Гарри Поттер и двойной капкан Глава 7. Борьба с самим собой

Глава 7. Борьба с самим собой.

Следующие две недели были, наверное, одними из самых длинных и сложных для тех, кто жил в доме на площади Гриммо, двенадцать.

После выяснения отношений со Снэйпом, Гарри боялся, что тот никогда больше не захочет его видеть. Еще больше замкнувшись в себе, Гарри почти не выходил из своей комнаты. Миссис Уизли не пыталась убедить Гарри спускаться на кухню, чтобы поесть вместе со всеми – все знали, что Гарри переживает из-за смерти Сириуса и Дурслей. Поэтому она просто приносила еду к нему в комнату, оставляя поднос под дверью. Рон и Гермиона так же не пытались вступить с Гарри в контакт, предоставив ему самому определить время для возобновления дружеских отношений.

Гарри решил, что не готов пока к встрече с друзьями; он знал, что они будут смотреть на него с жалостью. Гермиона будет спрашивать, как он себя чувствует, а Рон опять начнет с ней спорить по какому-нибудь поводу. Ему не хватало друзей, да, но после смерти Сириуса, а потом Дурслей, Гарри понял, что стал взрослее. Особенно после разговора со Снэйпом. После той весьма недружелюбной беседы, Гарри по-прежнему не хотел допустить мысли, что Снэйп прав, но Гарри подозревал, что Дамблдор вновь попросил Мастера Зелий учить Гарри чему-то. А то в свою очередь (опять же, возможно, по совету Дамблдора) решил попытаться свести неприязнь в их отношениях к минимуму. Гарри не был уверен, что у Снэйпа получилось.

Чтобы не сталкиваться ни с кем, Гарри ходил по дому ночью, заглядывая в те комнаты, в которых он не был в прошлом году. Дом оказался очень большим. Из-за того, что прошлый год был первым после десяти лет пустования, когда в доме появились люди — в доме было много грязи и многие комнаты были недоступны. Теперь же Гарри мог зайти в любую дверь и обнаружить чистую комнату, со старинной мебелью. Видимо, род Блэков был достаточно богат. Насколько Гарри знал, Сириус никогда не работал, а жил на наследство, оставленное ему дядей. Теперь это все принадлежало Гарри.

Через несколько дней после полного отчуждения от других обитателей дома номер 12, Гарри немного успокоился, хотя тоска и боль неустанно о себе напоминали. Но он постепенно стал смиряться с неизбежностью своего душевного состояния. Теперь он остался совсем один; потерю Сириуса он, наверно, никогда не сможет пережить до конца. Гарри много раз возвращался к моменту гибели крестного – что было бы, если б Гарри шагнул за эту черную завесу?

На девятый день отрешения от Гарри, Гермиона не выдержала и попыталась с ним поговорить из-за двери. Гарри сделал вид, что спит, и не ответил ей. Гермиона не оставляла попытки в течение двух часов, пока за ней не пришли Рон и Джинни и попросили оставить Гарри в покое. Но вечером Гарри подумал, что она снова принялась за свое, потому что в дверь постучали. Он снова не ответил, но из-за двери послышался голос Люпина.

— Гарри, если ты не спишь, разреши мне войти. Я хотел бы с тобой поговорить.

Гарри не хотел разговаривать с Люпиным тоже, но вспомнил, что он – единственный живой друг родителей и Сириуса, поэтому встал с кровати и открыл дверь.

— Проходите, профессор Люпин, — тихо сказал Гарри.

Люпин зашел внутрь и не стал проходить дальше в комнату, пока Гарри не закрыл дверь и не предложил ему присесть за стол.

Они сели за старинный стол из светло-красного дерева по разные стороны.

— Гарри, я понимаю, что ты не нуждаешься в чьих-либо сочувствиях, но поверь, что все очень переживают за тебя, — начал Люпин.

Гарри не знал, что ответить, поэтому только пожал плечами.

— Поверь, что ты – не единственный, кто так сильно переживает смерть Сириуса, — Люпин осекся, ожидая, что Гарри вспыхнет при упоминании крестного.

