Пока-пока Глава 18

Цзяо Бай сел за стол и продолжил обедать.

Жареные кусочки свинины с ростками чеснока уже остыли и покрылись слоем масла, но небольшое количество овощей в рисовой каше были еще едва теплыми. Парень вытащил их и начал с удовольствием есть вместе с маринованным чесноком.

С того происшествия у стены прошло уже несколько минут.

Сейчас, вспоминая, ему все еще неловко.

Тогда Шэнь Эжань сразу же молча забрал свой скетчбук и пошел прочь. Цзяо Бай хотел подождать, пока тот уйдет, но через несколько шагов юноша остановился. Поэтому Цзяо Баю ничего не осталось, кроме как пойти следом.

Так, весь оставшийся путь они шли в тишине, пока не разделились.

К огромной радости Цзяо Бая, Шэнь Эжань был малообщительным, не любил зря чесать языком и не стал расспрашивать его о встрече с Ци Шуаном. В любом случае, Цзяо Бай не собирался ему ничего рассказывать, поэтому все, что им оставалось — притвориться, будто ничего не было.

Прикинуться дурачком? Легче простого.

Во всяком случае, если ничего не случится — на стороне Ци Шуана все временно спокойно. Цзяо Бай перемешал овощи с рисом и начал есть большими укусами.

— Бай-Бай, ты еще не поел? Ты такой медленный. — Прозвучал звонкий женский голос. Его соседка по парте зашла в класс из заднего входа. Цзяо Бай опустил глаза и, как бы невзначай окинул взглядом ее подругу, которая стояла рядом. Руки девушки были засунуты в карманы школьной формы, и с одной из них свисал пакет с глазированным арахисом, который покачивался на ходу.

— В классе только твой сосед по парте, Шэнь Эжаня тут нет. — Пробормотала себе под нос подруга, в ее подвижных глазах читалось разочарование.

— Я была в магазине и увидела, что они идут вместе. — Шепнула ей на ухо соседка по парте. — Я сейчас спрошу.

Соседка по парте подошла к Цзяо Баю:

— Бай-Бай, ты один? Что насчет Лян Дуна? Не знаешь, куда он пошел?

Цзяо Бай прожевал и сделал несколько глотков воды из чашки.

— Разве Лян Дун не играет в баскетбол на спортивной площадке? Его через окно видно. — Соседка по парте смущенно кашлянула, а ее подруга покраснела.

— Я вот только не знаю, куда делся Шэнь Эжань. — Пробормотал Цзяо Бай.

— Он тоже не знает. — Громко сказала соседка своей подружке.

— Ладно, тогда все. Я возвращаюсь в класс. — Сказала подруга.

— Разве ты не хотела спросить его, какие экзамены на Гаокао он выбрал? Посиди со мной немного, может быть он скоро придет…

Юноша не обратил никакого внимания на проделки учениц, почесав шею, он неторопливо достал из стола спрей и опрыскал зудящее место. В такую солнечную погоду совершенно невозможно жить.

Цзяо Бай съел еще несколько ложек, а затем искоса посмотрел в окно. Скорее всего, Шэнь Эжань нашел себе какое-то уединённое местечко, чтобы заняться оригами.

В манхве молодой господин Шэнь продолжал каждый день складывать стрекоз, даже дожив до возраста своего отца. Для их хранения он использовал специальное отдельное хранилище, куда запрещалось заходить даже Ли Цзюэ.

На другой стороне Шэнь Эжань сидел на лестнице возле компьютерного класса, держа в руках маленькие ножницы и неторопливо разрезал стрекозу посередине, между ее крыльями.

— Ань-гэ, почему ты пришел? — Лян Дун, держа в руках баскетбольный мяч, поднимался по лестнице, его майка намокла и прилипла к телу, очерчивая его широкие плечи и спину.

Вчера вечером к ним домой пришли гости и весь вечер обсуждали происходящее в Наньчэне. Позже его отец позвал его к себе в кабинет и спросил, что он думает.

Если бы его старик передал ему управление над семейным бизнесом, то весь семейный бизнес перешел бы на сторону Ань-гэ. Об этом даже думать не нужно, это очевидно.

В младших классах он был толстым слабаком, его дразнили и задирали. Но Ань-гэ помог ему. С тех пор они братья, братья на век.

