Держу пари, что, когда большинство людей просыпаются от солнца, выглядывающего из-за их жалюзи, это один из этих прекрасных способов начать день. Вы спускаетесь вниз, наливаете стакан апельсинового сока и читаете утреннюю газету или что угодно, как ответственный (читай: скучный) взрослый.

Когда я просыпаюсь от солнца, пробивающегося через жалюзи, это означает, что сейчас 3 часа дня, и этот ублюдок наконец-то нашел правильный угол, чтобы светить прямо мне в глаза, потому что мое окно находится на другой стороне дома. А это, в свою очередь, означает, что мой график сна полностью нарушен. Но я уже знал это, когда отключился в 4 часа утра.

К этому моменту я уже проспал большую часть своих пар в колледже, и мне не хотелось заморачиваться с теми, что остались. Но ведь это лучшая часть учебы в колледже, верно? Профессоров не волнует твоя посещаемость если ты хорошо сдаёшь экзамены. И у меня всё было хорошо.

В основном.

…Так сказать.

Я накрыл лицо подушкой, чтобы заслонить солнечный свет, и застонал в нее.

Хорошо, я сильно облажался с определёнными интегралами и рассчитывал на первую часть семестра, чтобы закрыть его, но… что ж, думая об этом я чувствую себя плохо. Так что я не думаю! Проблема решена. Было так трудно заботиться обо всех этих вещах. Ну, или вообще о чём угодно, на самом деле.

Но всё просто прекрасно. Десять лет в Интернете научили меня тому, что переживания — это слабость.

Я подавил зевок, скатываясь с футона. Проковыляв через холл в ванную, я почистил зубы, рассеянно уставившись на полосатый рисунок занавески для душа, потому что это было лучше, чем смотреть прямо в зеркало.

Мне действительно нужно принять душ? Пожалуй нет. Прошёл всего день или около того, и я не выходил из дома за это время. На вешалке для полотенец висела темная толстовка с капюшоном, и, понюхав её, я убедился, что пахнет она в основном нормально, так что я накинул её.

Всё, теперь я человек. Наверное. Голодный человек. Я спустился вниз на кухню, чтобы посмотреть, смогу ли я собрать какой-нибудь завтрак.

К сожалению, коробку с холодной пиццей на кухонной столешнице охраняли самые опасные существа: ужасные соседи по комнате.

Ладно, конечно, сам Эйвери не был таким уж ужасным — мы с ним вместе учились в старшей школе и до сих пор были в хороших отношениях, может быть, не столь близких, как когда-то. Видите ли, у него яркая социальная жизнь с множеством друзей, клубов и мероприятий, в то время как я ненавижу почти всё и всех, кроме себя, с силой далекой умирающей звезды. Но недавно он вбил себе в голову, что у меня не все хорошо, и теперь половину времени он разговаривает со мной в таком нерешительно-снисходительном тоне, как будто я был какой-то бродячей собакой, готовой откусить ему руку.

И даже хуже того… Дженн тоже сидела за столом, занимаясь с Эйвери. Он познакомился с нашим третьим соседом по дому в каком-то клубе, но с самого начала мы ладили, как масло с водой. Если масло будет гореть, а вода отравлена.

Она оторвалась от какого-то дурацкого учебника по психологии и посмотрела на меня так, словно я был чем-то, на что она наступила и меня нужно соскоблить с её ботинка.

«Привет, Грег,» сказал Эйвери. Я перевел взгляд на него, и он поник.

Вы знаете, когда они присвоили имя пользователя и адрес электронной почты для колледжа, моим, забавным образом оказался ‘Гриккет’, составленный из инициалов и последних семи букв фамилии. Целую неделю я вынашивал идею использовать его как прозвище. Это было глупо, но звучало как какое-то существо, живущее в болоте, кем я себя и чувствовал большую часть времени. Мне вроде понравилось.

По крайней мере, лучше, чем идиотский ‘Грег’.