Но Гарри промолчал, лишь снова кольнуло в левой части груди.

— Мне тоже больно, что он погиб, Гарри, — продолжил Римус, — после Джеймса и Лили, Сириус был моим самым близким другом. Я не знаю, кого из них я любил больше.

— Ты тоже был влюблен в мою мать? – неожиданно обратившись к Люпину на “ты”, спросил Гарри и посмотрел на заметно поседевшего друга своих родителей.

Люпин был в некотором замешательстве от заданного вопроса, в его открытых добрых глазах Гарри прочел ответ на свой вопрос.

— Я никогда не стоял и не хотел стоять у Джеймса на пути, — тихо сказал Люпин. – Твоя мать была особенной; она была справедлива и добра ко всем, даже к тем, кого другие отвергали. И, Гарри, почему ты сказал “тоже”?

— Потому, что у меня сложилось впечатление, что в нее был влюблен не только мой отец и ты, — ответил Гарри.

— Снэйп? – спросил Римус.

— Да, мне так показалось, — сказал Гарри, поднимаясь со стула и пересаживаясь в старинное красивое кресло у горящего камина.

— Гарри, я думаю, что ты ошибаешься, — разуверил юношу Люпин и так же подошел к камину, но садиться не стал. – Снэйп не любил ее, он, скорее всего, видел все ее достоинства и еще больше ненавидел Джеймса за то, что он рядом с ней.

Эти слова напомнили Гарри слова самого Снэйпа, когда тот говорил об отце. Неужели, Люпин тоже был согласен со Снэйпом, что отец был ничтожеством?

— Почти то же самое сказал Снэйп. Так ты тоже думаешь, что мой отец не был достоин мамы? – спросил Гарри.

— Нет, я такого не говорил, Гарри, — отрицал Римус, — твои родители были созданы друг для друга. Они очень любили. А Северус… он очень наблюдательный и проницательный человек – качество, присущее всем слизеринцам. Он все же слегка завидовал твоему отцу и Сириусу за их дружбу; Джеймсу и Лили за их любовь. Снэйп всегда был одинок в школе. Он слишком много времени уделял учебе, и слишком мало – себе. А Джеймс…

— Без повода нападал на него, — перебил его Гарри. – Помнишь, тогда в камине, я расспрашивал у тебя и Сириуса про один случай?

— Да.

— Почему ни ты, ни Сириус не сказали мне, что отец все-таки снял со Снэйпа трусы? – вопрос был полной неожиданностью для Люпина.

— Как ты узнал, Гарри? – только и смог сказать тот.

— Снэйп мне сам сказал,… почему вы не сказали мне? – настаивал Гарри.

— Потому, что ты и так переживал из-за увиденного, — ответил Люпин, — зачем тебе нужно было знать еще и это?

— Но этим вы доказали, что Снэйп всегда был прав, говоря, что мой отец был ничтожеством!

— Нет, Гарри. Все в юности совершают ошибки. Он изменился потом, — поправил его Люпин.

— Ничего он не изменился! – вспылил Гарри. – За что он издевался над Снэйпом? Вы так и не смогли сообщить мне вескую причину для такого поведения! Даже после того, как Лили попросила оставить Снэйпа в покое – Джеймс так поступил!

— Гарри, я повторюсь – не стоит тебе судить о своем отце по этому случаю, — сказал Люпин.

— Знаешь, мне стало очень стыдно, что я – сын Джеймса Поттера, — уже более спокойно сказал Гарри, глядя в глаза Римусу, — мне, действительно, было очень стыдно за то, что я – его сын. Когда Снэйп сказал мне, что отец закончил издевательство тем, что раздел его перед толпой зрителей…

— Гарри, Джеймс был не прав тогда, но… — начал Люпин.

— Нет, Римус, — остановил его Гарри, — почему я такого не допускал даже в мыслях? Рядом со мной тоже есть человек, которого я ненавижу – Малфой – но мне и в голову не придет так унизить его при всех!

— Этим ты обязан Лили, она так же думала, — тихо сказал Римус.

