Записи об усмирении демонов эпохи Тяньбао (Новелла) Том 1 Глава 6 – Жизнь за чужим забором¹

[¹寄人篱下 [jì rén lí xià] — жизнь за чужим забором. Идиома, обозначающая жить в чужих домах, находиться под чужой крышей.]

...Лучи умирающего солнца смешались с пятнами крови на лазурных булыжниках, став единым целым.

***

Осеннее небо над Чанъаном стало ясным и ярким на тысячи ли, а сладкий аромат цветков османтуса² распространялся по ветру. Хунцзюнь пинал ствол зонтичного дерева, и капли дождя, оставшиеся на листьях, посыпались вниз. Он воспользовался этой водой, чтобы умыться и утолить жажду, прежде чем сорвать два листа и поднести их ко рту для негромкого свиста.

[²Осма́нт, или Осма́нтус (桂花 (guìhuā))— род вечнозелёных лиственных цветковых растений семейства Маслиновые.]

— Что нам делать? — забурчал демон-карп, выглядывая из сумки с таким видом, будто сейчас упадет небо.

— Столица действительно огромна, — юноша погладил свой живот, — давай сначала перекусим, а потом решим?

— Я не собираюсь больше есть дождевых червей.

— Мы найдем тебе немного мяса, идет? А потом спокойно продумаем дальнейшие действия. Почему же нам так не везет в путешествии, ах? Что это?

Хунцзюнь имел беспечный юношеский характер. После того, как он спустился с гор и увидел этот ослепительный мир смертных, все его проблемы были отброшены на задний план. Юноша вытащил несколько медных монет и направился на рынок, чтобы купить немного еды. Чжао Цзылун все бурчал по пути:

— Почему, спустившись с горы, ты ешь все, что только можешь найти? Будь осторожен, не ешь вредное и не порть свой желудок.

Но Хунцзюнь в ответ просто забросил ногу на сиденье ларька, небрежно взял в руки миску с лапшой и тут же осушил ее. Человеческая пища была намного вкуснее, чем во дворце Яоцзинь. Просто жаренное, жаренное на гриле, на сковороде — существовало так много способов приготовления еды — мясо ягненка, запеченное в соевом соусе, пятицветные «цветочные» бисквиты, пропаренные клейкие рисовые пирожные. Ничего такого не делалось во дворце, а путешествие с горы было в спешке, так что ничего кроме пайка ему не удавалось попробовать.

К счастью, Цин Сюн хорошо его знал, так что приготовил в дорогу много жемчуга. За месяц в дороге Хунцзюнь обучился всему необходимому благодаря демону-карпу, и обменял его с проходящими торговыми караванами на серебряные слитки, а их потом на медные монеты. Они были востребованной валютой для купли-продажи. Хотя юноша не до конца понимал человеческий мир, благодаря своевременному вмешательству его спутника, ему удалось не влезать в неприятности.

Хунцзюнь был сообразителен, поэтому когда они с демоном-карпом спустились с горы, он смог вмиг разобраться с человеческими порядками. Поначалу он мало говорил, лишь наблюдал за поведением людей, обучаясь на основе увиденного. Например, заметив, как выстраивается очередь за баоцзы³, юноша скопировал их движения и в последствии обменял несколько медных монет на две штуки.

[³Ба́оцзы (包子 (bāozi), или просто ба́о (包) — популярное китайское блюдо, представляющее собой небольшой пирожок, приготовляемый на пару.]

Когда Хунцзюнь увидел уличных артистов, изрыгающих огонь изо рта, он некоторое время с любопытством наблюдал за ними, а затем заключил:

— Что в этом такого особенного? У отца получается огня гораздо больше, когда он чихает.

Чжао Цзылун предпочел многозначительно промолчать.

Другие артисты разбивали валуны о грудь, гнули железные прутья, лазили по горам мечей и залезали в кастрюлю с кипящим маслом, а Хунцзюнь наблюдал и вздрагивал.

— Почему они так стараются?

Как бы юноша ни пытался понять этого, у него ничего не получалось, поэтому Чжао Цзылун объяснил:

— Чтобы заработать деньги. Ты не поймешь, но человеческий мир полон трудностей.

Артисты закончили представление и пошли просить денег, пока собравшаяся толпа кидала монеты в чашу. Хунцзюню стало их жалко, поэтому он бросил целую жемчужину. Демон-карп был спрятан за спину, из-за чего он не мог увидеть происходящего. В следующую секунду кто-то крикнул:

— Ночная люминесцентная жемчужина⁴!

