Прирожденный бунтарь [Быстрая трансмиграция] [BL] Глава 28– Странный, наивный, высокомерный

Мучительная боль взорвалась в теле, высвобождая удивительную энергию и тепло. Что-то внутри его груди извивалось и ползало, пытаясь прорваться сквозь оковы крови и плоти.

Гэ Сю с силой ударился затылком о каменную стену позади себя, все его тело напряглось и задрожало, знакомый запах ржавчины и крови заполнил рот со стиснутыми зубами.

Кровавый лунный свет бесшумно падал на холодные белые камни вместе с похожим на дым красноватым туманом.

Элинор проснулся от сильной тряски.

Он рефлекторно отпрыгнул от источника вибрации, опустил передние конечности в атакующей позе, обнажил белые клыки, его вертикальные зрачки стали свирепыми.

Однако в следующую секунду зрелище перед ним мгновенно завладело всем его вниманием.

В темноте выпрямленное тело молодого человека содрогалось, его тонкие пять пальцев глубоко погрузились в грязь между расщелинами, а худой скелет дрожал, как умирающая бабочка.

Каждый след крови стекал с его тела, и в тусклом свете пещеры кожа казалась белой, как мрамор, и безупречной.

В воздухе витал слабый запах крови.

Слабые красные линии медленно проступали на коже, белой, как первый снег. Экстравагантный розово-красный цвет углубился в алый со скоростью, видимой невооруженным глазом, и постепенно становился прозрачным, извивающиеся на коже плавные и мягкие линии, походили на ртуть. Древний и странный тотем при воздействии с воздухом вытянул свои зубы и когти, слегка покачиваясь из-за дрожи его тела, и казалось, что в следующую секунду он сможет освободиться от оков кожи и превратиться в демоническую цветочную ветвь, растущую из тканей и костей.

Какая же жестокая и захватывающая дух картина.

Элинор пристально посмотрел на него, его зрачки слегка расширились.

Хотя его божественность и была захвачена, это не означало, что он не мог учуять исходящую от тотема злую и запретную магию. Бурлящая огромная сила была заключена под алыми линиями, источая в темноте странный и соблазнительный аромат.

Это было похоже на шепот.

Он чувствовал, как под языком из организма выделяется жидкость, в его холодных золотистых зрачках появился темно-красный оттенок, а тело, измученное голодом, кричало в ушах: разорви кожу, грызи плоть и пей кровь, облизывай кости.

Элинор медленно, как зачарованный, сделал шаг вперед.

В следующую секунду жгучая боль в суставе между спиной и ногой привлекла его внимание.

Он оцепенел, с трудом повернул голову и посмотрел себе за спину. Пурпурно-черная аура проклятия исчезла на семь или восемь пунктов, а вывернутая наружу плоть хоть и имела отвратительный розовый цвет, но вытекшая кровь выглядела здоровой и ярко-красной.

Элинор внезапно осознал, что его тело стало куда более легким.

Теперь у него была ясная голова, и головокружение, мучившее его в течение нескольких дней, на данный момент почти полностью прошло. Даже жгучая боль за спиной больше не походила на пытку, а скорее на стимулятор нервов.

Однако в воздухе все еще чувствовался гнилой и рыбный запах проклятия, вплетенный в обостренные чувства подобно гангрене, как будто он никогда и не уходил.

Элинор пошевелил носом и повернул голову, чтобы посмотреть в направлении запаха…

Конвульсивные и дрожащие пальцы юноши крепко сжимали выступающий камень, и от кончиков пальцев до запястья кожа была безжизненного серо-голубого цвета.

Золотистый зрачок Элинора внезапно сузился.

Он поколебался, наклонился поближе к мальчику, наклонил голову и понюхал его пальцы.

Кончик мокрого носа скользнул по тыльной стороне другой холодной и дрожащей руки.

Верно. Другая сторона не знала, какой метод использовать, и фактически впитала проклятие, которого было достаточно, чтобы заключить того в тюрьму и начала разлагать его плоть… какое безумное, невежественное и глупое поведение.

Элинор присел рядом с ним на корточки, холодные золотистые зрачки внимательно изучали подростка, испытывающего мучительную боль, его пушистый серый хвост обвился вокруг передних лап.

Неподвижное тело при свете и тени выглядело как скульптура в форме волка, уставившаяся глубоко в темноту.

С его точки зрения, вся пещера была видна в панорамном виде.

Эта пещера когда-то была пустой, но теперь она немного переполнена из-за ежедневного добавления аксессуаров.

Мягкие шкуры животных, сложенные в простые гнезда, два блестящих и чистых черепа, несколько красивых камешков с гладкой поверхностью и пучок неуклюже связанных вместе темно-зеленых сорняков.