Однако, Ань-гэ рано повзрослел, у него нет ни желаний, ни стремлений, нет запала и эмоциональности, подходящей его возрасту. Он любит только читать и складывать оригами. Деньги, власть, сила, интриги и обман — все это его не интересует, и они не смогут сражаться плечом к плечу в коммерческих кругах.

— Ань-гэ? — Лян Дун не получил никакой реакции и поэтому позвал его еще раз, на этот раз громче.

Шэнь Эжань отрезал крылья стрекозе, которую держал в руках.

Лян Дун недоверчиво зажмурился и снова открыл глаза. Ань-гэ уже оторвал испорченные крылья. Лян Дун с трудом сглотнул.

Что-то не так. С Ань-гэ что-то не в порядке.

Лян Дун не мог понять, что произошло. Облокотившись двумя руками на перила, ногой он придерживал мяч и пытался придумать, о чем поговорить:

— Ань-гэ, ты заметил, что несколько дней назад Цзяо Бай выглядел, как старая дева, которую обманул какой-то бабник? А сегодня он бодрый и чуть ли не цветет. Мне кажется я слишком наивный. То, что я тебе вчера вечером сказал по телефону — было неправильным.

Шэнь Эжань достал синий лист бумаги и сосредоточился на оригами.

— Мне кажется за ночь он полностью восстановился, потому что вчера увидел твоего отца в доме Фуюань. Так что не похоже, что его бросил твой отец и он пришёл, чтобы к тебе прицепиться. — Лян Дун огляделся по сторонам и, убедившись, что это безопасно, зажёг сигарету. — Но моё мнение не изменилось.

— Но я не ожидал, что он пытается подцепить тебя ради твоего отца. Чтобы использовать тебя. — Сказал Лян Дун, наблюдая за тем, как Ань-гэ складывает оригами. Он думал: ногти Ань-гэ более опрятные и чистые, чем у многих девчонок, я действительно не знаю, каким человеком будет его будущая жена

— Все ради твоего отца. — Покачал головой Лян Дун с сигаретой в зубах.

Шэнь Эжань схватил ромб из бумаги с двух сторон и рассеянно загнул его внутрь.

— Даже если не говорить о том, что в вашей семье есть твоя бабушка, которая не даст всякой нечисти даже приблизиться к воротам дома, твой отец скоро женится, а этот все пытается забраться поближе. Кем он будет — третьим колесом? — Не мог понять Лян Дун. На самом деле, почти все люди в их окружении были такими же беспринципными. Когда это делал кто-то другой — ему было все равно. Но, почему-то, Цзяо Бая он за это презирал и испытывал негативные чувства. — Может у него дыра в голове?

Шэнь Эжань опять начал складывать крылья:

— Вчера вечером, это ты привел его?

Сигарета во рту Лян Дун задрожала:

— А?

Когда он встретился взглядом с глазами Ань-гэ, которые были чуть темнее, чем обычно, Лян Дун сразу же почувствовал себя, как подсудимый, которому вот-вот вынесут приговор.

— А что? — Лян Дун запаниковал и ложь сама вырвалась наружу:

— Он сам меня попросил!

Шэнь Эжань молча смотрел на него.

— Правда, Ань-гэ. Этот подлец может всякого напридумать: один раз это, другой раз то. Никогда не знаешь правду он говорит или лжет. Не дай ему себя обмануть! — Лян Дун посмотрел в сторону, избегая взгляда Ань-гэ и стряхнул пепел за перила. — Вчера вечером он притворился официантом, чтобы встретиться с твоим отцом, но это еще не все. Потом он умолял меня устроить ему встречу с Ци Шуаном. Кто знает, может он хотел устроить скандал? Я не согласился, и он начал приставать ко мне. Мне было так противно, что я сразу же по-крутому ему отказал. В конце концов, он мне так надоел, что мне пришлось согласиться. Несмотря на то что мне тоже не нравится, как Ци Шуан набивался тебе в матери, по сравнению с Цзяо Баем, он ведет себя достойно.

Шэнь Эжань встал.

Лян Дун стоял на одной ступеньке с Шэнь Эжанем и оказался на несколько сантиметров ниже него. Он сразу же почувствовал невидимое давление и от неуверенности кинул мяч вниз.

Шэнь Эжань спросил:

— Дун-цзы, ты же не подхватил никаких вредных привычек из круга? Верно?