[⁴Ночная люминесцентная жемчужина (夜明珠 [yè míng zhū]) — это жемчужина, о которой ходят легенды, и, как следует из названия, она испускает свет в темноте. Поговаривали, что она относительно редкая и обычно находится во владениях Королей Драконов.]

Ночная люминесцентная жемчужина размером с мизинец мгновенно вызвала шум, и люди, совершенно не заботясь о морали, попытались ее выхватить. Они принялись прыгать вперед и толкаться, а в последствии даже развязалась потасовка. Хунцзюнь поспешил крикнуть:

— Прекратите драться! У меня есть еще!

Чжао Цзылун быстро отдернул его:

— Помереть захотел? Быстро беги отсюда!

На рынке воцарился хаос, и тут же прибежали патрульные. Из-за событий прошлой ночи, когда юноша увидел солдат, они показались ему страшнее призраков, поэтому он немедленно побежал в противоположную от них сторону. Чжао Цзылун не мог не поторопить его, посоветовав ему как можно скорее добраться до отдела экзорцизма. На бегу Хунцзюнь ответил быстрыми «хорошо-хорошо», но вскоре его внимание вновь переключилось на дрессировщика обезьян, и он тут же встал на месте, наблюдая за животным.

— Сковывать его вот так — слишком жестоко, не находите? — обратился юноша к дрессировщику.

Тот бросил на него пронзительный взгляд и пробормотал несколько проклятий. Демон-карп уже был на грани истерики.

— Молодой господин⁵, давай уже уйдем?

[⁵Молодой господин (小爷 [xiǎo yé], сяойе) — так в древности называли как принцев, так и юношей из знатных семей.]

Раньше на горе Тайханшань жила стая диких обезьян, и они свободно бродили везде, где только хотели, но эта маленькая и тощая, словно постоянно недоедала, обезьяна была прикована цепью, отчего ей приходилось кланяться людям вокруг.

Хунцзюнь отошел примерно на десять шагов, прежде чем повернуться и, пока никто не видел, бросить метательный нож. Он легко разорвал цепь, которой дрессировщик удерживал животное. Обезьяна изумленно застыла, оглядываясь по сторонам.

— Быстрее, убегай! — прошептал ей юноша.

Придя в себя, обезьяна быстро скрылась в неизвестном направлении. Сыпля проклятья, дрессировщик последовал за ней, вызывая новый всплеск хаоса.

— Хунцзюнь, поставь меня спереди, что ты там опять натворил? — забурчал демон-карп.

Хунцзюнь улыбнулся, наблюдая за побегом обезьяны, и в его сердце расцвело чувство неописуемого ликования. Пройдя чуть дальше, он снова остановился. Перед ним была табличка с надписью «Пять возов богатства и познания»⁶, и туда входили литераторы⁷.

[⁶学富五车 [xué fù wǔ chē] — пять возов богатства познания — идиома, означающая «получать глубокие познания».]

[⁷文士 [wén shì] — букв. ученые, изучающие литературу.]

— Это книжная лавка? — возликовал юноша.

— Темнеет... — простонал Чжао Цзылун, — обязательно нужно бродить в такое время?

Но Хунцзюню было все равно. Когда он вошел, сильный рыбий запах наполнил все помещение, что все находящиеся там тут же с отвращением уставились на него.

— С рыбой сюда нельзя! — взвизгнул владелец, — зачем ты ее притащил?

— Видишь, разве они теперь не пренебрежительно относятся к тебе? — прошептал Чжао Цзылун.

— Я купил ее, чтобы дома пожарить. В конце концов, управлять страной — все равно, что приготовить небольшое вкусное блюдо⁸, — демон-карп немедленно замолчал, юноша же продолжил, — я просто посмотрю и тут же уйду.

[⁸治大国如烹小鲜嘛 — поговорка означает: по сути, управление страной требует той же настойчивости, что и готовка небольшого блюда. Чтобы приготовить вкусное блюдо нужно не только четко следовать рецепту, но и тщательно следить за свежестью ингредиентов и количеством специй, не говоря уже о помешивании и т.д. Также »小鲜» означает мясо или рыбу, так что тут идет двойной смысл.]

Самым многочисленным жанром в книжном магазине все еще оставалась поэзия, и Хунцзюнь открыл книгу избранных произведений Ли Бая⁹. Он сразу же потерял счет времени за прочтением.