В черепе лежало несколько серовато-голубых плодов, их поверхность была грубой и тусклой, и они излучали лишь немного слабого темного элемента. Найти такое малое количество тьмы на дне пропасти было труднее, чем подняться на небо.

Потом он оглядел другую половину пещеры, но она осталась почти такой же, как тогда, когда он впервые ее увидел.

Там было холодно, пусто, почти необитаемо, и не появилось никаких следов проживания, как будто у человека, который жил здесь, не было ни малейшего желания к чему-либо. Только тихий кровавый лунный свет проникал из входа в пещеру, рисуя на земле резкую дугу.

Элинор отвел взгляд.

Некоторое время он молчал, затем повернулся и вернулся в грубое, скромное гнездо, лег и свернулся калачиком, закрыл глаза, положил подбородок на передние лапы, а его большой пушистый хвост накрыл кончик носа.

Запах, который вызывал у него голод и жажду, все еще витал в воздухе, но Элинор холодно закрыл глаза, даже не пошевелив кончиком хвоста.

В конце концов, хоть он так и не пахнет, может быть, этот человек был темным существом, похожим на человека?

Кто знает, что случится после того, как я его съем.

Он приподнял одно веко, и его безудержный взгляд скользнул по бледной коже молодого человека, вокруг которого обвивался красный тотем. Узкие вертикальные зрачки были похожи на тонкую черную щель.

——Может быть, это какая-то форма колдовства.

Элинор снова закрыл глаза.

Процесс страданий каждую ночь всегда был долгим и мучительным. Всякий раз, когда Гэ Сю думал, что сможет это вынести, как в следующий раз боль ударяла по-другому, чтобы доказать, насколько он был неправ.

Но день за днем он все же вырабатывал более высокую терпимость к боли.

В это время ночи, хотя он все еще не мог избавиться от влияния боли на него, по крайней мере, он был не таким беззащитным, как когда сталкивался с опасностью.

Гэ Сю знал о пробуждении и приближении маленького волка.

Лапы, которые он прятал во тьме, уже накопили силу. Как только противник бы атаковал, лезвие, сконденсированное из темных элементов, быстро вонзилось бы в его шею.

Конечно, Гэ Сю на самом деле не стал бы его убивать.

Как он мог уничтожить любимую игрушку, которую наконец нашел?

Но он не возражал против того, чтобы причинить немного боли. В конце концов, в книге также говорилось, что подход кнута и пряника первый принцип дрессировки животного.

Гэ Сю почувствовал его приближение. Холодное влажное прикосновение мягко коснулось тыльной стороны его ладони, как перышко, и быстро исчезло. Через несколько секунд Гэ Сю, чье мышление было притуплено болью, понял, что тот почувствовал запах его руки.

Сразу же после этого другая сторона отступила.

Мягкие подушечки лап беззвучно ступили на камень, но через несколько секунд он услышал легкий звук трения меха неподалеку, а затем вся пещера снова погрузилась в мертвую тишину.

Гэ Сю чувствовал себя крайне озадаченным и сбитым с толку.

Разве сейчас не самое подходящее время для атаки?

Темная стихия, сконденсировавшаяся на кончиках его пальцев, растаяла в воздухе, как туман.

Он с трудом приподнял свои тяжелые веки на небольшую щель, и в его глазах, искаженных и дрожащих от боли, отобразилось как глубоко в темной пещере мягкое серое тело маленького волка свернулось в маленький комочек, а крылья на его спине сложились вместе. Когда он прислушался повнимательней, то даже смог расслышать легкий звук дыхания.

Как ни странно, Гэ Сю почувствовал давно утраченное спокойствие.

Красный свет, отбрасываемый кровавой луной, только что постепенно отклонился от угла, волнообразная непрерывная боль, наконец, ослабла и, наконец, медленно исчезла с его конечностей и туловища, линии кровавого цвета постепенно становились все светлее и светлее, а затем нырнули обратно глубоко в кожу. В конце концов, в его нервах осталось лишь небольшое болезненное послевкусие, напоминающее о том, что только что произошло.

Эта моментная боль скоро превратится в ничто.

Гэ Сю пошевелил затекшими конечностями, и его кости издали глухой звук трения. Он встал и осторожно приблизился к маленькому волку в углу пещеры.

Маленький волчонок не открывал глаз, все еще сохранял неподвижную позу, ровное дыхание поднимало и опускало мех на кончике хвоста, а его спина медленно покачивалась в такт дыханию. Кровавая рана на спине начала покрываться коркой, и даже Гэ Сю начал восхищаться его мощной способностью к восстановлению.

Гэ Сю присел на корточки, положив подбородок на колени, и задумчиво уставился на маленькое существо перед собой.

Спустя долгое время он тихонько протянул руку и осторожно наклонился к голове маленького волка.