Лян Дун покраснел. Его батя был плохо образован, а Ань-гэ был отличником, обладающим непостижимыми знаниями, и Лян Дун им восхищался. Поэтому каждый раз, когда его старик начинал читать ему нотации, ему было наплевать, но стоило Ань-гэ сказать одну фразу, и он был готов залезть под стол от стыда.

— Ладно, я признаю — вчера вечером это я привел его туда и сказал притвориться официантом, но я всего лишь хотел посмотреть хорошее шоу. — Громко заявил Лян Дун. — Но позвать Ци Шуана в комнату отдыха действительно попросил он сам. Если ты мне не веришь, можешь спросить у него!

Шэнь Эжань развернулся и пошел вниз по лестнице, стрекоза в его руке снова оказалась с испорченными крыльями.

Лян Дун облокотился на перила и тяжело вздохнул: Ань-гэ только что заступился за того типа. Неужели он правда считает его своим другом?

О чем он думает? Цзяо Бай два года жил в Саду Циньсинь, был кандидатом в жены его отца и почти стал его мачехой. Разве можно дружить с таким человеком? Разве это не сюжет из мыльной оперы?

Как будто, блять, мелодрама открыла дверь мелодраме и зашла в дом мелодрамы.

Лян Дун пробормотал себе под нос:

— Ань-гэ, не говоря уже об остальных недостатках Цзяо Бая, я не могу пустить его в наш круг хотя бы потому, что у него тысяча лиц.

Этот парень нечестный и не скромный. Он любит улыбаться, чтобы заставить людей ослабить бдительность, а на самом деле он лживый и испорченный — далеко не хороший человек. Лян Дун всегда чувствовал, что он может стать настоящей катастрофой.

.

Завтра воскресенье. Цзяо Бай закончил с учебой и сразу же пошел на рынок, чтобы купить свиные ноги, говядину, креветки и рыбу, а затем пришел домой и начал готовить. Ловким движением он закинул свиные ноги в кастрюлю, потом помыл руки и начал рыться в школьной сумке, чтобы достать домашнее задание.

Сегодня выходной, зачем он это делает?

Цзяо Бай небрежно открыл учебник, сфотографировал вопрос и отправил его Чжан Чжэню.

J: Сестрица, наше домашнее задание слишком трудное О_О

Когда ему пришло уведомление в Вичате, Чжан Чжэнь сидел за рулем и через зеркало заднего вида наблюдал за человеком на заднем сидении.

Ци Иляо сидел с закрытыми глазами, на его коленях лежал пиджак и его темный галстук был немного ослаблен, показывая часть адамового яблока. На лице Ци Иляо отчетливо виднелась усталость.

— Третий брат, сегодня вечером Сяо Цзи еще нужно приходить? — Приглушенно спросил Чжан Чжэнь.

— Хм.

Больше Чжан Чжэнь ничего не спрашивал. Сначала он отправил Третьего брата обратно в резиденцию Ланьмо, а потом поехал в академию художеств забирать Сяо Цзи.

Люди рядом с Третьим братом менялись каждый месяц и каждый раз Чжань Чжэнь создавал в своем телефоне новую заметку, куда помещал их контактные данные.

Недавно он удалил заметку 202308 и создал 202312. Причина, по которой их номера не шли последовательно, заключалась в том, что номер 08 — певец Цзян Янь по прозвищу Острый перчик сопровождал Третьего брата дольше всех — с августа и до второй половины ноября.

На смену ему пришел Сяо Цзи. Внешне он сильно уступал Цзян Яню — у него было много прыщей, заурядные черты лица и он постоянно сутулился, но его условия были на порядок лучше, чем у кого либо, кто был с Третьим братом до него. Это, своего рода, данное Богом естественное преимущество.

Интересно, сколько заметка 202312 пробудет в телефоне Чжан Чжэня прежде, чем он удалит ее?

Когда они прибыли в резиденцию Ланьмо, Сяо Цзи, который всю дорогу вел себя очень послушно, поклонился Чжан Чжэню и своим внеземным голосом с трепетом сказал:

— Чжан-сяншэн, спасибо, что привезли меня.

— Иди, не стоит злить моего Третьего брата. — Махнул рукой Чжан Чжэнь.

Сяо Цзи, ежась, пошел в сторону старинного дома. Человек внутри был для него словно ласковый демон. Он молился, чтобы сегодня он не допустил ни одной ошибки. Ни одной.

