он молча уставился на огромный портрет и глубоко вздохнул, убеждая себя, что мертвые не могут вернуться к жизни. Наконец, он дотронулся до портрета — хотя она и была некрасива, ее неохотно можно было принять за улыбающуюся, цветущую молодую девушку…

— Брат, что ты делаешь?

Шэнь Чжифань, который еще не отреагировал, услышал этот голос и обернулся. Его глаза случайно встретились с глазами Шэнь Чжижоу, которая только что встала с постели, с волосами, похожими на птичье гнездо.

Поскольку теперь он был повзрослевшим, то перед ним стояла взрослая версия Шэнь Чжижоу. Шэнь Чжифань оправдал ожидания, в то время как Шэнь Чжижоу не очень хорошо выросла. Если бы она привела себя в порядок, ее можно было бы считать обладательницей чистой и светлой белой кожи. Однако сейчас ее лицо со следами неизвестной жидкости в уголке рта действительно производило трагическое впечатление.

Шэнь Чжифань побледнел, глядя на живую девушку перед собой, затем повернул голову, чтобы еще раз взглянуть на огромный траурный портрет, снова посмотрел на девушку и  на портрет.

Шэнь Чжижоу: «?!»

Шэнь Чжифань спросил:

— Разве это не портрет умершего?

Шэнь Чжижоу: «…»

Ее лицо заметно покраснело. Обиженная и возмущенная, она бросилась на фотографию, ее тело приняло форму иероглифа 呈, закрывая Шэнь Чжифаню поле зрения и мешая ему продолжать смотреть на ее портрет.

— Это фотография, которую я сделала, чтобы участвовать в конкурсе, ясно? Это самый модный стиль в воспроизведении черно-белой фотографии. Если ты ничего не знаешь, тогда не говори глупостей, ясноо? Что за чертовы фотографии покойников, неужели портреты твоей семьи так выглядят!

Шэнь Чжифань подавил свои чувства и бесстрастно сказал:

— О, конечно, все наши семейные портреты мертвых выглядят именно так.

Шэнь Чжижоу: «…»

Они действительно, черт возьми, такие.

Однако, вид «воскресшей» сестры значительно улучшил его настроение. Ложная тревога заставляла его чувствовать себя так, словно это случилось целую жизнь назад, но голос его сестры дал понять, что он действительно не спал.

Даже если он не спит, это все равно слишком неправдоподобно, не так ли? Вчера он, очевидно, был все тем же шестнадцатилетним Шэнь Чжифанем, и сейчас ему следовало бы заниматься в классе, слушая лекции учителя и время от времени закрывая глаза на звук скулежа соседа по парте. После занятий он получил бы целую охапку любовных писем, а потом пошел бы в ближайший книжный магазин, чтобы потратить впустую остаток дня.

Шэнь Чжифань нервно сглотнул и не смог удержаться, чтобы не ткнуть пальцем в Шэнь Чжижоу.

Шэнь Чжижоу была похожа на щенка, которому подпалили шерсть. Раньше она тоже была такой. После того, как ее ткнули всего один раз, ей захотелось укусить Шэнь Чжифаня в десять раз сильнее, и она закричала:

— Ты-ты-ты-ты хорош собой, так что теперь ты думаешь, что ты горячая штучка?!

— Ну, не совсем, — Шэнь Чжифань вдруг немного смутился. Он чувствовал, что вчерашняя Шэнь Чжижоу, которую нельзя было не сравнить с ребенком, выросла не стройной и грациозной, а честной молодой женщиной. Это было просто чудо. — Просто... сейчас мне должно быть... двадцать три года?

— Хах? — глядя на своего брата, который слишком быстро сменил тему разговора, Шэнь Чжижоу, очевидно, еще не отреагировала. Ее брови сошлись на переносице.

— Я говорю, — Шэнь Чжифань с трудом подбирал слова. С сестрой, такой близкой родственницей, ему не нужно было ничего скрывать. — Я думаю, только вчера мне исполнилось шестнадцать!

Шэнь Чжижоу холодно и неодобрительно рассмеялась:

— О, такой нежный вид делает тебя таким удивительным, я тоже чувствую, что год за годом мне все еще шестнадцать.

Шэнь Чжифань: «…»

Как раз в тот момент, когда он хотел продолжить объясняться, в дверь неожиданно позвонили, заставив его подпрыгнуть.

— А-а-а-а! Там гость, ты должен был сказать мне раньше! — Шэнь Чжижоу побледнела, в конце концов, она все еще была молодой девушкой. Она топнула ногой и, как струйка дыма, убежала в свою комнату. — Я не могу никого встретить в таком виде!

Она не дала Шэнь Чжифаню шанса сказать: «Сейчас я никого не знаю».

Шэнь Чжифань, растерявшись, глядел безучастно. Он мог только собраться с силами, чтобы с некоторым трепетом пойти открывать дверь.

Когда дверь открылась, Шэнь Чжифань потерял дар речи.

Вошедший человек был очень высок. Пришлось слегка приподнять голову, чтобы увидеть его, так как посетитель был выше его примерно на полголовы. Нежданный визитер был одет в темно-синюю военную форму, которая была настолько жесткой, что выглядела совершенно новой, без единой складочки. Ни одна прядь волос не выбивалась из прически.  На плече красовался золотой эполет, указывая на высокое звание. Шэнь Чжифань перевел взгляд на худощавое лицо этого человека.

Оно выражало решительность. Западные черты придавали  четкие очертания, глаза глубоко посажены, но не затенены. Лазурные радужки под длинными густыми ресницами  острые, словно лезвие ножа. Когда он огляделся, это было похоже на то, как будто его вырезали и отполировали.

Вошедший выглядел честным и прямолинейным человеком. Он был похож на парящего орла, зависнувшего в вышине под палящим солнцем.

Это все было известно Шэнь Чжифаню очень давно, и теперь он вновь открыл для себя, что генерал Янь Шо в реальной жизни казался более красивым, чем когда был на телевидении.

Шэнь Чжифань, внезапно увидевший кумира всей своей жизни, на мгновение застыл, изумленно уставившись на него. Молодой чеовек был потрясен до такой степени, что не очень-то понимал происходящее, поэтому машинально закрыл дверь.

Генерал Янь, который уже собирался открыть рот, был немного смущен, когда дверь закрылась перед его лицом: «…»

Шэнь Чжижоу, которая замерла при звуке закрывающейся двери, высунула голову из своей комнаты:

— Кто это был?

Шэнь Чжифань, все еще потрясенный, ответил:

— Сестренка, я вижу галлюцинации.

— А? — Шэнь Чжижоу недоуменно переспросила.

— Я видел Янь Шо. — на лице Шэнь Чжифаня отразилось возвращение его души к Богу.

Шэнь Чжижоу оставалась невозмутимой:

— Ну и что, это нормально.

— Как это может быть нормально?! — Шэнь Чжифань,  наконец, вернулся из своего мысленного путешествия. — Разве наша семья не работает на шахтах в отдаленном межпланетном уголке? С каких это пор мы можем случайно увидеть имперского генерала?

Шэнь Чжижоу помолчала мгновение, глядя на брата с выражением лица, трудно поддающимся описанию:

— Это было много лет назад. Брат, ты заболел, не так ли? По крайней мере, теперь твой статус не низок. Ты можешь считаться мужским Богом.