Система Божественных Наград Глава 42

«Ай-яй, ты обалдел, правда?» Ли Шаша внезапно подошла и похлопала Тан Хаодуна по плечу.

Она вздохнула: «Вы, мужчины, независимо от возраста, все одинаковые. Когда видите красивую девушку, не в силах двигаться»

? ? ?

Тан Хаодун заблокировал экран и убрал телефон.

Он не стал ничего скрывать и прямо сказал: «Ты права, но слишком преувеличиваешься, Ли Шаша. Ты тоже красивая, но разве я застыл перед тобой? Как видишь, я могу идти...»

Тан Хаодун сделал шаг вперед, подойдя почти вплотную к девушке, так что их кончики их носов соприкоснулись.

«Теперь ты убедилась, что даже если ты красива, я в состоянии двигаться».

Они стояли слишком близко и дыхание Тан Хаодуна коснулось кожи девушки, щекоча ее.

Лицо Ли Шаша уже пылало, и она поспешила отойти на полшага назад, потому что сердце учащенно колотилось. Она поджала губы и какое-то время не знала, что сказать, потому что мысли спутались.

Наконец она произнесла: «Эм ... в любом случае, держись подальше от Гао Канкан, она плохая ...»

Внезапно Тан Хаодун почувствовал, что Ли Шаша может быть очень застенчивой и милой, ему захотелось специально поддразнить ее.

«Хорошо, тогда я буду держаться поближе к тебе. Вы все равно обе - главные красавицы школы. Я предпочту тебя. По крайней мере, я могу двигаться, когда вижу тебя. А выбрав Гао Канкан, если будущем столкнусь с тигроном или львом, то боюсь упаду замертво».

Лицо Ли Шаша покраснело еще больше, но застенчивость не остановила любопытство: «Почему ты упадешь замертво?»

«Это ведь твои слова, что мужчины застывают, когда видят красивую девушку. Так что, если я буду с Гао Канкан и встречу какого-то опасного хищника, даже сдвинуться не могу. Поэтому меня точно загрызут насмерть»

Тан Хаодун изобразил действительно перепуганное выражение лица. Девушка поняла, что парень над ней смеется. Тан Хаодун был непобедим благодаря своей смекалке. Она закатила глаза.

«Я поняла, ты смеешься надо мной, потому что я не такая красивая, как Гао Канкан».

Тан Хаодун и правда засмеялся от души: «У тебя и правда слишком большое воображение. Я имел в виду, что, сравнивая вас, я бы выбрал тебя, а не Гао Канкан».

«Подожди ...» Ли Шаша почувствовала, что что-то не так. «С какой кстати ты выбираешь?»

Тан Хаодун все больше и больше убеждался, что что Ли Шаша весьма интересная девушка. Общение с ней его интриговало, ежедневные споры веселили, да и к тому же она была очень красива.

«Не понимаешь?»

Тан Хаодун поднял голову и улыбнулся, намеренно придавая себе важный вид, перед девушкой.

«Ты выпендриваешься!» - взволнованно воскликнула Ли Шаша.

«Не-а»

«А я говорю, что да. Строишь подлые планы и высмеиваешь меня» - сказала Ли Шаша: «Отныне, буду остерегаться тебя, так что больше у тебя не получится так вести себя». Ли Шаша торжествующе повернулась к Хэтэуэй и сказала: «Сестрица Хэтэуэй, я хочу чтобы ты известила меня заранее, когда он в следующий раз придет сюда».

Хэтэуэй почувствовала, что Ли Шаша и Тан Хаодун надоели друг другу, но она думала, что все дело в привычке, поэтому она тихо отошла в сторону и продолжила заниматься каллиграфией.

Услышав, как Ли Шаша кричит, она подняла голову: «Что? Почему я должна сообщать тебе заранее?»

«Ха! Мне нужно переодеться в длинную юбку и закрытую кофту, чтобы скрыть свой красоту. Что если этот мальчишка не сможет контролировать себя и посягнет на мою целомудрие? Так я убью греховные помыслы в зародыше».

Тан Хаодун готов был падать ниц перед девушкой, потому что он никогда прежде не встречал человека, по которому нельзя было сказать говорит ли она правду или ложь.

Хэтэуэй улыбнулась и покачала головой. За это время она написала на сюаньчэнской бумаге четыре крупных иероглифа.

Затем она подняла за углы бумагу, раскинула руки и показала проделанную работу Хаодуну и Ли Шаша.

«Посмотрите, это иероглифы, которые я только что написала кисточкой. Дарю вам. Вы вдвоем должны бережно хранить их!»

Тан Хаодун не знал уровень каллиграфических навыков Хэтэуэя и ему было любопытно. Он сразу повернул голову, чтобы посмотреть.

На сюаньчэнской бумаге еще не успевшими просохнуть черными чернилами было выведено четыре больших иероглифа, которые означали: «Милые бранятся, только тешатся».

Окончание главы