— Госпожа Чжэн, посмотрите, это новая облачная парча1 от Цзинь в Хэси. На то, чтобы покрасить такую парчу у двадцати ткачей ушёл целый месяц. Такой чудесный, атмосферный, туманный эффект — если вы наденете это, никто не сможет с вами сравниться!

Лавочник крупнейшего в столице магазина шёлковых тканей, опустив плечи, наклонился к юной госпоже и так улыбался, что на его старческом лице появилось множество морщин.

Он говорил совершенно искренне, от всего сердца, ничуть не преувеличивая.

Не было ни одного человека, который бы не знал, что у семьи Чжэн из Синъян была только одна дочь. Как единственная наследница семьи, она с детства воспитывалась как драгоценная жемчужина. Её ежедневная еда состояла из лучших деликатесов, подаваемых на нефритовых тарелках; в её магазинах было столько шёлка и атласа, что все они казались ей обычными, как хлопок.

Её семья тоже была необычной. Отец госпожи Чжэн был самым уважаемым старшим великим секретарём двора Лян, вторым по рангу после императора; её мать была из королевского клана Лангья, который, хотя и находился в упадке, всё же обладал богатством и властью, намного превышающими таковые у средней знати.

Когда такая госпожа выезжает в своей карете, даже принцесса отойдёт в сторону. Кроме того, через два месяца она выйдет замуж за будущего, самого почитаемого правителя династии Лян и станет супругой наследного принца.

Какая девушка в столице при упоминании этой госпожи Чжэн не была полна зависти и ревности, желая занять её место?

По словам лавочника, в этом мире всегда будут счастливчики, которых Небеса благоволят и обожают.

Но сегодня этот счастливчик, похоже, был не в духе — она небрежно провела рукой по рулону ткани, который ей подарили.

— Это всё, что у тебя есть?

— Да. На этот раз всего было два рулона облачной парчи: один отправился к принцессе Рун Цинь, а оставшийся прямо здесь.

— Рун Цинь?

Чжэн Ван сморщила нос: её снова обошли.

— Забудь. Лавочник, заверните это.

Хотя тёмно-зеленые тона этой парчи были слишком интенсивными, из-за чего она казалась слегка тусклой, в конце концов, она была ещё более выдающейся, чем то, что было у неё под рукой. Послезавтра был банкет в Шанлине — было бы неприятно, если бы Рун Цинь затмила её.

Лавочник был тайно ошеломлен: эта облачная парча стоила один таэль золота за фут2, но госпожа Чжэн даже не моргнула, совершая покупку. Но опять же, когда он подумал об энтузиазме старшего великого секретаря Чжэна в баловстве своей дочери, это казалось разумным: что для этой маленькой госпожи, которая играла с жемчугом Южно-Китайского моря как с шариками, простой рулон парчи?

Служанка достала кошелёк и последовала за продавцом, чтобы расплатиться, а Чжэн Ван сидела за столом и пила чай.

Перед выходом из дома ветер был ещё слаб, а солнце ярко светило. Но прямо сейчас сильный ветер пронёс дождь по небу, слои снега затуманили взгляд, когда он выпал — скоро все улицы покроются слоем серебристого инея.

Чжэн Ван заметила, что у окна дрожит от холода маленький воробей. Она уже собиралась открыть окно, чтобы впустить его и согреть у огня, но тут увидела, как карета из резиденции генерал-защитника государства резко остановилась внизу.

Третья госпожа Цзян, с которой она только вчера познакомилась в женской академии, вышла из экипажа и быстро скрылась за углом.

Она была на пути наверх.

«Цзиньсючжуан»3 принимал гостей мужского пола на первом этаже и гостей женского пола на втором этаже, с лестницей, специально сделанной для гостей женского пола, чтобы войти в здание. Глядя на движения Третьей госпожи Цзян, казалось, что она пришла с намерением найти её.

Чжэн Ван медленно сделала глоток чая. Как и ожидалось, она услышала легкие шаги на лестнице, и появилась Третья госпожа Цзян.

— Ваньнян4, я искала тебя.

Чжэн Ван не знала, когда она подружилась с Третьей госпожой Цзян, ведь дворяне и аристократы всегда были противоположными фракциями в суде.

— Почему Третья госпожа Цзян ищет меня?

— Сегодня утром на придворном собрании Его Императорское Величество назначил нового государственного наставника5. Старший великий секретарь, казалось, был не в ладах с этим государственным наставником и возражал, поэтому в наказание Его Императорское Величество приказал ему встать на колени у ворот Андзю.

Стоять на коленях у ворот Андзю было наказанием для министров, совершивших тяжкие преступления, если бы он не был отвергнут Императором, старшего великого секретаря никогда бы не послали туда преклонить колени.

