В тот день я встала с на редкость паршивым настроением, хотя обычно бываю довольно энергичной с утра, чем сильно раздражала своего старшего брата, пока он не съехал, женившись. А чему радоваться? Сегодня десятый день с начала практики, и, как назло, мне выпала возможность проводить ее в архиве универа. Нет, все было бы отлично, если бы заведующая им не ушла в декрет месяц назад, а на ее место не поставили сорокалетнюю незамужнюю грымзу. Мало того, что она и так сволочная личность — неудовлетворенность, наверное, сказывается — так я еще поругалась с ней почти сразу после поступления… оказалась права, но кому от этого легче? Уж явно не мне, ведь теперь приходится пожинать плоды. Подставить по-крупному она не может, ведь не ведет у нашей группы, но нагадить по мелочи никогда не отказывается. Особенно это стало заметно, когда меня распределили к ней в группу для прохождения практики.

Теперь приходится вставать на час раньше, потому что работа в архиве официально начинается на полчаса раньше, чем начинались наши занятия, а транспорт летом, в особенности утром до восьми часов, ходит реже. Вот и получается, что либо вышел рано, попав на автобус, либо опоздал, и эта грымза не засчитала день практики или вообще нажаловалась куратору. Правда, тут я и сама ее не понимаю, ведь она специально приходит раньше меня. Конечно то, что она живет в пяти минутах ходьбы от рабочего места, тоже играет роль, но нафига? Ведь если бы не ее упертость, то она могла бы приходить чуть ли не на два часа позже и уходить после обеда, а так сидит, наблюдая за мной. Хотя ее все равно дома ждет только старушка-мать, чего торопиться?

Плохо и то, что приходится отрабатывать полный рабочий день, и самое обидное, что одной — остальных заведующая отпускает чуть ли не сразу после обеда и приходить разрешает на час позже, да и работают они в более благоприятных условиях и все вместе, а не как я, в одиночестве. Ладно бы еще просто бумаги поставила меня перебирать, так нет! Она меня заставляет разбирать документацию и дипломы, если не столетней, так пятидесятилетней давности точно! Учитывая, что в то помещение, где они хранятся, судя по пыли, если кто и заходил, то не менее чем лет десять назад, то это просто бездарная трата времени. А мне приходится дышать пылью, да что дышать! В первый день мне пришлось возвращаться домой буквально в пропитанной пылью одежде и волосами, ставшими пепельного оттенка, хотя так они у меня русые. Сейчас-то я как умный человек переодеваюсь в рабочую одежду приходя и снимаю ее, уходя, хотя это тоже спасает мало.

Вся моя работа заключалась в аккуратной сортировке скинутых кучками папок, занесением их в создаваемый мной же каталог, а так же в раскладывании по полкам так, чтобы было видно, что где лежит. С виду просто, а на деле… к концу дня чувствую себя выжатым лимоном.

Но на мое счастье все заканчивается, и этот ужасный день тоже. Я устало вышла на улицу и, воткнув наушники в уши, побрела в сторону своей остановки. Нужно перейти дорогу, и вот место, где останавливается моя маршрутка (в исключительных случаях автобус). Перейдя на другую сторону, я прождала всего ничего и села в транспорт; мне осталась всего одна остановка до дома, как в бок маршрутки, в которой я ехала, влетел джип, а дальше наступила темнота и какие-то непонятные, размытые образы, которые что-то делают и говорят. Последний, невероятно яркий образ перед пробуждением — маленькая красноволосая девочка лет трех, смотрящая с надеждой на меня и протягивающая мне свою ладошку, за которую я хватаюсь и крепко сжимаю.

Очнулась я от резкой боли, пронзившей, казалось бы, все тело, и услышала топот удаляющихся шагов, а после радостный крик:

— Она очнулась!

Прошла всего пара минут, по моим ощущениям, когда в комнату ворвались несколько человек: красивая аловолосая женщина лет двадцати на вид с аквамариновыми глазами, в которых виднелись слезы, двое красноволосых мужчин, один из которых ровесник женщины, а другой, судя по белым прядям в шевелюре и общей похожести с первым, наверное, его отец. У обоих на лицах, когда они увидели меня, появилось облегчение. Из-за спин взрослых выглядывала любопытная мордашка мальчика лет пяти, тоже красноволосого.

Женщина, не сдерживаясь, заплакала и бросилась ко мне с криком:

— Она очнулась! Я так рада! — восклицала она не переставая и сжимала меня в своих объятиях, поливая слезами мою одежду.

— Угомонись, Мегуми, — повелительно произнес мужчина, что постарше. — Ей нужен отдых. Раз она очнулась, значит, справилась. Сейчас ей нужен сон.

— Да, ты прав, то-сама, — сказала Мегуми — так ее назвал этот странный дед, — и вытерла свои слезы. — Я немедленно погружу ее в сон.

Я хотела возмутиться и попытаться что-то сказать: выяснить, в конце концов, кто эти люди и что они делают в моей комнате, но мне на лоб легла ладонь, объятая зеленым светом, и я провалилась в сон, так ничего и не узнав.

Продолжение следует…