Чжан Чжэнь помассировал ноющую шею. Работа на сегодня еще не закончена: Сейчас 7:40 и через час ему нужно будет отвезти того человека обратно. Конечно, если Сяо

Цзи сумеет, то он сможет остаться в резиденции Ланьмо на полчаса дольше.

Это был рекорд установленный Цзян Янем. Полтора часа.

Чжан Чжэнь выкурил сигарету у машины и потом пошел внутрь резиденции Ланьмо. Тетушка Лю уже давно разогрела ему поесть и тихо занималась своими делами.

Именно сейчас у Чжан Чжэня была свободная минутка, чтобы проверить Вичат.

Если братьям что-то нужно — они всегда звонят, и только один человек будет писать ему в Вичате.

Первое, о чем подумал Чжан Чжэн, увидев фотографию: это задание по физике, химии, математике или биологии? О чем он вообще?

Ничего не понимая, он сразу же отправил его в беседу.

Беседа с его братьями взорвалась. После этого взрыва никто так и не смог ответить, но это уже никого не волновало.

— Пока ты красив, сможешь найти себе жену даже в школе?

— Завидую

— Это же девушка? Наш Чжэнь-гэ не гей, как босс? Верно? Верно?

— Вам не стыдно шум поднимать, кучка холостяков? @Чжан, Чжэнь-гэ, ты помогал своей женушке с домашкой и случайно не туда отправил?

Чжан: ………………………………….

Чжан: Это просто ребенок, с которым я познакомился в интернете. Он попросил у меня помочь с задачей, я не знаю, как ее решать. Решил попросить у вас помощи.

Беседа превратилась в лимонное дерево.

— Это точно отношения на расстоянии

— Старая корова*

Чжан Чжэнь больше не мог есть. Его братья надеялись, что он наконец распрощается с холостяцкой жизнью, он не мог вовлечь в их дела ученика старших классов. Он долго это объяснял, пока, наконец, от него не отстали. Чжан Чжэнь вытер пот. К счастью, Третьего брата не было в это беседе, иначе он бы получил поздравления и от него.

.

Когда Чжан Чжэнь прислал решение, Цзяо Бай уже давно закончил со всей домашкой. Решение было неверным.

Он даже не знал, что сказать.

Пока Цзяо Бай учился, он заметил, что Шэнь Эжань, который после уроков пошел в книжный магазин — до сих пор не вернулся. Только сейчас юноша понял, что несмотря на их долгое знакомство с Шэнь Эжанем, у него не было его номера телефона.

Ничего не поделаешь, Цзяо Баю оставалось только узнать в беседе класса номер телефона Лян Дуна и позвонить ему, но никто не взял трубку.

Лян Дун был дома, его мобильный телефон лежал на кровати, пока он сам матерился в полной хаоса гостиной. Изначально его старшая сестра хотела выйти замуж за Ци Цзычжи, все уже было распланировано, но кто знал, что вчера вечером, увидев отца Ань-гэ, у нее помутится рассудок, она станет одержимой и захочет быть с ним, пусть даже в качестве любовницы. Из-за этого их мать рассердилась и ушла.

Его сестра тоже куда-то ушла, и он остался дома один.

Лян Дун сбросил на пол изящное фруктовое блюдо. Если Ань-гэ узнает, что захотелось его сестре, он больше никогда не сможет посмотреть ему в глаза.

Когда Лян Дун вернулся в свою комнату, его телефон зазвонил. Он сразу поднял трубку и заговорил с яростью:

— Кто это блять?

— Шэнь Эжань с тобой? — Прямо спросил Цзяо Бай.

Лян Дун: …… Как он достал мой номер? Что за хуйня?

— Он с тобой? — Снова спросил Цзяо Бай.

Лян Дун нахмурился:

— Ты кем себя возомнил? Лао-цзы еще перед тобой отчитываться будет? — Это касалось Ань-гэ, зачем ему отвечать? Он же не долбоеб.

Голос Цзяо Бай стал холодным и глубоким, и он раздраженно и с нетерпением повторил: — Он с тобой или нет?

Лян Дун рефлекторно сказал правду:

— Не со мной.

Послышались гудки. Лян Дун ничего не понимал, но, увидев количество пропущенных, его глаза распахнулись от удивления.

Что происходит? Почему у него такое ощущение, словно это главная жена допрашивает наложницу?

Лян Дун дал себе пощечину и пришел в себя.