Третья госпожа Цзян подумала о новостях, которые она только что сообщила, и не смогла скрыть злорадную улыбку, появившуюся в уголках её рта. Возможно… эта будущая наследная принцесса тоже не сможет удержаться на своём месте.

— Государственный наставник?

К её удивлению, Чжэн Ван только немного побледнела, но не изменилась в выражении лица. С ясным, пристальным взглядом она спросила:

— Что за государственный наставник?

С момента основания династии Лян никогда не было чиновника с таким титулом.

Третья госпожа Цзян, будучи на мгновение ошеломлённой, послушно ответила:

— Говорят, что этот государственный наставник Цуй обладает большим состоянием и способностями и отличается от тех фальшивых монахов, которые гонятся только за славой… Его Императорское Величество очень доверяет ему.

Чжэн Ван была не так спокойна, как думала Третья госпожа Цзян.

Два слова «государственный наставник» тяжело ударили по её ушам, как будто они были большими, катящимися валунами, больно давившие на её сердце. Чжэн Ван знала, что её стенокардия6 вернулась.

Она страдала от этого недуга с детства. Они несколько раз обращались к императорским врачам, но причину её болезни не могли найти, и они всегда уходили со словами: «Госпожа Чжэн находится в добром здравии и не имеет проблем». Так совпало, что каждый приступ стенокардии был связан с событиями в её личной жизни.

По словам её матери, самый ранний эпизод можно проследить, когда ей было три года. Её отец планировал отправиться в поездку по служебным обязанностям, но из-за её внезапных приступов стенокардии встревоженный отец решил отложить дела на месяц. И именно в этот месяц за городом сошла внезапная лавина, ранившая и задавившая насмерть многих людей. Если бы он отправился в поездку, как планировалось, её отец, вероятно, был бы среди жертв.

Её мать боялась, но с тех пор отец души не чаял в ней ещё больше, часто обнимая её и называя «Счастливой звездой».

Чжэн Ван бессознательно сжала нефритовый кулон на талии.

— Где мой отец?

— Старший великий секретарь всё ещё стоит на коленях у ворот Андзю. Я слышала, что его наказание состояло в том, чтобы стоять там на коленях целых десять часов…

Десять часов? Не значит ли это, что ему придётся стоять на коленях до ночи?

Тепло нефрита поднималось вверх от её ладони, и её боль начала ослабевать. Этот нефритовый кулон был с ней с тех пор, как Чжэн Ван себя помнила: всякий раз, когда её стенокардия возвращалась, единственный способ, которым она могла чувствовать себя лучше — это держаться за него.

Не желая больше разговаривать с Третьей госпожой Цзян, Чжэн Ван позвала к себе свою служанку и немедленно направилась к воротам Андзю в своей карете.

Ворота Андзю располагались у второго входа в Имперский город; они соединяли внутренний и внешний дворцы. Преступника, стоящего на коленях перед этими выдающимися воротами, могли видеть все проходящие чиновники. Это был глубоко унизительный опыт даже для чиновника самого низкого ранга, не говоря уже о старшем великом секретаре страны.

Прошло ещё два часа с тех пор, как карета проделала путь из западного города на площадь и, наконец, прибыла к воротам Андзю.

Дождь прекратился, но снегопад становился всё быстрее и сильнее. Карета Чжэн Вана согревалась печкой: несмотря на то, что на ней была толстая пуховая шаль, она вздрогнула, когда её приветствовал холодный ветер, когда она вышла.

Охранники проверили имперский жетон и пропустили её.

Снег на тротуаре из голубого камня сгребли, когда Чжэн Ван шла по мокрой тропинке от ворот Чжэнсюань к воротам Андзю, её туфли из жемчужного шёлка всё больше намокали, позволяя холодному воздуху просачиваться внутрь.

Но когда она увидела человека, стоявшего на коленях перед воротами, её глаза стали мокрее, чем ноги.

Все шесть красных лакированных дверей больших ворот Андзю были открыты: чиновники приходили и уходили, никто не жалел больше, чем взгляд в сторону входа.

Её отец, чей дух всегда был неукротим, сгорбился на мокром тротуаре: его темно-пурпурные придворные мантии промокли насквозь и скомкались, его виски были припорошены снегом и инеем, и он выглядел так, как будто постарел на десять лет в одно мгновение.

Ножи, мечи, копья и алебарды7 были повсюду в руках тяжеловооруженных имперских гвардейцев, стоявших по обе стороны.

Чжэн Ван поспешила вперёд.

— Отец.

Ошеломлённый, Чжэн Чжай, услышал голос своей дочери. Он поднял глаза и увидел свою хрупкую дочь, стоящую на снегу, полы её юбок полностью промокли. Он быстро принял серьёзное выражение лица.

— Ванван, скорее иди домой!