Мягкий, теплый мех покрывал круглый и маленький череп, а мех на заостренных ушах терся о его ладонь. Это было похоже на нечто вроде зуда.

Ухо слегка задрожало.

Гэ Сю изогнул губы, улыбнулся и снова протянул свою грешную руку к уху, но прежде чем он успел приблизиться, как один глаз внезапно открылся и идеально круглый золотой зрачок холодно уставился на него. Рука замерла в воздухе, словно безмолвно предупрежденная.

Он понимал, что нужно отступить, когда это было необходимо.

Гэ Сю улыбнулся и убрал руку назад, двигаясь естественно, без малейшего следа застоя.

Маленький волк холодно смотрел на него в течение нескольких секунд, затем снова закрыл глаза, как будто едва вынося существование другого.

С того дня отношения между волком и человеком стали до странности гармоничными.

Хотя Элинор все еще ничего не ел, когда Гэ Сю возвращался, он не сразу принимал враждебную позу защиты или нападения. За исключением нескольких ран, на которых все еще оставались остаточные проклятия, его спина восстанавливалась с чрезвычайно высокой скоростью. Кровавые струпья начали отваливаться, постепенно обнажая новую розовую кожу, а шрамы на крыльях постепенно исчезали, и, наконец, осталось только несколько неглубоких белых отметин.

Хотя казалось, что он мог бы хорошо прожить даже без еды, Гэ Сю все еще не отказывался от возможности найти подходящую пищу.

Теперь он покидал пещеру на более долгое время, а масштабы его поисков становились все больше и больше, снаружи нашлось еще больше временных убежищ. Возвращаясь до этого на вершину каждый день до восхода кровавой луны, он теперь возвращался только раз в два дня, и самое долгое время, когда его не было, достигало недели.

Наряду с расширением области, которую он обыскивал, вещи, которые он приносил обратно, с каждым разом становились все более необычными и обильными. От древних черепов в форме полумесяца до алых сталагмитов, похожих на свернувшиеся капли крови, бесчисленные маленькие и странные предметы быстро заполнили пространство в пещере, придавая ей явный и невозможный смысл существования, совершенно противоположный тому, когда пещера была холодной и необитаемой.

Элинор открыл глаза.

Пара звериных зрачков, прекрасных, как расплавленное золото, мерцала странным светом в глубине пещеры. Его глаза давно привыкли к нормальному состоянию отсутствия света на дне пропасти, даже пещера, плотно закрытая темной стихией, теперь казалась ему такой же яркой, как дневной свет.

Пещера была пуста.

Он был очень чувствителен к перепадам температуры. Будь то земля, по которой человек ступал босыми ногами, стены, на которые он опирался спиной, или даже камни, натертые ладонями, температура человеческой плоти и крови оставалась бы на них и испускала теплое дыхание, в течение короткого периода времени полное жизненной силы, которую нельзя игнорировать. Но в этот момент каменная стена и земля были холодными, с какой-то неподвижностью, которая свидетельствовала об отсутствии жизни. Независимо от того, прилегало бы к ним тело какого-либо существа, все следы и отпечатки, которые они могли оставить, сейчас были разбавлены и рассеяны в воздухе, как будто с древних времен они никогда и не менялись.

Взгляд Элинора слегка переместился, его темные и непостижимые глаза упали на поставленный рядом с его логовом букет растений.

Он видел много цветов. Свежие и красивые цветы различных расцветок были увлажнены богатыми световыми элементами в энергичные и теплые тона. Изумрудно-зеленые цветочные стебли были аккуратно срезаны специальным ножом и опущены в воду, благословленную главным священником. Формы и размеры цветка разработаны так, чтобы вписаться в наиболее подходящий и приятный красивый пейзаж, при пении гимнов он помещался священником в углу алтаря в качестве украшения и вместе с другими жертвоприношениями посвящался высшим богам с благочестивым сердцем. День за днем, год за годом.

По сравнению с теми цветами этот букет растений был простым и грубым до такой степени, что казался бельмом на глазу.

У него узкие и тонкие листья, стебли были смешаны с двумя маленькими наполовину опаленными цветами, толстая корневая система под ними не обрезана, а грязные корневые волоски также были заполнены грязью и гравием, извлеченными из щелей в каменной стене. Способ перевязки был таким же уродливым и грубым, как и всегда, а техника все еще оставалась детской, как у ребенка, без малейшего чувства прекрасного. Стебли и листья были темно-коричневыми, почти черными, как у всех растений, которые боролись за выживание в подобной бездне, но два маленьких цветка были необычно бледными, и в течение нескольких минут после того, как их вернули в пещеру, они разрушились под воздействием темных элементов на пятнистые фрагменты.

Бледные лепестки размером всего с ноготь были тонкими и жалкими, темнели и серели со скоростью, видимой невооруженным глазом, края лепестков свернулись и потрепало стихиями, а темно-серые пятна быстро распространялись.

