Alicida Глава 11. Всплытие

…

✇*Ззз…*, *Щелчок-щелчок*✇

[Демоны ярости живут в зеркалах]

[Они здесь как дома]

[Даже в самой прозрачной воде можно утонуть, если она достаточно глубока]

[Это не мои слова]

[Впрочем, это тоже слова мертвеца]

✇*Щелчок*✇

…

Нет ничего. Лишь комфортная первобытная тьма. В ней бродит одинокое сознание. Оно не тяжелее рисового зернышка.

«Все. Тебе больше не нужно ничего делать. Никогда.  Совсем никогда. Никогда-никогда-никогда…»

Проходит неисчислимое количество времени. Оно всецело лишено мук и страданий. В нем нет никакого зла во имя спасения.

«Никаких жертв, гнилых поступков, лицемерия, мук совести...»

Продирает глаза песчинка сознания. Где-то на периферии мокнет и тает в грязной кровавой луже какой-то мусор из костей. Все окружает мерзкий слабый безвольный ком плоти. Это безобразно, чудовищно. Если это не прекратить, то уродливая туша обозначит себя еще сильнее.

«Глупо вытаскивать это омерзение и сожаления на поверхность. После того как с таким трудом ты сюда добрался. Это так многого стоило, большая часть урона уже непоправима. Лучше остаться и нырнуть ещё глубже. Дальше прямиков в афотическую зону, кромешную тьму, беспросветный омут, абиссопелагиаль…»

«Если вновь вспомнить, если узнать, что там, на поверхности, это не придется по вкусу никому. Иначе, зачем вообще было заколачивать себя в небытие? Ведь вряд ли можно было добровольно дать себя замариновать? Сознание же не на столько слабо, оно ведь не принадлежит слабому зоану? Скверна! Начинаешь вспоминать? Слишком много на себя взял?»

Страх и дурное предчувствие. Ощущение невероятной слабости и крохотности по сравнению с бурлящей вокруг силой. Знакомый звук снаружи. Разрезание металла. Раздражает. Заставляет покинуть тьму и вспылить на поверхность.

…

Парамон раскрыл глаза, и тут же боль пронзила его ногу и левый бок. Он лежал под грудой свалившихся прямо на него ошметков потолочных плит и колонны. Под спиной была лужа грязной воды, перемещенная с его собственной кровью. Впрочем, поднять все это с помощью собственных телекинетических сил не представлялось особо проблематичным. Вопрос заключалась в другом: его нейронный интерфейс, как и наниты в крови не подавали признаков активности. Они будто были начисто испепелены и исчезли, превратившись в пепел, оставив его слабое тело наедине с собой.

Потихоньку старик начал вспоминать последние неутешительные события. Усилие воли и память была полностью восстановлена за какие-то несколько жалких секунд. Парамон оглядел все вокруг. Кругом кроме лома и развитого камня валялось кучу черных угольков, когда-то служивших телами для своих могущественных хозяев. Был среди них и Вукол.  Его тело не было так сильно обожжено, так как большую часть удара видимо приняли на себя его верные товарищи впереди, да и сам он являлся одним из сильнейших псиоников. Вот только, да, верховный жрец тоже был мертв: труп с застывшей гримасой ужаса на лице. Ну, по крайне мере это было быстро. От подросткового тела их агнца не осталось даже угольков.

«Только почему тогда выжил я?»

Сложный вопрос и на него может быть много ответом. Тем не менее, ситуация была таковой: единственный выживший член высшего совета ксеротов – Парамон. Что делать дальше? Точно не двигаться, ибо единственное, что удерживало кровь и органы старика внутри – это давление от этих самых тяжеленных ошметков на нем. Благо, кто-то прямо сейчас уже допиливал металлическую дверь, спасатели уже рядом. Вот только, кто вообще осмелился без приказа на подобное? И что сейчас происходит снаружи?

Архивариус был удивлен: он почувствовал чье-то псионическое присутствие за искореженным дверным проемом. Оно было не сильным, что-то на уровне его юных учеников – молодые ксероты, чтобы не имели большого потенциала и поэтому ссылались Парамону в качестве будущих библиотекарей. Но все же:

«Он один. Тот самый загадочный ученик Вукола? Вряд ли: слишком слаб. Но тогда кто же мог осмелиться в одиночку нарушить строгий запрет и явиться сюда?»

Если бы это была толпа молодых и не очень ксеротов, не входящих в совет, то старик бы не удивился. Однако это был одиночка. Причем не ребенок, но и не взрослый. Весьма странные дела. При нынешним состоянии, без визуального контакта глаз и на таком расстоянии большего считать старик не мог. Тем не менее, от любой помощи сейчас нельзя отказываться, вероятно ситуация снаружи должна быть близкой к катастрофической.

