Перерождение Сакуры Харуно Глава 2– Рождение Сакуры

Она рождается с красными волосами, настолько темными, что они кажутся черными. Она рождается с темно-синими глазами, которые становятся все светлее и светлее, пока не станут цвета ледников. Она рождается высокой и худой у гражданской женщины и мужчины-шиноби, который хихикает, глядя на нее сверху вниз. 

– Мы должны назвать ее Цуру. – предлагает он и бесстыдно усмехается, когда его жена убирает руку с новорожденной дочери, чтобы легонько шлепнуть мужчину по плечу.

– Ой, помолчи. Над этим нельзя шутить — представь себе, как ее будут доставать другие дети.

Мама хмыкает, внимательно смотря на младенца. Она тепло улыбается, чуть склоняя голову. Отец делает то же самое. Его взгляд смягчается и он садится на край кровати, чтобы рассмотреть свою дочь поближе.

– У нее мои волосы. – отмечает он, и его жена согласно мычит, не отрываясь.

Пару минут они сидят в тишине, наблюдая, как крошечное существо неподвижно спит.

– Мне нравится имя Сакура. – тихо шепчет женщина, медленно проводя кончиками пальцев по мягкой и белоснежной щеке.

Отец наблюдает пристальным темно-синим взглядом за движениями жены и слегка хмурится после ее слов. Он обдумывает что-то в своей голове, а потом качает головой.

– ...Знаешь, это не очень подходящее имя. Оно красивое, – быстро добавляет мужчина, поднимая руки в примирительном жесте. – Но лепестки сакуры... они мимолетны. Красивы, но недолговечны.

Женщина внимательно слушает его, а затем прикусывает губу. Она смотрит еще пару секунд на своего ребенка, прежде чем поднять глаза на мужа. — Думаешь, она будет жить опасной жизнью? Станет шиноби, как ты?

– А ты можешь представить, что наш ребенок не будет ниндзя? – его губы растягиваются в ехидной ухмылке. – Она будет самой умной, самой красивой и самой невероятно упрямой куноичи нашего времени.

Отец фыркает, и даже взволнованная женщина не может не улыбнуться.

– Боже, ты такой упрямый.

Мужчина тихо посмеивается, чтобы не разбудить младенца. Он ерзает на месте, слегка упираясь коленом в бедро жены, на что она демонстративно закатывает глаза.

– Я научу ее всему, что знаю. — решительно говорит он. — Всему. Если только она не хочет учиться или хочет научиться чему-то, чему я не могу научить — тогда я найду для нее лучшего учителя во всей стране. Ты можешь дать ей самое зловещее имя, какое только можно вообразить, но это не будет иметь значения, потому что она будет лучшей куноичи нашего времени. Абсолютно лучшей.

Женщина пристально смотрит на него, изучая его решительное выражение лица, прежде чем снова устало улыбнуться. Она наклоняется к нему, упираясь в грудь и прижимая к себе младенца, а мужчина обнимает ее за плечи.

– Тогда, пусть будет Сакура.

 *

Хейсуи знала, во что ввязывается, когда выходила замуж за этого человека. Она понимала, что это будет нелегкая жизнь женщины, вышедшей замуж за шиноби.

Жить каждый день, не зная, увидит ли она его в следующий раз.

Она знала это, когда выходила за него замуж, и была готова к такому образу жизни.

Но когда ее дочери исполняется три года, а Хейсуи входит в комнату и обнаруживает, что она играет с кунаем, небрежно оставленным там отцом девочки, она почти задыхается от эмоций, которые охватывают ее за секунду.

Ее муж. Черт возьми, она так и знала.

С того момента ей становится очевидно, в кого из родителей пойдет их дочь. И от страха, охватившего сердце, у Хейсуи перехватывает дыхание.

— Сакура, — с трудом выдавливает она из себя. Собственный голос вырывает женщину из застывшего ужаса. Она бросается вперед и выхватывает кунай у чрезмерно любопытной дочери, но не раньше, чем девочка успевает порезать палец. — О нет-нет, Сакура! Нет, ты не можешь играть с этим, милая!

Хейсуи паникует, быстро пряча кунай в кармане кимоно и поднимая ребенка на руки.

Она даже не плачет. Просто смотрит на свой палец, нахмурившись и сдвинув брови к переносице, как будто это какая-то головоломка, которую она не понимает. 

– Это больно. — делает вывод девочка, и сердце Хейсуи сжимается от противоречивого тона ее голоса. Как будто она не знает, как относиться к этому факту. Хейсуи быстро сажает дочь на край ванны, роясь в аптечке в поисках бинтов.

Ее дочь ни разу не вздрагивает, просто наблюдает за действиями матери, слегка хмурясь и выражая любопытство, что выбивает Хейсуи из колеи.

Ее муж был известным гением, и она начинает понимать, что девочка во многом похожа на него.

*

Вскоре после этого отец Сакуры забирает ее и гуляет по деревне. Люди приветствуют его улыбками, но большее внимание уделяется именно ей. Почти каждые несколько футов ему приходится останавливаться, чтобы поздороваться с кем-то, дать им возможность хорошенько разглядеть его прекрасную дочь, и он пользуется этими моментами, чтобы понаблюдать за ней сам.

Жена рассказывает ему о кунае. Плачет и проклинает его за то, что он сказал при рождении их дочери. Она обвиняет мужчину в интересах девушки, в ее неизбежном будущем в качестве куноичи. Но Хейсуи не потребовалось много времени, чтобы снова взять себя в руки.

Ее знакомое упрямство усилилось перед лицом его обещаний.

— Ее будут тренировать лучшие, Хейсуи. Я и все мои сильнейшие подчиненные. Наша дочь станет лучшей куноичи, и к тому времени, когда она закончит свое обучение, она будет настолько хороша, что никогда больше не будет кровоточить.

– Да, — твердо отвечает женщина, а ее глаза горят уверенным огнем. — Она же наша дочь, в конце концов.

Мужчина улыбается. Чуть скептично, вспоминая, как минутами ранее его жена рыдала из-за возможного будущего их дочеои.

И теперь, наблюдая, как Сакура изучает свой дом и всех жителей деревни, он чувствует себя только более уверенно.

Ее ледяные голубые глаза блестят, и мужчина может видеть, как она воспринимает все и, кажется, запоминает каждую мелочь. От лиц людей и слов, до трещин в булыжнике под его ногами.

Сакура наблюдает за всем этим.

Ее гениальность очевидна даже из того, как она смотрит на мир, и он задается вопросом, сможет ли она когда-нибудь превзойти его.

Во время их очередной прогулки, к ним подходит мальчик, кажется, студент. — Акатаки-сама? — застенчиво спрашивает он, прижимая к груди небольшой свиток. Мужчина тут же приседает, чтобы быть на одном уровне с ребенком. Мальчику должно быть всего шесть или семь, он только начинает обучение.

— Да, Хикару? — спрашивает ниндзя, сажая Сакуру на колено и обнимая ее за крошечные плечи. Мальчик смотрит на нее, прежде чем робко улыбнуться им обоим. Он протягивает свиток, и Акатаки берет его, сажая Сакуру так, чтобы он мог держать ее и открывать свиток одновременно. Лист распутывается, и брови Акатаки приподнимаются, когда он видит тщательно нарисованную внутри работу.

Следующий час он тратит то на похвалу Хикару за его работу, то на объяснение каждой детали печати Сакуре, которая слушает с вниманием, выходящим за рамки ее возраста.

Да, думает Акатаки, тепло улыбаясь детям.

Эта девочка точно станет великой.

Окончание главы