Сначала человек паниковал, пытаясь использовать темные стихии для контроля и замедления скорости своего увядания, но по мере накопления темных стихий этот процесс только усиливался. Всего за несколько вдохов растения упали ему на ладонь и засохли.

Молодой человек опустил глаза, подержал части цветка на ладони и несколько секунд молчал.

Сразу же после этого он поднял голову и улыбнулся Элинору, выражение его лица почти не изменилось:

- Я думал, они сохранятся подольше.

А сейчас пучок сорняков, потерявших свои цветы, засох из-за недостатка влаги. Недомогание превратило их в хрупкий вид без следа жизни, как будто оно могло превратиться в пыль от легкого прикосновения.

Элинор пристально посмотрел на увядшее растение, затем опустил голову и слегка принюхался.

Оставшаяся человеческая температура на нем тоже давно исчезла.

Он примерно подсчитал, что человек покинул пещеру восемь дней назад и не вернулся.

Золотые вертикальные зрачки Элинора вспыхнули в темноте слабым холодным светом, как какой-то ледяной дорогой драгоценный камень.

Он снова равнодушно закрыл глаза, наклонил голову, положил пушистый подбородок на лапы и позволил пучку увядшей травы скрыться из виду.

Пещера была темной и холодной, она поглощала почти все звуки, казалось бы, растягивая течение времени в бесконечность.

Одна минута.

Две минуты.

Три минуты.

Элинор внезапно снова открыл глаза. На этот раз он сел, пушистый хвост не обернулся вокруг, чтобы прикрыть кончик когтя, как обычно. Вместо этого он раздраженно забился у него за спиной. В пещере послышался шорох.

Он встал и бесшумно и быстро направился к выходу из пещеры.

Барьеры, сделанные из темных элементов, с течением времени стали тоньше и мельче, демонстрируя полупрозрачное плачевное состояние. Сквозь барьер тонкой стихии он мог видеть темные скалистые утесы, освещенные постепенно тускнеющим кровавым лунным светом. Не было видно даже травинки, и не видно никаких признаков жизнедеятельности.

Элинор сидел у входа в пещеру, непредсказуемо уставившись на постепенно ослабевающий перед ним барьер. Золотые вертикальные зрачки несли в себе первобытную дикость и жестокость, и в них почти не показывалось эмоциональных колебаний, только его большой хвост мелькал позади, и он постепенно становился все более беспокойным и раздражительным, показывая свое волнительное настроение.

Глаза «человека» вспыхнули в его сознании.

Они были темными и большими, и легко отражали образ. Четкие и округлые линии сходятся в слегка заостренную дугу в уголке глаза, которая была очень резкой, но его зрачки были очень яркими, как будто внутри всегда горел огонь. Темные зрачки окружала светлая радужка, что придавало ему сосредоточенный и любопытный вид, независимо от того, на что он смотрел, как будто в зрачках отражалось то единственное, что волновало его больше всего на свете.

Элинор не мог сказать, почему он так ясно их запомнил, возможно, потому, что, когда подросток находился в пещере большую часть времени, за исключением того, что терпел мучительную боль, он проводил, восторженно наблюдая за ним. Даже если бы он закрыл глаза, то, казалось, мог чувствовать взгляд другой стороны, без враждебности, не полный расчетов и оценок, а чистого энтузиазма. Он также поговорит с Элинор. Даже если бы собеседник не проявил никакой способности понимать то, что он сказал, он все равно говорил бы сам по себе, скорее для развлечения, чем для попытки общения.

Он жаловался на разбросанный повсюду в пещере волчий мех, вздыхая, потому что тот снова ничего не ел, и все чаще дразнил его с улыбкой, видимо, он был очень рад видеть, как тот теряет спокойствие.

Он казался одержимым идеей бросить кость ему в ноги.

Странный, наивный, высокомерный, эгоцентричный человек.

Или, может быть, это было темное существо, которое хорошо умеет обманывать сердца людей, и ему нравилось создавать ложный образ самого себя, чтобы ослабить бдительность своей жертвы.

Но в любом случае восемь дней - это слишком долго.

Элинор поднялся и холодно сияющие когти полоснули по и без того слабой стене, послышался звук рвущейся ткани, и точно так же, как мыльный пузырь, который раздулся до предела, он лопнул в следующую секунду.

А вот и беспрепятственный выход из пещеры.

Он лизнул свою лапу, обожженную темной стихией, а затем шагнул в темноту.

Бамбуку есть что сказать:

Элинор до: Я сожру его кожу и кости

Элинор сейчас: Что, если он темное существо? Он конечно так не выглядит и не пахнет, но я не должен его есть. На всякий случай. Подождите, куда он ушел? Ах, мне нужно проверить, на всякий случай.

Окончание главы