— После этого я понимаю Снэйпа, называющего моего отца высокомерным и заносчивым, — сказал Гарри. – Ты знаешь, я,… я извинился перед ним за это.

— Перед кем? Перед Снэйпом? – не поверил Люпин.

— Да. Правда, я не уверен, что он принял мои извинения, но мне стало легче, — ответил Гарри.

— Ты правильно сделал, Гарри. Может, теперь он будет к тебе мягче относиться, — предположил Люпин.

— Не уверен, но я не сожалею.

В этот момент снизу раздались возгласы и крики. Гари вскочил с кресла, посмотрел на Люпина, и они вместе выбежали из комнаты. Гарри летел вниз по лестнице через три ступеньки – внизу теперь слышались не только крики, но и стоны. Гарри подумал, что кого-то пытают. Когда они достигли прихожей, перед ними была ужасающая картина – три человека, которых Гарри не знал, были с ног до головы в крови. Рядом с ними стояли еще двое – Гарри с трудом узнал Перси – на нем не было лица, и Хестия Джонс. Возле троих неизвестных Гарри волшебников хлопотали миссис и мистер Уизли.

— Что случилось? – спросил Гарри, и все обернулись на его голос.

— Гарри! – вскрикнула миссис Уизли.

— На них напали, — ответил Грюм, заходя в дверь.

— Упивающиеся? – предположил Гарри.

— А что, есть другие версии? – зло ответил Грюм, подходя к Джонс. – Как ты?

— Я в порядке, — ответила она. – Но вот парень, похоже, струхнул не на шутку.

Она указала на Перси, прислонившегося к перилам; он по-прежнему был невменяем.

— Где это случилось? И что тут делает Перси? – продолжал спрашивать Гарри.

— Вот у него мы и узнаем, как он там оказался, — прорычал Грюм. – Дамблдор здесь? – спросил у Уизли Грюм.

— Нет, но, я думаю, он в курсе, — ответил мистер Уизли.

— Молли, как они? – Джонс спросила о тех, кого осматривала миссис Уизли.

— Думаю, что лучше будет отправить их в больницу, — ответила она. – Вряд ли Северус будет их осматривать — у него столько дел.

— Хорошо, но я сначала предлагаю подождать Дамблдора, — прохрипел Грюм.

Посреди прихожей вспыхнул огонь, из которого выпало письмо.

— Это Фоукс! – крикнул Гарри и поднял письмо.

— Гарри, дай это мне, — сказал Люпин, забирая у него письмо, — ты не должен этого читать.

Люпин развернул письмо, прочел и передал его Грюму. Тот, пробежав глазами, выругался.

— Что такое? – спросил Рон, спускавшийся по лестнице.

За ним спускались Фред, Джордж, Джинни и Гермиона. Они задали примерно те же вопросы.

— Возвращайтесь все к себе в комнаты! – крикнула миссис Уизли. – Кому сказала – марш по комнатам!

Они нехотя стали подниматься наверх, а Рон все упирался.

— Гарри тоже сейчас вернется к себе, да, Гарри? – настойчиво сказала она.

– Вы все узнаете позже, идите! – вмешался Люпин.

Ребята продолжили неторопливый подъем по лестнице, в надежде услышать, что происходит. Люпин поманил к себе Гарри и тихо сказал:

— Гарри, лучше будет, если ты поднимешься к ребятам и успокоишь их. Тебя они послушают больше, чем Молли.

Гарри согласно кивнул и пошел вслед за друзьями.

Гарри открыл дверь в комнату, где он жил с Роном в прошлом году. Ребята повернули головы и уставились на Гарри. На их лицах было недоумение. Первой очнулась Гермиона:

— Гарри!

— Привет, Гермиона, — сказал он, обнимая подругу.

— Здорово, дружище! – поприветствовал его Рон, крепко пожав руку. Рон вырос еще на пару дюймов за этот месяц.

Хотя Гарри и был ниже Рона, но заметно вырос за прошедший год. Несмотря на то, что он практически не играл в Квиддитч в прошлом году из-за тирании Амбридж, его фигура складывалась сама по себе — плечи стали широкими. Гермиона не могла не заметить изменений в Гарри; особенно она сделал акцент, что его лицо стало более мужественным. Это вызвало смешки со стороны братьев Уизли, но она сделал вид, что ничего не слышала.