[⁹Ли Бо или Ли Бай (李白) — китайский поэт времён династии Тан. Известный как «бессмертный в поэзии».]

***

После полудня поместья города Чанъань закрылись; осеннее солнце опаляло, и цикады непрерывно щебетали. Ли Цзинлун все еще был в той одежде, в которой сбежал с Пинканли — его верхняя часть тела была обнажена, ноги босы, а сам мужчина находился во дворе, преклонив колени на меч.

— Ты... ты действительно разрушил репутацию своих отца и предков!

Фэн Чанцин¹⁰ ковылял туда-сюда, в левой руке держа табличку «Ли Цзинлун. Гвардия Лунъу Великой Тан», которую мужчина оставил в борделе, а в правой линейку. Он резко нанес удар по плечам Ли Цзинлуна, отчего тот издал болезненный вскрик. На месте удара загорелась новая огненно-красная полоса.

[¹⁰Фэн Чанцин (封常清) — был генералом династии Тан, описан как некрасивый по внешности мужчина.]

Он был настолько зол, что у него перехватило дыхание.

— Сегодня на улицах города все говорили о том, как ты в полночь безответственно оставил раненных подчиненных, а все для того, чтобы поиграть с куртизанками в Пинканли... ты... — Ли Цзинлун продолжал стоять на коленях, молча опустив голову, пока Фэн Чанцин злился все больше, — Я потратил столько сил, чтобы заполучить для тебя эту должность в гвардии Лунъу! Осталось ли в твоем сердце хоть немного совести?! Отвечай! Теперь с этим ржавым мечом ты возомнил себя великим полководцем армии Юйлинь¹¹? Можешь ли ты быть более ответственным? Можешь?! Выбрось его!

[¹¹Армия Юйлинь (羽林 [yǔ lín]) — древняя армия Династии Хань, существовавшая вплоть до династии Мин. Являлась имперской армией.]

Фэн Чанцин пнул меч, чтобы вытащить его из-под коленей Ли Цзинлуна, но тот ничего не ответил, а только продолжал упорно стоять на нем.

— Возможно, весть уже дошла до твоего командующего! — тело мужчины затрясло, — во время завтрашнего утреннего судебного разбирательства ты станешь горячей темой для сплетен для всего императорского двора. Что мне делать с моим старым лицом? Куда мне его деть от стыда?!

Все слуги стояли в коридоре, наблюдая за разворачивающейся на их глазах спектаклем и втайне радуясь чужим страданиям. В Чанъане часто ходили слухи о том, что Ли Цзинлун был вышитой подушкой, наполненной травой¹². Он родился в семье тети Фэн Чанцина, и когда он был еще младенцем, его мать умерла. Четыре года назад его отец Ли Моу отправился с Цэнь Цанем¹³ за пределы Великой стены¹⁴ для сражения, где в него попала сюннунская стрела. Из-за тяжелого ранения и не преждевременного лечения, он скончался.

[¹²绣花枕头 [xiù huā zhěn tou] — идиома означает — красивый снаружи, пустышка внутри; кроме смазливого личика ничего примечательного нет и тд.]

[¹³Цэнь Цань или Цэнь Шэнь (岑參 [Cén Cān], 715—770) — китайский поэт времен династии Тан.]

[¹⁴Великая Китайская стена (長城 [Chángchéng], букв. «Длинная стена») — думаю, объяснять, что это такое не надо, но по тексту здесь имеется ввиду Монголия.]

В том году Ли Цзинлуну только исполнилось шестнадцать, со стороны его отца не было родственников, поэтому некому было присматривать за ним. Таким образом он медленно растерял свое наследство, ища бессмертных даоссов, чтобы учиться у них мастерству Дао¹⁵, затем потратил огромное количество золота на покупку драгоценного меча Ди Жэньцзе, способного истреблять демонов.

[¹⁵Дао (道, бук. «путь») — одна из основных категорий китайской философии, «путь», по которому должен следовать окружающий мир и все люди, путь совершенствования в выполнении совокупности морально-этических норм.]

Блудный сын Ли Цзинлун в возрасте шестнадцати-семнадцати лет был объектом воздыхание многих барышень в столице. Однако у юноши не было постоянного рода деятельности, отчего он не добился успехов в создании семьи, к тому же он всегда был нелюдим и не любил подпускать кого-либо к себе, так что даже при виде свахи он даже не кивал. В двадцать лет он все еще не добился особых достижений, поэтому проблема сватовства постепенно исчерпала сама себя.