— Не пойду, — отказалась Чжэн Ван. — Отец всё ещё страдает, как ваша дочь может вернуться домой со спокойной душой?

— Глупости! Здесь не место для юных девушек!

Чжэн Чжай всё ещё пытался прогнать её, когда увидел, что его дочь, обычно начинавшая плакать от малейшего удара, упала прямо на землю на колени: раздался ясный звук, когда её колени столкнулись с землёй.

— Ванван!

— Отец, раз Его Величество наказал семью Чжэн, как Ванван, дочь семьи Чжэн, может избежать этого?

Глаза Чжэн Чжая болезненно обожгло.

— Луодай, поторопись, помоги своей госпоже встать!

Его драгоценной дочери место в нефритовых чертогах и золотых дворцах, как можно допустить, чтобы она находилась в таком скверном, позорном состоянии?

— Отец, не расстраивайся. — Чжэн Ван повернула голову и улыбнулась ему. — Когда мы закончим стоять на коленях, Ванван вернётся домой вместе с отцом.

Глаза Чжэн Чжая внезапно покраснели, а горло опухло от волнения. Ему потребовалось некоторое время, прежде чем он смог ответить, качая головой.

— Ванван…

Предложение осталось незавершенным, он проглотил свои слова и посмотрел прямо перед собой. На его изможденном лице одновременно отразилась смесь обиды и сложных эмоций.

— Отец?

Чжэн Ван подсознательно проследила за его взглядом и посмотрела прямо перед собой.

По другую сторону больших, покрытых красным лаком ворот Андзю, среди ножей, мечей, копий и алебард, стоял мужчина с раскрашенным тушью зонтиком. Следуя по длинной дорожке с нефритовыми ступенями, сквозь облака снега, он медленно направился к ним.

Чёрные волосы, чёрные глаза, широкие одежды и широкие рукава, он почти не был похож на настоящего человека.

Императорские гвардейцы один за другим опускали свои благородные головы, Чжэн Ван пристально смотрела на приближающуюся фигуру — он был достаточно близко, чтобы она могла видеть узор дыма и тумана, обвивающий ручку зонта, достаточно близко, чтобы увидеть, что мужчина был одет…

Суша Даньи8.

В то время как все остальные были закутаны в толстый мех и плотно одеты, на нём была только тонкая ряса без подкладки, материал было невозможно различить, но можно было сказать, что мантии были тонкими, как крылья цикады, лёгкими, как плывущий дым. Свет просачивался сквозь снежное небо на мантии, создавая мягкий мерцающий эффект. В тусклом свете она могла видеть только красивую линию подбородка, который казался выточенным из нефрита.

— Вы Чжэн Ван?

Голос мужчины был очень приятен для ушей, как ветерок, пронизывающий бамбуковый лес, или нефритовые перезвоны журчащего ручья.

— А вы?

Чжэн Ван открыла слезящиеся глаза и посмотрела вверх. Прежде чем она смогла ясно видеть, она почувствовала, как будто её глаза ужалили иголками, и слезы начали капать.

Чжэн Чжай заставил себя встать и прикрыл свою дочь позади себя.

— Цуй Ван! Всё, что произошло, не имеет ничего общего с моей дочерью. Если у вас есть какое-то недовольство, просто подойдите к этому старику наедине.

— Недовольство? — голос казался озадаченным, но даже эта эмоция была чрезвычайно легкой — точно в соответствии с его холодным и ледяным поведением. — Хорошо.

Неглубокий вздох был пойман ветром и почти сразу растворился в снежном покрове.

Чжэн Ван рефлекторно прищурилась, но в мгновение ока мужчина уже ушёл далеко вперед. Издалека она могла видеть лишь слегка развевающийся на ветру уголок его мантии. С его длинными чёрными волосами, свободно спадающими на спину, образ его удаляющейся фигуры делал его похожим на бессмертного, изгнанного в человеческое царство.

— Отец, это Цуй Ван?

При упоминании Цуй Вана Чжэн Ван подсознательно подумала о молодом юноше, который ещё не вырос.

Фигура в зеленой мантии, посеревшей от слоёв пыли, его лицо было расплывчатым в её воспоминаниях, но она всё ещё помнила эти глаза — горящие ненавистью и презрением, кристально чистые и прекрасные — как шарики из черного оникса, с которыми она любила играть.

Если она правильно помнила, маленького нищего, который осмелился остановить её карету много лет назад и с потрепанным нефритовым кулоном в руке сделал предложение дочери уважаемой семьи Чжэн из Синъяна, звали Цуй Ван.

Она также наградила его пощечиной и сказала:

— Принимаешь желаемое за действительное.

Чжэн Чжай кивнул, подтверждая её предположение.