— Я рада, что ты теперь снова с нами – мне тебя не хватало, — радостно сказал она.

— Мне просто нужно было побыть одному, — неловко оправдался Гарри. – Мне вас тоже недоставало, — добавил он.

Гарри оглядел комнату. Она почти не изменилась, разве что стала чище, и исчез запах сырости. Гарри подошел к окну и вспомнил, как в прошлом году, стоя возле этого же окна, он кричал на друзей, злясь на свое заточение на Прайвет Драйв.

— Гарри, как ты? – спросила Гермиона.

— Я в порядке, — медленно ответил Гарри, все еще смотря в окно. Вдруг он вспомнил, что в этой комнате раньше был потрет прадедушки Сириуса.

— Тут раньше висел портрет, куда его дели? – спросил он без адреса.

— Э-э… все портреты перевесили, Гарри, — ответил Рон очень неуверенным голосом. – После зимних каникул мама тут полгода наводила чистоту.

— Одна? – спросил Гарри, понимая, что Рон не хочет ему напоминать о крестном.

— Ну, одна она, наверно и за пять лет бы не управилась, — сказал Рон. – Ну, ты понимаешь…

— Да, все понимаю, Рон, — очень тихо ответил Гарри, наблюдая, что он стал растягивать слова. Он повернулся к друзьям, которые смотрели на него с легкой опаской, боясь сказать слишком много.

— Не могу сказать, что смирился со смерть Сириуса, но сейчас мне не так больно, — все так же тихо и чуть растягивая слова, сказал Гарри. – Просто,… наверное, больнее уже некуда. Вы не причините мне большей боли, если будете говорить о нем, — закончил он и снова стал смотреть в окно.

Было уже затемно и на улице почти не было людей. Гарри просто смотрел за окно в надежде, что кто-то из ребят найдет какую-нибудь более приятную тему для разговора. Но, они, похоже, не поверили его словам до конца, поэтому решили не нарушать тишину. Гарри позволил себе взять все в свои руки и заговорил.

— Как вы думаете, что случилось?

Ребята переглянулись.

— Ну,… я думал ты нам расскажешь, тебе-то сказали хоть что-нибудь? – начал Рон.

— Нет, я ничего не знаю, кроме того, что на кого-то напали слуги Волдеморта, — коротко ответил Гарри, проигнорировав в который раз вздрагивание среди друзей. – Люпин сказал мне, что они расскажут нам позже. Все ждут Дамблдора. Гарри удивился, что никто из Уизлей до сих пор не упомянул о Перси.

— А так же мне интересно, что рядом с аврорами делал Перси, — сказал Гарри, наблюдая за реакцией друзей.

— Перси? – ахнула Гермиона.

— Что? – ответили в унисон Фред и Джордж.

— Перси здесь? – последним отозвался Рон.

— А разве вы не видели его внизу? – изумился Гарри. – Как я понял, он был рядом с Джонс, когда на них напали Упивающиеся Смертью.

Тут дверь открылась, и вошел мистер Уизли. Он был очень взволнован, едва мог сдерживать эмоции.

— Спускайтесь вниз, — резко сказал он, — Дамблдор ждет только вас. Все собрались на кухне.

Ребята повскакали с мест и ринулись к двери. Гарри выходил последним, мистер Уизли его придержал.

— Гарри, Дамблдор сказал, что тебе лучше не приходить, — тихо сказал он.

— Что? – удивился Гарри. – Почему?

— Гарри, я тоже думаю, что тебе будет лучше вернуться к себе и не ходить туда, — настойчиво повторил мистер Уизли.

— Дамблдор снова собирается держать меня в неведении? – возразил Гарри, делая шаг из комнаты. – Ну, уж нет! Хватит считать меня ребенком!

И он быстро побежал вниз по лестнице, не оглядываясь на мистера Уизли.