Ли Цзинлун уже не был ребенком, но он так и не завел семью и не стал заниматься чем-то стоящим, а вместо этого только бездельничал каждый день до тех пор, пока его двоюродный старший брат Фэн Чанцин за год до этого не отвоевал западные регионы и не заслужил уважение Сюань-цзуна¹⁶. Только тогда он смог найти для него место в армии Лунъу.

[¹⁶Сюань-цзун (玄宗, Xuánzōng), (8 сентября 685 — 3 мая 762) — китайский император династии Тан в 712—756 годах.]

Сердце Фэн Чанцина чуть не разбилось из-за разочарования, поэтому чем больше он говорил, тем сильнее злился, отчего его удары обрушивались на мужчину все стремительнее, словно буря. Все это продолжалось до тех пор, пока его жена не подбежала к нему с криками:

— Господин¹⁷, хватит бить его! Прекрати!

[¹⁷Лаойе (老爷 (laoye)) — обращение к старому хозяину дома.]

Из-за последнего удара Фэн Чанцина линейка раскололась на две части, и лоб Ли Цзинлуна окропился кровью, что стекала по его профилю и капала на землю.

— Господин, пожалуйста, не сердись!

Госпожа Фэн поспешила утешительно пригладить Фэн Чанцина по плечам. После того, как он вернулся, он ожидал от суда назначение на официальную гражданскую должность, но его двоюродный брат в один момент опозорился на весь Чанъань, очернил его репутацию настолько, что это, возможно, даже затронуло его карьеру, и как же он после этого мог не сердиться?!

После того, как мужчина закончил наказание, он медленно захромал внутрь дома. Только тогда госпожа Фэн приказала служанкам вытереть кровь и пренебрежительно сказала:

— Зачем ты так? Почему такой твердолобый? Просто признай свою ошибку, и твой брат не будет на тебя сердиться¹⁸.

[¹⁸动肝火 — извергать огонь, пылающий в его животе — идиома, означающая сильную злость, иногда даже истерику.]

Ли Цзинлун молчал, продолжая стоять на коленях до наступления сумерек, пока свет не озарил его непоколебимую фигуру, а лучи умирающего солнца не смешались с пятнами крови на лазурных булыжниках, став единым целым.

***

Через некоторое время Хунцзюнь понес несколько книг обратно на Восточный рынок, когда люди уже начинали расходиться, а лавки закрываться. На краю горизонта тянулись пятна розовых облаков, издалека доносились звуки барабанов.

«Бам-бам-бам»

— Чжао Цзылун?

Юноша потянулся рукой назад и похлопал по поверхности своей сумки. Демон-карп поначалу неподвижно спал там с открытыми глазами и ртом, но, почувствовав прикосновения, он зашевелился.

— Ты знаешь, где отдел экзорцизма? — спросил Хунцзюнь.

— Понятия не имею, — послышался голос Чжао Цзылуна, — в последний раз я был в Чанъане около восьмидесяти лет назад.

— Как ты сюда попал? У тебя была возможность прогуляться по округе?

— Тогда меня повесили в ларьке на продажу, и я сбежал оттуда с крючком во рту. Попробуй прогуляться в таком состоянии и посмотрим, насколько хорошо у тебя это получится.

Хунцзюнь не знал, как на это отреагировать, поэтому решил тактично сменить тему:

— В письме, которое нам дал Цин Сюн, ничего не написано?

— Дай мне подумать... где Цзиньчэнфан¹⁹?

[¹⁹Цзиньчэн (晋城 (Jìnchéng)) — название квартала. Фан (方 (fāng)) — большой квартал в определенной части города. В будущем будет называться «квартал Цзиньчэн» или «район Цзиньчэн»]

— К северу от Западного рынка. Пойдем скорее, когда барабаны перестанут бить, настанет комендантский час, и нас поймают, если будем бродить.

Хунцзюнь ускорил шаг. Чтобы перейти с Восточного рынка на Западный, нужно было обойти более половины столицы, и пока юноша шел, он спрашивал дорогу у прохожих. У него уже успело сбиться дыхание, и, когда небо уже стемнело, он наконец дошел до квартала Цзиньчэн... Дороги Чанъана были извилистыми и постоянно пересекались, а за пределами главных ворот было много переулков, и каждый имел отдельные закоулки и дороги. Именно поэтому, хоть Хунцзюнь и попал в квартал Цзиньчэн, ему все никак не удавалось найти отдел экзорцизма. Ему оставалось только идти к зданию, у которого все еще горели огни.

Окончание главы