— Этот ребёнок, Цуй Ван, получил от Его Величества титул государственного наставника и является почетным гостем двора Лян.

Чжэн Ван открыла рот, но снова закрыла его.

Стенокардия, которая совсем недавно прошла, вернулась с такой силой, как никогда прежде. Она схватилась за грудь и успела только крикнуть:

— Отец, мне больно!

Она мягко рухнула на землю.

Чжэн Чжай вскрикнул и в панике прыгнул к ней, пытаясь поймать её на руки. Однако, поскольку оба его колена уже давно потеряли чувствительность из-за того, что он так долго стоял на коленях, он также упал прямо вниз.

В этом хаосе Луодай закричала:

— Моя госпожа! Мой господин! Кто-нибудь, помогите!

Чжэн Чжай махнул рукой:

— Не обращайте на меня внимания, идите за императорским врачом, поторопитесь!

Имперская гвардия тоже бросилась туда — увидев пепельное лицо госпожи Чжэн и поверхностное дыхание, они немедленно умчались, чтобы привести императорского врача. Менее чем за половину времени, потраченного на то, чтобы выпить чашку чая9, они прибежали обратно вместе с врачом.

К этому времени Чжэн Ван уже усадили в карету. Императорский врач поднял ей веки, осмотрел её язык, внимательно изучил её пульс, прежде чем сложить руки в приветственном жесте и сказал с обеспокоенным выражением лица:

— У юной госпожи нет никаких признаков болезни.

— Как это может быть?! Мой ребенок закричал от боли!

— Этот старик некомпетентен и не может определить, какая болезнь у молодой госпожи. Могу ли я предложить ей вернуться в резиденцию для отдыха, а завтра я снова проверю?

Чжэн Чжай задумчиво посмотрел на обливающегося потом императорского врача. Махнув рукой, он поручил Луодаю отправить свою дочь обратно в резиденцию Чжэн вместе с врачом.

Той ночью бушевала буря, сильный снег погнул сосны во дворе. На фоне шума ветра и дождя Чжэн Ван всю ночь снились кошмары.

Ей снилось, что она живёт в книге под названием «Владыка меча».

По совпадению имя главного героя «Владыки меча» также было Цуй Ван.

У Цуй Вана была невеста — единственный потомок семьи Чжэн из Синъяна, Чжэн Ван, чьё любезное имя10 было Цинву.

Примечания:

1. Облачная парча — традиционная китайская шелковая парча, также известная как Юджин, в которую часто добавляют золотые и серебряные нити с цветным шёлком. Он считается одним из лучших видов шёлка и известен своими облачными цветами и замысловатыми узорами.

2. Один фут — 0,3048 метра.

3. Цзиньсючжуан — название магазина шелковых тканей, означающий «красивая парча».

4. Ваньнян — Третья госпожа Цзян называет её по имени напрямую, с суффиксом «нян», что происходит только между людьми, состоящими в близких отношениях.

5. Государственный наставник — титул предоставляется монахам за их высокую мораль и этику.

6. Стенокардия — боль в груди, вызванная снижением притока крови к сердцу; её часто описывают как сдавливание, давление, тяжесть, стеснение или боль в груди.

7. Нож, меч, копьё и алебарда — китайская идиома, взятая из «Троецарствия», означающая четыре распространенных вида оружия, использовавшихся в древние времена для рубящих и колющих ударов, а также используемых для обозначения оружия в целом.

8. Суша Даньи — тонкие платья без подкладки. В 1972 году в гробнице Синь Чжуй, госпожи Дай, которая была похоронена примерно в 148 г. до н.э. во времена династии Хань, были обнаружены три даньи. Самым изысканным является суши даньи (буквально, простое газовое платье «Тонкое, как крыло цикады, лёгкое, как плывущий дым»). Этот китайский шёлковый халат был особенно ценным, потому что он был 128 см в длину, с 190 см рукавами, но весил всего 49 граммов и в сложенном виде мог поместиться даже в спичечный коробок. Археологи назвали это вехой в истории текстиля Западной Хань. Эксперты пытались воспроизвести Суша Даньи с использованием современных технологий, но после бесчисленных неудачных попыток точная копия могла весить не более 49,5 грамма, на производство которых ушло 13 лет.

9. Время, затрачиваемое на чаепитие — одно из древних китайских измерений времени. Чаепитие настолько укоренилось в китайской культуре, что стало мерилом времени. «Искусство» чаепития было медленным, обдуманным процессом, и человек должен пить его медленно и наслаждаться вкусом — время, необходимое для того, чтобы выпить чашку чая, считается около 10 минут, поэтому охранники вернулись с императорским врачом менее чем за 5 минут.

10. Любезное имя — имя, которое будет использоваться позже в жизни, как символ взрослой жизни/брака. Эта практика больше не распространена в современном китайском обществе.