…

Наконец-то Триста Первый смог допилить толстенное дверное полотно и парой ударов берцами выбить значительный ее кусок во внутрь темного помещения. Тут была полнейшая разруха: кучу каменных ошметков с оголенной арматурой, искрящиеся разорванные кабеля с проводами на потолке, протекающая откуда со стен на пол вода. А в центре всего этого действа гротескный алтарь и куча обугленных, обезображенных трупов вокруг.

Странное чувство возникло прямо в голове, продираясь сквозь толщу его постоянных болезненных ощущений. Дима тут же повернул голову в нужном направлении. Там находился раненых член совета – чуть ли не священное высшее создания для простолюдинов. Очень странно было как-то видеть его таким беспомощным и жалким, среди десятков мертвых тел своих коллег. Тем не менее, селид без промедления отбросил ручной электроинструмент с абразивным кругом и направился к пострадавшему. Что-то будто долбилось к нему в голову, однако он не понимал этого что-то. Помехи лишь усиливали его мигрень. Впрочем, через несколько секунд они прекратились, вернув планку агонии на прежний удобоваримый уровень.

Дмитрий Крамской присел и начал рассматривать положение дел:

«Да, раны старика я бы смог залечить, без проблем, наниты в аптечках справятся с чем угодно. Но вот как мне поднять всю эту груду и освободить их жертву?»

Триста Первый посмотрел в глаза пострадавшего. Он вообще был удивлен, что тот был жив и находился в сознании, это в его-то возрасте.

«Да, вот что значит ксерот…»

Однако этот человек, судя по лицу, даже не испытывал боли, лишь непонимание и:

«Удивление? Впрочем, я конечно не врач, но, наверное, это называется шоком. Ох, опять эта новая волна боли…»

Не выдержав, Дима зажмурился и схватился за лоб. И снова боль исчезла, а старика заговорил:

- Корпус «Амина», селид: тебя ведь сюда послал архонтас? – уверенно промолвил раненный, наверняка, прочитав все по его испачканному в крови и какой-то засохшей жиже военному комбинезону со знаками отличия.

- Все верно господин, - уважительно, четко и кратко произнес селид.

- Хм, что ж, хоть что-то логичное, стоило бы догадаться. Мое имя Парамон, я главный библиотекарь и архивариус милоса. Ты сможешь мне помочь?

- Сэр, у меня с собой имеется все необходимое медицинское оборудование, но я затрудняюсь ответить на счет вашего освобождения.

- Прекрасно, (кровавый кашель), об этом можешь не волноваться, просто прикажи всем имеющимся у тебя ботам приступить к немедленному лечению моего ветхого тела, об остальном я уже позабочусь сам.

Дима на секунду заколебался, однако у него не было причин и желания спорить с мудрым ксеротом, что ведали и понимали гораздо больше всех зоанов, не то, что его, что вообще лишь недавно еле-еле поступил на службу в соединение «Амина». Триста Первый раскрыл обе аптечки и начал вкалывать через инъектор (шприц-пистолет) их содержимое прямо в тело старика. В этих коробочках было по десять ампул с разнообразными медикаментозными крохотными армиями послушных роботов. Кто-то из них специализировался на мышцах, кто-то на сращивании костей, кто-то на иных тканях, а кто-то нес в себе целую когорту  препаратов и веществ. Был бы Дмитрий полевым медиком, он бы точно знал, какие ампулы использовать и в каких пропорциях, а какие можно сохранить на будущее. Да и выбрать, настроить нужную программу на мини-планшете, встроенном в каждую аптечку, мог бы лучше. А так, он как варвар опустошил содержимое всех двадцати ампул и тыкнул на универсальный алгоритм всеобъемлющего и экстренного лечения. Этому учили чуть ли не каждого и даже не селида, так что и наш герой знал об данном спасительном средстве.

Стоило ему закончить, как главный библиотекарь попросил отойти его подальше. И тут началась настоящая магия, отделяющая огромной и толстенной стеной таких как Парамон, от таких как селид Крамской. Многотонный хлам над телом старика воспарил, поднялся на небольшое расстояние к потолку и был плавно откинут в один из углов просторного зала. Ксерот же не пользуясь собственным регенерирующим на глазах телом, ловко поднялся на свои ноги. Его глаза сияли мистическим светом в этой темноте. После легкое подманивание пальцем и родная серебряная трость, словно верный старый питомец, оказалась в руках Парамона. Он оперся на нее и еще раз внимательно посмотрел на молодого спасателя:

- Пока мои нейронный интерфейс все еще в процессе восстановления. Селид, будь так добр и поведай старику, что происходит снаружи?

…

✵ Группа VK:  для поддержки автора: 

Окончание главы