* * *

Когда Гарри вошел на кухню, там собралось больше тридцати человек. Всем места за столом не нашлось – они наколдовали себе стулья и сидели как можно ближе к столу. Стул во главе стола, а так же тот, что стоял рядом, был пуст. Все обернулись на Гарри, когда он вошел и быстро направился к столу.

— Я надеялся, что ты не придешь, Гарри, — юноша услышал за спиной голос директора. – Но раз ты пришел, то прошу держать себя в руках.

Дамблдор прошествовал во главу стола и указал Гарри на стул рядом с ним. Гарри сел за стол и почувствовал на себе удивленные взгляды собравшихся волшебников.

— Я пригласил на экстренную встречу наших юных учеников, потому, как от них нет смысла скрывать то, что происходит, — начал собрание Дамблдор. – Час назад на Министерство Магии было совершено нападение. Цель этого нападения – убить будущего Министра Магии и его ближайшее окружение.

За столом пробежал шум возмущения и негодования.

— К счастью, за несколько минут до этого, наш шпион смог предупредить меня о планах Волдеморта. Я послал сообщение в штаб Авроров и несколько членов Ордена Феникса в здание Министерства на помощь. Будущий Министр был ранен, но его удалось спасти. К моему глубокому сожалению, среди Авроров есть погибшие, так же, как и в Ордене. По моим данным в рядах Упивающихся Смертью потерь нет, что еще более прискорбно – Волдеморт послал лучших своих учеников.

Дамблдор сделал паузу, перевел дух и продолжил еще более серьезным тоном.

— Мы потеряли двоих членов Ордена, трое ранены. Свидетелем эти событий стал молодой человек, работающий в Министерстве Магии. Хестия Джонс доставила его к нам в штаб.

Дамблдор прошел по кухне и открыл дверь. Он пригласил молодого человека зайти.

Это был Перси. Никто из Уизли не шелохнулся и не издал ни звука. Перси стоял посреди кухни, опустив голову, не смея посмотреть на родителей.

— Перси находился в кабинете будущего Министра, когда было совершено нападение, — продолжил Дамблдор. Он стоял около Гарри, который не сводил глаз с Перси. – После того, как он был доставлен сюда, Перси попросил аудиенции со мной. Он попросил меня дать ему шанс стать членом Ордена Феникса.

— Предателям нет места в Ордене! – не выдержал Гарри, вскочив с места.

Все мгновенно перевели взгляды на него. Дамблдор резко повернулся и больно ухватил Гарри за предплечье.

— Вот почему я не желал твоего присутствия здесь, Гарри, — Дамблдор был рассержен, — ты так и не научился держать себя в руках!

Но Гарри бросил в директора свирепый взгляд и закричал:

— Он предал свою семью! Он предал вас! Весь прошлый год он работал на этого идиота Фаджа! Нам не нужен жалкий прихвостень, который может и к Волдеморту сбежать, если тот пообещает ему тепленькое местечко возле себя! Таким не место в Ордене!

— Гарри! Если ты немедленно не замолчишь и не успокоишься, я попрошу тебя уйти, — повысил голос Дамблдор, но Гарри это вряд ли волновало.

Он вспомнил слова Сириуса насчет тех, кто не верил, что Волдеморт вернулся. О том, что не уверен, что простит их, когда они придут просить прощения.

— Если бы не такие, как он и Фадж, весь год вставлявшие Вам палки в колеса — ничего бы не случилось! Весь мир еще бы год назад знал, что Волдеморт вернулся! Мы могли бы бороться с ним не жалкой кучкой людей! И с помощью Министерства Магии смогли бы защитить пророчество, и Сириус бы не погиб, — Гарри разрывало от ненависти и горя. Он готов был броситься на Перси и на любого, кого, по его мнению, можно было обвинить в смерти крестного.

— Гарри, замолчи! – крикнул Дамблдор. Таким тоном он никогда не говорил с Гарри. – Замолчи!

— Нет! – проорал тот, не обращая внимания на осуждающие взгляды сидящих за столом людей. – Если вы готовы принять того, кто думает только о своей выгоде, кто не поступился своей семьей ради карьеры – вы круглый дурак!