На улице было темно и мрачно, Цзяо Бай вышел за пределы микрорайона — в его голове проносился основной сюжет, через некоторое время разные маленькие детали, а потом на секунду в его голове всплыло лицо Шэнь Эжаня. Сейчас он еще очень молод и не обладает таким величием и бездушием, как свой отец — только аурой юности и безграничным спокойствием.

Цзяо Бай не мог вспомнить, случился ли сегодня вечером какой-нибудь сюжетный эпизод из манхвы или нет и надеялся, что Шэнь Эжань всего лишь зачитался в книжном магазине и забыл о времени, или что ему позвонили из семьи Шэнь и позвали на ужин. Но на сердце у него было неспокойно.

Это беспокойство постоянно подгоняло Цзяо Бая вперед.

Улицы вокруг него становились все более незнакомыми и Цзяо Бай понятия не имел, куда он прибежал. Вдруг он резко остановился, отошел немного назад, снова остановился и выпрямился.

В поле зрения Цзяо Бая попала групповая стычка, а также синие венки на тыльной стороне ладони Шэнь Эжаня.

Он вспомнил.

Эту часть показали не в основном сюжете, когда главные герои ходили в школу, а потом, в воспоминаниях Лян Дуна, много лет спустя, когда тот уже занимался своей компанией. Эта драка случилась из-за парней, которые до этого порвали стрекозу Шэнь Эжаня. После того случая их отчислили из Третьей средней школы и потом они не смогли продолжить обучение, потому что ни одна школа в Наньчэне не хотела брать их к себе. Мало того, они не смогли поступить в школы и в других городах. Пусть они и не стремились учиться, но нежелание учить и не иметь возможность — это две разные вещи. Это было слишком обидно.

Такова сила семьи Шэнь — они закрывают небо одной рукой и не оставляют людям выхода.

Несколько парней не послушали своих родителей и тайком нашли группу людей с низов общества, чтобы они разобрались с Шэнь Эжанем. Богатые творят беспредел и жестоко обращаются с людьми, разве это нормально? Давайте тогда посмотрим, сколько у них есть жизней.

Шэнь Эжань был один и ничего не мог сделать.

В оригинале именно Лян Дун пошел его искать и закрыл собой Шэнь Эжаня, приняв на себя удар дубинкой и сломав из-за этого ребро.

Этот случай укрепил их дружбу, а также заложил основу для их драматического разрыва в дальнейшем.

Кроме того, Цзяо Бай вспомнил еще кое-что, что не имело отношения к текущей ситуации.

В юношеской арке «Сломанных крыльев» есть эпизод, в котором сосед по комнате Шэнь Эжаня съезжает и потом к нему подселяется… Лян Дун.

Поэтому

соседом по комнате Шэнь Эжаня вплоть до Гаокао был Лян Дун. Но теперь этим соседом является он сам.

Дыхание Цзяо Бая участилось, началась мигрень и кровь прилила к голове. Неужели он заменит позицию Лян Дуна и станет лучшим другом Шэнь Эжаня вместо него?

Шэнь Эжань увидел, как Цзяо Бай забегает в переулок и застыл от удивления. Эта заминка подвергла его опасности.

Цзяо Бай увидел, как кто-то сзади Шэнь Эжаня замахнулся металлическим прутом. В этот момент он еще думал: разве в оригинальном сюжете все не было так же? Появление Лян Дуна заставило Шэнь Эжаня оцепенеть, в результате чего противник воспользовался ситуацией, а затем…

Лян Дун (Цзяо Бай) закрыл его собой.

Разница была лишь в том, что Цзяо Бай с негодованием ударил Шэнь Эжаня по макушке и со всей силой прижал его к себе, закрывая его полностью.

Когда дубинка опустилась, Цзяо Бай вскрикнул и упал наземь, повалив с собой Шэнь Эжаня.

Шэнь Эжаня растеряно смотрел на лежащего на нем человека, и его быстро вздымающаяся и опадающая грудь соединилась с сердцебиением другого человека.

Цзяо Бай съёжился от боли. Он с трудом напрягся и, прижавшись своими бледными и дрожащими губами к уху Шэнь Эжаня, начал прерывисто повторять одну фразу.

Это не было играющее на чувствах «Брат, помни доброту брата своего», а

——Тот человек, который меня ударил… Два, нет, четыре. Сломай ему за меня четыре ребра.

Окончание главы