Но, с другой стороны, Эйвери знал меня слишком долго, чтобы называть меня иначе, чем по имени, и у меня не было других друзей. Так что это никуда не пришло. Всё равно.

Я издал несколько звуков, смутно напоминающих ‘привет’, а затем побрел к коробке с пиццей.

«Ты снова прогулял все уроки?» сказала Дженн.

Я посмотрел через плечо и усмехнулся ей. "Не твое дело."

Эйвери посмотрел, между нами, двумя, явно взволнованный. Он всегда хотел, чтобы мы ладили, но до сих пор был жестоко разочарован. «Думаю, она хочет сказать, что мы беспокоимся о тебе, Грег.»

Пицца была твердой как камень. Моя челюсть болела, когда я пытался прожевать ее, несмотря ни на что.

Эйвери храбро продолжил. «Просто… ты давно не выходил из дома. Даже если это не пары, немного свежего воздуха пойдет тебе на пользу. Мы думали…»

«Эйвери!» прошипела Дженн. «Не приглашай его!»

Он продолжил сквозь ее громкие вздохи: «Мы думали о том, чтобы пойти сегодня вечером на вечеринку в студенческом союзе. Может, ты тоже приедешь?»

Я ухмыльнулся Дженн, которая явно была взбешена. Но даже чистая злоба не могла заставить меня пойти на «социальную тусовку», какой бы она ни была. «Неинтересно,» сказал я. «Что за неудачники устраивают вечеринку в студенческом союзе? Тем более в среду?

«Это школьный ЛГБТК-альянс,» сказал Эйвери.

Я перестал жевать пиццу. "Что?"

Дженн бросила на меня взгляд, который мог содрать краску со стены. «Видишь, вот почему я не хотела, чтобы ты что-то говорил. Теперь этот урод начнёт дерьмово себя вести.»

"Я?" Я приложил одну руку к груди, а другой помахал половиной куска пиццы, чтобы заявить о своей невиновности. «Почему, почему же я должен быть кем-нибудь помимо совершенно вежливого человека?»

«Потому что ты жалкий человеконенавистник, который справляется со своей бездонной ненавистью к себе, перенося ее на других людей», — сказала она. «Учебник асоциальных наклонностей. Тебе нужна помощь.

Я поднял бровь, изображая незаинтересованность. «А ты дерьмовое оправдание для психолога.»

«Простите?»

«Потому что, моя дорогая Дженн,» сказал я беззаботно, «любой, у кого есть ученая степень и лицензия, умеет больше, чем ставить необоснованные диагнозы человеку, чтобы получить очки в споре. Или в вашем классе до профессиональной этики еще не добрались?»

Ее лицо исказилось хмурым взглядом, и она посмотрела на Эйвери.

«Что ж,» с тревогой сказал Эйвери, «он вроде как прав.»

"Угх!" Дженн захлопнула книгу, оставив ее на столе, и затопала в свою комнату.

«Ты действительно должен быть добрее к ней», сказала Эйвери, оглядываясь на меня. «И… ей не следовало этого говорить, но я не уверен, что это так уж далеко от истины.»

Пицца вдруг стала еще больше похожа на картон, чем раньше. Я положил свой недоеденный кусок обратно в коробку и закрыл ее, прежде чем выбросить все это в мусорное ведро.

«Я просто говорю…» сказал Эйвери. «Может быть, если бы вы провели некоторое время с другими людьми, вы могли бы завести друзей? Почувствуете себя лучше? Это не обязательно должна быть тусовка, я просто подумал…»

«Что ты подумал?» резко сказал я.

Он просто посмотрел на меня в ответ, как раненый лесной зверь, взглядом, который я презирал.

«Извини, у меня есть дела,» объявил я и повернулся, чтобы вернуться в свою комнату.

Это не было полной ложью. У меня действительно были планы: сделать одну вещь, которая на самом деле заставляла меня чувствовать себя немного лучше в чистилище моей повседневной жизни.

Испортить чужой день.