— Гарри, что ты говоришь? – попыталась остановить его Гермиона! – Не говори так с профессором Дамблдором! Ты что?

Но Гарри было не остановить:

— А то, что из-за Дамблдора я потерял всех, кто был мне дорог! Из-за его цели сделать из меня орудие своей мести против Волдеморта! Он всегда думал только о том, как победить Темного Лорда! Моими или чьими другими руками – все равно! Главное – победа! А то, что столько людей погибло и еще погибнет из-за того, что он слепо верит всем, кому попало!

— Гарри, успокойся! – теперь в разговор вмешался Люпин. Он смотрел на Гарри так, как будто видит его впервые. – Подумай, что и кому ты говоришь!

— Да мне плевать на весь этот ваш Орден! – обезумел Гарри, повернулся к Дамблдору и крикнул ему прямо в лицо. — Мне уже некого терять, кроме Рона и Гермионы. Если я потеряю еще и их, то убью вас лично!

После этих слов Гарри с силой пнул стул, который стоял рядом, и, не удостоив взглядом никого, вышел из кухни.

Гарри вбежал на третий этаж, ногой выбил дверь, открыл свой чемодан и достал оттуда волшебную палочку. Он вряд ли соображал, что он делает и к чему это может привести, но сейчас ему было все равно. Он не мог больше находиться рядом с Дамблдором, если тот готов принять в Орден явного предателя.

Гарри закрыл чемодан, выбежал из комнаты и почти слетел вниз по лестнице.

Он уже достиг входной двери, когда услышал за спиной шаги.

Это был Дамблдор. Он смотрел на Гарри своими голубыми глазами из-за очков-полумесяцев; взгляд его был полон решимости остановить Гарри любой ценой.

— Я не могу тебе позволить уйти, Гарри, — спокойно, но властно сказал директор.

Гарри отвернулся и сделал еще один шаг к двери. Дамблдор вновь заговорил; на этот раз громче.

— Если ты выйдешь отсюда, то ни я, ни кто другой уже не будем иметь шанса спасти тебя. Волдеморт легко тебя убьет, Гарри.

Гарри сделал вид, что не слышал слов Дамблдора и сделал новую попытку приблизиться к выходу. Из-за спины директора стали выглядывать те, кто был на кухне. Они так и застывали на месте, увидев такую картину.

— Гарри, я знаю, что сделал много ошибок; я держал тебя в неведении, когда должен был все рассказать. Но ты знаешь, почему я не могу позволить тебе уйти. И если ты сделаешь еще шаг, то я остановлю тебя заклинанием, Гарри. Ты не оставил мне выбора, — сказал Дамблдор, направляя свою палочку на юношу.

— Гарри, — позвала его Гермиона, выйдя из-за спины директора, — не уходи.

— Я знаю, что тебе очень больно, Гарри. Мне жаль, что не могу взять на себя твою боль, — сказал Дамблдор. – Но то, что ты сказал мне несколько минут назад, вселило в меня веру, что мы победим. Ты готов, Гарри. Ты готов исполнить пророчество.

Гарри повернулся и посмотрел на Дамблдора. В его взгляде была боль и усталость. Он продолжал направлять палочку на Гарри, хотя тот понял, что никуда не пойдет. Гарри сделал несколько шагов навстречу директору и почувствовал знакомый комок в горле и жжение в уголках глаз. Дамблдор раскинул руки и обнял юношу. Гарри рыдал на груди у старика; боль утрат, одиночество, усталость быть спасителем мира вырвалась наружу, превратившись в бесконечные потоки слез. Все, кто находился за спиной директора поспешно ушли, оставив их вдвоем.

— Пойдем в твою комнату, Гарри, тебе нужно успокоиться, — тихо сказал Дамблдор и повел юношу вверх по лестнице, продолжая обнимать его за плечи.

Дамблдор усадил Гарри в кресло возле камина, закрыл дверь заклинанием, чтобы никто не зашел. Гарри не мог успокоиться и продолжал рыдать, закрыв лицо руками. Дамблдор вынул из внутреннего кармана мантии пузырек, протянул его Гарри и сел в кресло напротив.

Гарри залпом выпил содержимое пузырька и почувствовал, как тепло разливается по всему телу, успокаивая его. Он сделал несколько глубоких вдохов, и посмотрел на директора. Тот выглядел усталым и старым.

— Ты лучше себя чувствуешь, Гарри? – спросил Дамблдор.

— Да, профессор, — тихо ответил тот. – Я… мне… я не должен был всего этого вам говорить…

— В тебе говорила боль утраты и накопившееся отчаяние из-за последних событий, — сказал Дамблдор. – Но я повторю, что ты должен научиться контролировать свои эмоции и гнев, Гарри. Если ты не будешь владеть собой – ты можешь вновь попасться в ловушку Волдеморта.

— Вы что-то знаете о его планах насчет меня, профессор? – спросил Гарри.

— Я думаю, что и ты их знаешь. Его цель – убить тебя любой ценой, — ответил маг. – И он не остановится ни перед чем, чтобы осуществить свою цель.

— Так что же мне делать, профессор? Я не смогу его победить, я уже говорил вам раньше. Он слишком силен для меня – не никогда не убивал, а он…

— Мне казалось, что ты был готов убить меня несколько минут назад, — сказал Дамблдор, лукаво посмотрев на ученика. – Конечно, сейчас вы не равны, Гарри. Но ты будешь продолжать учиться до тех пор, пока сам не почувствуешь в себе силы, равные его.

— Вы говорили, что моя самая большая сила – любовь, — сказал Гарри, посмотрев в камин, где весело играли языки пламени. – Но теперь он лишил меня всех, кого я любил. У меня никого не осталось.

— Тебе кажется, что любовь покинула твое сердце, Гарри, но это не так, — ответил Дамблдор. – Она всегда была и будет в тебе. И если я не ошибаюсь, то именно любовь поможет тебе одолеть Волдеморта.

— Как? Что, существует смертельное заклинание любви? – усмехнулся Гарри.

— Конечно, нет, Гарри, — слегка улыбнулся Дамблдор. – Но когда твоя магическая сила будет нарастать, а это, если я не заблуждаюсь, может начаться прямо завтра, любовь и все твои положительные эмоции будут только усиливать твои заклинания.

Гарри удивленно посмотрел на директора.

— Что вы хотите этим сказать, профессор?

— Ты помнишь, что я сказал тебе после того, как ты узнал содержание пророчества? – спросил Дамблдор.

Гарри промолчал, он не знал, о чем именно он должен был вспомнить.

— Я говорил тебе, что самое слабое место Волдеморта то, что он никогда не знал, что такое любовь.

— Разве это важно? – спросил Гарри.

— Да, Гарри. Ты был наделен магическими способностями, которые вложили в тебя родители. Но так же ты получил часть силы Темного Лорда, когда он одарил тебя этим шрамом, — Дамблдор указал на лоб Гарри. – Волдеморт знает, что чистая любовь способна усиливать магические способности волшебника; любовь дала тебе защиту, которую он не смог преодолеть. Но если любовь способна защищать…

— То она способна и убивать, — закончил за него Гарри.

— Да, Гарри. Когда твоя сила почти сравняется с силой Волдеморта и вы, возможно, встретитесь один на один. Помимо всех заклинаний и чар, которые ты будешь к этому времени знать, на твоей стороне еще будет и любовь, — медленно сказал Дамблдор. – Она поможет тебе победить.

— Как? – спросил Гарри.

— Я не могу тебе сказать, Гарри, — ответил Дамблдор. – Не потому, что хочу скрыть! А потому, что пока ты не сможешь этого понять. Когда ты будешь готов к этому, ты сам найдешь дорогу к ответу. Любовь – это самые истоки и непознанные глубины магии, Гарри.

— Вы хотите сказать, что за той дверью в Отделе Тайн, которая всегда заперта, — любовь? – спросил Гарри. От удивления его брови исчезли в непослушных волосах.

Дамблдор не ответил. Он лишь посмотрел Гарри в глаза, похлопал его по плечу и вышел из комнаты.

Окончание главы